Ирина Ваганова
Снежинка и её Ветер
Обо всём этом Снежинка знала по рассказам сельских ребят, многим довелось побывать в городе в дни зимнего солнцестояния. Теперь она увидит яркий праздник собственными глазами.
– Не думаю, дочка, что это верная мысль, – сказал Фатху, сосредоточенно разглядывая пирог с капустой.
– Как? – возмутилась девушка. – Берегиня велела ехать к настоящему колдуну!
Зулла присела рядом и легко толкнула дочку плечом:
– Папа опасается за твою жизнь.
– Все ездят в город! Николка совсем недавно был там, ничего плохого с ним не случилось! Почему мне нельзя?
Фатху перестал жевать и посмотрел на Снежану. Обычно добрые и весёлые глаза, потемнели, став даже не синими, а фиолетовыми:
– Другие ребята – обыкновенные люди. Им никто не желал смерти, доверив судьбу крохотного ребёнка ледяным волнам. Вряд ли получится сохранить в тайне, что в наших местах обнаружили сильную волшебницу. Недруги догадаются, кто ты, и как тебе удалось выжить. За себя я не боюсь, а вам с матерью не поздоровится.
Снежинка сникла, не зная чем возразить.
– Ведунья не позволит нашей дочери проходить обряд в посёлке, – унылым голосом сказала мать. – Ума не приложу, что делать. И в город нельзя, и здесь не получится.
– К моим пойдём, – вздохнул Фатху.
– Как? – удивилась Снежана. – Я ведь не двуликая!
Отец хитро подмигнул:
– А мы никому не скажем.
– Нет, – поддержала дочь Зулла, – так тоже нельзя. Хранитель Севера рассердится.
Никто не мог знать, каковы настроения у Владыки северных земель, однако дразнить его было опасно. Раз местная ведунья, видевшая Снежану ещё в пелёнках, не рискнула проводить обряд, что говорить об остальных.
– Тогда я спрошу совета у других двуликих. Они, по крайней мере, не имеют отношения к злодеям, замыслившим убийство новорожденной волшебницы, и сохранят нашу тайну.
Снежана встала и стукнула кулаком по столу:
– Я пойду с тобой!
– Не побоишься? – отец поднял на неё снова ставшие синими глаза.
– С тобой мне ничего не страшно!
– Ох, – только и смогла произнести Зулла.
***
Ко дню зимнего солнцестояния готовились не только люди, представители других рас тоже почитали Хранителя Севера и служили ему. Двуликие собирались в распадке между двумя высокими холмами, заросшем вековыми соснами. Летом здесь журчал ручей, по берегам зрела земляника, чуть дальше по краю болотца сельские ребятишки собирали голубику. Зимой даже охотники не решались заглядывать в звериный распадок. Опасались натолкнуться на двуликих, охранявших готовящихся к ежегодному обряду сородичей. С хутора отец с дочерью вышли пешком. Пересекли поле, добрели до упавшей сосны. Снежинка вспомнила недавний случай и хотела поделиться, но Фатху слушать не стал, попросил постоять с закрытыми глазами, подождать, пока он обернётся. Девушка послушалась, не без труда преодолев любопытство, никогда не видела, как человек становится зверем.
Почувствовав ласковое прикосновение шершавого носа к щеке, распахнула глаза и охнула. Нет, не испугалась – восхитилась:
– Какой ты красивый, папа!
Погладила жёсткую белую шерсть на огромной голове. Плотная! Волосок к волоску. Сквозь такую шубу даже вода не сможет добраться до кожи.
Фатху присел, приглашая дочь лезть на спину. Она мигом оседлала огромного медведя, схватилась за холку, зарывшись пальцами в мех, и скомандовала:
– Вперёд! Вперёд, мой верный защитник!
Медведю не требовались хоженые тропы, он мчался, взрывая снег мощными лапами. Снежана смеялась, рискуя простудиться. Вокруг неё клубилась метель, похожая на ту, что показывал шар Берегини.
В распадок спустились в полночь. Девушка удивилась, увидев костёр и сидящих вокруг него людей. Она сползла на снег и залюбовалась картинкой: звёздное небо, яркая луна, слабо освещённые холмы, а между ними поляна с жарким пламенем в центре и неподвижные силуэты вокруг. Пока она глазела на двуликих, отец обернулся человеком и сказал:
– Пойдём, дочка, нужно познакомиться.
При их приближении разговоры стихли. Смущённая девушка отстала на шаг и выглядывала из-за отцовского плеча, наблюдая, как мужчины обмениваются приветствиями. Последним поднялся старик, опиравшийся на посох. Он не подошёл ближе, лишь подождал, когда Фатху с уважением поклонится ему:
– Ты привёл своего медвежонка? – спросил старик глухим басом. – Твоя дочь смеска, насколько мы знаем. Неужели её мать согласилась на инициацию у двуликих?
– Всё не так просто, великий Суоме, – ответил отец и оглянулся на неподвижную Снежану. – Подари нам немного своего драгоценного времени, нужен совет опытного мага.
Старик пригладил седую бороду и задумчиво посмотрел в небо:
– Что ж, пойдём на мою заимку, выслушаю.
Крохотную избушку мага-отшельника окружал молодой осинник. Деревца росли так плотно, что увидеть за ними жилище Суоме было невозможно. По мановению посоха, стволы отклонились, ветви поднялись, устроив белый салют, открылась тропа. Пошли по ней гуськом: хозяин, за ним Снежана, замыкал цепочку Фатху.
Зайдя в единственную комнатку, Суоме стукнул посохом об пол, тут же в печи заполыхал огонь, а под потолком загорелся магический фонарь. Маленькое помещение нагрелось мгновенно, пришлось снять верхнюю одежду.
– Угощать нечем, не обессудьте, – сказал старик, усаживаясь за рассохшийся стол. – Как хозяйка покинула нас, у сестры обитаю, а сюда заглядываю, лишь порядок поддерживать в память о своей ненаглядной.
– Мы не столоваться пришли, – ответил Фатху. – Спасибо, что принял.
– Говори.
Слушал волшебник внимательно. Глаза прикрыл, но не спал – думал. Когда Фатху замолчал, посмотрел на Снежану:
– Что чувствовала, когда в шар смотрела?
Девушка пожала плечами:
– Ничего особенного. Интересно было. И… и тепло, когда брата увидела.
– Брата?
– Мне так показалось. Мальчик там был, смотрел на меня так… будто родной мне человек.
– Брата, – вздохнул старик и покачал головой: – Разочарую тебя, Фатху. Я ведь так, средней руки колдун. Жена была магиней. Подсказывала, направляла. Сама не хотела во главу двуликих вставать. Мол, женщину уважать не станут. Как ни уговаривал, всё бесполезно.
– А что с ней случилось? – Снежана не могла поверить, что сильная магиня умерла раньше обыкновенного колдуна. – Разве волшебники не живут долго-долго?
– Может, и жива, – печально сказал Суоме, – только нет её здесь.
Они сидели, молчали. Фатху покачивал головой, старик размышлял с закрытыми глазами, а девушка осматривалась. Заметив стеклянный шар на пыльной покосившейся полке, вскрикнула:
– Ой! Упадёт! Разобьётся! – вспорхнула как птаха из травы, кинулась в сторону и схватила шар. Через секунду полка потеряла равновесие и закачалась на одном гвозде. Стоявшие на ней мелочи посыпались на пол.
– Ну, раз спасла, – глубокомысленно изрёк Суоме, – твой теперь шар. Надо лишь убедиться, что слушается тебя. – Старик пошевелил бровями и похлопал по столу ладонью.
Снежана поставила магический предмет в центр, села на лавку, поднесла к шару ладони, сложив пальцы, как делала ведунья, и запричитала:
– Возьму солнечный лучик, спряду золотую нитку, свяжу тонкую фату, наброшу на волосы хозяйке, спрошу у ветра, спрошу у птицы, у зверя и рыбы: куда ушла, где прячется, кого позабыла, кому не угодила?
Закружилась в шаре пурга, да быстро улеглась, показывая белый храм, едва заметную тропу и свернувшегося калачиком волчонка у забора. Спустя мгновение картинка сменилась. Теперь это была белая комната, в центре которой стояла немолодая женщина, смотрела она прямо в душу Снежинке.
– Она! – закричал Суоме. – Моя Креола! Креола, зачем ты покинула меня?
Женщина повернулась, одарила старика улыбкой и укоризненно покачала головой, потом снова посмотрела на Снежану и совершила благословляющий жест. У девушки пальцы задрожали от волнения. Из-за этого, или по другой причине, картинка исчезла. Метель внутри шара быстро улеглась, сделав его прозрачным.
В избушке установилась долгая тишина. Все боялись пошевелиться. Наконец, Фатху спросил:
– Как это понимать?
– Права твоя ведунья. У девчонки дар великий. Ей не ко мне и даже не в город, в столицу надо ехать.
– Нельзя, – покачал головой отец Снежаны, – убьют её там. Она ведь ничего не умеет.
– Нельзя, – согласился Суоми. – Да только учить её некому здесь. А насчёт вопроса, с которым пришёл, – он огладил бороду и с улыбкой посмотрел на девушку: – Ни к чему ей обряды. Креола благословила, пока достаточно. В двадцать лет волшебники инициацию проходят.
– В посёлке-то что сказать?
– Скажешь, что у нас обряд совершили. Пусть думают, что медведица она.
– Так всегда и думали, – печально сказала Снежинка.
– Вот и славно. Если враги спохватятся, не найдут.
У неё есть враги. Всю обратную дорогу девушка ехала на спине медведя, не обращая внимания ни на красоты леса, ни на звёздное небо. Даже магический дар не взволновал так сильно, как уверенность отца и колдуна, что девушке опасно заявлять о себе. Она прижимала к бедру котомку с подаренными стариком книгами. «Может, сгодятся, – говорил он, – Креола много читала их, прежде чем оставить. Теперь, значит, не нужны».
Отец был огорчён и даже не скрывал этого. Он довёз Снежану до хутора и убежал в поле, чем очень её опечалил. Зулла не спала, как только услышала скрип снега во дворе, выскочила навстречу:
– Так быстро? А где папа?
Снежана очень устала, готова была завалиться спать, не раздеваясь, но пожалела мать, подробно пересказала всё, что произошло в зверином распадке.
– Напрасно, получается, мотались к двуликим, – сокрушалась Зулла.
– Ну почему, – позёвывая и морщась, возразила ей дочь, – Великая магиня благословила меня через шар. Колдун сказал, что могу подождать с инициацией. Это уже хорошо. За два года что-нибудь придумаем. А пока, мама… – она сладко потянулась и продолжила: – отпусти меня учиться.
– Как же, – всплеснула руками женщина, – отец говорит опасно ехать в город! Пронюхает кто, что ты волшебница, начнет охоту!
– Не пронюхает. Дар у меня спящий, проявляется по мелочам, никто внимания не обратит.
– По каким таким мелочам? – встрепенулась Зулла.
– Вижу, что случится через минуту, могу вмешаться, отвести беду. Шар, например, должен был разбиться, а я подхватила. Николку чуть сосной не зашибло, я его окликнула, не дала до опасного места добежать. Раньше такое тоже случалось, я же тебе рассказывала.
Точно, ещё малышкой Снежинка предупреждала неприятности, Зулла объясняла это простыми совпадениями, а оно вот, оказывается, как! Голова гудела у матери от нежданно свалившейся печали. Фатху тоже хорош! Расстроился и убежал к морю, будет бродить, ветром дышать, успокаиваться.
– Помоги нам Хранитель Севера, – Зулла посмотрела за окно в ночное небо и прижала ладонь к сердцу: – вразуми, как поступить.
– Спать надо ложиться, – улыбнулась ей дочь. Завтра будем думать. Сейчас у меня вместо головы кочан капусты.
Молодая она, да разумная – Снежинка. Мать вздохнула и согласно закивала, правильно, мол, говоришь, дочка.
Глава 2. Чужой праздник
На сельский праздник мать Снежану не пустила:
– Нечего тебе там делать, раз со своими ровесниками обряд не проходишь.
Обидно было девушке до слёз. Раньше дома удерживали, потому что возрастом не вышла, а теперь дар помешал в обряде участвовать.
– Мамочка, я в сторонке постою, чего мне сделается?
– Нет! Сказано тебе! – сердилась Зулла. – Люди спрашивать будут, почему не проходишь инициацию.
– Скажу, что с двуликими прошла. Мы же с папой ночью к ним наведывались. Вот!
– Если бы ты там участвовала в обряде, сейчас дрыхла как миленькая, а не скакала козочкой по избе.
– Хорошо, – смирилась Снежинка, – не пойду. А в город с Николкой обязательно поеду! И ты меня не удержишь.
– Вот ещё! – фыркнула Зулла.
– Я теперь взрослая. Или признаемся, что мне инициации ещё два года ждать, чтобы кумушки на каждом углу это обсуждали?
«Вон как она заговорила, – огорчилась мать, – волшебницей себя возомнила, никто ей теперь не указ, разве отца послушала бы, да он опять пропал».
***
Отпраздновать важное событие поселковая молодёжь собиралась уже давно. Столько всего наметили, что и за год не управишься, не то что за день. Ну, тут уж как пойдёт. Николка предупредил Снежану, чтобы не вздумала отказываться. Ладно, раньше мать не отпускала в город, боялась чего-то, теперь девушке восемнадцать исполнилось, сама вправе решать, родителей спрашивать незачем. На деле, конечно, до замужества или женитьбы, пока новая семья хозяйством не отделится, отца и мать по-привычке слушали, но так это в чём серьёзном! Погулять, порезвиться можно и без спросу.
Всё это так, соглашалась Снежана, кивала Николке, а на сердце было тяжело. Сидели они рядом в санях, увозимых тройкой лошадей по дороге в город, а девушка всё оглядывалась, старалась рассмотреть среди белых снегов родной хутор. Так страшно было, что больше никогда не обнимет маму, не уткнётся носом в отцовское плечо, не поиграет с Барином, не приласкает ослепшую Зорюшку.
– Что загрустила? – шептал ей на ухо Николка. – Мы теперь взрослые! Что захотим, то и сделаем. Даже пожениться можем, если согласишься.
Снежана только улыбнулась в ответ. Чуть-чуть потеплело на сердце. Всё-таки хорошо такого верного друга иметь. Николка не знает, что не оборотень она, даже двуликую готов в жёны взять. Одно плохо, не чувствует Снежинка к парню ничего кроме дружеского тепла.
***
Какое же это веселье – зимний праздник! Мороз не особенно усердствовал. Снег сопровождал звонкой песней каждый шаг. На площади гудели трубы, грохотали барабаны, дребезжали бубны. Румяные лица, яркие одежды, сверкающие глаза и улыбки – вся эта круговерть опьянила деревенских ребят и девушек. Они перебегали от одного аттракциона к другому, от лотка с пирогами к гигантскому самовару. Кто-то покупал разноцветные леденцы, кому-то хотелось пряников, особенно отчаянные пробовали медовуху.
– Колечка! – звала разрумянившаяся Кира, – смотри какая гора! Вот бы прокатиться! Пойдём.
Из-под платка у девушки выбились вьющиеся, покрывшиеся инеем пряди, глаза блестели. Красавица Кира давно симпатизировала парню, а тот никого кроме своей Снежинки не замечал. Вот и теперь обернулся к ней, спрашивая:
– Пойдёшь?
– Идём, Снежана! – Кира умоляюще сложила руки в расшитых красной нитью варежках.
У высокой, сколоченной из досок горы собралась толпа. Многие, даже взрослые дядьки, скатившись один раз, возвращались к ступеням и снова лезли вверх. У-у-ух! Дух захватывало от скорости. Троица сельских гостей пристроилась в хвост очереди. Кира, не стесняясь, заигрывала: хлопала Николку по спине и плечам, будто бы снег отряхнуть хотела. Оба смеялись. Снежана замерла, расширив глаза. Ей почудилось, что деревянная конструкция не выдерживает забравшихся на неё людей и начинает заваливаться.
– Стойте! – закричала она. – Нельзя туда! Нельзя! Деток уводите!
Сама первой принялась отталкивать в сторону малышей и подростков. Продолжала кричать, объясняя недовольным матерям, что лезть на горку опасно. Николка тут же присоединился к ней и даже обругал Киру, которая назло несносной двуликой пробиралась к лестнице. Вскоре толпа поредела, лишь на самой горке оставалось человек пять, так и не принявших предупреждение странной девицы всерьёз.
С оглушительным треском обломилась стойка, державшая верхнюю площадку, потом вторая и сразу же третья. Горка покосилась, оседая. Массивная лестница с двумя десятками ступеней начала падать на не успевших отойти людей. Среди них были Снежана, Кира и Николай.
– А-а-а, – завизжала Кира, бросилась бежать, но поскользнулась и упала, сбив с ног Снежану.
Треснувшие брёвна и ступени уже летели на них. Николай встал на пути у обломков, чтобы прикрыть девушек собой. Подняться Снежана не успевала, она выставила руки перед собой и представила, как налетает ветер и защищает Николку плотной снежной стеной. В тот же миг прекратились все звуки. Девушка потеряла сознание.
Очнулась она в тёплом сумрачном помещении. Приподнялась на локте, преодолевая головокружение, осмотрелась. Небольшую комнату освещала заглянувшая в квадратное окно луна. Серебристая дорожка тянулась по чистому полу к Снежане. Всего в комнате четыре кровати, три из них застелены серыми байковыми одеялами. Рядом с каждой койкой узкая выкрашенная в бежевый цвет тумбочка.
Это больница – догадалась девушка. В палате больше никого, значит, пострадала она одна. Пошевелилась, проверяя: болит где-нибудь? Острой боли не почувствовала, мучила только слабость и тошнота. Хотела позвать медсестру или доктора, смогла лишь выдавить слабый стон. Голос не слушался: слишком много кричала на морозе.
Медленно-медленно, чтобы не вызвать новый приступ тошноты, встала с кровати. Оглядела себя. Кто-то раздел её, прежде чем уложить в постель, на Снежане остались тёплые панталончики и рубашка. Юбку и кофту заботливо свернули и оставили в тумбочке. Валенки стояли рядом с кроватью, шуба висела на крючке, в рукаве болтался платок. Идти в рубашке холодно, одеваться сил нет. Девушка сунула ноги в валенки, закуталась в платок и побрела к полураскрытой двери. За ней обнаружился узкий коридор с прямоугольником света, падавшим на пол из комнаты неподалёку. Там слышались мужские голоса. Держась за стенку и неторопливо переставляя ноги, Снежана продвигалась вдоль коридора. Сейчас она доберётся до людей и попросит воды. Очень хотелось пить.
– По-моему ты выдумываешь, Тимоха, – басил невидимый мужчина, – откуда в нашем городе беглая волшебница?
– Я тебе говорю! Искали тогда, помнишь?
– Кого искали?
– Младенца потерянного. Выкуп обещали.
– Так, то ж, младенца.
– Годков-то сколько прошло? Выросла девчонка, вот и силу пробует: горку завалила, чуть людей не погубила.
– Не-е-ет, Фрол! Всё наоборот было. Спасла она людей, стену снежную построила.
– Хоть и так, нам-то что. Выкуп получить, да погулять! Только надо первыми девку найти и князю, который выкуп обещал, письмо отправить.
– Где ж ты её разыщешь? Будешь по домам ходить, спрашивать: нет ли у вас волшебницы?
– Олух ты, Тимоха! Так она и признается тебе. Раз уж княжеским шпионам её не выдали, нам тем более правды не откроют.
– Как же тогда?
– В газете объявление дадим, мол, разыскивается девушка, спасшая сотню человек во время праздника. Награду пообещаем. Сама и придёт.
– А-а-а… А мы её цап-царап!
– Зачем же царап-то? Узнаем, где живёт, да и всё. С князя потребуем денег за ценные сведения.
– А! Ну ты – голова, Фрол!
– Сам знаю.
Снежана стояла, прижавшись спиной к холодной стенке, и с трудом сдерживала крупную дрожь. Ей было очень страшно. Что если её прямо сейчас схватят и отдадут на расправу? Оглянулась, посмотрела назад. Дойдёт ли до кровати? Нет, не дойдёт, а пить хочется, терпеть невозможно! Как нарочно из комнаты доносился звон посуды, недавние собеседники чаёвничали. Ещё немного постояв, девушка решилась выти на свет:
– Дядечки, напоите меня? Ужас как во рту пересохло.
Ноги совсем ослабли, колени стали подгибаться, Снежана опёрлась на косяк и с мольбой смотрела на двух притихших мужчин. Тот, что выглядел старше, – лет шестидесяти приблизительно – поднялся и шагнул навстречу, обратившись к простоватому на вид товарищу:
– Подвинь-ка стул, Тимоха, как бы ни свалилась девчонка! – Помогая Снежане сесть, посетовал: – Зачем ходишь? Лежать предписано!
– Пить захотелось.
Приняв чашку горячего травяного отвара и кусок сахара, девушка с благодарностью кивнула и сделала несколько торопливых глотков. Фрол наблюдал с прищуром и молчал, а Тимоха пустился в расспросы:
– Чего там, на площади, случилось? Народ болтает: колдунья веселилась, горку обрушила!
– Н-не знаю, – покачала головой девушка, – не видела. Мы как раз хотели лезть, как всё и затрещало. Я очень испугалась.
– А снежную стену кто воздвиг? Разве не колдунья?
– Стену? – Снежана изобразила удивление. – Не заметила. У меня темно в глазах стало, ничего не помню.
Она допила, поставила чашку на стол и покосилась на дверь. Тимоха хотел ещё что-то спросить, но старший цыкнул на него сердито:
– Видишь, худо ей! Проводи лучше в палату.
Мужик недовольно поморщился, вставая:
– Сам же говорил, что колдунью нужно искать. Вдруг это она и есть?
– Стала бы ведьма по больничному коридору шастать и воды просить. Уж наворожила бы себе что-нибудь!
– И то верно, – хмыкнул Тимоха, помогая Снежане подняться, – я и не подумал.
Шаткая походка немощной пациентки окончательно убедила провожатого в непричастности её к волшебству. Уложил в постель, накрыл одеялом и даже по голове ласково погладил, желая спокойной ночи. Да только опасалась Снежана уснуть, прислушивалась к шорохам, не придут ли за ней княжеские сыщики?
***
Утром в коридоре раздался голос матери, та спорила с кем-то, уверяя, что сама за дочерью присмотрит лучше всякой больнички.
– Нельзя ей по холоду, – бубнил незнакомый мужской голос.
– Мне лучше знать, что моей кровиночке нужно! – причитала Зулла. – Незачем ей на казённых харчах голодать. Дома куриным бульоном напою, мёдом да малиновым вареньем попотчую, булок пышных напеку.
– Так и быть, забирайте, – сдался доктор, – только укутайте хорошенько, застынет в санях.
– Не застынет, – обрадовалась женщина, я сеном дно забросала, а сверху овчинами застелила. В тулупчик отцовский заверну, не застынет!
Снежана слушала с улыбкой и неторопливо одевалась. Слабость по-прежнему не позволяла шустрить, при каждом резком движении, вело в сторону, а пальцы начинали подрагивать как у столетней старухи. К саням она шла, опираясь на мать, хорошо, что Зулла была крепкой женщиной, почти волокла дочь на себе и только радостно приговаривала:
– Ничего-ничего! Домой приедем, мигом тебя подниму!
Персонал вышел на крыльцо проводить не пожелавшую продолжать лечение пациентку. Доктор укоризненно качал головой, а санитар и сторож улыбались ночной знакомой и желали счастливого пути. Не слышала бы Снежана их разговора, ни за что не подумала, что эти люди хотят выдать её жестокому князю.
Как ни надеялась Зулла, что дочери дома станет лучше, этого не случилось. Снежинка спала, изредка открывая глаза, просила пить и снова засыпала. Пришлось приглашать Берегиню. Ведунья зашла в избу, потянула носом воздух и строго спросила болящую:
– Колдовала? Признавайся. Жжёным сахаром пахнет, это от неопытности.
– Тётечка! – испугалась Снежана. – Не говорите никому!
– Чего не говорить? – удивилась Берегиня.
– О моих способностях. Князь убьёт, если узнает.
– Этот может, – понимающе кивнула старуха, села на поданный хозяйкой табурет и всмотрелась в белое лицо девушки. – Не волнуйся, не скажу никому. Вчера Киру пришлось успокоительным отваром отпаивать. Всё талдычила, мол, волшебница стену снежную построила, жизнь им с Николкой спасла, а двуличную погубила. Ты что ли?
– Не знаю, – искренне ответила Снежана.
– Правильно. Я Кире сказала, что это Хранитель Севера вас всех уберёг. Ты, если что случится, всегда на него ссылайся. Он не обидится. – Ведунья кивнула на магический шар, лежащий на столе. – Откуда у тебя это?
Пришлось рассказать, как они с отцом навещали двуликих и беседовали с тамошним колдуном. Он, мол, и подарил.
– Подержи в руках, силы и прибудут, – посоветовала Берегиня, вставая, – Только не переусердствуй.
Она попрощалась, вышла в сени, и только там шепнула матери:
– Пусть пока по книжкам учится, а я заглядывать буду, вроде как с лечением, и что смогу, растолкую. В город не пускай. Беззащитная она.
– Я бы разве пустила, – со вздохом ответила Зулла, – они же заладили: взрослые, сами знаем, как поступать.
– Ничего, не переживай. Девка с головой, сообразит, что там опасно. Права она, я теперь тоже вспомнила, как искали младенца. Недобрые это были люди, ох, не добрые!
Так потянулись дни вынужденного одиночества. Николка поначалу часто навещал больную подругу, но потом и он стал редко заглядывать. Снежинка не обижалась на него, дел у взрослого парня полным-полно. Когда становилось совсем скучно, садилась юная волшебница за стол, водила руками над шаром и звала своего «братца»:
– Покажись мне, каков ты теперь?
Не сразу стало выходить колдовство. Когда всё-таки увидела она русоволосого юношу, печально смотревшего на укрытые белой шубой поля, заколотилось сердечко быстро-быстро. Как же хочется встретить брата наяву, коснуться его, обнять, прошептать ласковое слово! Жаль, что это невозможно, ведь никто не знает, где его искать.
