Ирина Калитина
Многоликий заманчивый город
Лёше нравилась Ася без токсикоза и головокружений, но против ребёнка возражать не стал. «Мама» настаивала на том, что заводить детей рано.
– Квартиру-то не купили, – второй раз услышала Ася и снова осталась в недоумении.
Лично ей ребёнок, вообще, не был нужен, но бабушка по телефону советовала оставить, он поможет «закрепиться» в городе.
Поздравить с рождением Светочки пришла Оля, закончившая к этому времени первый курс математического факультета по какой-то заумной специальности, представила «своего» парня, однокурсника. Ольга – ростом метр пятьдесят, поклонник не на много выше. Лилипут в огромных очках с толстыми линзами задирал голову, пыжился, пытался показать, что умнее всех.
– У него собственная квартира в Питере, – прошептала Оля.
«Это единственное достоинство, больше ни одного», – посочувствовала подруге Ася.
Светочке исполнилось семь месяцев, когда её маме довелось узнать, что не всё так просто в семье, право жить в которой, она завоевала, прижавшись грудью к стеснительному солдатику. Вернулся из заключения старший брат Лёши, отсидел срок за попытку убийства: прострелил женщине глаз на почве ревности. Родственники его называли не Юра, а Юрка или «Долгоносый».
– Только отдохнули немного, – прошептала свекровь.
«Квартира, на которую так и не собрали деньги, предназначалась для него», – догадалась Ася.
Братья не были похожи. Лёша – среднего роста, тонкий, гибкий, нежный, впечатлительный. Юрка – выше брата, мускулистый, жёсткий, грубый, с огромным носом с горбинкой, сужающимся к кончику, кожа серого цвета, взгляд злобного хищника, похож на волка.
– У них разные отцы, долгоносый от литовца, – объяснила свекровь, когда остались дома одни, – а Лёша от Михаила Ивановича, хороший был человек, до нашей встречи выпивал, а, как познакомились, бросил, жаль, рано ушёл.
Что произошло с литовцем и от чего умер Михаил Иванович, Ася постеснялась спрашивать.
Работать бывший зек не спешил, лежал перед телевизором в гостиной на диване, переключал на пульте каналы или слушал на допотопном плеере блатные песни, исполняемые надсадными голосами.
Вёл себя нагло, как хозяин. Лёша и свекровь не спорили и не возражали.
Невестку «волк», будто, не замечал, но, когда становился неподалёку, исходила от него какая-то энергетика или сила, глазами незаметная, понятная, возможно, только Асе.
Так в напряжении прожили месяца два. Случилось, что Лёша был на работе, свекровь – в магазине, а Юрка – в гостиной. Ася, покормив ребёнка, хотела пройти в лёгком халатике на кухню.
– Подойди ко мне! – приказал Юрка.
– Зачем? – спросила Ася, замерев.
– По-до-йди ко мне! – Не ответив, повторил приказ, голос нарастал, как будто кто-то увеличивал громкость в телевизоре.
Подошла. От неё уже ничего не зависело. Он кусал грудь, наполненную молоком, пил из неё, ломал Асю, пока она не застонала и не заплакала от неизвестных эмоций и ощущений.
Вечером, принялась мыть полы, чтобы не ложиться в постель с Лёшей, с этого дня он сделался для неё братом, или, даже, сестрой.
Юрка исчез. Надежда, что он больше не появится, переплеталась в душе Аси с острым, запретным желанием испытать ещё раз наслаждение, которое доставил ей брат мужа.
Через неделю чёрный человек возник вновь, зло посмотрел в сторону Лёши, дал матери деньги «на питание», а, когда остались одни, надел Асе на палец золотое кольцо, на шею цепочку. Она вздрогнула:
«Украшения сняты с убитых женщин или с живых?»
А дальше был секс, после которого ей стало безразлично, убил он или украл.
Навещал семью, надзирающий за Юркой, «мент», торс его был накачан, как у культуриста, а двигался легко, подобно животному в лесу. Асе он напомнил Самурая из любимого сериала. Глаза полицейского смотрели напряжённо, причём не на Юрку или свекровь, а внутрь их, и, похоже, его не устраивали результаты этого рентгена.
Если оставались дома наедине, Юрка кидался на неё. Летом встречались на старом кладбище недалеко от их дома. Уложив дочь в коляску, Ася шла туда, как заколдованная. Совокуплялись на позеленевшем от времени надгробье, заросшем кустами. Зимой прятались в подвале или поднимались по лестницам наверх, на технический этаж, с криками занимались свирепой любовью, обоих возбуждал ещё и риск быть обнаруженными.
