Ирина Сергеевна Утимишева
Циркадные рифмы
Зеркало
Чёрный пепел на исход
вылетает из невзгод,
облака измазав в саже,
дьявол ускоряет ход.
Времени кружат мгновенья,
мысли плавит в диком рвении,
облик смерти зарождают
жизни, тающие дни,
вдохновенью уступает
ангел, Бог его храни.
За окном белеет берег,
манит даль большой реки,
глупых, мелочных истерик
от неё вовек не жди.
Под июньским смогом
На вершине лета,
под июньским смогом
ты просил ответа,
я ждала другого.
На вершине жизни,
под небесным гнётом
ты просил ответа,
я молилась Богу.
Позади мгновения,
позади разлуки,
впереди прощения
золотые руки.
Мой испокон
А сердце ищет упоения
в природе, жаждущего дня
и на пороге вдохновения
в цветах, украшена душа.
Румянит вечер позолотой,
кроны деревьев полюбив
и подмигнёт сей миг, готовый
весь раствориться в небытии.
Пришвартовать корабль разума
порой так сложно, берег хил,
но монотонный голос памяти
мой испокон надёжный тыл.
Соль
Скоро соль от слёз разъест планету,
ну, зачем вам эта жалость звезд?
Скоро жадность сгубит тех, кто не был,
кто не появился из утроб.
И кричит надежда вере в душу,
вера обращается к любви,
ты спокойно тишину послушай,
это роскошь ныне, ты пойми.
И разверзлась бездна под ногами
в безысходном пламени огня,
и отчаяние, и боль хлыстами
ударяют наши якоря.
Может быть, мы всё исправим вместе?
Может быть, воспрянем ото сна?
И свободу – ласковую песню
заберём обратно навсегда.
Скоро соль от слёз разъест планету,
а она ещё нам так нужна…
Нам прощает всё, простит ли это?
Счастье зыбко, плачут небеса.
Фантом
Ветер смахнёт с ресниц
ноты печальной песни,
мне, дорогой, приснись,
мой дорогой, воскресни.
Словно огонь луна
пламенем в окна хлещет,
снова в ночи одна,
скоро постель исчезнет.
Тени из зеркала
выступят и заполнят
комнаты три угла,
четвёртый, как ты,
свободный.
Пара, уснувших фраз,
одно неземное слово,
встреча любимых глаз,
дома душа спокойна.
Фантом в полутьме качнётся,
тюль сдвинется, отзовётся,
нить тонкая оборвётся,
прости, буду ждать тебя.
Свой черёд
А море ветром прощает
разным людям грехи
и буря мглою кидает
на землю счастья куски.
Всем, кто сегодня страдает,
кто не успел, опоздал,
жизнь потихоньку меняет
судьбы лихой, пьедестал.
А море ветром прощает,
нам отпуская грехи
и солнце всех угощает,
седые палит виски.
Закончит день новым утром
череды круговерть,
мы им любуемся, будто,
на свете смерти и нет.
Тучи
В тучах огненный просвет
белым пламенем звучит,
скоро очередь карет
смоет дождь прощальных лет.
В новой жизни облака
ясной сутью засияют,
распахнут свои глаза,
озаряя души раненых.
У ворот природы чахнуть
станет дьявольский мотив,
торжество благое скрасит
эксплицитный нарратив.
Отзвук
Где отзвук пал на покаяние
монетой, ставшей на ребро,
одна судьба горела пламенем
и воздух волей был одной.
Где глыбы яростью трещали,
вздымаясь на дыбы свои,
где ветер болью обещаний
терзал надежды и мечты.
Там ритм сердца еле слышный
искал назад всего пути,
одна планета, столько драмы,
где уголок найти любви?
Щит
Разве ты не чувствуешь, что дождь
размывает след надежды алой,
разве ещё веришь, что любовь
в сердце твоём раненом осталась.
За щитом ментальным долг и боль
воздухом густым всё покрывают,
не пылает солнца летний зной,
лишь отчаяние горит обмана.
На суровой бренности печать
и клеймо вовеки не сотрется,
распахни глаза, довольно спать,
посмотри, как небо в окна льётся.
Атлантический обман
Скажи, напрасно с ветром улетают слёзы?
Как атлантический обман ухмылки наши, грёзы,
наши грехи, оскомины на душах,
мы сотканы из памяти, из отражения в лужах.
Скажи, для счастья есть ещё страницы?
Пустые, не заполненные бытом.
Я в глубине судьбы, в её глазах теряюсь,
прошу ответить мне, желанна я останусь?
«Ты ордена не восприми, как почесть…»
Это лишь мой наивный шарм любви и совесть.
Доколе?
Сколь ещё веков, услада взорам,
хвойные холмы под шубой облаков,
словно времени, застывшие узоры,
будет литься в бесконечность снов?
Сколь ещё услышат поколений
тишину гармонии лесов,
трели птиц, свирепые метели
на земле, отдавших честь отцов?
Как ты воздух жизни безымянной,
будет ли тебе спасение, кров?
Будет ли любовь в порыве пьяном
жарким пламенем дурманить кровь?
Беспокойства шаткое сознание
растворится до пылинок грёз,
ни ответов не узнает, ни признания
тенью ляжет на порядок слов.
Ксения
Ксения мчалась в огонь
на железном лихом коне,
дым заслонял боль,
голос звучал извне.
Напевы восточные лились
на нежную кровь сестёр
и благостным паром открылись
чакры на мир пустой.
Резвились младые чувства,
ладони смыкались вновь,
горели порывы искусства,
громче ревел мотор.
Корни деревьев вздымали
потоком энергию ввысь,
сердце сильнее стучало,
гордый шумел мотив.
И первобытные стоны
в бой рукопашный рвались,
и на закате истомой
лёг на пустыню каприз.
Дом заброшенных судеб
Дом заброшенных судеб
и неверных дорог,
в нём окна – мёртвые души,
а часы на стене – порок.
Тени смешались с пылью,
чёрный ворон кружит огнём,
ветер приносит иней,
холод стучит ногой.
Во мраке исчадие ада,
вдруг, образ изменит свой
и горечь липкого смрада
блаженной запахнет травой.
