Irina Zheltova
Окно ЗАМа
Кроме того, с каждым годом растут и сами компьютерные мощности, что не может не сказаться на скорости развития машинного разума. Я верю в Марцева и Озерова больше, чем они сами.
В конце концов, заму надоело спорить, и он возвращается в свою лабораторию: кажется, он просто недооценивает собственные возможности.
Следующим шагом ЗАМ-1 в паре с кремниевым алгоритмом должны не просто давать рекомендации по улучшению нравственного облика изучаемого им индивида, он должен влиять на него, формировать у него мотивацию для изменения образа мышления, а, следовательно, и жизни. Озерову я преподношу это как рабочий механизм для дальнейшего использования в области психологии и, возможно, даже психиатрии. Он с готовностью ухватился за мою идею. Жаль, что сам я в программировании несилен и могу помочь ему только с железом, но паять микросхемы приходится немало, все аппаратное обеспечение лежит полностью на моих плечах, поскольку я никак не могу допустить к проекту еще и четвертое лицо. Казарцев пока не в счет.
Видимо, подробности их совместной работы над созданием искусственного интеллекта и скрывались в документации, добытой Казарцевым у родни Озерова. С множеством технических деталей, недоступных для сознания простого смертного, а тем более столь явно выраженного гуманитария. Катя попросила Казарцева самого просмотреть все бумаги и дать ей знать, если там попадется что-то интересное, стоящее ее внимания и доступное ее восприятию.
Трейлер давно покинул Нью-Йорк и, едва задевая Пенсильванию, въехал на территорию Мичигана. Степи, оставленные позади, едва ли можно было в полном смысле слова назвать настоящей прерией – до нее оставалась не одна сотня километров, и Катя, листая простенький путеводитель по США, уже заранее предвкушала встречу и с Айдахо, и с Аризоной. А пока их ждала территория великих озер. Из Пенсильвании они вынырнули на берег озера Эри и более не покидали этого мирного побережья. Катя бывала уже когда-то на Байкале, поэтому Эри нечем было удивить ее, да и она рассматривала невзрачное это озеро лишь как очередную веху на пути к великому Гурону с его скалистыми островами. А вот Казарцев восхищался пейзажами на все лады. С юго-запада в водную гладь врезалась узкая длинная коса, они оставили трейлер там, на самой дальней ее точке, и Катя, раскинув руки, побежала по прохладному песку. Коса заросла деревьями, и фактически ширина ее составляла несколько десятков метров, но Катя представляла себя со всех сторон окруженной мирными водами одного из великих озер, и дух все равно, хоть немного, но захватывало. Они остались там на ночь, слушали редкий, едва уловимый плеск колыхавшихся от ветра волн, и Казарцев уснул прямо так, не отключив свою голограмму.
До Гурона они добрались еще через пару дней. Первые проблески его пестрых – от обилия разноцветных камней на дне и необычайной прозрачности самого озера – вод показались уже за несколько километров, поскольку дорога шла под откос. К Репке – главной, пожалуй, его достопримечательности, они подъехали уже ближе к ночи, когда рассмотреть ничего уже не могли, и Катя завела будильник аж на пять утра, чтобы успеть застать солнце, медленно выплывающее из-за скалистых утесов на берегах Гурона.
Рассвет зародился в какой-то бесприютной серости. Катя зябко поежилась, присаживаясь на край берега и потягивая капучино. Вблизи знаменитая Репка оказалась довольно нелепым островком совсем недалеко от берега – при желании легко и вплавь добраться. А вот на сам клочок скалистой породы вскарабкаться было бы уже нереально без специального снаряжения. Без вертолета, наконец. Воды Гурона крепко потрепали основание островка, отчего он казался теперь похожим на гриб, топорщившийся хиленькими сосенками на своей импровизированной «шляпке».
– Репкой нашей любуетесь? Никак сплавать туда решили? – послышался чей-то добродушный оклик.
Катя вздрогнула и обернулась. Сперва в темноте, а затем и в спешке увидеть рассвет, балансируя на ступеньках трейлера со стаканом горячего кофе в руке, она даже не заметила прилепившегося к краю прибрежного утеса крошечного домика с кирпичного цвета крышей и квадратными окнами. И обращался к ней сейчас, вероятно, как раз хозяин этой хижины – пожилой мужчина с добрым взглядом и вьющимся возле его ног псом.
– Простите, – едва смогла выдавить она, – я помешала вам?
– Отнюдь. Сюда частенько приезжают на Репку посмотреть. На нее ведь и вскарабкаться можно, я знаю тайную тропку. Но вряд ли это вас заинтересует, тут и других любопытных мест хватает.
– Хотите кофе? – не нашлась что ответить Катя и включила стандартную в таких случаях вежливость.
– Не откажусь, – кивнул хозяин домика и подошел к трейлеру. – До ближайшего распредцентра тут все же далековато, а аэротакси я не переношу, в молодости налетался по воздуху. Говорят, аэрофобия лечится полетами, а у меня она со временем только усугубилась.
– Можно и по земле же доехать. Не больше получаса займет, – пожала плечами Катя.
– Можно. Но мне и самому приятнее поближе к природе оставаться. Я себе сам все выращиваю. В центр могу только раз в несколько месяцев смотаться за мясом или рыбой. Ну и за кормом для Гринго, – и он кивнул в сторону все так же весело крутившегося возле его ног беспросветно черного пса. – Сразу много набираю, чтобы надолго хватило, и снова в свой затвор.
– Оторванность от общества не ощущаете? – в ее интонации не было ни капли осуждения или желания наставить глупца на пусть истинный.
– В молодости слишком много времени проводил в толпе да на трибуне. Пресытился, – усмехнулся он и протянул Кате ладонь, – я Эдвард.
– Катя. По-вашему, кажется, будет Кейт. Не путаю? Всегда была слаба в английском.
– Да, в прежние времена мы бы так мило с тобой не побеседовали, Кейт.
– А вот это ты уже от себя добавил, да? – нахмурилась Катя, грозя пальцем невидимому переводчику, в роли которого неизменно выступал все тот же дядя Валя. – Сам себя не похвалишь, никто не похвалит?
– Да брось, – вмешался Эдвард, – он ведь прав. ИИ радикально изменил нашу жизнь, так что, вполне можно позволить ему и побахвалиться чуток, с нас не убудет. А, может, айда ко мне на обед? У меня сегодня божественный тыквенный суп-пюре и запеченная форель. Имитация, разумеется.
– А кто-то сейчас разве до сих пор питается натуральной? – изумилась Катя, охотно приняв приглашение своего нового знакомого.
– Мне таких не попадалось, – покачал он головой. – Просто старая привычка. Поколению, заставшему 90-е и начало нулевых тяжело привыкнуть к мысли, как сильно изменился мир. Причем так резко и радикально, практически без переходного периода. Я ведь в прежние времена без ума был от разных морских деликатесов – лобстеры, черная икра, пресловутая форель… И когда… все это случилось с нами, и мясо живых организмов разом заменили на имитацию, сильно сомневался, что она хотя бы немного будет напоминать мне вкус моих любимых продуктов. Но… они же ничем не отличаются от оригинальных. Это я тебе точно говорю, я в свое время много разного ползущего и летающего перепробовал. Не представляю, как они в своих НИИ добились такого разительного сходства, но, поговаривают, что бывшие вегетарианцы долго не могли заставить себя начать есть эту имитацию, до того она идеальна. А кто-то и до сих пор не переключился.
– Сейчас это дичью, конечно, какой-то кажется. Варварством – есть живых существ, живущих с тобой на одной планете. И то, как быстро мы прыгнули из дикого состояния к полной цивилизации во всех смыслах… скажите, Эдвард, вас эта скорость не настораживает?
– Несомненно, – к этому моменту они уже пересекли порог хижины, и Эдвард принялся хлопотать у плиты, а Катя с интересом осматривала скромное обиталище добровольного затворника.
В доме было всего две комнаты – спальня и гостиная – а еще кухня и ванная, да на этом и все. Из утвари только самое необходимое, интерьер поражал минимализмом на грани аскетизма, и Кате на мгновение почудилось, будто она попала в жилище бедного американского фермера двухсотлетней давности – именно так выглядели их домики на иллюстрациях в учебниках истории. Аутентичности добавляло отсутствие холодильника, запрятанного, вероятно в стену, а также приличных размеров камин с настоящими дровами. Катя опустилась в деревянное кресло-качалку возле камина и благодарно кивнула хозяину, принимая поднос с тыквенным супом и маисовой лепешкой.
– Этот скачок, – возобновил Эдвард прерванную беседу, – любят объяснять открытием ИИ и активным вовлечением его в исправление нашего когда-то несправедливого мироустройства. Впрочем, мне все это кажется несколько притянутым за уши. Если не сказать больше.
Катя подняла на него вопросительный взгляд, и он тут же продолжил.
– Похоже на умалчивание чего-то важного. А, возможно, это моя паранойя, – тут же исправился он и улыбнулся. – Эти разговоры о конспирологии у меня просто в крови. Долгие годы я только на конспирологии и специализировался ведь.
– Вы работали психиатром? – едва не поперхнулась Катя, а Эдвард оглушительно расхохотался.
– Ну почти. Когда-то я имел глупость и наглость занимать должность вице-президента этого теперь уже, к счастью, бывшего государства, – и он обвел рукой свою хижину.
– Вы были вице-президентом США? – лепешка замерла буквально у самых губ Кати.
– Это было очень давно, – попытался он отмахнуться, но Катя уже почувствовала золотую жилу для будущих статей и принялась без умолку расспрашивать его.
Эдварт Ноттс и вправду был последним вице-президентом США и смог продержаться в том кресле в течение полутора сроков его непосредственного руководителя, а именно – шесть лет, когда случилось то, что случилось – падение капитализма, сопровождаемое падением государств вообще и всех властных структур в частности. Вчерашние сановники и миллиардеры внезапно оказались на равных с сантехниками и медсестрами и учились жить заново, но не ропща при этом.
– Как будто глаза вмиг открылись, что так, как прежде, жить больше нельзя – с тоннами денег в банках, с государственными границами и, что еще хуже, границами социальными. С разлагающимся искусством, с царящей повсюду жестокостью и массовым отупением. Сейчас эти фразы могут показаться высокопарными, но тогда мне казалось, что, наконец-то, я достиг своей жизненной цели, и сам не осознавая того, что шел к ней все последние годы. Существование наше довольно быстро вошло в ныне привычное для всех русло – благодаря машинному разуму это заняло всего-то несколько лет, а я буквально сразу же смотался сюда.
– Кого только не встретишь, пересекая континент на колесах! – вмешался в разговор чей-то голос, и Катя хлопнула себя по лбу.
– Простите, забыла вас представить. Это Михаил Казарцев, мой знакомый, который вот так вот, в некотором роде виртуально, путешествует со мной из штата в штат. Он на связи практически постоянно, я уже и присутствие его замечать перестала.
Над столом тут же возникла гиперреалистичная голограмма Казарцева, отличавшаяся от оригинала, пожалуй, только тем, что пожать руку мистеру Ноттсу никак не могла.
– Говорят, тут в окрестностях Верхнего озера какая-то потрясающая ледяная пещера имеется? – без лишних вступлений завел речь Михаил.
– Есть такое. Но она на грани обвала. Сначала ее вроде собирались окультуривать как-то, ну чтобы туристам безопасно было там находиться, но спелеологи выступили против. В ней содержатся какие-то уникальные микроорганизмы, которые от вмешательства человека могут погибнуть. А эта пещера – едва ли не единственное место в мире, где они водятся. Ученые исследуют их для своих целей, поэтому лишиться их сейчас никак нельзя. Правда, если случится обвал, доступ к бактериям этим мы в любом случае потеряем, но ученые выясняют, как их синтезировать в лабораторных условиях. Возможно, они еще успеют достичь этого, пещера не обвалится и сможет принять много новых гостей. Сейчас-то не всякий решится туда войти. Да и, кроме того, добраться туда можно только вплавь, а местами и под водой.
– Можно ведь в качестве голограмм, да? – осенило вдруг Катю.
– Большинство так и поступает, – закивал Эдвард. – Вот только я не при технике.
– Совсем? – она спросила скорее из вежливости.
Несмотря на впечатляющие успехи современной науки и техники, очень многие продолжали вести пасторальный образ жизни, не всегда, правда, полностью сливаясь с природой. Чаще они по старинке ходили в библиотеки, потом сидели возле дома на лавочке и резались с соседями в домино, никак при этом не контактируя с виртуальным миром, вотчиной ИИ, да и самим ИИ тоже. Все необходимое в распредцентрах им выдавали и так, а если с кем-то из них случалось несчастье, а вызвать службу спасения не представлялось возможным по причине отсутствия смартфона, надеяться можно было только на спутники, которые беспрестанно мониторили Землю в том числе и с этой целью. Человеку достаточно было просто попросить о помощи, ИИ спутника распознавал поступивший сигнал и моментально направлял по указанным координатам спасателей и медработников.
– Но вы можете отправиться туда и без меня. Я пока приготовлю вам, точнее тебе, постель. Ты же заночуешь?
И Катя понимала, что у нее не просто не было выбора – не было даже желания отказаться от этого неуклюжего приглашения.
Глава 6
Проще всего любоваться подобными видами все же зимой, и Катя дала себе, а вслух – дяде Вале и Казарцеву – обещание обязательно вернуться сюда в зимние месяцы, погулять по замерзшим озерам и насладиться видами ледяных дворцов на скалистых берегах каждого из великих озер. Сейчас же приходилось довольствоваться лишь внутренним убранством глубоко под породой. По сути, это была простая пещера, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать ледяной: попади они туда во плоти, пришлось бы запастись свитерами и теплой обувью, но и этого снаряжения им вполне бы хватило, чтобы не околеть в ближайшие пару часов осмотра. Голограммы создавали в кромешной тьме тусклый свет, позволяющий рассмотреть ядовито-желтые, цвета желчи и мокрого песка, уродливые сталактиты и сталагмиты, свисавшие с потолочных сводов и выраставшие на пути буквально под несуществующими ногами самых необычных пришельцев, когда-либо появлявшихся здесь за все время. Пройдя еще чуть вглубь, Катя вскрикнула от неожиданности, и сделала голограмму чуть ярче, освещая что-то на полу пещеры справа от себя.
– Всего лишь груда костей животных, погибших здесь много столетий назад, – без всяких эмоций в голосе пробубнел дядя Валя. – Один нюанс. Прямо скажу, мы приняли верное решение, отправившись сюда в виде голограмм. На костях споры чумы и, судя по всему, все еще активной. Безусловно, ослабленной холодом, но вполне жизнеспособной. Куда только эти ваши спелеологи смотрят.
– А не ее ли они так тщательно оберегают? – протянул задумчиво Казарцев.
– Оригинальные научные методы, – хмыкнула Катя. – Смотрела я как-то раз один старенький фильм на подобную тему. Тоже одни любознательные ученые притащили из вечной мерзлоты какой-то древний вирус, который потом чуть всю планету не выкосил.
– Не стоит все же сравнивать то время и нынешнее. Уже одно то, что пещера изучается много лет, а никакой страшной болезни из застенков лаборатории пока еще не вырвалось, внушает большой оптимизм.
Катя пожала плечами. Она устала и замерзла. Ей хотелось поскорее засесть за чтение записей и написание очередной статьи. И провести ночь, наконец, в настоящей постели, а не в доме на колесах. Трейлер был прекрасным, и она не ощущала в нем ни малейшего дискомфорта, но все же хотелось почувствовать твердую почву под ногами хотя бы на одну ночь.
Они провели в пещере около трех часов и вернулись как раз к обеду. Точнее, они никуда и не выходили из трейлера, просто по щелчку пальцев внимание вновь сфокусировалось на окружающей их реальности, а не на голограмме пещеры, в которую они погружались.
Эдвард встретил их горячим обедом и безмятежно покивал в ответ на замечание о чумных костях.
– Вероятно, это их так сильно и оберегают. Большинство болезней нынче побеждены окончательно и бесповоротно, вот и остается изучать пережитки прошлого. Но, полагаю, все ваши опасения излишни. По слухам, бактерии эти обуздали и поставили на службу науке. Как только удастся синтезировать полноценный клон в лаборатории, кости будут полностью обезврежены и останутся просто пожелтевшими от времени артефактами. Не думаю, что это займет слишком много времени: мы давно научились синтезировать и куда более сложные организмы…
Привет, котаны!
Давненько я не выходила на связь. А ведь у меня случилась куча всего интересного! Впрочем, лучше меня самой обо всем расскажут фотографии Великих озер, на которых я как раз сейчас и пребываю. Гурон с его необычной, но отнюдь не неприступной Репкой (тому, кто оставит первые пять комментариев под моей записью, я расскажу, как на нее забраться – есть одна хитрость!). Шутка. Конечно же, я расскажу об этом всем. Если вы хорошо плаваете, или если у вас имеется под рукой лодка и моток веревки… или если вы очень дружелюбный тип и не погнушаетесь обществом весьма и весьма интересного собеседника, проживающего как раз в паре десятков метров от пресловутой Репки… Впрочем, я не буду раскрывать все секреты своего нового друга, их он поведает вам сам, если вы когда-нибудь доберетесь до прекрасного пестрого Гурона и захотите провести там день, а, чем черт не шутит, может быть, даже и ночь. Я знаю, что сам он никогда не прочтет эту запись, но все равно хотела бы передать ему огромный привет и пожелать яркого и незабываемого одиночества, которым он наслаждается каждый день, а также здоровья и долголетия замечательному черному Гринго. Обязательно как-нибудь загляну к вам зимой, чтобы получше рассмотреть ледяные красоты Верхнего озера.
Да, друзья, природа там удивительная, и вместо тысячи слов лучше насладитесь этими фотографиями. Наверняка вы уже натыкались на нечто подобное в сети, но ведь это мои личные, сделанные моими руками и так, как это увидели мои глаза. И мне приятно, что вы посмотрите на них и, возможно, даже улыбнетесь.
То была моя первая ночь на берегу, на твердой земле, в домике отшельника, а не моем уютном доме на колесах. И мне снились самые яркие сны, какие только способен подарить Оле Лукойе. А наутро мы снова двинулись в путь. Время на остальные озера мы тратить больше не захотели и рванули прямиком к границе с Висконсином. Пока я не знаю о нем ровным счетом ничего, но скоро мой незаменимый дядя Валя сообщит мне, какие горы и озера мы можем посетить, чтобы не слишком отклоняться от маршрута, а пока… мы скользим все дальше от озер Мичигана все ближе к настоящим прериям, уже ничем не напоминающим наши российские степи.
Мы проехали весь день, я успела три раза переписать эту статью заново, прежде чем ее текст начал радовать мне глаз и душу, а потом… случилось нечто невероятное. Нечто настолько удивительное, что мне придется рассказать вам об этом, потому что даже если вы прямо сейчас рванете на аэромашине в Нью-Йорк, а затем возьмете такси и в несколько минут окажетесь на том самом месте, ничего невероятного там уже не будет. Поскольку оно случилось только со мной, и мне хватило ума и смелости забрать это себе. Не знаю, чем закончится эта история, но, кажется, именно сейчас у меня и начинаются настоящие приключения.
Словом, ехали мы по все так же пустынной трассе. Вообще за все время нашей поездки нам встретилось всего несколько машин и аэротакси – путешествия в США явно не являются массовой забавой, ну или все, кто хотел, уже давно ознакомились с этими местами, а я лишь, как обычно, плетусь в хвосте. Ехали мы, ехали, дядя Валя предложил мне сесть за руль и попробовать свои силы в вождении. На этот раз я уже не стала отнекиваться, да и на симуляторе успела погонять и хоть немного поверила в себя. К тому моменту, как это случилось, я сидела за рулем уже около полутора часов и порядком устала. Подумывала даже предложить дяде Вале забрать управление себе, а я бы пока статейку для вас настрочила… Уже потихоньку начинало темнеть, и я засомневалась, включать ли фары или еще подождать. И тут, как только эта самая мысль про фары пронзила мой мозг, я увидела впереди что-то. Сперва мне показалось, что это обычный придорожный столб, и я не придала происшествию никакого значения. Потом столб, казалось бы, заколебался, и я тут же решила, что это, наверное, чахлое деревце шевелит остатками ветвей от дуновения легкого ветра. Но тут дерево это словно бы вырвало корни свои из земли и медленно двинулось мне навстречу, выставив одну из ветвей вбок. Я отчаянно заморгала, прогоняя морок, и только спустя несколько секунд поняла, что это было никакое не дерево и тем более не столб. На обочине стоял человек, устало переминаясь с ноги на ногу, и вытянув правую руку с поднятым большим пальцем.
Помните, в предыдущей коротенькой статейке я писала вам про автостоп? Кажется, это был именно он. В наше время на абсолютно пустынной трассе Висконсина стоял и голосовал человек в надежде, что здесь таки появится машина и непременно подвезет его! Можете вы себе представить что-то подобное?
Лично я совершенно обалдела и от неожиданности вдавила педаль тормоза в пол. Трейлер мой остановился за несколько метров до голосующего, и тот радостно замахал рукой и побежал нам навстречу. Он подошел к окну трейлера, но дверцу открывать не стал, лишь застенчиво поинтересовался, стараясь не бросать откровенных взглядов на наш трейлер:
– Здравствуйте. Не могли бы вы подвезти меня?
– Ээээ, – только и смогла выдавить я, в горле моем совершенно пересохло.
– Куда направляетесь? – бодро выдал мой находчивый дядя Валя, спасая положение.
Автостопер не растерялся и не испугался таинственного голоса из недр трейлера:
– Да… откровенно признаться, у меня нет никакой конкретной цели. Можете скинуть меня в ближайшем населенном пункте. Или подвезти чуть подальше. Я ведь просто путешествую по США. Я здесь впервые.
– Эээ, – снова протянула я, бездумно хлопая глазами.
– Поразительное совпадение! Мы тоже путешествуем и никуда не торопимся. Забирайтесь внутрь, по ходу разберемся, – и дядя Валя сам приветственно распахнул дверцу нашему новому знакомому.
Он явно путешествовал налегке: за спиной у него намечался не впечатляющих размеров рюкзак, из которого торчал чудной узкий цилиндр. И это был, пожалуй, самый необыкновенный человек, что мне доводилось встречать в своей жизни.
Скажите, котаны, вы ведь любите старенькую музыку, что была в ходу в 20 веке? Поговаривают, в докризисные времена еще умели творить, хотя постепенно деградация наползала на умы уже тогда. Но многие и сейчас слушают квинов, роллингов, цеппов и, конечно же, битлов! Я и сама в детстве была от них без ума, а Пол Маккартни стал на время главным героем моих розовых девичьих грез. Так что, вам будет вполне понятна моя неадекватная реакция на появление возле моего скромного трейлера незнакомца, как две капли воды похожего на Пола образца примерно 1965 г.
А уж когда он протянул мне свою красивую узкую ладонь и дружелюбно произнес:
– Пол, – я и вовсе лишилась остатков речи и лишь промычала нечто невразумительное, что дядя Валя тут же расшифровал, как:
– Катя. Ее зовут Катя. Вы извините нас, мы очень устали, а она много часов провела за рулем. Кать, давай я тебя сменю, а ты иди покушай и спать. И гостю покажи, что где. Пусть чувствует себя как дома. Я не слишком пережимаю с гостеприимством? – добавил он уже мне на ухо, а у меня хватило сил лишь на то, чтобы помотать головой. – Можете занять дополнительную откидную кровать прямо за кухней.
Пол бодро улыбнулся и опустил рюкзак на пол.
Вот как-то так нас и стало не трое, а четверо. Хотя, справедливости ради, нас стало всего двое.
Временно исчезаю с поля вашего зрения, ибо мне надо разобраться, что это за Пол такой и не маньяк ли он.
Всех обнимаю, и пожелайте мне удачи и крепких нервишек.
В ту ночь Кате, разумеется, не спалось. Она достала записки Меркулова и около получаса бездумно пялилась в одну строчку, даже не пытаясь ее читать. Не то чтобы она была категорически против постороннего человека в трейлере – ей бы и в голову не пришло оставить кого-то ночью одного на трассе даже при наличии повсюду вездесущих дронов и аэротакси, но незнакомец слишком многое всколыхнул в ней, что казалось давно забытым и похороненным под тоннами новых впечатлений. Возможно, он и вправду был потомком того самого Маккартни, что когда-то с друзьями потряс мир, да и оказался при этом полным его тезкой. Катя отложила тетрадь, достала телефон и, не переключаясь на этот раз на голограмму, включила Белый альбом, едва успев сунуть в уши наушники. А вот если бы она была чипирована, таких хлопот у нее бы не возникло.
Гость довольно быстро и почти бесшумно поел, кинул рюкзак подальше в угол и принялся разбираться с откидной кроватью и отгораживающей ее от остального помещения ширмой. Как только он затих, Катя тоже выключила свет и выскользнула наружу, присела на ступеньки и сделала музыку погромче.
Она не слушала битлов уже много лет: как только миновало детство, музыка перестала интересовать ее как явление, она с головой погрузилась в литературу, и если что-то и слушала, то были это обычно аудиокниги. И вот так резко и внезапно Америка окунула ее в старые воспоминания, а она ведь до сих пор помнила каждую песню наизусть – так она их замозолила в свое время. Еще несколько минут напряженной тишины, несколько привычных, хоть и давно не звучавших в ее наушниках песен, и веки Кати расслабленно опустились, губы расплылись в улыбке.
– Sexy Sadie what have you done? – напевала она себе под нос, мотая головой в такт струившемуся фортепианному проигрышу в исполнении того самого Пола, от которого когда-то 13-летняя Катя была просто без ума.
В этот самый миг на плечо ей легла чья-то теплая легкая ладонь. Катя вздрогнула, инстинктивно дернулась в сторону и резко достала наушник из правого уха.
– Тоже не спится? – зевнул Пол, опускаясь на ступеньку трейлера рядом с ней. – Заварить вам чаю?
Катя с благодарностью кивнула, сама от себя не ожидая подобного.
– Мы можем попросить об этом дядю Валю. То есть… мой ИИ.
– Ерунда, я сделаю это сам. Мне приятно заниматься такими мелочами самостоятельно без вовлечения ИИ. Жили же как-то раньше люди без всех этих технических штучек.
– И сейчас многие живут, – Кате вспомнился Эдвард в его хижине, лепившейся к скалистому берегу Гурона.
– Мои родители, например, – крикнул Пол из кухни, гремя чашками.
– Как вы вообще оказались в одиночку на трассе? Не вызвали аэротакси, а отправились один пешком…
– А еще голосовал вместо того, чтобы попросить ИИ найти мне транспорт? – усмехнулся Пол, возвращаясь на ступеньки с легким практически невесомым подносом. – Эти современные картонные изделия просто удивительны, – щелкнул он пальцем по подносу.
– Я, разумеется, ничего такого в виду не имела и не собиралась вас осуждать, это ваше право… – тут же спохватилась Катя.
– Да прекрати, ерунда, – резко перешел на «ты» новый знакомый. – Одно из моих чудачеств. Отправился на другой континент за вдохновением. Сам я из Ливерпуля, кстати.
Катя даже не удивилась этому открытию, лишь удовлетворенно хмыкнула: так и есть, потомок. Фамилия может отличаться, а вот внешность и родина не обманут. Наверняка его постоянно мучают вопросами о родстве, поэтому сама Катя решила не трогать эту тему: если захочет, сам похвастается, а до тех пор она и вообще не обязана знать никаких Битлз.
– За вдохновением? – переспросила она о том, что более всего заинтересовало ее во фразе Пола.
– Я художник, – уточнил он, и наличие странного цилиндра в его рюкзаке сразу же получило свое объяснение. – Лицензию пока не получил, если ты об этом, но планирую сделать это как раз после поездки. Живопись в любом случае не брошу, даже если мне не выдадут разрешения. Таланта у меня, может, и немного, но совсем отказаться от творчества я все равно не смогу. Пусть дома мои художества висят и радуют близких. В прежние времена, наверное, голодать бы пришлось с такими принципами. Ну, от невостребованности там… хотя в истории я не силен, если честно.
Катя пожала плечами:
– Пришлось бы. Тогда многие из тех, кто впоследствии стали зваться величайшими гениями, при жизни своей голодали и не могли продать ни одной картины или книги. Я про таких, помнится, даже статью однажды написала…
– Так ты тоже нашего племени? – встрепенулся Пол.
– Да так, скорее мараю просторы сети ничего не значащими статейками о путешествиях, разбавляя их иногда чем-нибудь эдаким с претензией. Лицензию на писательство получила, а толку?
– Кажется, я догадываюсь, почему ты здесь. С той же целью? Творцу просто необходима смена впечатлений. На одном месте быстро закисаешь, выгораешь, теряешь темы. Даже технику совершенствовать желание пропадает.
Катя лишь молча кивнула, решив не уточнять, что стало для нее первым толчком к погоне за вдохновением.
– Вообще писателям и режиссерам сейчас, наверное, особенно тяжело. Живописцам да музыкантам во все времена неплохо живется: рисуй себе пейзажи и людей, жанровых мастеров всегда было наперечет. Сочиняй фуги с менуэтами – там ни тема не нужна, ни сюжет, ни проблематика, ни сложные и противоречивые герои. Никаких идей раскрывать не нужно, знай себе маши кистью по холсту или выстраивай ноты в одни тебе пока ведомые последовательности. А вот чтобы книгу написать или снять фильм, нужно всколыхнуть какую-то важную проблему.
– Совсем необязательно. Создать простую и добротную развлекательную вещь ничуть не проще. Возьми того же Жюля Верна или Эдгара По…
– И? Жюль Верн эксплуатировал нашу жажду путешествий, которую утолить в те времена могли лишь единицы. Тогда как сейчас каждый в любой момент может махнуть не то что в Антарктиду – в соседнюю звездную систему! А Эдгар По эксплуатировал наши страхи, пользовался недостаточной образованностью масс, играл на ее низменных инстинктах. Сейчас же, когда даже младший школьник неплохо разбирается в теории относительности…
– Веришь ли, – перебила его Катя, – до сих пор не особо понимаю, как именно она нам сейчас помогает, просто верю всем на слово.
– Да и у меня примерно то же самое, – махнул рукой Пол и рассмеялся, – но все равно в мире царит безоговорочное доверие науке, всем мистификациям прошлых лет найдено разумное объяснение, уровень преступности на нуле. Никакие триллеры и ужастики родиться попросту не могут, поскольку даже если найдется сейчас гений, способный либо выдумать ужастик для нашей реальности, либо нафантазировать какую-нибудь вымышленную реальность, разве будут его произведения пользоваться спросом? Раньше такие творения щекотали нервы, вызывали адреналиновую бурю, позволяя отвлечься от насущных проблем. Сейчас же у всех нас одна единственная проблема – отсутствие этих самых проблем. Еще немного, и мир накроет тоска и скука за неимением конкурентной борьбы и сопутствующих ей проявлений агрессии.