bannerbannerbanner
полная версияКогда волнуются боги

Ирина Калитина
Когда волнуются боги

Полная версия

Через два месяца иллюзию относительного комфорта и горестного покоя мужчины нарушила тихая просьба прислуги избавить её от недоразумения внутри.

Врач растерялся: его жена не беременела ни разу, а тут единственный несчастный случай… Вот и не верь после этого утверждению, что вопросы зачатия и смерти находятся в ведении Небесной канцелярии.

– Я врач, но, понимаешь ли, другой специализации, – пробормотал он жертве собственного затмения, – убивать дитя грех, пусть родится и, поверь, сделаю для вас всё, что смогу.

Мужчина оформил брак, коллеги не поняли, соседки удивились. Погибшей красавице-жене они были не ровня, но при чём тут Маня?

Хозяин прописал прислугу на свою жилплощадь, заставив выехать из комнатки в подвальном помещении, отгородил для неё старинной ширмой пространство около одного из окон. В остальном всё осталось по-прежнему.

Подошёл срок, располневшая Маня, почувствовала, что малыш просится наружу и вечером, не дожидаясь хозяина, отправилась в больницу.

Врач возвращался домой после операции с намерением «рухнуть» в постель, но его остановили люди в форме. Последовал чёрный сюр того времени: мужчина очутился в мрачном кабинете, где свет от настольной лампы на гибкой ножке, направлен на «подозреваемого». Палача он не рассмотрел, но что означает его изнурительный кашель, прерывающий допрос, догадался, как, вероятно, был в курсе и сам больной. От арестованного требовалось подписать документ против коллеги, вернувшегося из финского плена. Мужчина потерял счет времени, которое они с экзекутором провели наедине. У мучителя пошла горлом кровь, прибежали товарищи по пыткам, констатировали:

«Сгорел на работе».

Поднялась суета с вывозом тела из закрытого учреждения.

Пасквиль на столе лежал неподписанный, арестанта отпустили.

Снова на улице ночь. Неуверенно ступая по булыжным мостовым, доктор поплёлся домой, с трудом поднялся в квартиру, почувствовал сильное давление в груди, нехватку воздуха, попытался расстегнуть пуговицы рубашки, принять таблетку, но не успел, упал в прихожей. «Скорая» не помогла.

«Молодую» мать тридцати восьми лет встречала у дверей роддома Станислава Адамовна, старенькая соседка-учительница в тёмно-синем беретике, прикрывающим белый пушок на голове. Она принесла Мане соболезнования и посочувствовала младенцу, потерявшему отца в первые часы жизни.

Дома, огорошенная известием, мать положила свёрток с крохой на обеденный стол, оглядела опустевшую комнату-зал, книжные шкафы, рояль, письменный стол, ширму с вышитыми драконами, за которой спала в последние месяцы, и подумалось ей, что завёрнутый в старое ватное одеяло человечек – сын хозяев, и теперь она должна служить ему.

Мальчика назвала Матвеем в честь приходского священника деревенской церкви – лучшем воспоминании детства.

Имя это образовано от евангельского Матфей и означает «дар божий».

Боги

– Выбор матери для младенца мне кажется удачным. Мало женщин сохранили здоровье и неиспорченность в годы войны. Я не отказался бы зачать с ней второго Геракла, если бы в нашем случае требовался Геракл. Но зачем ты убил мужчину, учёного в третьем поколении, носителя информации? – недоумевал хозяин золочёного трона, неутомимый «ходок» в представлении современных людей.

– Не убил, а продлил жизнь, – отвечал сидевший на камне, – при первых двух инфарктах я не позволил смерти забрать его.

– Почему допустил изнурительный допрос?

– Разве ты не понял, Громовержец? Они – безбожники и решение принимали без меня.

– Хочешь сказать: атеисты?

– Атеисты имеют собственное мировоззрение. Среди них можно встретить философов, учёных, писателей. Для этих же людей не существует ни убеждений, ни науки, ни искусства. Они поклоняются, только, двум ликам на стенах своих кабинетов: один – с усами, второй – в пенсне.

– Что ж, – вздохнул Зевс, – посмотрим, как дальше будут развиваться события.

У тех, кто питается не суррогатами из магазинов, а пищей бессмертия, жизнь не имеет конца. «Команда» на Олимпе согласилась подождать, не отказывая себе в привычных удовольствиях.

Маня с младенцем

1946-ой год, в магазинах напряжённо даже с суррогатами. Тотальный дефицит. Маргарин вместо масла, ячменный напиток вместо кофе, яичный порошок, сахарин…

Продукты в коммерческих магазинах и на рынках простым людям «не по карману».

– Пенсии по потери кормильца вам будет недостаточно, – патронажная сестра сочувственно посмотрела на Маню в чистеньком халатике, аккуратно повязанном платочке и на её упитанного младенца, – у вас много молока, а молоденькой мамаше из соседнего дома, не восстановившейся после голода, кормить сыночка нечем. Я передам ваш адрес, договоритесь об оплате.

– Конечно, пусть приходит, но денег с блокадницы не возьму.

Не предполагала Маня, что вместо несчастной измождённой женщины, к ней явится изысканно одетая, тоненькая, похожая на киноактрису, Екатерина с мужем Аркадием, неказистым мужичонкой ниже её, лысым, в очках с толстыми линзами, не молодым. Он неловко держал на руках пищащее существо в дорогом одеяле и кружевном пододеяльнике, жена нервничала.

От груди кормилицы искусственник отказался и устроил истерику. Привычная возиться с детьми в яслях, где по протекции барыни работала санитаркой, Маня подогрела воду, добавила в тазик успокоительный настой трав, искупала младенца, он затих. Зайдя за ширму, нацедила молока, разлила в бутылочки.

Молодые родители, потрясённые ловкостью, с какой женщина управилась с их чадом, выложили из сумки на стол баночку с творогом, стакан со сметаной, кусок сыра, пачку чая, немного чёрной икры и, даже, лимон, экзотику тех лет.

Екатерина шёпотом поделилась секретом: Аркадий, занимает пост, который позволяет ему «доставать» продукты.

«Видно, здорово наголодалась красавица, если вышла за лысого пожилого господина», – подумала Маня.

Мужчина, тем временем, остановился у книжных шкафов, вплотную приблизив к ним лицо, как делают близорукие люди, осмотрел картины, коллекции бабочек и насекомых в рамках на стене, китайские вазы на миниатюрных столиках, трюмо из красного дерева, потом ещё раз взглянул на Маню, и похожая мысль пришла ему в голову:

«Как случилось, что хозяин квартиры женился на ней?»

Через несколько дней сытой жизни и Мане Аркадий показался красавцем. Супружеская чета приносила кормилице лучшие продукты, отказывая в них, иной раз, даже себе. Женщины сделались подругами на всю жизнь.

Патронажная сестра, переходя от одной матери, не преодолевшей дистрофию, к другой, ворчавшая себе под нос, что сначала надо вылечиться, а потом рожать, отметила, что за этих младенцев может не беспокоиться.

А Маня тревожилась: рос счёт за коммунальные услуги, заканчивались дрова для печи и керосин для примуса, требовалось купить хозяйственные принадлежности, распашонки для ребёнка, теплые вещи.

Имущество хозяев могло освободить от проблем с деньгами, но торговать Маня не умела, к тому же признала наследство собственностью сына, которому оно пригодится в будущем.

Устроилась в ЖЭК мыть лестницы, не отказывая в домашней уборке пожилым или нездоровым жильцам, которые могли заплатить.

Следующая проблема: с кем оставлять ребёнка.

Устроить его в ясли не получилось, малыш отказался принимать пищу в казённом учреждении, не захотел менять режим дня, с которым родился: половину ночи бодрствовал, разговаривая с собой, рассматривая свои пальцы и резинового зайца, подаренного соседками, до полудня спал.

Раздумья Мани нарушил стук костлявого пальчика в дверь, «воздушная» соседка Станислава Адамовна или просто Стася, предложила опекать малыша.

Маня прослезилась и сотворила крестное знамение перед иконой Христа, которую хозяева, служители естественных наук, со стены не сняли.

Стася сделалась мальчику няней и учительницей, покончив с собственной тоской и одиночеством.

Маня делилась со спасительницей продуктами, стояла в очередях, мыла окно в её комнатке, убирала квартиру.

Учительница чётко и доходчиво объясняла ребёнку название игрушек, домашних вещей, смысл детских картинок. Голос резонировал под высоким потолком, как в школьном классе.

Месяцев с шести, когда мальчик начал садиться, Стася заметила, что он прислушивается к их с Маней разговорам, переводя глаза на предметы, которые они упоминали. Чтение и счёт ребёнок освоил в три года.

Всматриваясь в необычного питомца, учительница возвращалась к своему опыту:

«Правы ли мы, педагоги, впихивая в детей знания, как манную кашу, пока не затошнит? Способ потомка известных ученых улавливать информацию из окружающего мира, будучи выспавшимся, сытым, и когда это удобно ему, оказался более эффективным. Или он особенный человечек, которого поцеловал Бог?».

Рейтинг@Mail.ru