Ирина Мельникова
Стихийное бедствие
– Не понимаю, почему ты не хочешь назвать себя, – настаивал Максим, не прекращая своего занятия. – К чему эти тайны? Или ты кого-то боишься?
Ее чуть припухшие от поцелуев губы изогнулись в улыбке.
«Господи, она сводит меня с ума!» – с восторгом поставил себе диагноз Максим.
– Ты считаешь, что утром мы все еще будем вместе? – промурлыкала она и повернулась к нему лицом.
– Ты не забыла, что это моя комната и у тебя ни за какие коврижки не получится выдворить меня отсюда, – сухо напомнил он.
– Просто мне хочется поиграть в секреты. Неужели не понятно?
Он не смог не улыбнуться:
– Ладно, поиграй в свои секреты, но утром – берегись! Я досконально изучу твой паспорт и все, что к нему прилагается.
Непонятно почему, но его слова вызвали у нее приступ смеха. Она была очаровательна, когда смеялась, а ведь в баре показалась ему такой грустной и серьезной!
– Мне нравится, когда ты смеешься, – признался он, – но еще больше, когда стонешь подо мной…
Внезапно он почувствовал, что ее тело напряглось. Она закрыла глаза:
– Тебе правда нравится?
– Правда. Очень…
Она покраснела и потерлась щекой об его плечо.
– Обычно… я веду себя тихо…
Он погладил ее по голове и обнял за плечи. Ее стыдливость заставляла Максима вести себя несколько покровительственно по отношению к ней.
– Что ж, я только рад, что сегодня ты была другой. – И он поцеловал ее в макушку, как ребенка.
– И еще… – Она опять замолчала и облизала губы.
– Не бойся, продолжай. – Он вновь стал поглаживать ее спину и почувствовал, что в нем возникает желание, но больше не хотел набрасываться на нее, как в первый раз. Сейчас это произойдет гораздо медленнее и нежнее. – Что ты хотела сказать?
– Мне нравится, как стонешь ты. Ну, словом, мне показалось, что это тебе тоже безумно нравится.
– Нравится? – насмешливо переспросил он. – Мягко сказано. У меня крыша от тебя поехала и до сих пор не вернулась обратно. Если бы меня придавил бульдозер, обрушились стены или провалился пол, клянусь, я бы даже не заметил этого.
– Конечно, ты преувеличиваешь, – произнесла она задумчиво, – но я тоже знаю, что со мной ничего подобного никогда не было. Обычно все не так – проще и быстрее…
– Да, – тихо согласился он, – проще и обыкновеннее.
Максим сжал ее ладонь, и она медленно перевернулась на спину. Он услышал глубокий вздох, когда его губы прижались к ее теплой груди. Он нежно ласкал ее, опускаясь все ниже и ниже…
– Что ты делаешь! – вскрикнула она, невольно выгибаясь навстречу его пальцам.
– А как ты думаешь? – пробормотал он, раздвигая ей ноги.
Взгляды их встретились, и он понимающе улыбнулся. Сейчас она выглядела возбужденной, а не растерянной. Их взаимное влечение оказалось гораздо сильнее, чем они представляли.
– Неужели ты опять… – засомневалась она, но уже обхватила его поясницу ногами.
– А ты попробуй останови меня…
Он вошел в нее. Она вздрогнула и выгнулась ему навстречу, еле найдя силы пробурчать в ответ:
– Только у меня и дел, что тебя останавливать…
* * *
Максим проснулся от яркого дневного света. Шторы на окнах были не задернуты, и комнату заливало утреннее солнце. Обычно он спал очень чутко, но после такой ночи… Изнурительная страсть, полное удовлетворение погрузили его в беспробудный, сродни наркотическому, сон. Не замечая бивших прямо в глаза солнечных лучей, не обращая внимания на нарастающую с каждой минутой жару, он продолжал лежать неподвижно, наслаждаясь блаженным покоем, какого не испытывал уже много лет. Вернее, не помнил, когда еще испытывал подобный восторг и восхищение. Эта женщина… Она, казалось, вывернула его наизнанку и чуть не погубила.
Но он совсем не сердился на нее. Лежа с закрытыми глазами, он улыбался и только что не пускал слюни от счастья, как грудной младенец. Ее руки, губы, шепот, разгоряченное желанием лицо…
Максим вздохнул и проглотил вязкую слюну. Неужто он снова хочет ее? Может, и вправду… А потом они еще поспят…
– Похоже, ты доведешь меня до реанимации, – пробормотал Максим, поворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на свою вчерашнюю незнакомку и пожелать ей доброго утра…
Но рядом никого не оказалось.
Он широко открыл глаза от изумления и огляделся. Да, он был один – среди смятых простыней.
В комнате, кроме него, никого не было. Максим хотел позвать ее, но вспомнил, что не знает имени.
Чертыхнувшись, он вскочил на ноги. В ванной ее тоже не оказалось, и все ее вещи – сумочка, туфли, одежда – исчезли.
Однако он был уверен, что эта женщина ему не приснилась. Узкий серебряный браслет все еще лежал на столике, прикрытый его рубашкой. По-видимому, она сильно торопилась и решила не искать его, выскользнула из комнаты, когда Максим спал.
Он посмотрел на часы и выругался. Одиннадцать! С тех пор как она от него убежала, могло пройти уже несколько часов.
Привыкнув к быстрым и решительным действиям – как и к тому, что в любой ситуации следует поступать хладнокровно и разумно, – Максим побрился, умылся, оделся, побросал в сумку вещи и позвонил дежурному. Он описал незнакомку и попросил выяснить, не видел ли кто-нибудь ее сегодня утром. Прекрасно понимая, что служащим гостиницы нет никакого дела до его страстной любви, он заявил, что дама украла у него бумажник, а потому найти ее необходимо. В глубине души он надеялся, что она простит ему это обвинение. Но тем не менее все больше и больше злился на нее.
Какого черта она смоталась, не сказав ни слова на прощание? Или для нее это обычное дело? А может, боялась посмотреть ему в глаза после их совместного ночного бесстыдства? Вряд ли она настолько глупа, чтобы подумать, что после такой ночи им будет неловко друг перед другом. Или она просто использовала его, обвела вокруг пальца, как последнего молокососа, чтобы как-то убить время?
Пошла с ним, чтобы избавиться от скуки?
– Черта с два! – с негодованием проворчал он. – Еще никто и никогда не использовал Макса Богуша вместо болванчика.
Внезапно осознав, что его шутка с украденным бумажником может оказаться правдой, он полез в карман пиджака. Деньги и документы были на месте. Следовательно, она приходила к нему не с целью что-нибудь украсть. Слава богу, иначе он чувствовал бы себя оплеванным.
Запах ее волос, ее тела, аромат пережитой недавно страсти все еще витал в воздухе. Неожиданно для себя Максим бросился на постель, прижался к подушке, на которой она спала, и зарылся в нее лицом. Подумать только, он даже не знает ее имени…
Громкий звонок телефона вызвал резкий прилив адреналина в кровь. Ее нашли! В мгновение ока он вскочил на ноги и, перепрыгнув через кровать, схватил трубку:
– Да!
– Господин Богуш, – послышался голос начальника охраны гостиницы, – вас спрашивает водитель. Он ждет уже больше часа…
О, черт! Они все-таки прислали за ним машину.
А он забыл об угрожавшей ему опасности. Но интересно, кто на этот раз водитель? Рустам или кто-то из «псов» Садыкова?
– Передайте, пусть подождет, – приказал Максим. – Через пару минут я спущусь. Мне нужно знать, нашли ли вы ту женщину…
– Но в нашей гостинице нет такой женщины, как вы описали…
– Продолжайте искать! – рявкнул Максим и, повесив трубку, вышел из комнаты.
Он умел задавать вопросы так, чтобы получать нужные ответы, умел он и выслеживать тех, кто предпочел бы остаться непойманным. Но эта женщина будто и впрямь растворилась в воздухе.
Хотя она и сказала, что у нее нет номера в гостинице, он все же заставил мрачного администратора просмотреть всю картотеку, надеясь отыскать имя женщины, в одиночестве просидевшей весь вечер в гостиничном баре. Никто из обслуги не видел таинственную незнакомку с Максимом, и никто не заметил, чтобы какая-нибудь женщина покидала гостиницу рано утром. Кроме того, Богуш и сам точно не знал, когда именно она ушла. Знал только, что после четырех утра – именно в это время он заснул мертвым сном.
Что касается бармена, то он хорошо помнил вчерашнюю посетительницу. Однако, по его словам, видел ее впервые и поэтому не имел понятия, кто она и откуда. В городе было еще две гостиницы, и Максим проверил обе, но безрезультатно.
Через час бесконечных вопросов и телефонных звонков Максим понял, что поиски не дадут никаких результатов. Скорее всего, женщина согласилась пойти к нему в номер, зная, что рано утром убежит. Потому-то и имя обещала назвать только утром! «Давай обойдемся без имен…»
– Ну что ж, остается надеяться, что ты сама неплохо развлеклась, хотя и оставила меня в дураках… – Максим отбросил смятую пачку от сигарет.
За время поисков он выкурил свой двухдневный лимит.
Без сомнения, это была самая невероятная и прекрасная ночь в его жизни, но он пообещал себе, что забудет ее. Как только уберется подальше из этого мерзкого городишки и не менее мерзкой страны. Но прежде надо было решить, как сделать это без особых проблем.
Глава 5
– К сожалению, нет, Егор. – Голос Ксении прозвучал резко, и на мгновение ей стало стыдно. Ведь он беспокоится о ней, что ж в этом плохого? Он любит ее. По-своему, возможно, даже не хочет признаваться в этом не только ей, но и себе. Сегодня она поняла это по тому беспокойству, с каким он воспринял известие, что Ксения остается в Баджустане, пока не разыщет съемочную группу. Она слишком хорошо знала своих друзей. Они не могли исчезнуть просто так, не известив ее. Обнаружив утром, что они не появились в аэропорту, Ксения поначалу даже не слишком заволновалась, решив, что ребята заночевали в гостинице. Но когда из-за них пришлось пропустить рейс на Москву, да еще в справочной ей сказали, что других рейсов до конца недели не намечается из-за отсутствия топлива, Ксения запаниковала.
Но ненадолго. Она понимала, что эмоциями проблему не решить. И позвонила Егору. Связь была отвратительной, но Ксения поняла, что ей решительно и безапелляционно приказывают возвращаться обратно.
– Наша служба безопасности займется выяснением обстоятельств исчезновения ребят, – вполне резонно объяснял Егор. – Они более подготовлены к подобным ситуациям, более компетентны. Ты дилетантка и можешь все испортить.
– Но пока твои спецы приедут, с ребятами черт-те что может случиться! – грубо прокричала она в трубку. – Я выйду непосредственно на президента и его службу безопасности.
– Не глупи, – рассердился Егор, – и прекрати заниматься самодеятельностью! Найди достаточно безопасное место и сиди, дожидайся наших. И носа не высовывай! Прошу тебя, дорогая!
И тогда Ксения решительно сказала «нет!», потому что сердцем чувствовала: с ребятами случилось что-то непредвиденное, от них не зависевшее. Иначе они нашли бы способ сообщить о себе. Меньше всего ей хотелось думать о них как о заложниках или похищенных – таким промыслом местные жители не занимались. Но все когда-то происходит в первый раз, и где гарантия, что Володя и Олег не сидят сейчас в какой-нибудь вонючей темной яме?
Конечно, она была не в восторге оттого, что придется задержаться в Ашкене еще на несколько дней.
И хотя не слишком верила в то, что говорила, попыталась быть убедительной:
– Прости, Егор, я не хотела тебе грубить. Поверь, я очень ценю твою заботу и сама не рада, что нужно остаться. Но ты прекрасно знаешь, я – единственная, кто сумеет что-то внятно объяснить Арипову и добиться, чтобы розыском ребят занималась не кишлачная милиция, а президентская служба безопасности. Я попробую его убедить, что исчезновение съемочной группы ведущего российского телеканала может вызвать нежелательную реакцию СМИ и существенно повлиять на его имидж как президента в глазах мировой общественности.
– Мировой общественности на твой Баджустан и на Арипова в том числе на … – рявкнул Егор, – я беспокоюсь о твоей безопасности и сам порву на куски этого недоноска, если с тобой что-то случится!
И тогда она соврала:
– За мою безопасность не волнуйся. Я наняла телохранителя. Очень впечатляюще выглядит.
Егор, казалось, на мгновение потерял дар речи.
Сквозь шорохи, треск и бульканье международной связи до нее донеслось нечто, похожее на всхлип, который издает захлебывающийся человек, затем кашель, а потом голос Егора, основательно изменившийся:
– Совсем дура баба с ума сошла! Какого на … телохранителя? Что значит «впечатляюще выглядит»?
– Егор, если ты будешь разговаривать со мной матом, я брошу трубку. Что касается «впечатляюще», я неправильно выразилась, он выглядит скорее угрожающе. Еще тот мордоворот!
– О боже! Где ты его откопала? Надеюсь, он не из местных джигитов?
– Нет, родной, российский, – вдохновенно врала Ксения. – Монтировал охранную систему во дворце президента. Арипов о нем хорошего мнения. Говорит, служил в каких-то жутко секретных войсках. Первоклассный специалист по безопасности. Хорошо знает Баджустан.
– А вот с этой публикой поосторожнее. Сколько ты пообещала платить этому «специалисту»? И как его зовут? Я попрошу ребят, они проверят, что он собой представляет.
Как его зовут? Вот об этом-то она и не хотела сообщать Егору. К тому же понятия не имела, сколько платят за такие услуги, тем более когда находятся на вулкане типа Баджустана. Поэтому Ксения принялась дуть в трубку и кричать:
– Тебя не слышно! Говори громче!
И, когда яростный рев Егора чуть не разорвал ее барабанные перепонки, с облегчением бросила трубку.
Конечно же, она была не в восторге от перспективы остаться в этой стране. Ведь придется прилагать определенные усилия, чтобы не встретиться вновь с человеком, мысли о котором не дают ей покоя вот уже несколько часов, с того самого момента, как она тайком улизнула из его комнаты.
Нет! Ксения решительно тряхнула головой. Что бы она ни испытывала сейчас, дело – прежде всего. И она сумеет отодвинуть чувства на второй план.
Правда, она понятия не имела, с чего начинать поиски ребят. Ей совершенно не хотелось обращаться за помощью к дяде Фархату. Ксения знала, кому он поручит заниматься поисками исчезнувшей съемочной группы.
Наверняка Аликперу Садыкову, этому жирному коту с сальными губами и потными ладонями. Ей уже пришлось однажды почувствовать его лапы на своих коленях, и с тех пор она не могла вспоминать о нем без чувства брезгливости. А он даже не понял, с чего вдруг она взъярилась и отвесила ему пощечину. Местные женщины внимание бывшего начальника КГБ бывшей автономной республики воспринимали как награду, причем очень молодые и очень хорошенькие женщины. По слухам, в его особняке в самом центре Ашкена проживало до тридцати, а то и больше наложниц – целый гарем. И говорят, не все азиатского происхождения.
С одной стороны, Ксения не представляла, у кого можно получить информацию о том, что же на самом деле произошло с ее друзьями. С другой – она не могла даже вообразить, что придется вернуться в «Мургаб». Слишком много воспоминаний, и довольно постыдных. Одна лишь мысль снова оказаться в гостинице, где она совершила самый необъяснимый, самый сумасбродный поступок в своей жизни, лишала ее обычной рассудительности и благоразумия. В то же время Ксении совсем не хотелось быть гостьей Фархата Арипова, мелкого тирана, помимо прочих его титулов и званий. Но, к сожалению, в Ашкене для нее были только два варианта жилья: «Мургаб» и президентский дворец – и ни одного друга, с кем можно было поделиться тревогами и опасениями. Что ж, из двух зол придется выбирать меньшее и идти под крылышко к дяде Фархату. Честно сказать, она все еще надеялась, что он не даст ее в обиду и постарается помочь…
Она вышла из здания телеграфа и медленно побрела вдоль многочисленных лавочек и торговцев, раскинувших свои товары прямо на тротуарах. Жара стояла невыносимая, и Ксения, представив себя со стороны, ужаснулась: потная, со слипшимися волосами, в несвежей, пропотевшей насквозь майке, в грязных брюках… Нет, прежде чем забивать себе голову никчемными переживаниями, надо подумать об удобной, немаркой сменной одежде. Через полчаса она нашла то, что искала: легкие полотняные брюки цвета хаки, несколько маек того же цвета, тонкий свитер с длинными рукавами и высоким воротом, непромокаемую куртку с множеством карманов на кнопках и на «молниях» и легкие кожаные кроссовки. Подумав, купила еще светлую бейсболку и косынку, которую повязала на шею, чтобы не обгореть. Затем переоделась в общественном туалете, не обращая внимания на удивленные взгляды местных кумушек в расписных шароварах и ярких шелковых платьях. Многие женщины носили паранджу, и Ксения даже передернулась, представив на мгновение, каково им за пыльной и душной сеткой. «Почти как в тюрьме, большую часть жизни за решеткой», – подумала она и вышла на улицу.
Чтобы отвлечься от мыслей о Максиме, она еще раз прокрутила в голове разговор с Егором. Обычно он вел себя очень сдержанно, особенно когда не хотел вступать в бесполезный спор или отвечать на ее не слишком тактичное замечание. Но сегодня он был вне себя и не стеснялся в выражениях. Вероятно, он и вправду любит ее. Ведь намекал же он на что-то подобное, когда их отношения только-только завязались. А она так безбожно его высмеяла, что он тоже перевел все в шутку и никогда более не заикался о своих чувствах, только все чаще и чаще стал приходить к ней пьяным…
И она вдруг виновато подумала, что все эти годы не испытывала к нему пылких чувств. Их связь Ксения воспринимала как осознанную необходимость, как часть имиджа, который был ей необходим, чтобы утвердиться на Центральном телевидении. Да и что скрывать, его поддержка тоже сыграла определенную роль в том, что она перестала чувствовать себя затравленной, одинокой, никому не нужной в этом беспощадном мире.
Да, она держится за Егора потому, что успела испытать, что такое одиночество. И если она не сможет вновь полюбить кого-то, почему бы не выйти замуж за Егора? В принципе он неплохой человек. У него интеллигентные родители. Он хорошо относится к ней, и она, пожалуй, еще успеет родить ему ребенка…
Но почему, как только она начинает думать о человеке, с которым спала уже несколько лет, тут же наплывают, вернее, врываются в сознание воспоминания о другом мужчине, с которым она провела единственную, но безумно восхитительную ночь в безобразном гостиничном номере? Сейчас это казалось фантастическим, нереальным… Неужто она могла так поступить? Наверняка здесь сыграла свою роль гремучая смесь из коньяка и антималярийных препаратов, которые она принимала ежедневно… Но на груди и под ключицей остались следы его поцелуев, она разглядела это в зеркале, когда переодевалась. А кожа до сих пор словно загоралась от его прикосновений, стоило ей только на мгновение вспомнить, как все происходило.
Его голос до сих пор звучал в ее ушах, она помнила его запах, как будто оставила его спящим всего несколько минут назад, и его взгляд помнила, и ленивую, слегка поддразнивающую улыбку. Господи! Ксения едва сдержалась, чтобы не застонать от нахлынувшего вдруг желания. Как бы ей хотелось очутиться рядом с ним, почувствовать вновь на своей груди его руки и губы, что целовали ее столь неистово и вместе с тем нежно…
И уже в который раз рассердилась на саму себя. До каких пор она будет заниматься самоедством? Почему позволяет шальным и нелепым мыслям бродить в голове? В ее положении они совершенно недопустимы и мешают сосредоточиться на главном – спасении ее товарищей, которые, Ксения уже не сомневалась, попали в беду. К тому же она попросту боялась этой встречи. Боялась, что не сможет посмотреть ему в глаза. Не сумеет заговорить с ним…
Однако, если она до сих пор не сумела найти для себя оправдания за то, что умудрилась переспать с первым встречным, отчего ж ее трясло от одной мысли, что придется вернуться к Егору и снова лечь в его постель? Да, он умело обнимал и целовал ее, и на ласки был щедр, и на подарки, но почему она не вела себя с ним так, как с Максимом Богушем в затрапезном номере? Почему, случись у нее с Егором нечто подобное тому, что произошло прошлой ночью, утром она не смогла бы смотреть ему в глаза? Может, потому, что Егор даже в подпитии никогда не забывал о приличиях, никогда не выходил за рамки, в которые она сама же его затолкала…
«Иногда нужно побыть безрассудной, – подумала она грустно. – И отрицать это бессмысленно».
И хотя она, слава богу, еще в состоянии контролировать свои эмоции и сделает все, чтобы ничтожная вероятность встречи с Максимом превратилась в невозможность, в глубине ее души теплилась крошечная, совсем призрачная надежда, что они все-таки хоть когда-нибудь встретятся… Не здесь, не сейчас, а в том, другом мире, где у них будет возможность понять друг друга и объясниться.
А пока… Закрыв глаза, Ксения медленно, словно сомнамбула, шла по горячей мостовой. Подошвы кроссовок прилипали к асфальту. Заунывный речитатив муэдзинов и призывные вопли торговцев, визгливые сигналы автомобилей, пытавшихся пробиться сквозь людскую толпу, разноголосая восточная сумятица – все вдруг отодвинулось куда-то, отгородилось звуконепроницаемой стеной. Теперь она слышала только себя, как она кричала, визжала и даже кусалась, когда Максим брал ее – грубо, нетерпеливо, а она умирала от наслаждения! И ей было плевать, слышит ее кто-нибудь или нет…
И окажись он сейчас рядом, она точно так же целовала бы его в губы, грудь, живот, а потом опустилась бы на колени…
– О господи! – в ужасе застонала она. Как ей справиться с этим безумием? Как навсегда выбросить из памяти это бесстыдство?
– Что случилось, госпожа Остроумова? С вами все в порядке? – вдруг прозвучал рядом вкрадчивый голос.
И она, вздрогнув от неожиданности, открыла глаза.
Из джипа, перегородившего ей дорогу, выглядывала лоснившаяся на солнце довольная физиономия Аликпера Садыкова. Два его молодчика стояли возле задней дверцы, услужливо ее придерживая.
– М-м-м? – только и сумела она выдавить из себя от удивления и тут же спохватилась, закивала, как китайский болванчик. – А, да-да. Все в полном порядке, спасибо.
– Вы так раскраснелись, я даже испугался, что вас хватит солнечный удар.
– Нет-нет. Я просто… просто я слегка переутомилась.
– Да, наша жара трудно переносится, особенно теми, кто всю жизнь прожил в средней полосе. – И предложил учтиво: – Могу подвезти вас, куда скажете. У меня в машине кондиционер. Хотите сок или вино, на выбор? Соглашайтесь, Ксения.
– Нет-нет, что вы, не стоит беспокоиться, – залепетала она беспомощно, поняв вдруг, что эта встреча отнюдь не случайна.
Но молодчики уже подхватили ее под локти и втолкнули в машину.
– Сиди и не трепыхайся, – приказал сквозь зубы Садыков и кивнул шоферу: – Поехали! – Потом повернулся к ней, окинул брезгливым взглядом. – Ну что, сдашь кошелек добровольно или будешь запираться?
– К-к-какой кошелек? – с трудом выговорила она.
– Значит, будешь запираться, – обрадовался неизвестно чему Садыков и рассмеялся. – Что ж, это даже интересно!..
