Ирина Сергеевна Утимишева
Избыток сердца
Ночь
Дурманит ночь туманом чёрным,
ни зги не видно, жизнь скулит,
за поворотом обнажённая
тропинка лунная пленит.
А воздух чист, как взгляд младенца,
парное стынет молоко,
тревога думы режет сердце,
ни убежать, ни скрыть её.
Дрожание леса душу сводит,
мандраж по телу ветер вьёт,
судьбу несчастную изводят,
она предчувствует исход.
За леденящей тенью вечность
густым покоем обдаёт
и завораживает смелость
зари рождественский приход.
Жар огней
Бегут по лужам облака,
кошчонка на крыльце взъерошена,
а лето кончилось тогда,
когда пошёл мороз по коже.
Уютный пар от кипятка
и кружка чая греет руки,
и предосенняя хандра,
с теплом нам долго быть в разлуке.
Ты не считай уныния дней,
ты их прости по воле Божьей,
тогда природы жар огней,
скорее встретишь грудью голой.
Первый снег
Юный снег припорошил
леса пышный бал,
закружился вместе с ним
в вальсе тут и там.
Донжуан в костюме белом
обольстил пейзаж,
пеной молоко вскипело,
вышло за края.
Золотые переливы
дней обручены,
на листве деревьев иней
хрупкий, как стекло.
По тропинке мокрой тени
поползли змеёй,
а вдали огонь пылает,
как янтарный мёд.
Тешит лаской, царской лестью
хлопьев пелена,
обвивает броской баской
стебли сорняка,
очаровывает сказкой
краски ноября,
в скором времени исчезнет,
словно взмах крыла.
Хвойный лес
Одиноко дышится смолой,
хвойный лес озяб во власти времени,
закрывает вечность день рукой,
отголоски меркнут жарким бременем.
Не предаст стремление реки,
омывая грани жёлто-пепельным
и лучей счастливых пузырьки
разойдутся по углам прощения.
Пой всей многоликостью огня
порывы пусть ласкает ветер,
вечер пусть обнимут два крыла,
пой, припевом ласки бесконечной.
Уж шепчет хмель
Уж шепчет хмель сухой листвой,
трава высокая клонится,
словно кручёной тетивой
заборов обвивает лица.
На сердце август и тоска,
цветов огонь не пробуждает,
дремота пасмурного дня
на плечи ветер надевает.
И аккуратно на прощание
последних звуков колыбель,
как-будто дарит обещание
вернуться утром на заре.
Уходящая натура
Уходящая натура в отражении плыла,
её гладкая структура за собой звала,
обрамлялись грани светом, ослепляя взор,
жизнь спрашивала лето, как ей без него.
Осень нам не даст ответов, не согреет нас,
там роса смеётся где-то в инее сейчас.
Зелень лета
Сверкнула молния в последний раз
и загорелась зелень лета,
сменились краски в тот же час
и тихо шепчет голос времени.
Вода и воздух – зеркала,
в них отражаются капризы,
природы дивной сторона
упрямо украшает виды.
Повсюду торжествует грусть
в бордово-золотой огранке
и клонит в сон, скользящий луч,
будто играя с нами в прятки.
Свет и тени
Свет и тени сплелись на закате,
переливы играют на бис,
облака, как перина в кровати
мягкий шанс на уютную жизнь.
Что за сценой сей видится даме
в шляпе с дивно большими полями
с золотым ожерельем нагрудным
в платье бархатном винно-пурпурном?
Может, видит она южный берег,
где ещё слышен летний рассвет,
где ещё ветер сказочный веет,
посылая ей нежный привет.
Рыжий кот
Рыжий кот так идёт этой осени,
мудрый взгляд на деревья в окне,
рыжий кот, помнишь, как тебя бросили?
Ты дрожал где-то там при луне.
Помнишь, дождик осенней моросью
за загривок тебя клевал?
Помнишь, голос внутри голодный?
Ты забудь это навсегда.
Помни только, пожалуйста, просим мы,
всю любовь наших душ к тебе,
помни, солнышко наше уютное,
мы с тобой, мы семья теперь.
В коричнево-бежевом смоге
В коричнево-бежевом смоге
с дымчато-серым смоки
в халате велюровом осень
прощается в зеркалах.
И грустные струны ветра
с ветвями деревьев в окна
стучатся, будто от страха
онеметь навсегда в холодах.
В расфокусе отражения,
огни размываются
и ретроспективе мгновения
сны растворяются.
Запах гниения свежий,
пронзительно-неизбежный,
губительной силой повержен,
поверхностно стыл и нежен.
Угрюмый навис полумрак,
заштопан листвой овраг,
мудрые мысли спелись,
на плечи судьбы уселись.
Поры оголтелый взгляд
с ресницами спелых трав
косится на облака,
вальяжно плывущих в даль.
На фоне зернистом ложе
рубиновых градин крови,
убийца неосторожный,
окрест всё в его следах.
Белой птицей
И белой птицей приземлится
зима на сопки и теснины,
внезапно вьюга возгордится
и небывалой скрутит силой.
Тайга утонет вся в сугробах,
припорошит равнины снегом,
а юный лёд пушистой нитью
нашьёт на тканях белых петлей.
И стужа голос надрывая,
сожмёт в тиски былой мотив,
и иней синий выдыхая,
изменит жизни нарратив.
Я помню
Я помню летнее везение,
как солнце освещало путь,
как мимолётные творения
предвосхищали сердца стук.
Как жизнь в суматохе счастья
бурлила в водопаде дня,
как утопали сны в объятиях
короткой ночи до утра.
Огонь зари мне помнится так ясно,
как жаден был закат до красок, помню я
и теплится в душе теперь прекрасный
лучик надежды, света и добра.
Шум и ярость
Шум и ярость осеннего ветра
листопадный разбудит прибой
и у берега тёмного леса
кипяток забурлит золотой.
Воздух горький,
насыщенный смертью,
проникнет во времени суть,
отравляя ядом моменты,
воспаляя сырость и грусть.
В слабом блике унылой надежды
растворятся остатки тепла
и больше не будет, как прежде
станет жизнь, как лёд холодна.
Напутствие
Пусть ясность заменит путаницу,
наполнит спокойствием жизнь,
пусть разум покинут сомнения,
тёмные мысли и сплин.
Пусть дышится легче воздухом
чистым, как белый лист
и мягким пушистым облаком
пусть ляжет на землю миг.
Услышь тишины творения,
дорогу увидь судьбы,
усыпана вдохновением,
она для тебя, иди.
Гадание
Пленительный луч за закатом исчезнет
и пасмурность туч бездождливых, бесснежных
закроет собой всё небо над краем.
Где жизнь? Где радость? Сидим и гадаем…
А может они за теми волнами,
что плещутся хвоей над головами?
Там точно есть что-то, что в свете ночей
блестит и пронзает тень до костей.
А может они в белой россыпи зимней
искрятся кристаллом магически сильным
и множится в нём услада земная,
трепетной птицей, не уставая.
Или запутались вовсе они
в сплетениях деревьев и суеты?
Дрожат на ветру и ловят наш взгляд,
порывы их будто всегда невпопад.
Да, что тут гадать, надо чувствовать сердцем,
ни ждать, ни искать, открыть жизни двери,
она же стоит на пороге, смела
и за руку радость с собой привела.
