Ирина Ирсс
Будешь меня ненавидеть
Я всё понимал это, но просто хотел отключить мозг. Все эти гребанные предрассудки и голос совести, что заладил пластинкой: «А что подумает Ева?»
Срать мне должно, что она подумает. Она мне никто. Мне пофигу должно быть, даже если она сейчас заявится сюда и увидит, что я творю с другой.
Смотрю на экран телефона. «Приходи», – так и крутится в голове, навязывая мне, что именно так и нужно ответить. И – нет.
Засовываю телефон обратно в карман и откидываю голову на спинку дивана гостиной. Вытурить Еву к чертям из неё. Но ни хрена, всё ещё вижу румянец на её щеках и это робкое «Яр…»
Рычу от отчаяния и со всей силы сжимаю задницу тёлочки, что только заводится от этого и смеётся, обнимая руками шею. Её острый язычок скользит по краю моего уха, заставляя всё-таки на секунду отвлечься.
– Может уединимся? – шепчет блондиночка горячо.
Ева.
Ева-Ева-Ева… Достало, твою мать, это.
Я резко встаю, удерживая девчонку одной рукой и снова впаиваюсь в её губы жёстким, почти грубым поцелуем. А она тает. Буквально. Вся льнёт ко мне, будто готова залезть на меня прямо здесь.
– Идём.
Беру её за руку и веду за собой. Ни на кого не оборачиваюсь. Да я, собственно, почти и не вижу, кто здесь находится. Пофигу. Мне кажется, появись сейчас на пороге родители, это и то не остановит меня, чтобы закончить начатое.
Терапия, мать твою, от Лисицыной. Раньше работало, и сейчас не должно подвести.
Вот только Ева как будто везде. Не просто везде, под кожей сидит. Что даже когда хочу опустить девочку на кровать, что-то меня останавливает. Я вижу там Еву этим утром. Её сладкое потягивание и её руки на коже.
– Да твою ж мать!
– Что? – хлопает глазами блондинка, отрываясь от меня.
Мариша, вроде. Что-то подобное, запомнилось только «ша».
– Твою ж мать, охренительная какая, говорю, – надо же, работает.
В улыбке вся расплывается и снова на моей шее вешается, начиная тереться об меня всем телом. Спасибо хоть, что на других стоит. Иначе от этой рыжей язвы вообще отвлечения не было бы.
Но на кровать девчонку всё равно не укладываю, напором пру, подводя к подоконнику. Целую всё яростней, злоба кипит во мне похлеще возбуждения. Но я нахожу, куда это применить. Блондиночке явно нравится жёстче. Ахает, когда рывком на подоконник сажу и вклиниваюсь между её ног, и сама к ширинке моей тянется, проводя вдоль неё рукой. Шею для поцелуев подставляет, вот только я так до неё и не добираюсь.
Ева.
И впервые за сегодня это – не галлюцинация.
Она проходит через калитку и сразу взгляд направляет к окну. Не знаю, видит она что-то или нет, свет выключен, но даже если и видит, назад не сдаёт, а, запустив руки в здании карманы джинс, лишь ход ускоряет и направляется прямо к двери.
– Да чтоб его! – срываюсь на крик.
А девчонка снова моргает, вот только на этот раз я не оправдываюсь. Да я едва удерживаюсь, чтоб стекло к чертям не разбить. Кулаки что есть мочи сжимаю, упираясь ими в подоконник, и не двигаюсь, пытаясь дышать глубже.
Отпустит.
Оно должно когда-нибудь отпустить.
Но всё это чертов блеф. Девчонки стоит только протянуть вопросительно:
– Ярик?..
Как чеку вырывает.
Отхожу от окна и провожу рукой по лицу, прежде чем посмотреть на «Маришу».
– Ничего не получится, – выдаю спокойно, хотя внутри капец какая война бушует.
Да все девяносто девять процентов меня кричат, что я сбрендил. Пусть там и девяносто восемь и девять из них принадлежат только протестующему члену, все равно большая часть выступает, чтобы не реагировать на приход Евы. Но тот один процент – он самый сильный.
– В смысле? Ты о чем? – не понимает меня девочка.
А я сам себя понимаю?
– Послушай, ты… – обвожу ее взглядом. Тут даже слов не подобрать, какая она классная. Грудь, ноги, личико и это её бомбическое платье. А как её тело отзывается на меня… Да дураком надо быть, чтобы от неё отказаться. Но я погряз в другой. Слезть с Лисы сложнее, чем с самого героина. – Ты просто невероятная. Но сейчас ничего не выйдет.
Она смотрит на мою ширинку, явно воспринимая слова неправильно. Потому что там наглядная демонстрация того, какой я идиот.
– Не понимаю, – говорит она.
И я честно отвечаю.
– Я тоже. Но… прости.
Конечно, ей моё «прости» как до лампочки. Она оскорблена. Да я только взглядом за этот вечер поимел не счесть сколько раз, а тут такой отворот. И всё же она наконец выдаёт:
– Ну, ок.
А я буквально уже даже слышу те слухи, что она пустит про меня, после подобной выходки с моей стороны, пока она гордо проходит мимо меня. Но я точно не могу заниматься сексом в то время, когда Ева в этом доме.
Черт.
Ещё с полминуты даю себе остыть и наконец выхожу из комнаты. Сразу спускаюсь на первый этаж и взглядом обвожу с десяток человек, но Лисы среди них не обнаруживаю. Зато обнаруживаю Егора, который уже смотрит на меня. Мрачно?
– Где она? – с лёту выдаю вопрос.
Не уточняю, хотя он мог подумать и про ту, что недавно вышла из моей комнаты. Вот только его взгляд говорит сам за себя.
– Ушла, – бросает спокойно.
– В смысле, ушла!?
– В прямом, Яр, – ответно повышает на меня голос Кай. – Развернулась и ушла домой.
Я выпадаю в осадок. Ударить его хочется. Хотя догадка только зарождается в голове.
– Ты ей сказал, – точно в бреду произношу.
А он отводит взгляд. Да ну нафиг.
– Ты охренел совсем? – ору, уже намереваясь схватить его за футболку, чтобы даже не смел от меня отворачиваться, но Егор опережает, тут же отбивая мою руку.
– А что ты предлагаешь? Она рвалась с тобой поговорить. Думаешь, было бы лучше, если бы я пустил её в твою комнату? Я просто сказал, что ты занят. Но Ева – не дура. Сама всё поняла.
Твою ж. Нахрен. Мать.
Секунд пять, наверное, так и пялюсь на Егора, переваривая его слова. А потом… я просто срываюсь. Из дома выхожу и тупо куда-то иду. За Евой я точно не побегу.
Утром поклялся себе, что больше ни разу не стану этого делать.
Поэтому и иду в неизвестном направлении. Лишь бы подальше от её дома. Вот только улица заканчивается, а желание не пропадает. Да и четкое понимание, если приду сейчас, у меня будет стопроцентное алиби перед ней. А потом я понимаю, что обещал себе не бегать за ней, но звонить то не запрещается. Нащупываю в кармане трубу и тут же набираю её номер. Трёх гудков не проходит, а она уже отвечает.
– Яр? – взволнованно так и несколько подозрительно.
– Лиса.
Она в ответ молчит, будто что-то обдумывая. Я упрощаю ей задачу.
– Ты приходила. Что-то случилось?
– Я… – слышу, как глубоко втягивает воздух, а потом будто резко переключается. Тон её голоса мелодичный, вот только я слышу, как он натянут. – Ам, да, я… я хотела тебя поблагодарить, что сегодня помог мне утром.
Лжёт. Знаю. Просто я знаю её ещё лучше, чем себя. Особенно, когда она нервничает.
– Можешь поблагодарить меня сейчас, я могу зайти.
И блин ведь даже не замечаю, насколько двусмысленно это звучит.
– Оу… – звучит растерянное с её стороны. – Но ты ведь…
А я даже договорить не даю.
– Я свободен. Для тебя всегда свободен. Слышишь, Ева?
Сам в этот момент едва ли крестики не держу, умоляя, чтобы она поняла, что говорю. И она понимает. Знаю, что понимает, потому что выжидает паузу, будто собираясь с мыслями.
– Не всегда, – отвечает наконец.
Но мне и этого достаточно. Звучит расстроенно, а я как дурак радуюсь, потому что в её голосе есть обида. За последние дни это большее, что она дала мне.
– Я зайду.
Ева снова молчит, а потом вдох и:
– Хо… – я так и жду этих заветных «…рошо», но вместо этого на том конце провода какой-то звук, шорох и поспешное: – Давай лучше завтра. Я зайду к тебе сама завтра.
Теперь молчу я, но Ева торопит.
– Хорошо?
А я только:
– Ухум.
И она отключается. Ну вот и что это опять?
Поворачиваюсь и смотрю на её дом, темень сплошная и только в её окне горит свет. Стою так секунд десять, пока…
К чертям оно всё, сам приду. И уже плевать готова она или нет, услышит правду. Даже пофиг, скажу про девчонку сегодняшнюю, пусть принимает, как хочет, что пытался, но не смог.
За пару минут добираюсь до её дома, Лекс, собаки, нет на улице, значит она с ней в комнате. О моём появлении оповестить некому. Но это только на руку. Сто лет так не делал, не забирался к ней в окно, но сейчас именно так хочу проявиться. Тут она уже не отвертится, если надумает игнорировать стук, а потом сказать, что не слышала.
Тяну вниз ветку грушевого дерева. Сомнительно на него надеяться, если в прошлый раз ветки уже трещали под моим весом, но мне всего-то надо ухватиться за выступ, а там подтянутая за карниз и…
Дальше ничего не происходит. Я просто торможу, потому что её окно открыто и мне слишком хорошо слышен её голос. И то, что она говорит, становится единственным, что когда-либо могло меня остановить. Оно разом и бесповоротно вычеркивает Еву Лисицыну из моей жизни.
Спрыгиваю обратно на землю. Бесшумно. Стою ещё какое-то время, пытаясь хоть что-то найти в себе. Но я… я впервые ни хрена не чувствую.
Но возможно так и должно быть, когда испытывать чувства нечем?
Потому что Лиса всего одной фразой только что вырвала у меня сердце
/
