Ирина Малаховская-Пен
Кошмар за бесценок
– Ну, вот. Всё, на что хватило денег. – вздохнул Матвей, помогая сыну сесть в коляске поудобнее.
– Сам. – пробормотал Саша, отпихнув руку отца.
– Ты погуляешь? Я пока вещи перенесу. Мебель вчера перевезли.
Вчера Саша провёл сутки в гостинице. Отец приехал только к ночи. А сегодня с утра они поехали сюда.
– Я помогу. – сказал Саша.
Тоже вздохнул и протянул руку. Давай, мол, что-нибудь. Буду возить на инвалидном кресле.
У Саши был ДЦП. Всегда. Он себя не помнил без кресла. И если руки его слушались, то ноги не хотели ни в какую. Бесконечные реабилитационные курсы не приносили ощутимого результата. Только измучили Сашу. И маму его, Таню, наверное, тоже измучили все эти курсы Сашиного лечения. Мама заболела раком. Долго болела, целых три года. «Боролась», как они говорили. Саша был не согласен с таким подходом. Ему казалось, что с опасным врагом надо договариваться. А рак был безусловно опасным врагом. Смертельно опасным. Он невидим глазу, он хитрый, подвижный, и очень сильный. Сам решает, где ему селиться. Где пустить корни, куда раскинуть ветви. Как с таким бороться? Надо было просто попросить его уйти.
Саше было десять лет, когда мама заболела. Три года семья пыталась вылечить и реабилитировать уже не Сашу, а маму. Но Таня в конце концов умерла. И остались они с папой одни в этом мире. И он папе никакой не помощник. Так хоть вещи помочь отцу перетаскать. Саше даже проще – тащить не нужно: положил коробку на колени. Одной рукой придерживать, другой – управлять коляской. Руки у Саши были вполне себе здоровыми, а вот с ногами совсем беда. Иногда, после очередной реабилитации, Саша недолго ходил на костылях. Ну, как ходил? Прыгал.
Потом в мозгу что-то снова схлопывалось, как он это чувствовал, и ноги опять не желали подчиняться хозяину тела. Не хотели функционировать в ладу со всем остальным организмом. Всё остальное работало в режиме нормального человека, подростка. И умственное развитие у Саши, слава Богу, было в порядке. Если бы не ноги…
У дома изначально не было пандуса под коляску, но Матвей сделал для Саши. Видимо, вчера, когда мебель перевозил. Саша в этот момент встречался с друзьями – они приехали к гостинице. Погулять напоследок.
– Жди в гости, Санёк. – пообещали пацаны.
Саша вчера поверил. А теперь с тоской посмотрел на деревянный дом, восемь окон которого – по четыре с каждой стороны от двери – посмотрели на него в ответ. Не сами по себе посмотрели, конечно. Дом посмотрел окнами. Окна – глаза дома. Восемь! Бр-р-р. А ещё ведь и сзади есть. Не дом, паук какой-то. Саша подумал о пауках, которых ненавидел, и совсем скис: не приедут пацаны. Кому надо из Москвы переться в область? В дом, который похож на паука. В старый деревянный дом. Тут хоть свет есть, интересно?
– Папа, почему мы не могли остаться дома? – дрогнувшим голосом спросил Саша у Матвея.
Отец отложил пакет и коробку, которые достал из багажника. Присел на корточки перед креслом. Он так всегда делал, чтобы установить зрительный контакт. Наверное, думал, что этот самый контакт должен по умолчанию разрушить любое непонимание на корню.
– Сейчас так, сынок. – серьёзно сказал Матвей. – Пока таковы наши финансовые дела. Ты же понимаешь…
Он осёкся. Но Саша понимал, да. Пока лечили маму, влезли в невероятные долги. Маму не спасли, но долги никуда не делись. Отец прикинул так и сяк, понял, что хоть миллион лет он будет работать и во всём себе отказывать, но не получится расплатиться с долгами, не продав всё, что можно. Первым делом Матвей продал свой внедорожник тойоту и купил КИА с пробегом. Двое – не трое. Вдвоём можно и на КИА передвигаться. Потом дошла очередь и до квартиры. Отец Саши рассчитался с долгами, а на оставшиеся деньги купил домик в подмосковном Королёве на самом краю частного сектора. И вот они переезжают. А Саше хочется выть. Но он понимал, да. Просто, видимо, не мог принять, как сейчас модно говорить. Принятия не было, нет.
Саша помог папе с вещами – отвёз на кресле пару коробок в дом. Внутри, кстати, было не так тоскливо, как снаружи. Отец постарался максимально воссоздать прежнюю обстановку. Ремонт сделал, да не просто, а похожий на тот, что был у них в квартире. Шторы привычные повесил в гостиной. Мебель, опять же, их собственная. Вещи. Посуда, покрывала, бытовая техника. Да, постарался отец, тут ничего не скажешь.
– Спасибо, пап. – чуть повеселел Саша, обнаружив внутри дома большую часть своей прошлой жизни. – А школа тут далеко?
В Москве Саша учился в обычной общеобразовательной школе. Инклюзия! Волшебное слово, позволяющее ребенку с особенностями почувствовать себя частью мира. Иногда даже забыть о своих особенностях.
– Понимаешь, Саня… тут школа без возможностей для…
– Для таких, как я. Ясно! – зло сказал Саша. – Так может быть, ты меня будешь возить в мою школу?
– У меня не получится. Прости. Домашнее обучение… ничем не хуже.
Он так яростно развернул кресло, что чуть не сбил отца.
– Ну, не совсем домашнее. Дистанционное. Через интернет. Всё как ты любишь! – пояснил Матвей.
– Да понял я. Где в этом сарае моя комната?
В комнате отец тоже постарался. Кровать Сашину перевёз со всем оборудованием. Он сможет спокойно ложится, вставать, и переодеваться – все его бортики, поручни на месте. Комната большая, без порога. Кресло свободно проезжает – никаких проблем. Сашин компьютерный стол тут, и все его игры. Полка с книгами на уровне, на котором он спокойно достанет любую книгу без проблем.
– Где Ксёма? – заорал Саша.
Ксёмушка был его любимым роботом-пылесосом.
– Я слышу. Не кричи. – сказал голос отца прямо за спиной.
Саша испугался. Неожиданно и сильно. Рука съехала с рычага управления – он сжал пальцы в кулак и понял, что ладонь совершенно мокрая от пота. Вытерев руку о штаны, он взялся за рычаг и осторожно повернулся.
– Пап, ты чего подкрадываешься? – спросил Саша, и понял, что во рту всё пересохло.
– Я просто подошёл. – Матвей пожал плечами.
– Но как ты так тихо подошёл?
– Ну что? Нормально?
Отец не стал развивать тему, как он так тихо подошёл. Он хотел, чтобы Саша сказал, что всё в порядке. Что жить можно. Что они не пропадут. Да, это он должен успокаивать сына. Но его-то, Матвея, кто поддержит? Ира, что ли? Так Ира не звонит уже неделю. С тех самых пор, как узнала, что квартира продана, а Матвей купил дом и переезжает в Королёв.
Да, он был подлецом. По отношению к своей, тогда ещё живой, жене. И чувствовал себя соответственно. Но это произошло само по себе. Никто ничего не планировал. Просто однажды, полгода назад, шеф вызвал Матвея к себе и уволил. Ему надоело вечное отсутствие некогда ценного сотрудника.
– Я всё понимаю. Жена болеет, сын инвалид. Правда, понимаю. Но у меня бизнес, брат. А не благотворительный фонд.
Матвей понимал. Борис и так сделал, что мог. Долго терпел. Денег дал в долг. Устал, бывает.
Он тогда жутко напился, пока вещи собирал. В столе лежал подаренный кем-то сто лет назад коньяк – уставшему Матвею много не надо было. С пол-литра он был в сопли. Ира, коллега Матвея, которая давно уже положила на него глаз, не бросила товарища. Дотащила до своей машины. Довезла до дома. До своего – какая разница, где проспится пьяный коллега.
Матвей страдал, рыдал и жаловался. Накопилось. Накипело. Взорвалось и вылилось наконец. Ира жалела Матвея. Так оно как-то само собой и случилось – поцеловались. А после и всё остальное. Далее продолжилось. Потому что дома умирала жена Татьяна, а Ирина стала отдушиной.
Таня умерла. Матвей понял, что дела его плохи. Что надо начинать сначала. Ира была готова жалеть и поддерживать, но, кажется, не была готова начинать что-то новое вместе. Просто исчезла с радаров. А он уже и Сашку с ней познакомил. Может, зря? Может, дурак, что познакомил? Кто больше пострадал от этого знакомства? Ира, которая испугалась. Одно дело, знать. И совсем другое, увидеть. А тут ещё и переезд Матвея в частный дом.
Или он плохо поступил с сыном, который недавно потерял мать? Себя проявил, как предатель, да ещё словно Сашку к предательству попытался склонить.
– Пап… – прервал размышления Матвея сын. – А вы с Ирой поженитесь теперь?
– Что? А, нет…
Матвей даже рассмеялся такому предположению. Смех был невесёлым, с горечью.
– Нет, Саня. Теперь уже точно нет.
– Жаль. – заметил Саша. – Ты не думай. Я тебе желаю счастья, пап. Ты у меня ещё вполне ничего.
– Ну, спасибо. – усмехнулся Матвей. – Всё будет хорошо. Будем ещё счастливы. И я, и ты. Всё наладится. Просто временно пока… вот так.
Саша внутренне посочувствовал отцу и поклялся себе, что постарается принять случившееся. Не смерть мамы, конечно, – этого он пока никак не мог себе представить. Как вообще принять такое горе? Но сложную финансовую ситуацию, переезд, дом вместо квартиры – это Саша постарается принять. Ему скоро четырнадцать. Не младенец уже. Хватит сопли распускать, его же не в интернат отдали, в самом-то деле.
Вообще, про интернат у него бы и мысли сроду не возникло. Он просто однажды услышал эту мысль из чужих уст. От соседки по лестничной площадке. Тётя Рита не со зла, а исключительно из заботы сказала Матвею, видя как он разрывается между наполовину беспомощным Сашей и больной напуганной женой:
– Матюха, ну ты бы Сашку хоть пока в интернат специальный отправил, что ли! Так ведь и спятить недолго. А у них там всё приспособлено для неходячих. И платные интернаты, в том числе, есть, – они очень хорошие. А то ты и сам мучаешься, и Сашка тоже в такой обстановке… у меня подруга в соц. службе трудится, могу узнать у неё, как лучше сделать.
Саше тогда показалось, что отец ударит соседку. Хотя тётя Рита помогала: и обед им, бывало, приносила. И с Таней сидела, пока Матвей был на работе.
Не ударил. Конечно, нет. Его отец был не из тех, кто бьёт женщин. Или кого бы то ни было, кто слабее его. Не ударил, но от дальнейшей помощи Риты отказался наотрез. Так оскорбило его предложение соседки. А Саша подслушал, получается. Он просто в этот момент был в ванной, где было слышно всё, что происходит в кухне. Помыл руки, выключил воду, и услышал слова тёти Риты. И застыл – он даже и предположить не мог, что существует такая альтернатива.
Саша испугался, что Матвей, когда силы его совсем кончатся, всё-таки сбагрит куда-нибудь сына. В теории имелись бабушки, целых две. И дед один был, по материнской линии. Но родители с ними почти не общались. Саша подозревал, что из-за него. Из-за того, какой он. Значит, оставался интернат.
Он испугался, и приготовился бояться постоянно. Думал, будет вздрагивать каждый раз, как только отец подойдёт, чтобы сказать Саше что-нибудь. Но продлилось это «постоянно» совсем недолго: маме стало хуже. Потом совсем плохо. И через пару месяцев её не стало. Ну а теперь, раз отец купил для них двоих дом, да ещё и пандус приделал – вряд ли он куда-то сдаст Сашу. Но и женится вряд ли. Наверняка эта Ира не выйдет за Матвея замуж тоже из-за того, что у него сын с ДЦП. Обидно, конечно. За отца обидно. Саше-то что? Саше наплевать. Про себя парень знал точно: он не женится никогда!
Папа давно ушёл разбирать остатки вещей. Саша объехал свою комнату ещё раз, подкатился к окну. Достал телефон, нажал в приложении «Мой дом» на иконку робота пылесоса, и услышал издалека механический голос на английском языке. Всё в порядке. Ксёма на месте. Потом Саша подключит его базу к сети и, когда вещи будут разобраны, запустит по новому дому чертить схему, а потом уже и собирать пыль.
Все при деле. А чем заняться Саше? Обычно, когда не надо было делать уроки, он рубился в стрелялку по сети, читал книги, или тренировал руки, подтягиваясь. Тут турника не было. Хотелось надеяться, что не было пока. Отец всё так внимательно предусмотрел… а турник, почему-то, не установил.
Читать не хотелось.
– Пап! – крикнул Саша. – А тут интернет-то есть?
В том, что в доме есть свет, и прочие стандартные блага цивилизации, он уже убедился. Видел кухню справа от гостиной. Папа даже машинку посудомоечную уже подключил. Их собственную, из квартиры на проспекте Мира.
– Ты не кричи. – строго ответил Матвей, заглядывая в дверь Сашиной комнаты. – Если тебе нужно, сам подходи и спрашивай. Я занят. Чего ты хотел?
– Интернет? Есть?
– Есть, как не быть. Может, пообедаем для начала? Потом уже интернет?
Саша пожал плечами.
– Можно. А что на обед?
– Ну… раз у нас новоселье, можем, например, заказать пиццу.
– И колы!
– Ладно. – подавив недовольство, согласился Матвей. – И колы. Но только сегодня!
Отец некоторые продукты Саше есть и пить не позволял, насколько получалось. В список запрещённого входила и кола. Конечно, Матвей давал сыну денег в школу, чтобы тот могу купить что-то в буфете. Сашка отдавал деньги своему товарищу Владу, а тот на следующий день приносил ему чипсов и колы. В буфете было решительно нечего брать. Всё было прозаично и слишком скучно. Ну не булку же с творогом, в конце концов?!
Саша уговаривал себя, что эта ложь достаточно невинна. Все дети хотят есть и пить гадость. Зря папа так волнуется. У него же ноги не ходят, а не желудок отказывает.
Матвей заказал вкусную пиццу из двух половинок и литр колы. Саша ещё больше повеселел. Если сюда, в конец улицы с частными домиками, в подмосковном городе, возят доставку, значит не так всё и плохо.
На ужин они доели пиццу. Остаток вечера отец что-то искал в своём ноутбуке, устроившись на диване в гостиной. Саша уехал к себе в комнату и немного порубился в Mobile Legends по сети.
Скатавшись в туалет и в душ, убедившись ещё раз, что отец позаботился о нём по полной, – в туалете и в ванной тоже были приделаны новенькие поручни, в ванну крепилось специальное сидение, – Саша пожелал Матвею спокойной ночи и отправился спать. Он лёг, укрылся одеялом, и открыл на смартфоне фото матери. Таня, уже похудевшая, с отросшим ёжиком волос на голове, вызывающе улыбалась в камеру. Это было два года назад. Речь шла о ремиссии. Мама считала себя победителем. Ей ведь было для чего жить. Ну ведь было же! У неё была семья, любимая и любящая семья…
Саша перехватил слезу, готовую выкатиться из глаза. Задрал голову и закрыл глаза. Не будет он реветь! Что толку?
Слеза послушно осталась на месте. Не покинула пределы глаза. Всё равно, конечно, она предательски вытечет, раз уж так решила. Главное, не разреветься. И без толку, и неприлично пацану лить слёзы. Саша подышал глубоко и открыл глаза. Ему внезапно показалось, что в комнате он не один.
Саша никого и ничего не видел, и не слышал. Но ощущение, что в комнате есть кто-то кроме него было таким сильным, что по спине прошёл холодок. Он включил фонарь на телефоне и поводил лучом по комнате. Никого. А ощущение постороннего присутствия не исчезало.
Саше часто приходилось жалеть о том, что он не как все. Что ограничен в своих возможностях. Приходилось сожалеть по тому или иному поводу. Но сейчас Саша был готов отдать буквально всё, чтобы иметь шанс быстро вскочить с кровати на ноги, подбежать к выключателю и зажечь свет в комнате.
А потом вдруг Саше подумалось, что это может быть мама. Ощущение присутствия появилось, когда он открыл её фото на телефоне. Ничего плохого с ним не происходило. Никто не шумел, не пугал, не трогал Сашу. Вот и возникла мысль, а вдруг – мама. Но в какой форме? Духа? Призрака? Ангела?
– Мама… – нерешительно позвал он. – Мамочка, это ты?
И тут же всё пропало. Комната опять стала просто комнатой. И как Саше понять, мама это приходила к нему, или нет? У него до сегодняшнего дня не было вообще никаких представлений о том, что значит смерть для умерших. Было совершенно очевидно, что она значит для оставшихся.
Это боль. Гораздо более сильная, чем та, которая заставляет тебя чувствовать себя неполноценным. Не таким, как все. Неспособным встать и пойти. К боли от своих ограничений Саша, видимо, уже привык. Притерпелся. Но когда мамы не стало, он вдруг почувствовал, как тяжелеет что-то в груди. Сначала густеет, потом расширяется, далее крепнет и твердеет, а после устраивается поудобнее за грудиной тяжёлым камнем. Там, где была любовь к маме. Там, где были тёплые светлые чувства, взял и образовался тяжеленный булыжник – не вздохнуть толком, не глотнуть. Крики «Мама! Мамочка! Как же так?!» ударялись об этот камень и разбивались. И это тоже было очень больно. Саша кричал внутри. Не вслух. Наверное, поэтому так…
Но что есть смерть для них, для тех, кто уже столкнулся с ней лицом к лицу? Что происходит с умершими людьми дальше? Просто темнота и ничто? Или, to be continued?
Саша не особо верил в Бога в связи со своим нестандартным положением в мире и обществе. Если Бог есть, как он допускает столько кошмара на земле, которую сам и сотворил? И в те моменты, когда Саша думал о том, что всю жизнь проведёт в инвалидной коляске, слабо верилось в то, что есть какая-то высшая сила. Да ещё и высшая сила добра.
Родители Саши были просто людьми. Без фанатизма. Не пропагандировали атеизм, но и в веру не ударялись. Даже когда Таня заболела, она не развешивала иконы по дому, и в храм тоже не пошла. Может быть, мама и молилась – кто знает? В такой пугающей ситуации наверняка молитвы приходят на ум даже тем, кто прежде не думал о Боге. Какие-то, наверное, свои, на ходу сочинённые, молитвы.
Одно мальчик мог сказать точно. Ещё минуту назад мог бы наверняка. В комнате кто-то был. Или что-то. Это что-то не дышало и не шумело, но оно точно было. Такое невозможно пропустить. Нет, может кто-то толстокожий и не заметил бы. Но Саша был очень чувствительным мальчиком. Это дар и проклятие тех, кто не такой, как все.
Посопев и повздыхав, повспоминав маму, – фото он больше открывать не стал, было как-то жутковато, – Саша уснул. Он не был парализован – просто атрофия мышц ног. Поэтому Саше вполне по силам было удобно лечь на бок и укрыться одеялом с головой. Почему-то захотелось сделать именно так. А ещё Саша решил, что хочет ночник. В квартире у них был «Умный дом». Там свет включался по хлопку. Тут этого не было. Значит, нужен светильник на стену. Чтобы можно было зажечь свет самому и быстро.
Перед тем, как Саша уснул, его мельком посетила ещё одна мысль. Настолько мельком, – потому что перед самым сном, – что он её не запомнил. Уже проваливаясь в сон, он быстро и кратко подумал: «А вдруг это не мама? Вдруг в доме есть призрак?» Мысль пробежала краем и растворилась в ночи. Когда утром Саша открыл глаза, он не вспомнил об этом предположении. За окном чирикали птички, в окно настойчиво заглядывало солнце, проникая даже через шторы. Утро было ясным и тёплым. Не располагающим к думам о призраках. Призраки – сказки для ночи. Чтобы пугать непослушных детей.
Саша посетил ванную комнату, причесался и прикатил в кухню. Вчерашний фастфуд доели вечером. Дома, в квартире, Саша легко мог приготовить яичницу, например. Яйца и масло находились в доступе – он мог достать из кресла. Плита была с детства знакомой и включалась легко. Тут была другая плита. Не такая наворочанная. И, кажется, не электрическая, а газовая. Саша приподнял белую крышку: точно газовая.
– Пап! – заорал он. – Я на такой не готовил ни разу! Поможешь?
– Иду! – послышалось из коридора. – Прости! Рассылал резюме. Надо срочно трудоустраиваться, а то пиццу не на что заказывать будет.
– Ясно. Просто я бы поел…
– Смотри. Это газ. Вентиль высоко, но его на день можно оставлять открытым. А тут просто поворачиваешь ручку и давишь одновременно. Давай покажу.
Матвей показал. Вроде было несложно. Саша попробовал пару раз, и газ загорелся. Языки огня весело замигали синеньким цветом.
– А когда надо выключить, то просто повернуть, давить не надо. – сказал Саша больше для себя.
– Гений! Гигант мысли! – Матвей поцеловал сына в макушку. – Что ты хотел готовить?
– Да хоть яйца, что ли.
– Варить? Жарить?
– О! А давай сварим! Всмятку!
Конечно, они промахнулись со временем варки и яйца получились недоваренными. Выбросили, и решили жарить. Пока Саша осваивал плиту, Матвей быстро нарезал бутербродов.
– Папа, можно мне кофе? – заканючил Саша.
– Вчера кола, сегодня кофе. Ты что, намерен эксплуатировать меня на полную теперь? Компенсации требуешь за переезд?
Папа говорил полушутя, но в глазах его была растерянность. Как будто он ещё до конца не понял, что теперь будет за всё отвечать один. В одиночку бороться с подростковыми капризами, в одиночку думать о Сашином будущем – его же надо как-то обеспечить. На потом. На то время, когда парень вырастет в мужчину, а Матвей состарится и умрёт. Нет, не совсем так. Вроде он и понял, что теперь один в поле воин. Но мысль эта пугает невероятно. Как будто Матвею нужно в одиночку, без снаряжения, покорить Эверест, и он вообще не представляет, как справится с такой задачей.
Кофе Саше он всё-таки разрешил. А после завтрака, когда Матвей загружал посуду в посудомойку, позвонил Борис. Бывший начальник.
– Я получил твой перевод. Спасибо. – сказал вместо привет.
– Так тебе спасибо-то. – хмыкнул Матвей. – Выручил.
– Я слышал, Матвей. Прими мои соболезнования.
Он сильно сомневался, что Борис звонил, чтобы выразить соболезнования. И даже поблагодарить за возврат долга. Борис был деловым человеком, хоть и другом детства. Одноклассником.
– Ты говори, зачем звонишь. Чего ты вдруг решил церемонии разводить?
– У нас Самойлов уехал. Эмигрировал. Место свободно. Интересует?
Самойлов был снабженцем. И иногда ездил в командировки. Матвей напрягся. У него Сашка. Одно дело, укатить на работу с утра до вечера, и совсем другое – на пару дней.
– Зарплата хорошая. – словно прочитав его мысли, сказал Боря. – Наймёшь приходящую няню.
– Я подумаю до завтра? – спросил Матвей.
– До завтра думай.
И Борис отключился.
– Пап, я хотел на стол поставить фото в рамке. Помнишь? Где мы втроём. В парке. А?
– А? – Матвей отложил телефон и посмотрел на сына. – Фото в коробке.
– В какой?
– Обычной. Картонной.
– Ну, окей, пап. А где она?
Матвей подумал и уверенно сказал:
– Я поставил её на буфет в коридоре.
Саша объехал коридор и вернулся в кухню:
– На какой, блин, буфет, пап!
– Не знаю. Какой-то старый. Я его выкинуть просто не успел, он остался от старых хозяев.
И поскольку Саша продолжил смотреть на него очень странно, Матвей спросил:
– Да что?
– Давай сначала. Может я не пойму, что такое буфет, и не нахожу поэтому. Что такое буфет? – спокойно спросил Саша.
Матвей, думая о том, соглашаться на место Самойлова, или нет, размашистым шагом вышел в коридор. И завис.
– А как это… чёрт! Может он не в коридоре?! Но я же помню…
Он растерялся. И даже струхнул немного. Вот тут стоял старый буфет. Узкий и невзрачный. И на него Матвей вчера поставил коробку с фотографиями и, кажется, документами. Какие-то бумаги в той коробке были. Может, Сашкины медицинские… но буфет!!! Где этот чёртов буфет сегодня?! Матвей прошёл к входной двери и проверил, заперта ли она. Закралась грешная мысль, что буфет украли ночью – кому он нужен?
Дверь была заперта. Буфета в коридоре не было. Коробки тоже.
– Возможно, мне показалось. Я что-то напутал. – начал размышлять вслух Матвей. – Допустим, буфет я видел где-то в другом месте, а мне показалось, что тут…
Ему нужно было как-то объяснить происходящее. Ну, хотя бы для того, чтобы просто не считать себя чокнутым.
– В каком – другом? – удивился Саша.
– Так я же… Саня, я перед покупкой смотрел несколько домов. Может оттуда и вылез этот буфет. Врезался в память, так сказать. И память перетащила его сюда. Других объяснений нет.
Матвей развёл руками. Мол, всё имеет простое объяснение. Не надо изобретать велосипед. И пугаться раньше времени не стоит. Никто не сошёл с ума, просто не было никакого буфета.
– Хорошо. – не слишком уверенно согласился Саша. – А коробка-то в итоге где?
Стали искать коробку. Методично обходя и объезжая все помещения в доме. Смотрели в шкафах, под кроватями, столами. В чулане – в доме имелся чулан. Коробки нигде не было.
– Так. Без паники! Я схожу в машину.
– Сходи.
Матвей вернулся через пять минут и доложил, что в машине коробки тоже нет.
– Супер! Ты забыл коробку в квартире. Да?
– Точно не забывал! – заверил Матвей.
На всякий случай он связался через риэлтора с новыми владельцами их прежнего жилья, и попросил вернуть коробку с фотографиями и документами, если вдруг где обнаружится.
Но это было в высшей степени странно, потому что Матвей помнил коробку тут, в доме. Помнил, как он занёс её и поставил… так, стоп! Если он не прекратит думать о мифическом буфете, он точно сойдёт с ума. А у Матвея сейчас есть дела поважнее.
– Саня, есть разговор! Мне звонил Борис…
– Да ну! Звал на работу? – обрадовался его проницательный сын.
– В общем, да. Вот только не на прежнюю должность. На другую.
Уловив неуверенность в голосе отца, Саша поинтересовался:
– И что, пап? Там меньше платят, на другой должности?
– Скорее, больше. – подумав, ответил Матвей.
– Так и соглашайся! Ты чего?
– Там командировки. Мне придётся уезжать. Не часто, и не далеко. Но без этого никуда. Меня такая перспектива немного… смущает.
– В связи со мной? – уточнил Саша. – Ты боишься оставлять меня одного?
– Я тебя в любом случае не оставлю одного. Придётся нанимать няню.
– Пап! – возопил возмущённый Саша.
– Не «пап»! Это без вариантов. Днём тебя оставлять – это одно. Но на ночь… я не настолько безответственный.
Саша подумал. Работа отцу была нужна. Чем скорее, тем лучше. А няня… ну что, няня? Няню можно и потерпеть.
– Я согласен. – подавил вздох парень. – Няня так няня. Это же только на ночь?
– Ну, с вечера. С уроками помочь. Может, приготовить что-то.
– Хорошо. Согласен я, пап.
– Точно?
– Точно!
Да, приятного было мало. Какая-то чужая тётка будет приходить к ним домой и следить за Сашей. А учитывая его особенности, будет следить старательно. Соваться с помощью, где надо, и где не надо. Но если речь о работе отца, Саша был готов как-то это пережить. И даже не сильно огрызаться.
– Только я тоже буду выбирать няню. – сказал он Матвею.
Отец покивал, а сам подумал, что вряд ли тут будет большой конкурс. С виду всё плохо. Надо будет объяснять, что ребёнок у него гораздо более самостоятельный, чем кажется. Людей пугают… такие особенности. Но оставить Сашу на несколько дней одного Матвей не мог.
Он созвонился с Борисом и договорился, что приедет в офис прямо сейчас. Изучит функционал снабженца, прикинет свои возможности. Посмотрит, когда ближайшие командировки.
– С Ирой помиришься заодно. – подбодрил Саша, когда Матвей уже обувался.
– Мы не ссорились с Ирой. – пыхтя, ответил он.
Не слишком членораздельно.
– Чего? – не понял Саша.
– Того. – Матвей разогнулся, повесил на место рожок для обуви, одернул свитер. – Веди себя хорошо, говорю!
– А-а… это всенепременно. – парень карикатурно склонил голову перед отцом.
– Юморист. – фыркнул Матвей. – Если что, сразу звони!
И вышел из дома. Входную дверь он запер на нижний замок, повернув ключ дважды. Изнутри дверь открывалась с помощью поворотной защёлки, что было очень удобно. В принципе.
Матвей завёл машину и немного прогрел двигатель. Покрутил головой, чтобы убедиться в том, что выезд свободен. Сдал задним ходом, поворачивая руль вправо, не отрывая взгляда от зеркала заднего вида. Отлично! Теперь осталось выехать на дорогу. Матвей перевёл взгляд от зеркала вперёд, на дорогу через лобовое стекло, и сильно вздрогнул. Прямо перед капотом стояла женщина и недобро смотрела на него.
Чего он так испугался? Баба была совершенно обычной. Лет пятидесяти, может чуть больше – Матвей не особо хорошо разбирался в возрасте женщин. На тётке были обычные юбка и кофта, чуть выбивалась из общей картины косынка на голове. Косынка была ярко-красной, и завязана не под подбородком, а сзади, как у задорной комсомолки восьмидесятых годов, или даже ранее. Возможно, привычка так повязывать косынку пришла вместе с этой женщиной прямиком из прошлого. Ну, не прямиком, конечно, а по обычному временному пути. Как завязывала она платочек сзади в период своей комсомольской юности, так и осталась привычка с женщиной на все времена.
Матвей собрался уже высунуться в окно и спросить, чем он может помочь, когда женщина вдруг резко повернулась и ушла куда-то в переулок между домами. Откуда она вообще взялась? Когда Матвей озирался перед тем, как вырулить на дорогу, вокруг не было никого. Он готов был поклясться, что не было.
Проезжая через пять секунд мимо переулка, куда направилась женщина в комсомольской косынке, Матвей увидел, что переулок пуст. И снова вздрогнул. И опять странная тягучая волна страха окатила его с ног до головы. Прошла по спине, заставив кожу намокнуть под свитером. «Перестань психовать!» – твёрдо сказал себе Матвей. – «Ты недавно похоронил жену. От такого может спятить кто угодно, а всё же не растекайся, братец! Держи себя в руках!»
Договорившись сам с собой таким образом, Матвей покатил в сторону столицы. Он твёрдо решил, что с первой же зарплаты поставит вокруг дома нормальный капитальный забор вместо невнятной низкой ограды в которой нет ни калитки, ни ворот. Матвей купил дом по деньгам, о заборах он не думал. А вот сейчас почувствовал некий дискомфорт, думая о своём беспомощном сыне.
Он набрал номер Саши. Мальчик ответил сразу:
– Да, пап!
– Иди проверь дверь. Заперта ли.
– Папа, да ну ты чего? – начал канючить Саша. – Ну ты же закрывал, я помню!
Он просто уже залез в игру и отрываться совершенно не хотелось.
– Через десять минут проверю, ладно?
Ладно. Ему и без того не так, чтобы повезло в жизни. Матвей не хотел быть деспотом.
– Но проверь обязательно и сразу мне позвони!
Доиграв, Саша поехал в коридор. Дверь была заперта. Само собой! Он же помнил, как ключ повернулся в двери.
– Пап, всё в порядке. Сижу под замком.
– Отлично! – выдохнул в трубку Матвей.
Саша повернулся вместе с креслом, и у него вырвалось:
– Ох и нифига ж себе!..
– Что? Что такое? – заволновался Матвей.
– Всё в полном порядке! – бодро соврал Саша. – Я просто уже в комнате. Тут кое-что в игре у нас…
Он и сам не понял, зачем соврал. Может, чтобы отец не волновался. Чтобы не напугался и не повернул в сторону дома через двойную сплошную или встречку.
– Пап, ты не волнуйся. И я тебя жду.
Сбросив звонок, Саша положил телефон в большой карман широких штанов и посмотрел на старинный обшарпанный предмет мебели, который, наверняка, почти на сто процентов, назывался буфетом. На узкой полке – это же полка? – буфета стояла картонная коробка. Занятно. Что за чертовщина? Ведь час назад тут не было этого буфета. Не было же?
Саше не было страшно. Он почувствовал себя героем фильма ужасов, но пока без ужасов. Ну, или психологического триллера, где все дружно спятили. Саша подкатил к буфету, потянулся и взял коробку. Поставил на колени, открыл и убедился, что это та самая коробка, которую они с отцом искали.
