Ирина Сергеевна Молчанова
Искушение ароматом

Полная версия

Глава 27

Горизонт обязан хотя бы интриговать, если не желает радовать видами. Предоставленный в его распоряжение был особенным, таких он раньше не видел. Следуя в направлении линии горизонта, одинокий путник обманывался: впереди ничто не начиналось, и ничто и не завершалось. Ему приходилось идти. С остановками. И не потому, что уставал, а потому что не владел пониманием, когда все завершится, впрочем, и не знал, что именно происходит.

По бокам располагались пейзажи, спешившие сменить друг друга, и он сам не заметил, как проникся их игрой и стал ожидать, что последует дальше. Пусть даже впереди виднелась неопределенность, но периферия обладала вполне ясными чертами.

Выдернув из общей картины очертания раскидистого дерева, он воспользовался правом отвлечься от дороги. И от горизонта, продолжавшего вести себя отстранено.

Немного времени никогда не помешает, чтобы потратить его исключительно на собственную персону. Раньше он так не считал. Впрочем, оборачиваться назад не имело смысла, даже при всем желании изменить содеянное. Невозможность пресекала все попытки. А потому накопленный опыт на прошлое не распространялся. Зато имело смысл остановиться ненадолго, давая отдых уму и телу.

Глава 28

– Он не найдет его.

– Кого?

– Того, кого я убила.

– Я вас совершенно не понимаю, – медсестра, старавшаяся услужить пациентам, постаралась придать лицу соответствующее выражение.

– Будто ты смогла бы это сделать, – фыркнула пожилая женщина.

– Понять?

– Вот и я том же. Иди, давай уже. Позови мне мою медсестру.

– Но, она сдала смену.

– Ладно, тогда ты посиди со мной, – миссис Хоннор была не в духе, что стало привычно для младшего медицинского персонала, которому доставалось от неё с лихвой.

– Что я могу сделать для вас? – девушка не выглядела обидевшейся: она научилась пропускать мимо ушей слова, принадлежавшие либо больным, либо богатым людям.

– Ничего. Сиди и слушай. Тебе же все равно, что я буду бормотать.

– Зачем вы так.

– Я говорю правду. Всегда, – миссис Хоннор указала рукой на чашку, стоявшую на тумбочке, и выжидающе посмотрела на медсестру, отмечая её замешательство. – Не стыдись своих чувств. Не должна ты меня слушать. Злая я. Знаю.

– Болезнь многое позволяет и прощает.

– Милочка, в том-то и дело, что я не больна.

– А что же тогда вас сюда привело? – медсестра не хотела обижать человека, по её мнению, демонстрировавшего признаки пусть непонятной, но все-таки болезни.

– Другого места не нашлось, – миссис Хоннор рассмеялась, заставив вынужденную собеседницу в очередной раз прийти в замешательство.

– У вас же имеется дом и, в конце концов, дочь, которая, как я поняла, любит вас.

– В этом мире осталось мало любви.

– Я бы не сказала, что у вас прохладные отношения с дочерью, – молодая особа не скрыла удивления, отметившегося на её чрезмерно наивном лице.

– Правильно, у нас с ней по сей день полное взаимопонимание.

– Тогда я вас не понимаю.

– Об этом я тебе уже говорила. Но ты начинаешь слушать.

Глава 29

Она позволяла погоде одевать себя так, как полагалось. Солнечное утро и почти полное отсутствие ветра разрешили остановить выбор на платье, фасон которого сочетался с мягкостью ткани. Оценив собственное отражение в большом напольном зеркале, белокурая особа дополнила внешний вид аккуратными украшениями и неизменным парфюмом. По комнате распространился приятный и знакомый аромат. В очередной раз вспомнился странный флакон с остатками духов, почему-то продававшийся на аукционе. Столь необычный подарок в виде начатых духов какой-то неизвестной женщины, она восприняла с недоумением. Скрыв его от мужчины, она предпочла показать себя безучастной. Он понял все, как и полагалось, и более не напоминал о себе. Ей это и требовалось.

Из своей жизни Вероника безо всяких сожалений выдворяла всех мужчин, что норовили приблизиться к ней. Причин такого поведения она не искала, довольствуясь знанием о том, что те имелись. Она перестала тяготиться комфортом одинокой жизни. Оказалось, что он умеет защищать. Или так просто казалось.

Глава 30

Дом, который покинули дети, наполняется ощущением родительской бесполезности. Он не имел детей, ему их заменили научные труды. И он их отправил в свободное плавание, отдав частной библиотеке. Разве что, один из проектов все ещё возлегал на рабочем столе. Ему оставалось дополнить труд несколькими страницами и после отправить издателю, терпеливо ожидавшему макет рукописи с учетом правок. А уж после того, как книжное издание в единственном экземпляре придет по почте, он передаст его Веронике. Лично в руки. Столь удивительной девушки он давно не встречал в современном мире. Она воплощала собой квинтэссенцию женских качеств, культивируемых в разных веках.

Аристарх Эммануилович пробежался глазами по главе, содержавшей всего несколько абзацев, уделявших внимание причине выбора редких языков для компоновки в один. И этому языку надлежало использоваться на определенных условиях. Ему никогда не приходилось бывать среди лиц, в своем общении сочетавших латынь либо более древние языки с привычным. Зато он неплохо понимал причину такого лингвистического поведения.

Язык, допустимый к изучению и использованию малым количеством лиц, выделял их из общей численности людей, формируя вокруг них ореол избранности. Примеряя на себя роль носителя особого языка, он ощутил, сопричастность к чему-то сакральному. Впрочем, знание латыни обеспечивало ему такую возможность. Язык священнослужителей и врачей не использовался обычными людьми. И таким образом, оказывалось влияние на умы обывателей, заставляя их трепетать от непонимания.

Сочетая лингвистические знания с семантическими, он и сам был в состоянии вывести уникальный способ общения между избранными особами.

Задумавшись об искусственно-выведенных языках, Аристарх Эммануилович вспомнил человека, встретившегося ему пару десятков лет тому назад. Образ этого человека слегка померк, что было вполне естественным, ибо время мало что щадило, даже воспоминаниям от него доставалось. А вот что сохранилось так это уникальный язык, который создал этот самый малознакомый чудак. Ему потребовались услуги филолога с уклоном в семантику, а Аристарх Эммануилович отличался неконтролируемой тягой к изучению всего старого, при этом нового. Предоставленный ему язык был отменной модернизацией мертвого и нескольких действующих языков. Зачем это потребовалось владельцу уникального словаря, профессор не мог и представить, а расспрашивать не позволяло воспитание. Так он и не узнал до конца тайну рукописного словаря, хранившегося в его книжном шкафу.

Переборовши лень, обусловленную годами и хворью, он встал из-за стола и подошел к шкафу. Уникальный словарь все также лежал на верхней полке, на которой профессор выставлял редко используемые книги. Всему приходит время, в том числе и исключениям из правил.

Словарь казался недостаточно толстым, как надлежало, но в отличие от своих собратьев по предназначению, мог оказаться занятной забавой для лингвистов, а те точно должны были бы пожаловать в библиотеку. Профессор уважал единомышленников и посчитал себя должным довести до ума проект, отложенный на более подходящее время.

С молодости он опасался уйти из жизни, не поставив финальной точки в своем труде.

Глава 31

– Ты сделаешь так, как я велю.

– Хорошо, но только после приема необходимых препаратов.

– Какая же ты упрямая.

– А я у вас этому учусь, – медсестра рассмеялась, и на удивление пожилая пациентка последовала её примеру.

– Все мы чему-то друг у друга учимся. Даже плохому.

Миссис Хоннор выпила таблетки, принесенные медсестрой, и с улыбкой посмотрела на опешившую девушку.

– У вас сегодня хорошее настроение, – медсестра приятно удивилась состоянию ворчливой пациентки.

– И со мной такое случается.

– Я готова исполнить ваше желание.

– Позови моего бестолкового адвоката.

– Так он же на днях у вас был.

– Помню. Звони этому бесполезному парню.

– Вчера ему позвонили по вашей просьбе, – медсестра не скрыла озадаченности, обусловленной состоянием пациентки.

– И не волнуйся, я бываю растерянной, – миссис Хоннор покачала головой из-за той поспешности, с которой медсестра заподозрила её в утрате памяти.

– Хорошо, – девушка же сочла за необходимость поставить в известность об инциденте лечащего врача одиозной пациентки.

Дверь в палату скрипнула, заставив обеих женщин повернуться в её сторону. На пороге возник адвокат и выглядел он, как и часть медперсонала, сталкивавшегося с его клиенткой. Утомленный мистер Гриэн приблизился к постели женщины, не пытаясь изображать непринужденность. Воспользовавшись возможностью, медсестра прытко выскользнула из палаты.

– Вовремя. Порадовал меня, – миссис Хоннор едва по щеке не похлопала человека, работавшего на её интересы.

– Это моя работа.

– Нет. Твоя работа не являться ко мне, как официант без промедления, а исполнять поручения.

– Учту.

– Ничего подобного. Ладно, слушай меня, мой дорогой, – миссис Хоннор напустила на себя любезность, что делала не только тогда, когда желала расположить к себе собеседника, а и когда находилась в хорошем расположении духа.

– Весь во внимании.

– Тебе нужно найти мои духи.

– Вы уже об этом говорили, – Гриэн рассчитывал на то, что миссис Хоннор отменит исполнение нестандартной просьбы.

– Что толку?

– Я займусь наведением справок по этому вопросу.

– И сделать это нужно, как можно быстрее, – казалось, что миссис Хоннор не слушала того, что ей отвечал адвокат, а продолжала озвучивать начатую мысль. – Время играет против него.

– Кого?

– Его.

– А, поточнее, – Гриэн имел привычку воспринимать всех своих клиентов в соответствующей им манере и достаточно спокойно, что не распространялось на миссис Хоннор. Она обладала талантом выводить из себя самых выдержанных особ.

– Фридриха.

– Мне потребуется больше сведений.

– Да, поговорим мы с тобой о моем прошлом. Найди мои духи, – пожилая женщина смотрела на собеседника, как ему казалось, с издевкой в глазах.

Гриэн владел представлением о диагнозе клиентки и не мог понять, с чем связано её странное поведение.

– Я приложу все усилия.

– Ты выполнишь это поручение. Без колебаний своей правильной натуры.

Глава 32

Достигнуть состояния внутренней тишины в условиях нахождения в социуме непосильная задача, и она с ней не справлялась. Ощущая на своей спине колючий взгляд, она безошибочно определила, кому тот принадлежит.

– Элла, зайди в мой кабинет, – не поворачиваясь лицом к подчиненной, Вероника отдала распоряжение и продолжила подниматься вверх по лестнице.

Застывшая возле поручня девушка не могла понять, как удавалось директрисе определять, кто именно находится позади неё. От такой демонстрации интуиции становилось страшно. Впрочем, интерьер частной библиотеки и само старинное здание нагоняли жути. В таком помещении только привидений недоставало. Элла задумалась и о необычной внешности директрисы. По женщине, обладавшей допустимым уровнем изящества, не так просто было определить возраст, а стиль одежды отличался специфичностью и казался винтажным, к тому же и цветовая гамма ограничивалась коричневой, бежевой и черной тональностями. Иногда Элле казалось, что Вероника и сама была привидением, разве что осязаемым и лишенным прозрачности. Но на счет последнего утверждения девушка могла поспорить с самой с собой, потому как Вероника передвигалась едва слышно и когда шла по коридору, никто не слышал её шагов, а ведь она ходила на каблуках.

Решив не доводить ситуацию до критической, Элла направилась в кабинет директрисы, не предполагая, о чем та намеревалась с ней побеседовать, и, не успев взяться за ручку закрывшейся двери, услышала голос Вероники.

– Входи.

– Я, – Элла замешкалась.

– Не утруждайся, – Вероника в упор смотрела на подчиненную, резко побледневшую, что совершенно не произвело на неё впечатления. – Библиотека, в которой ты работаешь, создана на часть средств, пожертвованных уважаемым человеком, причем полвека тому назад. Этим человеком был выходец из семейства наследных графов, и звали его Иваном Федоровским. Он был приверженцем идеи благотворительного развития творчества и образования. На базе библиотеки несколько десятков лет тому назад действовала академия для философов. Здесь все пропитано этикетом, культурой и утонченностью не только слова, но и мысли.

– Зачем…

– Каждый, кто работает в библиотеке, обязан знать историю развития данного учреждения.

– Я…

– Ты ничего не пытаешься узнать ни о библиотеке, ни о людях, что причастны к её развитию, – Вероника не позволяла подчиненной парировать, будто отчитывала провинившуюся служанку. – Тебе предоставлялся испытательный срок, но ты предпочла истратить время на бесполезные беседы обо мне.

– Я…

– И я в курсе того, насколько ты ненавидишь меня и что злословишь. Неужели ты думала, что подобное поведение сойдет тебе с рук?

– Илона…

– Никто ничего мне не докладывал.

– Тогда откуда вы узнали? – девушка испугалась не на шутку, особенно блеска, появившегося в глазах директрисы.

– Ты уволена, – Вероника смотрела на обладательницу колкого язычка с едва скрываемым пренебрежением.

Глава 33

Пространство, выныривавшее из-за горизонта, обязано было обеспечить новизну. Но нет, все те же виды, лишенные чужих очертаний, простирались перед его взором. От одиноких картин, сменявших одна другую, усиливалось отчаяние. Он переставал верить в обретение наполненных смыслом горизонтов. А именно они увлекали его вперед. Лишившись осмысленности собственного пути, он задумался о том, чтобы повернуть назад. Вот только при смене направления движения видневшееся впереди превращалось в такие же самые горизонты. Не имело смысла менять маршрут. Только движение вперед обладало правом на надежду.

И он упрямо направился вдаль. К линии горизонта, не забывая тормошить собственный оптимизм, дабы тот не улизнул под напором рационального осмысления.

В некоторых ситуациях разум становился худшим советчиком. Ему следовало взять паузу, чтобы нечто глубинное, таящееся внутри, сумело прорваться вперед и оценить происходящее с другого ракурса. Ему казалось, что чувством, перед которым мерк разум, являлась интуиция, обеспечивавшая пресловутое предчувствие. Разум не умел так обнадеживать.

Пространство тумана и теней не подчинялось доводам разума.

Глава 34

– Знаю, некоторые книги кажутся совершенно лишними, будто были написаны от нечего делать – не верьте этим ощущениям. Книги не бывают ненужными, и у каждой где-то существует свой читатель, пусть даже единичный. И он обязательно придет за своей книгой.

– Разделяю ваше мнение.

– Сегодня я кажусь настроенным поэтично, и это обман. Я серьезен, как никогда.

– Ни поэтичность, ни серьезность не помеха для плодотворной беседы.

– Поражен вашей мудрости, особенно с учетом юных лет, – пожилой мужчина не помнил уже, когда льстил, а потому не сомневался в искренности своих, пусть даже высокопарных, слов. В её время такие речи не принимали, но она виделась исключением.

– И я вас в свою очередь обманула, – по помещению, отданному в распоряжение книг, пронесся звонкий смех.

– И в чем же?

– Юность.

– Я не ошибался, упоминая данное слово, – профессор не позабыл, насколько важно быть аккуратным в высказываниях, беседуя с женщинами и девушками.

– Мне приятно это слышать.

– А на моем фоне вы воплощаете собой именно её.

– Предлагаю вернуться к книгам, – Вероника дозировано и максимально аккуратно обсуждала темы, связанные с возрастом. Для неё этой характеристики не существовало, но это не значило, что и окружающие придерживались такого же восприятия своих и чужих лет.

– О да, мои любимые книги, теперь они в надежных руках, – профессор со всей искренностью улыбнулся. – Итак, я принес вам словарь, в котором, наверное, ни у кого не возникнет потребности, но в него был вложен титанический труд.

Аристарх Эммануилович как-то по-особенному сжимал в руках книгу в переплете, выполненном грубо, будто и не мастером в данном деле. На обложке и вовсе значились существенные следы времени, смешавшиеся с отпечатками пальцев людей, державших книгу в руках. Профессор не стал дожидаться, когда издательство напечатает словарь: все тот же страх не успеть заставил спешить.

– С огромным удовольствием ознакомлюсь с ним, – Вероника полагала, что обделять вниманием книги не имела права, и не только из-за рода деятельности.

– Тогда не стану много говорить, а позволю вам самостоятельно разобраться, что к чему с книгой, которая последней покидает надежное убежище – мой дом.

Профессор кивнул головой директрисе библиотеки и направился к выходу. Остановившись у дверей, он обернулся, и ему сделалось приятно от того, что его провожала взглядом молодая женщина. Так и должно быть.

Глава 35

Чаще всего он готовился к установлению неприятной атмосферы в беседе, но в этот раз ошибся. В прихожей его встречала приветливая молодая женщина, норовившая побыстрее проводить в гостиную неожиданного гостя.

– Полагаю, что вы пришли обсудить со мной что-то довольно увлекательное?

– Если можно, так сказать.

– Мамино поручение исполняете?

– Совершенно верно.

– Что же она пожелала на сей раз? – миловидная женщина высказалась так, будто желала иронизировать, но её лицо говорило об обратном.

– Духи, – мистер Гриэн счел уместной краткость.

– А не могли бы вы пояснить?

– Парфюм, принадлежавший вашей матери, следует отыскать и вернуть ей. Единственное, что мне о нем известно, так то, что он был продан на аукционе.

– Припоминаю, что нашелся какой-то странный покупатель, решивший приобрести начатый флакон духов. Но они и в самом деле, были раритетными.

– А можно детальнее? – адвокату не приходилось изображать вовлеченность в беседу, ибо она касалась его интересов.

– Выпуск этих духов датируется 1760 годом, причем это была лимитированная серия. Я не припомню имя венецианского парфюмера, который их создал, но оно выгравировано на металлическом обрамлении бутылочки.

– Мисс Нора, опишите мне саму бутылочку с парфюмом.

– Бутылочка из темно-коричневого стекла в форме капли и помещенная в металлическую капсулу, похожую на паутину, инкрустированную камнями. Название не помню, но что-то на подобие Mites de Lusterium¹.

– Сколько миллиграмм вмещала емкость?

– Не меньше стандартных 100 миллиграмм.

– Вы помните запах?

– Что вы, мистер Гриэн, даже мама не позволяла себе откупоривать флакон и хранила его в сейфе.

– Видимо они неимоверно дорогостоящие. Кстати, за сколько их удалось продать? – адвокат внимательно слушал все, что говорила собеседница.

– Не так уж и дорого, как может показаться, всего-то за тысячу долларов.

– В каком аукционном доме был продан парфюм?

– В «Old-House». Кажется, торги по предметам старины проходят только там, – Нора ждала наступления момента, когда гость завершит расспрашивать о том, что не играло для неё никакой роли.

– Не сталкивался, признаюсь. Как давно вы их продали?

– Меньше месяца тому назад.

– Благодарю вас за информацию, мисс Нора, – адвокат не стал советовать дочери своей клиентки навещать мать почаще, полагая, что столь милая особа заслужила право на спокойную жизнь.

Глава 36

Редчайшие явления, будто тщательно выбирают достойного зрителя, прежде чем обозначат свое существование. Определенно его избрали. Только до сих пор не понял для чего именно. В его положении и поиск ответа на данный вопрос воспринимался нелепицей, как некий оксюморон. Существовал ли он вообще? А фата-моргана, никогда не являвшаяся ему ранее, во всей красе распростерлась немного выше линии горизонта.

Невероятное по архитектурной эстетике здание виднелось вдали. Оно было всего лишь оптической иллюзией. Миражом. Существующим где-то, но не здесь.

А он сам? Не был ли он иллюзией самого себя? А может раньше он был всего лишь миражом, а только сейчас обретал наполненность, отсоединившись от примитивного потока бытия либо от упрощенного его восприятия?

Что-то непонятное вышвырнуло его из привычной жизни, и он оказался в пространстве туманов, девственной природы с ощущением бестелесности, но при этом наделенным способностью испытывать чувства.

Так не бывает в мире, кажущимся реальным. Он существовал вне его, а значит, настало время изучать иные законы взаимодействия с пространством. И заново учиться воспринимать самого себя.

Глава 37

Случайности кажутся невинными, но она им не доверяла, подозревая в коварности. Веронике стало казаться, что вокруг неё создается какая-то особенная атмосфера, предваряющее наступление значимого события. Вероятнее всего следовало дождаться маломальского прояснения, вот только словарь появился будто неслучайно. Его-то она решила забрать домой, чтобы ознакомиться с содержимым. Дождавшись наступления той части вечера, когда чтение наилучшим образом заполняет пустоту, она взяла книгу, представлявшую ценность для профессора.

Вероника пробегала глазами по словам, абсолютно незнакомым, но некоторые напоминали те, что фигурировали в записке, прилагавшийся к старинным духам. И снова предчувствие, не указывавшее на что-то определенное, напомнило о себе. Именно сейчас ей не хотелось внимать ему. Вероника направилась в спальню, чтобы достать из шкафа коробку с парфюмом и запиской.

В очередной раз красота флакона заставила восхититься собой. Изящная работа мастера заслуживала оваций от почитателей искусства, а уж никак не темноты платяного шкафа, куда Вероника прятала подарок мужчины, вполне заслуженно обидевшегося на неё. Она причинила боль. Этого она не особенно желала. Иначе попросту не могла. Но не сожалела. За иллюзией страстных объятий, желаемых женщиной, скрывалась примитивность современных отношений. Меньше всего ей требовалась пошлость, диктуемая модой, кроме того и сопровождаемая спешкой. Человек, которого она случайно встретила в деловом центре Калифорнии, не выбивался из числа тех людей, кто обладал данными чертами. В юности она могла бы ошибиться, но только не сейчас, когда стала женщиной, обремененной мудростью. Теперь-то она знала, отчего с легкостью отказывалась продолжать отношения. Страсти было слишком мало, чтобы подпустить ближе допустимого человека, не готового любить.

Отставив в сторону флакон, безмолвно призывавший воспользоваться его содержимым, она развернула записку. Фразу, написанную каллиграфическим почерком, что указывало на бережное отношение к словам, Вероника зачитала вслух: «Librarium que ste spifical antuare li ar».

В словаре отыскать перевод не составило труда. Куда сложнее оказалось понять суть написанного, дословно переведенного, как: «Библиотекариум, представляющий собой особенный антураж». Следующее предложение было коротким, но также не понятным.

«Mae hi yn mavidе la»².

Вероника догадалась, что прочитанное ею представляло собой сочетание нескольких языков, причем не только латыни, испанского и нормандского, которые она определила при помощи переводчика в браузере. Лингвистический список мог претендовать на значительную полноту. Неожиданно ей захотелось спать. Непреодолимо. Так словно она изрядно потрудилась за день и обессиленно сидела на стуле. Спорить со сном напрасная задача. Постель приняла женское тело в свои объятия, и нежность шелковой простыни как-то по-особенному воспринялась кожей.