Ирина Лобусова
Красная комната
© И. И. Лобусова, 2019
© М. С. Мендор, художественное оформление, 2019
© Издательство «Фолио», марка серии, 2019
Глава 1
Солнце расплескалось по стенам, огненными ослепительными брызгами сползло по обоям вниз. Эти брызги казались такими объемными, что к ним хотелось прикоснуться. Золотые змеи на багровом фоне…
Джин зажмурила глаза, а когда раскрыла, то солнечные змеи по-прежнему сползали на пол – багровый зловещий шелк, больше чем когда-либо похожий на кровь.
– Странно…
Джин мотнула головой, прогоняя навязчивое видение (эти невероятные, никогда прежде не виданные обои вызывали в памяти несуществующий кровавый дождь).
– Как странно…
Она прервала фразу и не захотела ее договорить.
– Я предупреждала вас! – Джин послышался скрытый упрек в четком, хорошо поставленном голосе риелтора. – Потому и цена снижена. Многие мои клиенты с первого взгляда возненавидели эту комнату. Как только попали сюда…
– На меня эта чушь не действует, – Джин передернула плечами, – никаких зловещих предчувствий, если вы это хотите услышать. А сказала я про обои. Именно они показались мне странными. Думаю, вы и без меня это знаете.
– Итальянский шелк, восемнадцатый век, – риелтор окинула клиентку пристальным взглядом.
В который раз Джин почувствовала в это взгляде враждебное неодобрение, которое проявляла к ней эта женщина. Впрочем, она профессионально держала себя в руках.
– Говорят, прежняя хозяйка квартиры привезла их из Венеции. Это настоящая роскошь…
– Скорее, антиквариат, – поправила Джин, проводя рукой по ежику коротких, торчащих во все стороны, стриженых волос, выкрашенных в немыслимо зеленый цвет (суперяркий контраст с этими багровыми обоями).
– Да, возможно, – вежливо улыбнулась риелтор, сохраняя в глазах настороженное выражение. – Видите, как вам повезло.
– А кем была прежняя хозяйка квартиры? Тайной миллионершей, которая путешествовала по Италии и покупала сумасшедшие обои? – хмыкнула Джин.
– Она – школьная учительница, – риелтор почему-то отвела глаза в сторону – так, словно ее тяготил этот разговор. – Заслуженный учитель, герой труда, очень порядочный человек. О ней часто писали в газетах, а на школе, где она работала, даже повесили мемориальную табличку с ее именем.
– Прямо Макаренко! – снова хмыкнула Джин, настроенная на скептический лад.
– А это кто? – заморгала глазами риелтор. – Нет, у нее фамилия была другая.
– Ладно, – Джин не стала ничего уточнять. – И что же произошло в этой жуткой комнате, которую так боятся все ваши клиенты? Вашу заслуженную учительницу собственные детки расчленили? А куски трупа, небось, разбросали по углам?
– О нет, ничего такого! – из вежливости улыбнулась риелтор. – На самом деле в этой комнате никогда не происходило ничего страшного. Здесь никого не убили и не нашли ни единого трупа. Что же касается учительницы, то умерла она даже не здесь, а в больнице, где провела больше месяца. И детей у нее не было, потому что замуж она никогда не выходила. Учительница была старой девой.
– Кому же принадлежит квартира теперь? – поинтересовалась Джин, пристально разглядывая необычные обои.
Эта квартира вовсе не казалась ей обиталищем чопорной старой девы. Наоборот, в бывшей хозяйке Джин могла заподозрить яркую личность с очень нестандартным вкусом.
– Дальней родственнице покойной, – лаконично ответила риелтор. – Она живет не здесь. В смысле, не в нашей стране.
Джин прошлась по комнате, рассматривая безделушки, в изобилии украшавшие многочисленные полки книжных шкафов и сервантов. Комната была большая, но из-за обилия мебели она выглядела намного меньше своих «естественных» размеров.
Мебели было в избытке, даже слишком. Джин подумалось, что если бы вынести отсюда все эти кожаные диваны, кресла, этажерки, полки и шифоньеры, то здесь появилось бы много света и воздуха, но комната мгновенно потеряла бы свое лицо, превратившись в еще одну безликую, ничем не примечательную квартирку – таких в избытке разбросано по всему городу. Нет, пускай лучше так…
Часть комнаты занимал камин. За всю свою бурную жизнь Джин никогда не видела таких огромных каминов! Он выступал из стены как сплошной каменный нарост и больше подходил для какой-нибудь средневековой цитадели с мощной каменной кладкой, чем для современной квартиры.
Камин был огромен и зловещ. Так и представлялись буйные языки пламени, слизывающие облупленную позолоту с его стенок – тем более что огромный камин не был огражден каминной решеткой; даже огнеупорного коврика перед ним не было. На самом деле, Джин даже не представляла себе, как должны выглядеть огнеупорные коврики, потому что не видела их никогда в жизни. Возможно, всю эту чушь она просто вычитала на одном из дурацких сайтов, на которые в последнее время заходила слишком часто.
Камин выглядел запущенным. Было отчетливо видно, что никто им толком не занимался. С него кусками слезала позолота (похожая почему-то на рисунок обоев), стены обуглились и почернели от сажи. Дно было черным и грязным – настолько, что отбивало любое желание прикасаться рукой к этому «архитектурному излишеству». Но, тем не менее, на этот камин хотелось смотреть – и перед ним хотелось сидеть. Джин поймала себя на мысли: как, должно быть, чудесно просто отдыхать перед камином холодными зимними вечерами, когда за окном, как зверь, воет вьюга.
– Камин не работает, – сказала риелтор, поймав направление взгляда Джин.
– Почему – не работает?
По какой-то непонятной причине Джин вдруг разозлила эта в общем-то закономерная реплика. Она поймала себя на мысли, что риелтор, со всем своим профессионализмом и желанием услужить, начинает выводить ее из себя. Да что выводить – просто бесить всеми этими примочками деловой, процветающей, предприимчивой женщины, которыми Джин давно уже сыта по горло!
– Не знаю, почему не работает, – ответила риелтор. – Не работает давно, еще при прежней хозяйке квартиры не работал. У меня есть четкая инструкция: предупреждать об этом всех потенциальных нанимателей – камин неисправен. Поэтому даже не пытайтесь его разжигать.
– Не стану, – хмыкнула Джин, – с детства ненавижу огонь. А комната, между тем, полна огня!
Риелтор бросила на нее странный взгляд. Но Джин давно привыкла к странным взглядам – люди почему-то только так реагировали на ее немыслимую прическу (особенно на цвет коротких волос) и на голые руки, покрытые татуировками. Странные взгляды для Джин были нормой и правилом, а вовсе не раздражающим фактором. Но тут же она поняла, что риелтор смотрит так странно потому, что обдумывает ее последние слова – те самые, про огонь.
Джин ничего не собиралась объяснять. Предзакатное солнце расплескалось по всей комнате ослепительными, огненными бликами; их отблески полыхали на обоях, создавая устойчивое ощущение, что стены комнаты сочатся огнем и кровью. И Джин страшно нравилась эта багровая, будто венозная кровь, которая яркой нитью вплетается сквозь бешеный солнечный огонь.
– А, понимаю! – вдруг с облегчением выдохнула риелтор. – Вы имеете в виду обои. Ну, конечно, обои в этой комнате необычные! А знаете, никто из тех, кому я показывала эту комнату, ничего подобного про огонь не говорил.
– Как такое возможно?! – Джин скорчила рожицу, подражая репликам героев одного исторического сериала, который крутили по всем каналам и который она терпеть не могла.
– Говорили, что стены кажутся покрытыми кровью, – подумав, сказала риелтор. – Кровью, а не огнем!
– Наверное, это потому, что никому из здоровых людей не придет в голову идея обить стены комнаты шелком восемнадцатого века, – сказала Джин. – Особенно в центре большого современного города. Особенно в квартире, которая сдается внаем.
– Я предупреждала вас, что это необычная квартира, – пожала плечами риелтор. – Самая необычная из всех, которые есть у меня для показа. Вы даже не представляете, как тяжело ее сдать!
– Хорошенькая реклама! – рассмеялась Джин. – Неужели никого не прельщает даже низкая цена?
– Нет, – честно призналась риелтор, – эта квартира никому не нравится. А красная комната кажется всем зловещей. Все твердят, что в этой комнате произошло что-то страшное, хотя на самом деле это вовсе не так.
– Это сейчас модно, не переживайте, – успокоила ее Джин. – Все прикидываются сверхъестественными, паранормальными психами. На самом деле вы из-за этого должны только повысить цену!
– Да я готова уступить еще больше! Мне так хочется ее сдать! – в сердцах сказала риелтор. – Это ведь, на самом деле, ужасно – стоит пустая квартира в самом центре города, и никто в ней не живет!
– Что, давным-давно? А кто здесь жил до меня? – поинтересовалась Джин.
– До вас? – заметно оживилась риелтор. – Значит, вы все-таки готовы ее снять?
– Ну, разумеется! – Джин пожала плечами. – Как я могу пройти мимо такой прелести! Красивая красная комната с тайными зловещими знаками! Да я с ума сойду от восторга!
– Ух, как я рада это слышать! – с облегчением вздохнула риелтор. – Вы себе просто не представляете!
– Так кто же жил в этом красном аду до меня? – усмехнулась Джин.
– Вы не поверите – никто, – ответила риелтор. – Квартира стоит пустая уже долгое время – с тех пор, как только умерла прежняя владелица. Конечно, мы оплачиваем все коммунальные услуги, постоянно делаем уборку и поддерживаем все в рабочем состоянии. Но это же очень плохо, когда такие квартиры пустуют! Так быть не должно!
– Конечно, это плохо, – сказала Джин. – Просто ужасно, когда такие квартиры пустуют.
– Простите, а вы… – риелтор смотрела на клиентку испытующим взглядом и уже не только как на некое противное экзотическое насекомое. – Вы из мира искусства… или богемы… Ну, может, художник или писатель… Актриса?
– Нет, ничего такого! – засмеялась Джин. – Разочаровала, да? Я многих разочаровываю. Я сама по себе. Просто такая, какая есть.
– А почему у вас такое странное имя – Джин? – спросила риелтор.
– Это не имя, – Джин снова почувствовала раздражение: ей так надоело это объяснять! – Это ник – ну, все равно что кличка в Сети. «Джин» – потому, что мой любимый напиток водка. Но «Водкой» человека называть неприлично. Вот друзья и стали называть меня «Джин», тем более что это перекликается с моим настоящим именем. Джин – это тоже водка, только из можжевельника. Мне очень нравится. А по паспорту я Евгения Борисовна Кравец.
– Так когда принести договор аренды? – риелтор взяла быка за рога. – Можем подписать уже сегодня.
– Сегодня, сейчас, завтра – когда хотите, – пожала плечами Джин. – Мне все равно. Я здесь остаюсь. Прямо сейчас.
– А… вещи? – в тоне риелтора снова появилось подозрение. – У вас что – разве нет вещей?
– А кому они нужны, эти вещи? – насмешливо хмыкнула Джин, не упуская возможности поиздеваться. – Все, что мне нужно, со мной!
По-мужски вытащив туго набитый бумажник из кармана джинсов, Джин расплатилась с риелтором – вручила и аванс, и предоплату, и сумму за проживание за два месяца. Джин пришла в полный восторг от подозрительности, с которой риелтор ощупывала и пересчитывала ее деньги, опасаясь, что они фальшивые.
Оставив ее за этим увлекательным занятием, Джин подошла к окну, распахнула его настежь. Солнечный свет стал еще ярче. Внизу колыхалась зеленая листва, уже немного обожженная солнцем. Издали доносился уличный шум, но он не раздражал. Здесь, в квартире, он каким-то странным образом трансформировался в комфортное, обволакивающе-живое, теплое облако уюта и покоя. Он дарил ощущения, которые Джин не испытывала никогда. Ей было уютно и легко стоять возле окна – так, будто сейчас она лежала в теплой ванне, время от времени с бульканьем погружаясь в нее с головой.
– Из окна открывается замечательный вид на парк… – заученным голосом начала риелтор, и Джин чуть не треснула ее по лбу за эту избитую фразу.
Нельзя было выразить в таких пошлых словах то, что она только что испытала, стоя у окна!
Пошлость слов принижала здешний покой, низводила его на уровень той посредственности, с которой Джин боролась на протяжении всей своей жизни и которая в конце концов привела ее сюда, в омут крови и солнца. Кровь и солнце были разлиты по стенам в каком-то бешеном жизненном экстазе, который Джин всегда хотела испытать на себе… Она отозвалась слишком резко:
– Вы пересчитали деньги? Тогда уходите! – и тут же добавила: – Ключ можете оставить на столе.
Фыркнув что-то неразборчивое (Джин не собиралась вслушиваться), риелтор звякнула ключом на длинной цепочке и бросила его на антикварный стол в самой середине комнаты. Стол из красного дерева (должно быть, очень ценная вещь) заметно нуждался в покраске, полировке и ремонте. А еще он нуждался в жильце – может быть, больше, чем во всем остальном.
Дверь захлопнулась с шумом.
Джин по-прежнему стояла у окна. На стенах все так же буйно полыхали солнце и кровь. Капли сочной венозной крови стремительно катились вниз.
Джин перегнулась через подоконник, наслаждаясь изумрудным буйством летней листвы. Цвет был настолько сочный и яркий, что так и просился на холст. Джин задумалась: какие краски нужно смешать, чтобы получить такую невероятную красоту? Память не давала ответа.
Ей вовсе не хотелось думать. Она просто отдыхала душой, каждой клеточкой тела чувствуя какое-то странное, неизвестно откуда взявшееся умиротворение.
Квартира располагалась на втором этаже. Этаж был не высокий, но сюда почти не доносился уличный шум – возможно, из-за близости парка.
Джин вспомнила, как поразил ее этот старинный трехэтажный дом, стоящий в конце переулка, как раз перед тупиком. Она была поражена в самое сердце величественной грацией этого старинного жилья, словно чудом сохранившегося в современных урбанистических джунглях, возведенных из стекла и бетона. Эта удивительная красота взывала не только к генетической памяти, но и к самому сокровенному в ее душе, которая (Джин чувствовала это) вопреки всему оставалась целой.
Именно тогда, вся во власти этой странной бури, которую она не могла объяснить даже самой себе, Джин поняла: это ее дом. Этот дом принадлежит ей – или, возможно, она принадлежит ему, как угодно. Она еще не видела квартиры, о которой риелтор с самого начала их переписки в интернете давала столь противоречивые отзывы, но уже вовсю чувствовала, что обязательно должна остаться здесь, во что бы то ни стало здесь удержаться, уцепиться за нее – во что бы то ни стало! Она почувствовала, но почему-то не могла сама себе объяснить.
Яркий оранжевый мяч, взявшийся ниоткуда, взлетел так высоко, что Джин с удивлением отпрянула от подоконника. Мяч, стремительно возникший перед ней, так же быстро исчез внизу. Маленькая девочка лет пяти, со смешными торчащими во все стороны косичками, одетая в летний сарафан в бело-зеленый горошек, подхватила мяч, заливаясь смехом. Девочка-подросток лет четырнадцати (это она подбросила мяч с такой силой) со смехом взъерошила малышке волосы. Джин с удивлением загляделась на синее платье девочки-подростка – очень необычное. Джин еще не доводилось видеть таких. Очень красивое платье, нестандартного кроя и, похоже, из натуральной ткани. Может, мама девочки была дизайнером, потому и одевала дочку так необычно.
Девочки, между тем, явно не были сестрами. Малышка была белокурой, пухленькой, с румяным, удивительно круглым лицом. Красивая, улыбающаяся, жизнерадостная, она вовсю наслаждалась этим солнечным днем и игрой со своей старшей подругой.
Девочка постарше была совершенно другой. Очень высокая для своих лет, худощавая, с длинными черными как смоль волосами, забранными синей лентой в свободно развевающийся хвост, с явной примесью кавказской или еврейской крови. Она была невероятно красива. Со своего второго этажа Джин ясно различала черты ее лица – точеные, как на старинной монете, и такие яркие, что они против воли приковывали взгляд. Джин залюбовалась естественной грацией ее движений – девочка-подросток двигалась легко и свободно.
Джин задумалась: почему эти две настолько разные и по внешности, и по возрасту девочки играют вместе, если они никак не могут быть сестрами? Но в этот момент к ним решительно подошла пожилая (лет не меньше шестидесяти) женщина, одетая в темный коричневый костюм с короткими рукавчиками. Чем-то неуловимым женщина напоминала учительницу – может, тугим пучком седых, стянутых на затылке волос или массивными очками в старомодной роговой оправе, которые делали ее лицо старше и толще.
Женщина в очках («учительница», как окрестила ее про себя Джин) решительно взяла за руку старшую девочку и повела ее в глубину парка. Малышка, смеясь, подпрыгивая и подбрасывая вверх мяч, побежала следом за ними.
Джин удивилась: что за странная женщина? Ведь брать за руку следовало именно маленького ребенка! Но тут же подумала, что малышка была ей чужой, в то время как девочка-подросток вполне могла оказаться ее родственницей. Женщина была в том возрасте, в котором ее национальность уже нельзя было определить. А волосы ее вполне могли быть черными в молодости.
Подул ветер. Солнце стало садиться. Резкий порыв ветра как-то неожиданно разрушил и настроение, и красоту. День близился к закату, и зелень листвы уже охватывали длинные вечерние тени, превратив изумрудно-зеленый цвет в беспросветный вечерне-серый.
Джин захлопнула окно и резко прошла на середину комнаты. Взгляд ее упал на камин. Если бы сейчас в комнате находился кто-то из ее знакомых – тот, кто знал ее хоть более-менее, – то огонек, загоревшийся в глазах Джин, он назвал бы «сигналом к бою».
Джин недобро усмехнулась, отыскала свою сумочку, впопыхах брошенную на старинный диван, и нашла в ней спички. Она бросила курить два года назад, но, повинуясь какой-то странной причуде, продолжала носить спички с собой.
Джин никогда не подчинялась правилам. Иногда это доходило до настоящего абсурда. К примеру, даже на шумных магистралях, когда все окружающие пытались переходить улицу на зеленый свет, она умудрялась перебегать проезжую часть на красный. Так уж был устроен ее вздорный характер, ей самой причиняющий немало бед. С возрастом Джин поняла, что постоянное нарушение правил, которым принято хвалиться и бравировать в юности, на самом деле – настоящая глупость. Но переделывать себя было поздно. Оставалось принимать такой, какая есть.
Джин опустилась на колени перед камином и вверху, почти возле самой трубы дымохода, нащупала пропускающую газ задвижку. Камин был старым, газовым, работавшим по принципу допотопного, еще советского газового водонагревателя. Она отлично умела справляться с такими устройствами.
Джин попыталась сдвинуть с места газовый рычажок, чтобы газ пошел вниз, к отверстию в низу камина – тогда его можно будет зажечь спичкой. Но в этот самый момент вниз, прямо на нее, из трубы дымохода, вывалилась целая груда сажи, грязи и копоти. Джин тут же окутало сплошное черное облако. Несколько минут она чертыхалась, отплевывалась и отчихивалась, пытаясь стряхнуть сажу из носа и с лица. Тут ее взгляд упал на странный предмет, самый крупный в этой куче золы и сажи.
Джин взяла предмет в руки. Поначалу он показался ей куском золы – возможно, не до конца сгоревшего картона. Пальцами Джин принялась отчищать кусочки сажи. Проступила темно-синяя резиновая поверхность, потрескавшаяся и потертая.
Джин принялась чистить энергичнее. С огромным удивлением она вдруг поняла, что этот странный предмет – половинка разрезанного детского мяча. Но это был не современный китайский пластик, а старый резиновый мяч, который выпускали еще в советское время. Джин вспомнила, что в детстве у нее тоже был такой. По очень странному совпадению, он тоже был синий! Может, это точно такой же мяч, выпущенный на той же фабрике игрушек?
Джин замерла со странным предметом в руках. Мяч явно был разрезан ножом или ножницами. А ведь не так-то просто разрезать добротную резину! Зачем это сделали? И почему его засунули в камин, да еще в дымоход?
Джин терялась в догадках.
Она снова попыталась сдвинуть с места газовую задвижку – та не поворачивалась: была заблокирована намертво. Это означало, что в камин не поступал газ, а, значит, зажечь его не было никакой возможности.
Джин с сожалением посмотрела на паркетный пол, испачканный сажей. И зачем только она это сделала? Потом она положила мяч обратно в камин. Чтобы это ни было, пусть лежит там, где лежал.
Джин встала и поплелась в ванную. Нужно было найти что-то вроде веника и совка, чтобы убрать все следы устроенного ею беспорядка.
