Ирина Мартова
Перекрестки судьбы

Тихон кивнул:

– Это Бог мне тебя послал за мои страдания и беды. Ну что ж… Давай попытаемся вместе искать. Хотя, – он помолчал, – надежды мало.

Но ведь не зря говорят, что надежда умирает последней.

Он улыбнулся и обнял жену:

– Будь что будет…

В его душе теплился огонек веры.

А сердце упрямо подсказывало, что, если чудеса и случаются в нашей жизни, то и его не обойдет удача стороной.

Глава 4

Вера, сдав смену, отправилась домой.

Как всегда, выйдя на улицу из стен детского дома, она какое-то время никак не могла прийти в себя и отвлечься, все думала и думала о проблемах и трудностях своих детей.

Их было девятнадцать.

Девятнадцать мальчишек и девчонок, учеников первого класса. Девятнадцать фантазеров и выдумщиков.

Неугомонных и любопытных, упрямых и нежных, капризных и ласковых…

Девятнадцать умных и бесшабашных голов, умов и сердец, растущих без родителей.

Вера, уже шесть лет работавшая в детском доме, так привыкла их всех считать своими, что теперь, когда у нее кто-нибудь спрашивал: «Сколько у вас детей?», она, не задумываясь, отвечала: «Девятнадцать», чем вызывала у собеседников, особенно незнакомых, настоящий шок.

Верочка не просто знала наизусть их дни рождения, любимые игрушки, фильмы и сладости, но даже и то, как звали бывших родителей, откуда, почему и когда привезли ребенка. Она с удовольствием заплетала своим девчонкам косы, рисовала с мальчишками танки и самолеты. По ночам, когда ей выпадало ночное дежурство, ходила между детскими кроватками и все укрывала худенькие плечи и спины, складывала неумело убранные вещи.

Смазывала зеленкой разбитые во время соревнований коленки и локти, относила в мастерскую разбитую обувь и требовала у поваров добавки, когда видела, что кто-то из ее малышей не наелся.

Эти девятнадцать детей первого класса и были теперь, по сути дела, ее семьей.

Она их любила и скучала по ним, когда долго не видела.

Но сегодня, выйдя за территорию детского дома, Вера довольно быстро отвлеклась от привычных забот и проблем.

Вот уже почти четыре недели, как в ее личной жизни все пошло кувырком. Почему началось это противостояние, приведшее в итоге к разводу, девушка даже и теперь не понимала. Когда, в какую минуту ласковый и нежный Алешка стал холодным и замкнутым, Вера, честно говоря, не заметила.

И вдруг как гром среди ясного неба – его собранный чемодан, одиноко и сиротливо стоящий в их крошечной прихожей.

Когда Вера, вернувшись с работы полгода назад, наткнулась на этот дурацкий чемодан, она, ничего не понимая, подняла изумленные глаза на вышедшего навстречу мужа:

– Привет! Ой… Это что? Что за переселение народов? Ты в командировку, что ли, собираешься?

Алешка поначалу нахмурился, почему-то пряча глаза, как-то растерянно покачал головой, но потом, все же найдя в себе силы, заглянул ей в лицо и прямо спросил:

– Скажи, Вера, а тебе нравится, как мы живем?

– А как мы живем? – искренне удивилась ничего не подозревающая Вера.

Сообразив, однако, что что-то тут не так, она даже занервничала:

– Ой, подожди, подожди… А что, собственно, происходит? Я так понимаю, тебе что-то не нравится… А что? И при чем здесь чемодан?

Алешка, покраснев, сердито кашлянул и покачал головой:

– Вера?! Ты это серьезно? Нет, ты точно не от мира сего! Ты живешь как во сне… Ты хоть помнишь, вообще, что ты замужем?

– Ну, да, – как-то неуверенно протянула Вера, все еще не понимая, к чему он клонит.

– Неужели? А что у тебя есть муж, о котором надо заботиться, кормить его, стирать вещи… А? Об этом помнишь? Вот скажи, как ты живешь?! Ты вечно занята только своим детдомом, своей малышней, их проблемами… Ты совсем забыла, что мы – семья!

Вера подавленно молчала.

Да. Конечно, он прав. Конечно…

Все свое свободное и несвободное время она проводила на работе.

Вечно неслась туда сломя голову. То торт повкуснее покупала, отметить чей-то день рождения, то цветные заколки девчонкам на волосы, то еще что-нибудь…

И так каждый день. Каждый месяц… Всегда.

Она пытливо заглянула ему в глаза:

– А тебя это не устраивало? Нет?

Муж, не сдержавшись, сердито фыркнул:

– А что меня должно было устраивать? То, что тебя вечно нет дома? Или, быть может, то, что все наши разговоры за завтраком, обедом и ужином начинались и заканчивались одним и тем же: новостями из детского дома? Ну, скажи, что мне должно было нравиться в такой жизни?

Она взволнованно прислонилась к стене:

– Но ты никогда не говорил…

Алешка резко обернулся:

– А зачем? Разве бы ты меня услышала?

Он помолчал, а потом горько вздохнул:

– Тебя же никогда не интересовала моя работа, мои друзья, мои родственники… И не потому, что ты плохая, нет! Просто некогда тебе было. В твою голову даже не приходила мысль, что есть другая жизнь! А она есть. Представь себе, есть! Слышишь?

Вера и слышала, и понимала…

И прекрасно видела, что Алешка уже принял решение, и этот одинокий чемодан, стоящий в их прихожей – точка в их отношениях.

Он уходит.

И все же, надеясь на чудо, она, проглотив слезы, еле слышно прошептала:

– И что?

Ее муж как-то безразлично пожал плечами, помолчал и медленно произнес, сразу превратив ее в ледышку своими словами:

– Я, Вера, ухожу. Сначала хотел уйти, не дождавшись тебя. Думал, что так будет лучше… Но потом понял, что это не выход. Как-то это не по-мужски… Решил, что нужно честно все сказать. Глаза в глаза. Вот так… Поэтому и говорю.

– Так сразу и уходишь?

Она растерянно опустила глаза в пол, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Просто хотела еще раз услышать.

Он это понял и честно сказал:

– Да. Сразу и навсегда.

И словно глухая, непроницаемая черная штора мгновенно опустилась между ними, сразу разделив жизнь на до и после…

Он вздохнул, отлично понимая, что все сказанное им сейчас прозвучало слишком жестоко. Будто сожалея об этом, Алешка поспешно добавил:

– Хочу, чтобы ты понимала… У меня никого нет. Я тебе не изменял. Да и любовь-то еще не прошла. Но жить так я больше не могу. И не хочу. Я женился на тебе, а не на твоем детском доме. Прости.

Оглушенная, раздавленная и сразу потерявшаяся, она, уже не скрывая слез, сползла спиной по стене и опустилась прямо на пол в прихожей. Он же, постояв несколько секунд в полной тишине, молча взял чемодан, осторожно обошел ее и вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Вот и все.

Лопнул чудесный, яркий воздушный шарик под названием «семья»… Трехлетняя семейная жизнь закончилась внезапно, оставив привкус горечи, разочарования и обиды.

Верочка тихо плакала, сидя на полу в прихожей.

Девушка не помнила и не понимала, сколько часов она так просидела. Только где-то под утро она, устав от рыданий и переживаний, нашла в себе силы дойти до дивана. Но, так и не уснув, она все глядела и глядела в потолок, словно пытаясь найти там объяснения всему произошедшему накануне вечером.

И покатилась другая жизнь.

Пустая. Холодная. Одинокая.

И она, измученная страданиями и горькими мыслями, надеялась только на время, которое якобы лечит.

И время шло… Но облегчения не наступало.

Минута за минутой, день за днем Верочка упорно и честно пыталась привыкнуть к мысли, что слова «мы» в ее жизни больше нет. Но в глубине души все же отчаянно надеялась, что настанет чудесное мгновение и Алешка остынет, успокоится и обязательно вернется. Обязательно!

Но чуда не произошло. Не случилось.

И вот месяц назад они официально развелись.

Четыре недели – не один день… Но боль, поселившаяся в груди, не проходила. Не отпускала.

И сегодня, по прошествии месяца после официального развода, Верочка все так же горевала и тосковала, как в тот злопамятный вечер, когда обнаружила в прихожей собранный чемодан.

Услужливая память так и подсовывала ей тяжкие воспоминания, жесткие фразы и обидные, хлесткие слова, сгоряча брошенные Алешкой.

Да. Странно…

Все так же всходит солнце, все так же льет дождь… Все по-прежнему в этом мире.

А семьи нет.

Вера пыталась философски глядеть на жизнь.

Мама ее когда-то учила, что все проходит. Вера вздохнула… Ну что ж, наверное, это правда: чему быть – того не миновать.

Она очень старалась привыкнуть к одиночеству. Себя не щадила и не жалела, хотя по-прежнему не верилось девушке, что все это ей не снится. Никак не верила она тому, что Алешка уже не ее любимый муж. И главное – что она теперь совершенно свободна и независима, как птица…

Девушка усмехнулась: «Птица, которой лететь некуда. Да и незачем…»

Вот тебе и свобода.

Верочка, размышляя о своем неудавшемся замужестве, и сама не заметила, как остановилась у их любимого кафе.

– Ну что ж, – сказала она себе, улыбнувшись, – пойду пить кофе. Заодно и маме позвоню.

Она и не знала еще, сколько сюрпризов и испытаний готовила ей жизнь.

Да разве мы что-то знаем о нашем будущем?

Это, как говорится, тайна, покрытая мраком…

Но ведь все тайное рано или поздно становится явным… Или не всегда?

Глава 5

Верочка, заказав чашечку кофе и крошечное пирожное, подняла глаза, вдруг почувствовав, что за ней кто-то наблюдает.

Она осторожно украдкой огляделась.

Напротив, за маленьким столиком, сидела худенькая, очень молоденькая девчушка лет пятнадцати-шестнадцати. Вера внимательно присмотрелась, ощущая непонятную тревогу. Поначалу она даже не поняла, что ее так встревожило, но уже через секунду сообразила, отчего так заколотилось сердце. Эта девчушка, почти подросток, была поразительно похожа на нее, только не нынешнюю, а лет пятнадцать назад.

Один в один…

Вера даже глаза на мгновение закрыла, чтобы убедиться, что это ей не привиделось. Исподтишка опять взглянула… Такая же светлая челка, высокий лоб. И поворот головы, и овал лица, и еще что-то очень неуловимое, присущее Вере, в этой девочке тоже было.

Такое ошеломляющее сходство заставило Веру напрячься. Что за чудеса такие?

Она, конечно, слышала, что есть на этом свете похожие люди, даже что-то читала про двойников, но чтобы реально настолько походить на кого-то – этого она раньше и предположить не могла.

Однако все же понимая, что неприлично так пристально разглядывать незнакомых людей, Вера усилием воли заставила себя отвернуться, посмотреть в другую сторону. Но мысли, не подвластные разуму, все же опять устремились к незнакомке.

«Как странно, – размышляла Вера, глядя в окно, – как это может быть? Просто одно лицо… И взгляд такой же… Кто она, эта юная особа? Почему мы так похожи? Может быть, лучше заговорить с ней? Или, наоборот, сделать вид, что ничего не заметила?»

Совершенно растерявшись, она отчаянно боролась с желанием тут же все выяснить.

Принесли кофе и пирожное.

Верочка взяла в руки крошечную чашечку с ароматным напитком и, не удержавшись, опять взглянула в сторону.

Соседний столик был уже пуст.

Странная светловолосая незнакомка, как две капли воды похожая на Веру в юности, исчезла.

Словно растаяла.

Обеспокоенно оглянувшись по сторонам, Вера обернулась к входной двери, но никого не обнаружила. Удивленная и расстроенная, она поспешно кивнула официанту:

– Извините… Скажите, а девушка вот здесь сидела…

Тот недоуменно округлил глаза:

– Девушка? Какая?

– Не знаю… Ну, вот здесь сидела… Только что. Светловолосая такая, худенькая.

Официант равнодушно пожал плечами:

– Ушла. Расплатилась и ушла.

Вера, очень огорченная и отчего-то очень недовольная собой, тоже поспешила на улицу. Но напрасно… Среди прохожих она не увидела той, которая так ее взволновала.

Апрель бушевал во всю.

Солнечный, яркий, ласковый, он очень радовал уставших от холодов горожан. Таяли остатки снега, уже посеревшего и почерневшего, крошечными ниточками, блестящими под яркими лучами весеннего солнца, бежали ручьи, соединяясь в низинах в полноводные, бурлящие потоки. Солнечные зайчики игриво прыгали по лужам, весело подмигивая автомобильным зеркалам, окнам жилых домов и огромным витринам.

Природа оживала.

Однако Вера, уныло бредущая по улицам, словно не замечала этого оживления. В душе водили бесконечный хоровод хмурые и безрадостные мысли. Вопросы, на которые не находились ответы, роились, словно пчелы в период цветения.

Наконец взяв себя в руки и понимая, что глупо вот так бестолково бродить по городу, Верочка отправилась домой.

Теперь, после развода с мужем, она вернулась к родителям. Снимать квартиру одной оказалось невыгодно со всех сторон: и материально тяжело, и грустно находиться одной да и далековато от работы.

Отрыв дверь своим ключом, Верочка громко крикнула:

– Я дома!

Навстречу вышла чуть располневшая, но еще не потерявшая своей привлекательности женщина. Появившиеся морщинки в уголках глаз ее вовсе не портили. Все в ней казалось естественным и даже необходимым. Она лучилась какой-то теплотой и уютом, от нее веяло природной добротой и чистотой.

Ласково улыбнувшись, она чмокнула дочь:

– Ну, здравствуй, беглянка!

– Да почему же беглянка? – Вера насмешливо прищурилась: – Ты что, уже меня разыскивать собралась?

Мать пожала плечами:

– Нет, это было бы слишком… Но волноваться я уже начала, ведь ты уже часа четыре как освободилась? Вот и думаю, куда это моя красавица пропала?

– Гуляла.

Женщина внимательно поглядела на свою взрослую дочь:

– Все об Алеше печалишься?

Дочь промолчала.

Да и что тут скажешь? Четыре недели не то время, которое излечит, поможет, заставит забыться.

Переодевшись, Вера заглянула на кухню:

– Что делаешь, мамуль?

– Да вот решаю, что приготовить на ужин: курицу или рыбу?

Вера, присев на краешек стула, пристально глянула на мать:

– Мам, хочу у тебя спросить…

Та, отложив тарелку, которую держала в руках, в сторону, вопросительно подняла на Веру глаза:

– Ну, спроси…

Дочь подложила ладошку под щеку и задумчиво глянула в окно:

– Вот интересно… Ты любила папу?

– Папу? – женщина изумленно округлила глаза, – да почему же любила? Я и теперь люблю. Он ведь у нас самый лучший. Вон, – она кивнула на букет цветов, стоящий в высокой вазе, – до сих пор меня балует. И заметь, без всяких поводов…

Она мечтательно покачала головой, словно не веря своему счастью:

– Он – замечательный. Настоящий.

Вера, нахмурившись, согласно кивнула и вздохнула:

– Да, папа – замечательный. Но я не о нем…

Лицо женщины сразу потемнело. Словно туча набежала на яркое солнце в ненастный день.

Она молчала, все сразу поняв.

Вера, не дождавшись ответа, упрямо повторила:

– Мамочка, ну, пожалуйста… Ты моего настоящего отца помнишь?

Мама отошла к окну.

Как-то вдруг ссутулилась, поникла, помрачнела.

Было очевидно, что она с трудом сдерживает вдруг нахлынувшие слезы. Но, чувствуя, что дочь ждет ответа, все же нашла в себе силы улыбнуться и, обернувшись к дочери, негромко и как-то отрешенно ответила:

– Помню ли? Любила ли? Господи… Да разве все расскажешь? Это просто была другая жизнь. Другой мир, другая вселенная…

Она глубоко вздохнула и медленно закончила фразу:

– И я была другая…

Женщина кашлянула, собираясь с силами, и продолжила:

– Ой, доченька! Я так его любила, что себя не помнила… Да и не хотела себя помнить и о себе думать. Для меня существовал только он. Его руки, губы, интересы, его смех. Я просто была его частью, без него меня не существовало.

Дочь слушала, затаив дыхание.

А мать, поглядев куда-то вдаль, медленно проговорила:

– Когда он погиб, все померкло… Свет погас. Сердце остановилось. Язык онемел. Ноги отказывали. Не знаю, как я выжила. Правда, до сих пор не знаю…

Женщина помолчала:

– Нет знаю. Меня спасла только ты, доченька.

Даша редко говорила о погибшем муже.

Они с дочерью почти никогда не обсуждали те далекие времена, потому что это действительно была другая эпоха их жизни.

Но сегодня Вере внезапно захотелось вспомнить его, погибшего, но не забытого ими. Прижав ладошки к груди, она как завороженная глядела на мать.

А та задумчиво продолжала:

– Я когда похоронку получила – дышать не могла. И не плакала. Слез не было. Женщины сбежались, кричат, трясут меня, говорят – поплачь… А я не могла. Словно окаменело все внутри. Застыло. Замерзло.

Верочка вскочила и обняла мать за плечи:

– Ой, прости! Прости меня, бестолковую… Зря я этот разговор затеяла. Мамочка, все, не думай об этом… Не переживай! Столько лет прошло… Ты выстрадала свое нынешнее счастье. Не плачь!

Она достала платок и вытерла мокрое от слез лицо матери.

– Я так люблю тебя, мамочка! И я всегда буду с тобой!

Они долго-долго молчали, обнявшись.

Потихоньку успокаивались и медленно возвращались в день нынешний.

Они обе прекрасно понимали, что время неумолимо.

Боль притупляется.

Затихает… Но не забывается.

Она просто становится не такой острой, не такой невыносимой.

Но помнится всегда… У них все как-то устроилось. И самое главное – в их жизни когда-то появился другой мужчина. Не лучше и не хуже. Иной.

Добрый, чуткий, нежный… Который стал и заботливым мужем, и ласковым отцом. Которого Верочка с пяти лет называет папой. И любит как родного.

Так бывает… Редко. Но случается.

Для всех окружающих, не знавших ничего об их прошлом, они служили примером для подражания. Докучливые, словоохотливые соседки все пытались разгадать секрет их семейного счастья. Всё чесали языками, сидя на лавочках возле подъезда, всё судачили об удаче, свалившейся на них.

Не понимали завистливые болтушки только одного, что каждому воздается по заслугам.

Зато Даша всегда чувствовала и всегда знала, что ее нынешнее счастье – это награда за все те страдания и беды, которые она когда-то пережила.

Глава б

Алексей, с головой погруженный в свои бесконечные таблицы, схемы и квартальные отчеты, даже и не заметил, что рабочий день давно закончился.

За окном уже засинел сгущающий воздух, вся улица, напротив их офиса, покрылась желтыми кругами, щедро разбрасываемыми уличными фонарями.

Подняв глаза от мерцающего экрана компьютера, уставший мужчина закинул руки за голову и с удовольствием потянулся. Он взглянул на часы:

– Ого… Вот и скажи после этого, что время не летит… Просто несется куда-то!

Однако уходить совсем не хотелось.

Были те редкие минуты, когда и тишина в офисе, и свободное время, и, главное, силы и желание работать – все совпадало.

Он встал из-за стола, включил чайник, чтобы заварить чайку. Лучше бы было, конечно, выпить сейчас чашечку кофе, однако идти в соседний отдел, где теперь стояла кофемашина, ужасно не хотелось.

Но не успел Алексей насладиться свежим чаем, как дверь его кабинета вдруг широко распахнулась и на пороге показалась улыбающаяся Полина, их главный экономист.

– Ага! Не одна я, значит, такая… Не одна я до ночи тружусь, – она усмехнулась, а потом вопросительно глянула на мужчину:

– Ну а ты чего, Алексей? Долго еще будешь здесь сидеть?

Полина шагнула вперед и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. Ее огромные черные глаза внимательно смотрели на Алешу:

– Домой не собираешься?

Алексей сдвинул брови и недоуменно пожал плечами: – А что? Почему такой допрос? В чем, собственно, дело? Полина вздохнула, прошла к столу и, взяв стул, села напротив мужчины, закинув ногу за ногу и чуть прищурившись:

– Да ни в чем, собственно… Просто подумалось, что время позднее. Наши люди уже по домам разбежались, только я да ты никак не расстанемся с этими бумажками. Скоро сторож нас выгонять начнет, ведь, как ни крути, а нарушаем мы с тобой трудовую дисциплину.

Алексей, улыбнувшись, кивнул на дверь:

– Ну? Так в чем же дело? Иди и ты отдыхать… И правда пора давно.

Полина, хитро подмигнув, покачала головой:

– А мне не хочется домой. Не поверишь, совсем не хочется…

И вдруг без всяких переходов резко выдохнула:

– А у тебя какие планы на вечер?

Алеша, задумавшись, растерянно пожал плечами:

– Да, планов никаких, честно говоря…

Полина, чувствуя, как заколотилось сердце, обрадованно его перебила:

– Отлично! Так, может быть, поедем поужинаем? А? Красовский?

Мужчина удивленно поднял брови, изумленный ее предложением:

– Мы с тобой?

Во-первых, ехать ему явно никуда не хотелось, ведь собирался подольше поработать сегодня. А во-вторых, он совсем не понимал, с чего это Полина, эта самоуверенная красавица и общепризнанная умница, вдруг его приглашает.

Собеседница, чувствуя грызущие Алешу сомнения, заторопилась:

– Поедем, соглашайся… Ну?

Она вопросительно взглянула на него, ожидая ответа.

Но Алексей, найдя в себе силы, решительно покачал головой:

– Нет, не хочется… Прости. Ну, правда, дел по горло, ничего не успеваю…

Видя неподдельное огорчение, мелькнувшее на ее лице, он поспешно добавил, улыбнувшись:

– Давай в следующий раз? А?

Женщина, встав со стула, чуть наклонилась к Алексею и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

– Обещаешь?

Он рассмеялся, подняв руки:

– Слово чести…

Она довольно кивнула:

– Ну, так и быть… Договорились.

Полина легко прошла к дверям, громко стуча каблучками, и, уже распахнув дверь кабинета, резко обернулась:

– Красовский, а все-таки ты зануда…

Алексей шутливо развел руками:

– Вот тебе раз! С чего бы это?

Но женщина не стала ничего объяснять, она лишь взмахнула рукой на прощание и скрылась из виду…

Когда затихли в гулких, пустых коридорах ее летящие шаги и стук высоких каблучков перестал барабанить по паркету, Алешка встал со стула и подошел к окну. Ему вдруг почему-то очень захотелось взглянуть на Полину еще раз. В голове носились суматошные мысли, которые так и не находили достойного ответа на мучивший Алексея вопрос: с чего это главный экономист так упорно зазывала его на ужин?

Не находя подходящего ответа, он в недоумении пожал плечами:

«Странно. Знакомы давным-давно, работаем бок о бок в соседних кабинетах, встречаемся по сто раз на день… И никогда никаких особенных знаков внимания. А тут… С чего бы это?»

Полина, не подозревая, что за ней наблюдают из окна третьего этажа, спокойно шла по двору к своей машине.

Стройная, уверенная, черноволосая, длинноногая…

Открыв переднюю дверь машины, она грациозно, словно кошка, села на водительское место, и уже через минуту ее машина, такая же дорогая и холеная, как и хозяйка, выкатилась на широкую городскую улицу.

Проводив автомобиль взглядом, Алексей отвернулся от окна и задумчиво взъерошил волосы:

– Нет. Что-то тут не то, что-то крутит Полина… Ну, да ладно, разберемся.

Он сел в кресло, закрыл глаза и замолчал, слушая тишину.

Ничто не нарушало спокойствия, царящего в здании.

Тишина обнимала Алексея своим безмолвием. Ему было уютно и легко в этой густой и звонкой тишине.

Минуты и секунды убегали, унося с собой и этот день, и этот вечер. Будут, конечно, другие дни.

И, быть может, более удачные и радостные, но этот день, довольно трудный, хлопотливый, плавно перетекающий в надвигающуюся ночь, уже никогда не вернется, не повторится… Как не повторяется ничто в нашей жизни.

И отчего-то мужчине стало грустно.

Алешка глотнул остывшего чаю, вздохнул и выключил компьютер.

Работать уже не хотелось.

Визит главного экономиста, ее непонятное предложение и странное поведение как-то отвлекло его от работы.

Рабочее настроение незаметно улетучилось. Он усмехнулся и покачал головой в ответ на свои беспокойные мысли:

– Да, поздно. Пора, пора… Домой!

Сев в машину, Алексей вдруг задумался…

Как странно устроена эта жизнь. Как странно!

Была семья, любимая жена, дом. И вдруг в одночасье все рухнуло. И он опять один в свои тридцать пять лет. И не надо никуда спешить, и дома никто не ждет, да и дома-то нету по большому счету. Есть холодная, неуютная, холостяцкая съемная квартира на Новослободской и есть свобода от всего: от обязательств, обстоятельств, волнений и от ответственности за другого человека. Живи и радуйся.

Алексей тяжело вздохнул и негромко проговорил:

– Да… А вот радоваться как раз и не очень хочется. Да и нечему.

Он вдруг вспомнил озорную улыбку Веры, ее вечно падающую на высокий лоб непослушную челку, ямочку на правой щеке, веселый, звонкий, как колокольчик, смех…

И отчего-то защемило где-то в груди.

Может, душа тоскует?

Он тряхнул головой, будто хотел отогнать непрошеные мысли, сделал громче музыку и помчался по погружающемуся в недолгую летнюю ночь городу.