серьезное чтение

современная русская литература

cтихи, поэзия

стихи и поэзия

биографии и мемуары

Стихи Ирины Листвиной глубоки и самобытны как по существу, так и по форме. «Эти стихи – всем своим напряжённым исканием запредельных связей – направлены на сотворчество с читателем…» – пишет о них литературный критик Т. Ю. Хмельницкая.
Романтизм баллад и классическая строфа свободно и естественно уживаются в них со своевольными вкраплениями слов, в духе авангарда.
Избранное стихотворений И. Листвиной привлечёт внимание любителей традиционной и современной поэзии.

Дерево в окне

Современники и классики

«Незадачливый антракт» – повесть смешанного жанра (с элементами эссе и рассказа) о ряде значимых фигур литературного круга Ленинграда 1970-х годов.
Она об «учителях и ученицах» – прежде всего о трёх всем тогда известных ровесниках века (профессор-блоковед Д. Е. Максимов, «ходячая литературная энциклопедия» и критик Т. Ю. Хмельницкая и талантливейшая переводчица с романских языков Э. Л. Линецкая). И их ученицы – три молодые поэтессы, одна из которых в середине 80-х (и до конца 90-х) станет лидером ленинградского «после-Бродского периода».
А двум другим удастся представить читателям сборники своих стихов только с 10-х по 20-е годы XXI века.
Книга публикуется с авторской пунктуацией

Незадачливый антракт

История школьницы, в 1950-е годы попавшей в беду из-за недолжного высказывания об И. В. Сталине.


Гербарии, открытки…

Стихи Ирины Листвиной глубоки, самобытны и искренне религиозны. Они – плод раздумий над судьбой отношений человека с Богом и с окружающим миром…
В поэтике Листвиной нет логического изложения событий трёх характерных для неё рядов – сюжетно Библейско-Евангельского, дневникового и исторического (выпавшего на долю современников и параллелей – из российской истории), Подоплёка, подпочва этих стихов, их истинное содержание – трагическое познание и странствия души, ищущей очищения и свободы…
В этом стремлении преодолеть преграды повседневного существования есть две составляющие – вертикальная и горизонтальная. Авторское я как бы то опускается на дно колодца («Колодец двора»), то пробивается из земли, как растение, и тянется вверх к небесам («Нездешний бал», «Вариация из Верлена»). А в горизонтальном плане преобладает взгляд – в широком смысле слова. Но это и взгляд из окна в даль, и встречный – из дальних просторов в окно, в тесноту ограниченного пространства («Карниз», «Дом», «Баллада о ране»)…
Эти пограничные странствия и искания даны не прямо, а в символической системе образов, сквозь интуитивное овладение словом, не только продолжающее традиции поэзии начала XX века, но и связующее их со стоящей особняком линией Велемира Хлебникова. Когда выщепление корня из жизненных связей слóва соединено с проникновением во внутреннее, объединяющее словá, как живые единички языка, родство («Корни»)…
(Отрывки из рецензии Т. Ю. Хмельницкой)



Ирина Исааковна Листвина