Ирина Пуць
Швейная династия
Пирожки
Времена были трудные. Родители пытались справляться со своим девятым валом, в который они попали при развале СССР. Папа лишился работы в ремонтно-строительном управлении, мама – на швейном комбинате. Оба предприятия, как и многие тогда в стране, попросту закрылись. Но какие-то деньги родители мне все равно присылали. В основном всем нам передавали тогда из дома продукты с огородов. На этом и жили.
Стипендии, денег от родителей и самостоятельно заработанных сумм хватало строго на семестр. При этом мне надо было так сдать зачеты и экзамены, чтобы ни дня не задержаться в городе. И не потому, что билет был уже куплен, а потому что к концу семестра из еды и денег не оставалось практически ничего, чтобы прожить хотя бы еще один «лишний» день после сдачи сессии. У каждой копейки было свое предназначение.
Если же удавалось сдать сессию раньше – это был праздник! Вещи собирались молниеносно: я ехала домой!
Но был и такой случай. Однажды мы с подругами возвращались после сессии в свой родной город, «отстрелявшись» только в самом ее конце. Ехать от Екатеринбурга до Можги на поезде десять часов. А у нас с собой пять пирожков с повидлом на четверых. Но мы были так бесконечно счастливы, что спокойно добрались до родины без ужина. А пирожки успешно «растрясли, слопали, схомячили» по дороге с вокзала до дому: не было ни такси, ни денег на него. Так и вижу: идем по ночной пустой центральной улице – счастливые, смелые, смеющиеся – и пирожки уминаем!
Встреча
Начало девяностых годов было сумбурным и тем – непривычным. Менялось все: от жизненного уклада и ценностей до внешнего облика городов. Привычные советские киоски и магазины вдруг дополнились пестрыми палатками, ларьками «челноков» и металлическими коробками-киосками первых предпринимателей, классические сдержанные плакаты сменились на аляповатые, кричащие афиши. В подвалах открылись видеосалоны, а ценники на товарах были уже не в рублях, а у. е. – так коммерсанты спасались от гиперинфляции.
Оглядываясь в те времена из дня сегодняшнего, не понимаешь, как получалось тогда не просто выживать, а насыщенно жить и много радоваться.
В первый же месяц студенчества я познакомилась с моим будущим бывшим супругом и партнером Владимиром. Наша встреча была необычной. Кто-то еще помнит, что после поступления в вуз всех новоиспеченных счастливых студентов отправляли в колхозы на борьбу за урожай. Нам поручили собирать картофель. Друг познается в беде, а человек – в труде. В таких выездах, кстати, хорошо видно, как человек проявляется в нестандартных ситуациях, обладает ли выдержкой, способен ли создавать команду и/или работать в ней. Насколько он вынослив и терпелив.
Я работала от души. Не могла спустя рукава колхозу помогать.
Владимир появился после отпуска с родителями день на пятый. Приехал из Венгрии.
Помните свое состояние после отпуска? Возвращаясь в обыденную жизнь, на первых порах вы, еще заряженный бодростью и вдохновением, искренне не понимаете, почему окружающие люди не разделают с вами этого душевного подъема. Нарядный, легкий, улыбающийся, загорелый, полный планов и энергии, Владимир так неожиданно ворвался в наши тяжелые колхозные будни, что меня это тогда даже разозлило: я не могла понять, почему ему можно было «прогулять» часть сбора и при этом он не чувствовал никаких угрызений совести.
Но мы подружились. Владимир был миролюбив и умел трудиться. Интересы у нас были совершенно разные. Он был, что называется, «местный», ходил в турпоходы, любил горы. Я жила в общаге, мне надо было хорошо учиться, чтобы получать повышенную стипендию, и зарабатывать на жизнь. Иногда мы гуляли, общались, делились своими любовными историями и переживаниями.
А на четвертом курсе, в ноябре 1991-го, у меня случился необычный день рождения. Я пригласила в гости друзей, мы с девчонками накрыли стол в общежитии. Владимир пришел на мой праздник с двумя девушками. Мы были шокированы! Ну да ладно: переглянулись с подружками и продолжили веселиться.
Когда все стали расходиться, я краем глаза заметила, что Владимира нет. «Наверно, ушел провожать своих спутниц», – подумала я, прибираясь.
Но стоило мне только закрыть дверь за последним гостем, как на пороге появился он. Один.
– Привет еще раз. А что, все уже разбежались?
– Как видишь, – я распахнула дверь и продемонстрировала ему пустую комнату.
– Пойдем погуляем, – он махнул в сторону коридора. – Там прохладно, но сухо.
– Хорошо. – Я кивнула и весело добавила: – Дай мне пять минут.
– Ого, так мало? – улыбнулся он. – Обычно девушки просят хотя бы полчаса.
– Я необычная девушка.
Мы пошли гулять. Осень отступала, поддаваясь зимним заморозкам. В темноте вечернего парка было спокойно.
– Какие планы? – спросил мой спутник, глядя то себе под ноги, то на меня.
– Вообще или на сегодня? – я попыталась отшутиться.
– Вообще, – ответил Владимир. Мы замедлили шаг.
– Ну если ВООБЩЕ, то – выйти за тебя замуж, – ответила я, словно меня спросили, сколько стоит буханка хлеба.
– Ты сейчас серьезно?
– Вполне.
– Если бы предложил, вышла бы?
– Конечно, это же есть у меня в планах, – засмеялась я. – Только смотри: в апреле у меня всегда – новая влюбленность, а в августе – новые отношения. Успевай!
Предложение
Отмойте с ладоней своих номера:
Сто сорок, четыреста, двести двенадцать, —
И целую ночь до прихода утра
давайте с любимыми целоваться.
Прошу вас, умойтесь – долой эту грязь!
Очистите лица от зла дефицита.
Не очередь, просто душевная связь —
вот наша надежда. Вот наша защита!
/Ирина Пуць/
Спустя почти два месяца Владимир сделал мне предложение.
Помню, как будущий муж приехал к моим родителям свататься. Он только вернулся из горного похода и, как назло, умудрился сломать там передний зуб. Однако решил дерзнуть и предстал в таком виде перед моими папой и мамой: с черным обгорелым от горного солнца носом и беззубой улыбкой.
Представьте эмоции моих родителей тогда. Их любимая дочь только приехала в гости после долгой разлуки, а вместе с ней вдруг входит в дом какой-то беззубый парень, который почти с порога заявляет: «Я приехал сказать, что забираю вашу дочь!»
Что тут началось! Папа схватился за сердце, мама побежала за валидолом…
К счастью, обошлось.
Еще через месяц, в феврале 1992 года, мы поженились: ушли на каникулы как друзья, а вернулись с них мужем и женой. Наши сокурсники были, мягко говоря, в шоке.
– Да вы шутите? – самый частый вопрос, который мы тогда слышали на протяжении месяца-двух.
– Да мы не шутим, – отвечали мы в том же духе.
Что это было – я не знаю.
Может, Судьба?
…Жениться в 1992-м было полным безумием! 2 января 1992 года в России стартовала экономическая реформа правительства Егора Гайдара, получившая название «шоковой терапии». Началась эпоха неуправляемого роста цен и безудержной инфляции. Родители мои взяли накануне кредит на строительство дома, по условиям договора нужно было выплачивать серьезные суммы в течение двадцати лет, и еще один заем оформили на покупку мебели. Они никак не предполагали моего реактивного замужества, но против свадьбы выступать не стали. Наоборот – взялись нам помогать.
…Свадьбы тогда были скромными. Да и с чего шиковать? Вся страна жила по талонам. Талоны того времени были похожи на объявления о съеме квартиры, что развешивают на остановках в наши дни. Только вместо номеров телефона на отрывных частях этого небольшого листа были талончики на крупы, масло, мыло, табак и даже водку. Использовал свой талон, обменял его на товар (за деньги, конечно), и все: по-другому еще один кусок мыла или шампунь не купить – жди следующего месяца. На хлеб и молоко карточки были отдельные: с отрезными талонами на каждый день. Помню, старухи-татарки тащили из магазина черный хлеб полными авоськами, отоваривая талоны на всю неделю вперед. Кормили свою скотину, а сами довольствовались домашними лепешками. Такие же талоны существовали на покупку сезонной обуви: одной пары зимних сапог, по одной – весенних ботинок и летних туфель.
На диваны, холодильники, стиральные машины, фены и мужские костюмы тоже были талоны. Не раз в год, конечно, можно было такое покупать, но можно. Если найдешь, где этот товар есть. Талоны одного региона запрещалось отоваривать в другом. Например, нельзя было приехать из Можги в Москву и купить там по талону костюм. В этом плане жителям больших городов жилось лучше. У них были и магазины, и вещи в них. А вот с продуктами попроще было в маленьких городах. И если в Можге можно было закупить хлеба на целую неделю, пусть даже по талонам, в Свердловске (Екатеринбурге 90-х) за хлебом приходилось ходить каждый день, чтобы талончик не «сгорел».
Некурящие и непьющие были в некотором выигрыше. Мы с подружками сигарет не курили и водку не употребляли, а обменивали свои табачно-водочные талоны на продуктовые у ребят из общежития.
Кто-то покупал нужные родственникам и друзьям-знакомым вещи по собственным ненужным талонам в своем регионе и таким образом превращал их в деньги.
Обручальные кольца, банные и столовые полотенца, постельное белье и белые трусы к свадьбе тоже продавались по «свадебным» талонам в специальных магазинах для молодоженов. Такие талоны выдавались парам при подаче заявлений в ЗАГС. Кто-то умудрялся зарабатывать или спекулировать и на этом – подавая документы, отоваривая карточки и забирая потом свое фиктивное заявление.
На золотой талон мы взяли одно широкое и простое кольцо (денег хватило только на такое) и переплавили его в два: одно – Володе, второе почему-то не мне, а моему младшему брату. На будущее. Мне же на свадьбу досталась семейная реликвия – кольцо, которое раньше носил мой двоюродный дедушка Миша.
Мой удивительный дед
Оптимисты верят – счастье будет!
Пессимисты помнят – счастье было.
И никто за веру эту не осудит,
Ну а память – реки: все прошло. Уплыло.
Я не буду больше прошлое тревожить,
А прогнозы – это только для небес.
Буду реалистом. Это как же? Что же?
Реалисты видят – СЧАСТЬЕ В ЖИЗНИ ЕСТЬ!
/Ирина Пуць/
…Он подарил ей девяносто букетов, прежде чем она согласилась выйти за него.
Они встретились на рынке: он продавал букеты цветов из своего сада, а она пришла за огурчиками для засолки. Увидев ее, проходящую мимо, он смахнул все цветы в корзину и крался за ней всю дорогу, выслеживая, где она живет.
Она долго не принимала его ухаживаний. А он приносил букеты каждый день и, забираясь по лестнице, приставленной к дому, клал их на ее подоконник на втором этаже.
Ему было семьдесят два.
Ей – шестьдесят восемь.
Это история моего деда Миши – того, чье кольцо стало моим обручальным. Они с бабушкой Ниной нравились мне оба: и он, и она были большими жизнелюбами.
Он прожил в полном здравии до девяноста восьми лет, и эта его история позволяет МНЕ ВЕРИТЬ, что все возможно. Ни возраст, ни обстоятельства не преграда.
Я считаю, мы ОБЯЗАНЫ СЧАСТЛИВО ПРОЖИВАТЬ свою жизнь и совершать в ней красивые и сильные поступки!
Не только для себя.
Еще и для того, чтобы дети наши видели эту нашу наполненную смелостью и красками ЖИЗНЬ и знали про себя: и мое СЧАСТЬЕ – ЕСТЬ.
И я тоже имею право на свое Счастье!
Ни возраст, ни деньги, ни ошибки, ни преграды тут ни при чем!
Скажите, вы чувствуете, что чья-то жизнь вдохновляет и вас на свершения, даже самые дерзкие?
Вы ощущаете, что и на вас кто-то смотрит как на пример? Рада, если да.
Две свадьбы
…Свадьбы у нас тоже было две. Тоже – исходя из наличия, точнее, отсутствия денег, возможностей устроить все иначе. Все наши родственники и друзья не могли собраться в одном месте из-за недостатка денег, поэтому мы играли две свадьбы в двух разных городах, чтобы у гостей не было расходов на дорогу и проживание, а у наших семей – на кафе. Свадьба с бракосочетанием, близкой родней мужа и друзьями-студентами прошла в Свердловске в квартире у свекров. Вторая через неделю – с венчанием в деревенской церкви на родине в доме моих родителей, с нашими родственниками и моими школьными друзьями.
Для этого брака не было какого-то особенного мотива. Ни всепоглощающей любви, как в романе, ни потребности срочно, неважно куда и к кому, съехать от родителей: я и так уже жила без них четыре года в студенческом общежитии, ни желания обскакать подруг – лучшая подруга уже была замужем и опередила нас всех. Сказать, что я вышла замуж ради большого города и парня с квартирой, тоже нельзя: в родной Можге у меня была обеспеченная семья, авторитет родителей, чтобы устроиться на работу, куда пожелаю, и компания друзей.
Скорее всего, на тот момент мы с Владимиром просто оба устали от своих любовных историй, поисков и разочарований и решили по-дружески избавить себя от этого. И у нас получилось.
На целых восемнадцать лет получилось.
Семейная жизнь
Семейная жизнь двух студентов-молодоженов началась с жизни… втроем в квартире свекров.
Владимир с четырнадцати лет жил с двоюродной бабушкой отдельно от семьи родителей. К моменту нашей свадьбы бабушка уже слегла, и свекры решили переехать жить к ней, оставив нам свою трехкомнатную квартиру с запасами провианта в кладовочке между спальнями и младшую дочь-школьницу – сестру Володи.
Характер у девушки был непростым, все почему-то боялись ее ранить. Все, кроме меня. Я больше переживала о том, что с подростком что-то случится, если я пойду у нее на поводу. Однажды она где-то загуляла допоздна. Володя не знал, как поступить. Я осталась ее ждать в кресле ночной гостиной. Когда Татьяна (так звали мою золовку) явилась, я с ней серьезно поговорила. После этого инцидентов не было.
Денег, подаренных на свадьбе, хватило на покупку двух эмалированных с цветочками тазиков для стирки белья, оранжевый утюг и гладильную доску. Не подумайте: подарили нам достаточно. По традиции всех молодоженов в первую брачную ночь мы с молодым мужем… считали подаренные гостями деньги. Суммы хватало на скромное свадебное путешествие к морю. Раз свадьба была в феврале, до краснодарского моря надо было дотерпеть хотя бы месяца три-четыре: Турции с ее пляжами Анталии еще в «меню» летнего отдыха в стране не было. А в мае в результате инфляции и «шоковой терапии» Гайдара на эту сумму мы смогли купить только тазики да утюг с гладильной доской.
Последний курс института я оканчивала в «интересном» положении. В первый семестр была беременна Дариной, и часть вопросов по экзаменам адресовали «виновнику» срыва отчетности – Владимиру. Дарина родилась ровно через год после свадьбы – в феврале, поэтому дипломную работу мне помогали делать и супруг, и сам руководитель диплома. На выпускной я не попала: было время грудного кормления.
Прочитала и сама удивилась: это все, что я могу сказать про первый год замужества.
Выбор
Истории женщин и мужчин сильно отличаются, потому что им приходится делать довольно разные выборы в своей жизни.
Мужчины, как правило, на первое место ставят работу, женщины – рождение ребенка. Решиться на такое в год защиты диплома – поступок. Сейчас, когда я слышу разговоры о том, готова пара к ребенку или нет, готова ли к нему женщина и что делать, если не готова, говорю, что к этому могут быть готовы только те, кто безуспешно пытается этого самого ребенка завести. Годами пытается.
Для остальных это всегда состояние «я не готов». Потому что и не готовился, а просто жил свою прекрасную, местами ужасную, местами опасную, местами несчастную, но единственную свою собственную жизнь. Ребенок заявляет на тебя и на твою жизнь свои права. К этому нельзя быть готовым, потому что не знаешь, что за человек появится с такими правами в твоем доме, будет он спать по шестнадцать часов в день или те же шестнадцать часов будет бодрствовать, словно взрослый человек, или беспрерывно кричать. Будет он некапризным и улыбчивым малышом с рекламной картинки или нервным, истекающим соплями монстром.
Помню, как наши друзья – обладатели тихого спокойного мальчугана – рассказывали нам на одной вечеринке: «Мы узнали, что такое ребенок, только тогда, когда у нас через несколько лет после сына-первенца родилась Маша. Ее ни на минуту нельзя было оставить одну: она у нас и провода грызла, и даже в окно за птичкой попыталась как-то сигануть!»
О своей первой беременности я узнала в гостях у мамы. Я приехала к ней на каникулы после четвертого курса. Был совершенно чудесный июньский день. Тест показал две полоски. Вроде и волноваться не о чем: я замужем и забеременеть в таком положении – совершенно нормальное событие. Отправила письмо мужу, а сама пошла с мамой на прием к врачу. Все сомнения «рожать или не рожать» она вытряхнула из меня своим строгим: «Все рожают, и ты родишь. Подумаешь, диплом. А у кого не диплом?!»
Письмо от Владимира пришло быстро: «Счастлив стать папой!»
Сейчас, когда Дарина – моя правая рука в бизнесе, когда мы прожили вместе бесконечно счастливые годы ее детства и отрочества и теперь обе вдохновлены творчеством в предпринимательстве, я ни на минуту не могу представить своей жизни с другим решением.
Это в принципе невозможно представить в отношении ни одного своего рожденного ребенка: неважно, в сомнениях ли вы принимали решение донашивать эту беременность или вполне уверенно шли к заветной мечте о появлении в вашей семье малыша, своего ли, приемного ли.
И если вы тащите на себе груз печали о том, что мама или папа вас не хотели, не стоит изводить себя такими мыслями. Вы ведь есть, раз думаете об этой ерунде. Значит, сколь бы трудным ни было решение о появлении вас в жизни ваших родителей, оно было принято ими в вашу пользу. Эти смелые люди отбросили все страхи, наступили на горло и своей песне, и своим проблемам и решились продолжать жизнь с немалыми расходами, еще не зная, что вместе с ними придет и большая радость: и ваш детских смех, и ваши слюни милыми пузырями, и ваши нежные объятья, и первые ваши слова: «Мамочка, я тебя люблю!»
Не позволяйте ни надуманным, ни реальным ли обидам лишить ваших родителей этих слов! Говорите это почаще, сколько бы вам ни было лет. Дарите им эти слова: «Мамочка, папочка, я люблю вас!» – в качестве благодарности за то, что вы просто есть. Ведь только жизнь дает нам возможность что-то поменять. Смерть же лишает нас вообще каких-либо шансов.
Страх матери
Напишите мне свои истории, если они отличаются от тех, что я вам расскажу сейчас, но мне кажется, что страх матери – удивительно конструктивное чувство. Точнее, бойцовское, из разряда «бей и беги». Никакого замирания, никакого желания спрятаться под плинтус. Если же и есть реакция «замри», то буквально на доли секунды. А дальше мать готова сражаться за своего ребенка и с миром, и со своими страхами.
Впервые я это почувствовала во время родов, когда в соседней палате женщина родила мертвого ребенка. Все бегали, она кричала, пока ей не поставили усыпляющий укол, а я говорила своей еще не родившейся девочке:
– Не бойся! У нас с тобой точно все получится! Мы вместе!
А во время родов еще и успокаивала пришедших на практику родовспоможения студентов:
– Да вы не пугайтесь, подходите ближе. А вы там, паренек в очках, что стесняетесь? Идите сюда, а то все пропустите!
– Да ему не надо, – смеялся мой врач. – Он и так уже профессор. Вот – своих студентов к нам привел.
Дурацкое бездеятельное «замри» выползло ко мне накануне Восьмого марта, когда у трехнедельной Дарины начались сильные колики и приехавший по вызову врач для подстраховки отправил нас в инфекционное отделение больницы. Хоть и отговаривала меня тихим голосом пожилая медсестра, которая прибыла с доктором, я испугалась и позволила им сдать нас в больницу. Но уже там я расхрабрилась и не допустила того, чтобы малышка осталась в отделении без меня. Свободных мест для матерей не было, и Дарина в свои двадцать дней от роду валялась бы на больничной койке одна, если бы я не взбунтовалась. Дежурный врач покрутил пальцем у виска, но разрешил мне остаться и ночевать на кушетке в коридоре возле общего туалета. Без одеяла, без подушки, в одном тонком халатике, я от холода так жалась к чугунной батарее, что на руке еще долго виднелся ожог от ее горячего ребра.
Никакой конкретной инфекции у Дарины не нашли, однако курс антибиотиков успели проколоть. Домой мы уехали через десять дней, под мою личную ответственность.
Третья история случилась летом следующего года, когда мы гостили у моих родителей. Во дворе важно выхаживали куры, и полуторагодовалая Дарина тоже вышла погулять. Стоя на крыльце и щурясь от утреннего ласкового солнышка, я с улыбкой наблюдала, как дочка изумленно разглядывала какую-то мошку на сорванном листочке клевера. Вдруг в мой желудок будто вывалили ведерко льда: к малышке бочком-бочком по двору двигался наш петух. Он, как говорится, был клевачий. Я не люблю и до сих пор внутри души боюсь петухов именно за это их отвратительное качество – стремление напасть и больно клюнуть. Ужасная картина мгновенно пронеслась в моем воображении. Я представила, как петух, подпрыгивая, подлетает к моей девочке, Дарина удивленно поднимает свою пушистую от кудрей головку и он попадает ей клювом прямо в глаз.
В следующую секунду я, как дикая кошка, уже летела через двор наперерез пернатому забияке. Где-то в параллельной реальности я еще успевала помнить, что своим поведением не должна напугать ребенка. Откуда только взялись смелость и хладнокровие! Со словами: «А ну, пошел прочь!» – я пнула петуха, нежно подняла малышку на руки и совершенно другим, ласковым голосом проворковала: «Пойдем-ка, молочко с печенюшкой попьем, зайчонок!»
Вот говорят, какое счастье, что есть люди, готовые умереть за тебя!
И каждая мать в своей жизни хоть раз, хоть один маленький разочек осознавала, что пойдет на это ради своих детей. А что делать, когда понимаешь, что ты можешь не успеть защитить своего ребенка?
Той же осенью, когда Дарине не было еще и двух лет, мы стояли с ней на остановке в ожидании автобуса, чтобы поехать к свекрови. Час был послеобеденный, улица пустынна. Вот к остановке подошли двое: мужчина и женщина средних лет. Стоят, смотрят то на нас с дочкой, то в сторону, откуда автобус должен прийти, и переговариваются так тихо, что даже на безлюдной улице не слышно, о чем они шепчутся.
Вдруг медленно подходят к нам и предлагают мне… продать им ребенка. Ни много ни мало, вот так. Они начинают мягко увещевать меня, мол, я молода, еще нарожаю себе детей, сколько захочу, а они не могут уже и предлагают мне деньги в обмен на Дарину. Дескать, видим по одежде – достатком вас жизнь не балует. Зачем отказываться?
Я внешне спокойно их слушаю, не спорю. Лишь дочкину ручку крепче сжимаю да соображаю лихорадочно: людей вокруг нет, кричать стану – никто не поможет. Поведу себя не так – просто отберут мою малышку, и я никак помешать не смогу. И Дарина испугается.
Улыбаюсь, разговариваю учтиво, но твердо. Благодарю за предложение, сочувствую, что детей нет (и впрямь нет или схема такая?), но придется им поискать ту, которая и вправду в их предложении увидит выход для себя. А у нас семья большая и крепкая. Вот, к свекрам еду, и муж туда же с работы уже мчится. Так что помочь ничем не могу таким приятным и открытым людям. «Вы очень красивая пара, – добавляю я. – Пусть у нас всех все будет хорошо в жизни!» Сердце от страха билось в горле, поэтому даже не помню, как мы раскланялись, но Бог спас.