Ирина Градова
Сколько стоит твоя смерть
© Градова И., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
Когда в моей питерской квартире раздался телефонный звонок, я никак не ожидала, что он перевернет всю мою жизнь и заставит отправиться на край света – в буквальном смысле! Я понятия не имела, кто такой Ив Сегье, однако он упомянул имя Ивана, и я была заинтригована. Потому-то и согласилась встретиться, так как он отказался объяснять причину визита по телефону.
Иван… О, этого человека невозможно забыть! Огромный, словно буйвол, громогласный, некрасивый, с крупными чертами лица, буйной рыжевато-каштановой шевелюрой и кистями размером с чашу экскаватора – как эти лапищи умели обнимать! Но, разумеется, я пленилась не «красотой» Ивана, а его неистребимым жизнелюбием, чувством юмора и железной волей. Иван считал, что его миссия состоит в том, чтобы помогать людям. Он забирался в самые удаленные уголки земли, по возможности, наиболее бедные и нуждающиеся. Ангола, Йемен, Афганистан, Сирия – лишь некоторые из неблагополучных точек на карте, куда заносила его судьба. Не было в мире силы, способной остановить этого человека. Вернее, я так считала.
В кухне, сидя напротив Ива Сегье, я выслушала от него историю трагической гибели Ивана Баландина, моего учителя, бывшего мужа, но главное – лучшего друга. Правда, «историей» его рассказ можно назвать с большой натяжкой: труп Ивана нашли на выезде из поселка в забытом богом месте, в ста километрах от столицы Республики Мадагаскар!
Переварив новость, я подняла глаза на принесшего ее человека. Ив Сегье был умопомрачительно красив. Темноволосый, голубоглазый, с кожей, покрытой ровным загаром, и точеными чертами лица, он напоминал греческие статуи. Однако у Ива имелось одно существенное отличие от мраморных изваяний: его лицо было живым и подвижным, что крайне редко встречается у красивых людей. Сейчас оно выражало неподдельную печаль.
– Мне очень жаль, – произнес он, сочтя, что молчание чересчур затянулось. – Мы часто беседовали с Иваном о вас. Думаю, вы много для него значили.
Наши отношения с Иваном прошли все возможные стадии – от взаимной неприязни до влечения, секса и даже штампа в паспорте, – на смену которым пришли привязанность и крепкая дружба. Иван писал мне на электронную почту, когда находился в пределах досягаемости Интернета, и звонил, если добирался до телефона. В последний раз мы общались две недели назад. По-настоящему – в последний.
– Как… погиб Иван? – спросила я, справившись с первым шоком.
Ив опустил глаза. Это длилось всего одно мгновение, но я поняла, что что-то не так. Когда он снова посмотрел на меня, в его взгляде была решимость.
– Он был убит.
– Ч-что?!
– Выстрелом в голову.
– Вы видели тело?
– Да. – Он снова опустил глаза. – Судя по тому, как… короче, похоже, Иван стоял на коленях, когда его застрелили.
– Известно, кто это сделал?
Во рту у меня было сухо, как в сауне, и я с трудом ворочала языком. С Иваном нас давно не связывало ничего, кроме дружбы, однако представить, что этого большого, сильного человека, русского медведя, убила всего одна маленькая пуля… Невозможно!
– Нет, – ответил на мой вопрос Ив. – Полиция открыла дело, но виновника вряд ли отыщут: доктор Баландин, как мне сказали, оказался не в том месте не в то время. Все сводится к тому, что ему не следовало таскаться по «неблагополучным» районам страны, игнорируя опасности, подстерегающие белого человека на каждом шагу.
– Что он делал в том поселке? – недоумевала я. – Один?
– Понятия не имею.
В кухне повисло тяжелое молчание, нарушаемое только шумом мотора холодильника. Внезапно Ив оживился.
– Да, я же должен вам кое-что передать… Вот. – Он вытащил из-за пазухи конверт и протянул мне. Внутри находилось что-то маленькое и твердое. На мою ладонь выпал плоский золотой диск, тускло блеснувший в искусственном свете лампы. Одна его сторона была гладко отполирована, на другой проступали какие-то символы.
– Это было на шее Ивана, – пояснил Ив. – Больше никаких личных вещей при нем не обнаружили.
– Странно, – пробормотала я, вертя в руке диск. – Это ведь недешевая вещица: почему же убийца ее не забрал?
– Не спрашивайте, – покачал головой Ив. – У меня самого полно вопросов к полицейским!
Мы снова помолчали.
– А как вы познакомились с Иваном? – спросила я спустя несколько минут.
– Он мастерски вправил мне вывихнутое плечо.
– И где же вы умудрились заполучить такую травму? – не удержалась я от вопроса, так как Ив представился мне работником французского посольства в Антананариву.
– Несчастный случай – ничего криминального, поверьте. Мы дружим… дружили пять лет.
– Но Иван жил на Мадагаскаре всего полгода!
– А я и не говорил, что мы там познакомились, – пожал плечами Ив и почти сразу же добавил: – Что ж, мне, пожалуй, пора!
– Уже уходите? – всполошилась я.
– Я в Санкт-Петербурге проездом, сопровождал тело… Вернее, прах: по понятным причинам Ивана пришлось кремировать, а родственников у него, как выяснилось, нет. Кроме вас. Вечером вылетаю в Антананариву. Если захотите со мной связаться, звоните.
Положив визитную карточку на стол, он поднялся и направился к выходу. Я, как зомби, неотступно следовала за ним. Когда дверь за французом захлопнулась, я ощутила пустоту. Она образовала вакуум вокруг меня, наступая, сжимаясь и лишая способности дышать. Сейчас ко мне по-настоящему пришло осознание того, что Ивана больше нет. Наши романтические отношения давным-давно закончились, но он всегда был. Даже издалека, с другого конца мира он мог связаться со мной, и мы не ощущали ни разделяющего нас расстояния, ни времени, прошедшего с момента последней встречи. Нам вовсе не обязательно было видеться, чтобы держать руку на пульсе друг друга и делиться радостями и проблемами, не боясь быть неправильно понятыми. А теперь все кончилось.
Некоторое время постояв напротив закрытой двери, я вернулась в кухню и плюхнулась на табурет. На столе, словно назойливое напоминание о случившемся, стояла деревянная резная чаша с тем, что осталось от Ивана. Не знаю, сколько я так просидела – может, час, может, и дольше. А потом поднялась и отправилась к компьютеру: я приняла решение.
* * *
Ивату бурлил – я вряд ли могла ожидать подобной оживленности от маленького аэропорта, хоть и носящего гордое звание «международного». Расположенный всего в семнадцати километрах от столицы Мадагаскара Антананариву, внешне он напоминал бунгало. Полет показался мне длиной в вечность (тринадцать часов – и это без учета стыковки в Париже!), хотя в целом путешествие с «Эйр Франс» оказалось вполне комфортабельным. В журнале-путеводителе, втиснутом в сетку переднего сиденья, я прочла, что в две тысяча десятом году в аэропорту Ивату началась масштабная реконструкция, ставящая целью постройку трех взлетно-посадочных полос и автостоянки.
Заказывая билеты, я выяснила, что визу можно проставить по прибытии. При прохождении данной процедуры мне вспомнился старый анекдот: «Сколько электриков требуется, чтобы ввернуть лампочку?» Как вы думаете, сколько служащих «работает» над выдачей визы в Ивату? Семь! Первый взял денежку за марку, второй ее наклеил и отдал мне паспорт. Третий расписался в бумажке, которую я заполнила еще в самолете, и передал паспорт другому сотруднику. Тот бумажку вынул и отдал паспорт дальше. Служащий отметил что-то в компьютере и передал паспорт следующему в цепочке. Этот еще раз проверил наличие марок и положил паспорт рядом с сотрудницей, которая в конце концов и вернула его мне. Все эти действия выглядели деловитыми и неспешными, словно ни работникам, ни приезжим совершенно некуда торопиться. Впоследствии я узнала, что и жизнь на Мадагаскаре протекает в том же неспешном ритме, так отличающем ее от жизни в Европе или России.
Поменяв двести долларов на мадагаскарские ариари прямо в аэропорту, на автобусе «Эйр Мадагаскар» я добралась до центра столицы, где располагался вполне приличный отель под названием «Таж». Проведя небольшое интернет-исследование перед поездкой, я уяснила несколько важных вещей, касающихся мадагаскарского туризма. Во-первых, лучше все бронировать заранее – от такси до отеля, так как в разгар сезона можно остаться и без машины, и без комнаты. Во-вторых, шикарных гостиниц нет даже в столице, так как туда едут не за роскошью, а за впечатлениями. В-третьих, карточки практически бесполезны ввиду отсутствия банкоматов, и в ходу только наличность. И, наконец, в-четвертых: несмотря на низкий уровень жизни местного населения, следует запастись большой суммой денег, так как все вокруг дорого. С последним проблем не ожидалось: папа одолжил столько, сколько я попросила – в конце концов, должен же он замаливать грехи перед бывшей семьей? На мою зарплату по мадагаскарам не разъездишься, так что выбирать не приходилось.
В номере отеля имелось все необходимое: вентилятор, кровать и телевизор. Что удивило, так это отсутствие холодильника. На мой вопрос администратор что-то невнятно пробормотал насчет перебоев с электричеством – по этой причине, дескать, ставить холодильники в номерах нет смысла. С другой стороны, в «Таже» был отличный ресторанчик с разнообразным меню, а во внутреннем дворике можно было отведать еду со шведского стола, на чем я в конечном итоге и остановилась. Купив у администратора две бутылки воды (еще одно предупреждение из Интернета: никогда, ни при каких обстоятельствах не пить сырую воду на Мадагаскаре!), я заселилась и развесила в фанерном шкафу свой небогатый гардероб. Какой смысл брать с собой кучу вещей, когда едешь в Африку? В Африку: боже, разве могла я представить, что когда-нибудь окажусь поблизости от Черного континента?! По работе мне приходится путешествовать, но в основном по Европе. Как вирусолог-иммунолог, я раз в квартал посещаю конференции и симпозиумы, но – Африка?! Хорошо еще, что французский, которым я владею в совершенстве благодаря маме, до сих пор преподающей этот язык в университете, является официальным языком Мадагаскара.
В номере на меня навалилась тоска: впервые за время путешествия из аэропорта я вспомнила, зачем приехала. Откупорив бутылку воды, я вышла на балкон и осмотрелась. Подо мной пролегала оживленная улица, по которой свободно бегали собаки и дети, ловко увертываясь от медленно едущего транспорта. Небо было бирюзово-синим и безоблачным, словно кто-то натянул над головой отрез однотонной шелковой ткани. Господи, что я здесь делаю? Нет, все это одна большая ошибка: мне не следовало лететь к черту на кулички в надежде выяснить хоть что-то о гибели Ивана! Как, спрашивается, я это сделаю?! Говорил мне папа… Когда я его слушала?
Требовательный стук снаружи прервал мои невеселые размышления. Кто бы это мог быть? Открыв дверь, я оказалась лицом к лицу с разъяренным Ивом Сегье.
– Какого черта вы здесь делаете?! – воскликнул он, влетев в номер и едва не сбив меня с ног. – Это же безумие!
Отступив в глубь помещения, я уперла руки в бока и с вызовом вперила взгляд в незваного гостя.
– Нет, это вы что тут делаете? Я вас, между прочим, не приглашала!
Ив открыл было рот, но потом закрыл его и прошелся от двери до балкона и обратно. Когда француз заговорил, в его тоне уже отсутствовал гнев.
– Простите меня, Тамара, но я шокирован вашим неожиданным прилетом!
– А чего вы ожидали: что я молча проглочу новость о смерти Ивана и стану дожидаться вестей из посольства? Судя по всему, никто не собирается расследовать его гибель, но Иван имеет на это право!
Ив зачем-то посмотрел в окно, потом тяжело опустился на застеленную лоскутным покрывалом кровать.
– Тамара, вы не понимаете, во что пытаетесь влезть, – тихо сказал он, глядя на меня снизу вверх.
– Тогда расскажите! Я вижу, вы что-то скрываете, но не понимаю почему: у Ивана не было врагов, он миролюбивый человек, несмотря на то, какое впечатление производила порой его внешность…
– Я ничего не скрываю, – покачал головой Ив. – Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы привлечь виновных к ответственности! А вам, Тамара, лучше вернуться. Здесь очень своеобразные люди, чужие обычаи, и вы, не зная всех тонкостей, можете оказаться в беде!
– Хорошо, – вздохнула я, усаживаясь в плетеное кресло напротив кровати. – Дайте мне пару дней, ладно? Если за это время я ничего не выясню, то вернусь домой и буду ждать новостей от вас.
– Да как вы собираетесь выяснять? – недоуменно развел руками мужчина. Я невольно отметила, что, несмотря на жару, он, одетый в белоснежную рубашку и серый хлопчатобумажный костюм, по-прежнему выглядит так, словно только что сошел с подиума – ни один волосок его каштановой шевелюры не выбился из прически.
– Пока не знаю, – честно ответила я. – Обещайте, что не станете мне мешать и уговаривать убраться, по крайней мере в течение двух суток?
– Ладно, – с тяжелым вздохом ответил Ив. – Обещаю. А вы обещайте, что будете осторожны и станете держать меня в курсе всех своих передвижений. И еще одно: ни в коем случае не вздумайте ехать в деревню, где погиб Иван. Если такое придет вам в голову, немедленно звоните!
– Договорились!
Как только за работником посольства закрылась дверь, я опустилась на кровать. Голова лопалась от невысказанных вопросов. Как, черт подери, французский дипломат мог узнать о моем нахождении в Антананариву? Только одним способом – он следил за мной, но зачем? Почему примчался в отель с целью уговорить меня вернуться домой? Все это в высшей степени подозрительно, и я обязательно выясню, что к чему!
Взяв мобильник, я набрала номер, который нашла в Интернете еще дома.
– Андрэ слушает! – раздался бодрый голос в трубке.
– Это Тамара, – сказала я. – Мы связывались вчера…
– Да-да, Тамара! – радостно перебил гид: я так и видела, как он энергично кивает головой. – Чем могу служить?
– Вы не могли бы отвезти меня кое-куда?
– Нет проблем! Где вы остановились?
– В «Таже».
– Дайте мне пятнадцать минут.
В ожидании гида я вышла в холл. В этот час он был совершенно пуст. Администратор кинул на меня беглый взгляд, наградив дежурной белозубой улыбкой, и вернулся к компьютеру. Опустившись в мягкое кресло, я расслабилась, через стекло наблюдая за тем, как у бассейна резвится группка молодежи. Пока я гадала, откуда эти ребята, в широко распахнутые двери влетел юркий молодой человек и, оглядевшись, направился ко мне. По мере его приближения я поняла, что ошиблась насчет возраста: парню никак не меньше пятидесяти, но его резкие, ловкие движения и гибкость тела на расстоянии способны обмануть кого угодно. Морщины вокруг черных и влажных, как маринованные маслины, глаз и губастого рта говорили об опыте не зря прожитых лет, а в курчавых волосах кое-где проглядывала седина. Широко улыбнувшись, мужчина окинул меня внимательным взглядом и произнес:
– Здравствуйте. Я Андрэ. Куда едем?
– В больницу…
– Вы заболели?
– Нет, мне просто нужно в клинику Святого Франциска Ассизского. По делу.
– Я знаю, где это!
Всю дорогу до больницы, в которой, по словам Ива, работал Иван, Андрэ болтал без умолку. От него я узнала, что Франциск Ассизский, хоть и не имел прямого отношения к острову Мадагаскар, являлся итальянским религиозным деятелем, отказавшимся от богатства и посвятившим себя проповеди евангельской бедности. В тринадцатом веке он основал братство миноритов, позднее преобразованное в монашеский орден францисканцев. Из путеводителя мне было известно, что лишь половина малагасийцев исповедуют традиционные религии. Среди них примерно поровну католиков и протестантов, десять процентов мусульман и некоторое количество православных. Остальные пятьдесят процентов верят в единого бога.
– Нашего бога зовут Андриаманитра, – разглагольствовал Андрэ, пространно отвечая на вопрос, который я имела неосторожность задать. – Это означает что-то вроде… «Благоуханный господин». Но у него есть еще одно имя – Занахари, или Создатель. Даже глава государства присягает Андриаманитре, народу и предкам! Бог создал мир, но потом разочаровался и покинул нас, зато предки принимают активное участие в жизни людей, помогают своей семье или наказывают за несоблюдение обычаев и нарушение фади.
– Фади? – переспросила я.
– О да, фади, мадам, – закивал гид, глядя на меня в зеркало. – Это, как бы вам объяснить… то, чего нельзя делать, то, что запрещено.
– По закону? – уточнила я.
– По закону предков.
Интересно, подумала я, надо будет навести справки насчет этих фади, дабы не попасть впросак (в путеводителе о них ни слова!).
– Кроме бога и предков, – продолжал мой гид, – мы почитаем духов и приносим им в жертву зебу[1] и кур. Наша винтана напрямую зависит от соблюдения обычаев…
– Что зависит?
– Судьба. Для управления судьбой требуются советы астрологов. Они делают амулеты, которые хранят нас от злых духов и людей. Даже устройство дома и расстановку мебели принято обсуждать с астрологом.
– Что-то вроде фэншуй?
– Точно! – обрадовался моей понятливости Андрэ. – А вот, кстати, ваш храм! – И он ткнул пальцем в правое окно машины. – Кафедральный собор Успения Богородицы постройки сорок седьмого года прошлого века. Правда красивый?
– Очень. Андрэ, а долго еще ехать?
Я поняла, что гид решил повозить меня по столице подольше, рассудив, что раз уж я не больна, то вопрос жизни и смерти не стоит.
– Мы почти на месте! – весело отозвался он. Похоже, ничто на свете не могло лишить этого человека оптимизма.
Честно признаюсь, я не многого ожидала от столицы Мадагаскара. После телевизионных передач про Африку глубоко в подкорке угнездилась мысль о том, что дома здесь исключительно из соломы, а люди ходят в набедренных повязках. Я, конечно, еще мало что успела повидать, однако с облегчением увидела, что малагасийцы носят европейскую одежду (включая свитера по вечерам – а как же, холодает ведь после заката аж до двадцати пяти градусов!), а дома строят из кирпича и дерева. Внутри, правда, учреждение здравоохранения меня разочаровало. Крохотные помещения, куча народу и – никакого оборудования. Может, в операционных иначе, однако в смотровые кабинеты загоняли сразу по несколько человек, и два-три врача скоренько делали свое дело. В шкафчике, попавшемся мне на глаза, я увидела бутылочки с зеленкой и йодом – во всяком случае, так мне показалось по цвету – и здоровенные бутыли с физраствором. Гомон стоял невероятный: несмотря на то что все говорили вполголоса, как воспитанные люди, происходило это одновременно, и смесь мальгашского, французского и английского языков сливалась в один непрерывный гул.
Мое появление не вызвало ни малейшего интереса, ведь часть пациентов имели тот же цвет кожи, что и я – видимо, туристы. Одна из женщин в белом халате разогнулась, и мы встретились взглядами. Лет сорок. Широкое, открытое лицо, серые глаза и куча веснушек.
– Are you a patient? – спросила она.
– Нет, – ответила я тоже по-английски. – Я не пациентка. Я ищу кого-то, кто знал Ивана Баландина…
– Ивана? – Лицо женщины вытянулось. – А вы… вы, наверное, Тамара?
– Как вы догадались? – удивилась я.
Женщина сняла резиновые перчатки, вытерла руки одноразовой салфеткой, кинула ее в мусорный бачок и подошла поближе.
– Иван много о вас рассказывал, – приветливо улыбнулась она. – Я Мэдди.
– Мне знакомо это имя! – обрадовалась я. Действительно, Иван упоминал о некой Мэдди, с которой у него случился бурный, но быстротечный роман. Он не описывал ее внешность, только упомянул вскользь, что она вроде бы немного старше его. У Ивана имелась удивительная особенность: все любовницы впоследствии становились его подругами, и ни одна не хранила в душе обиды.
– Вы именно такая, как он рассказывал, – сказала между тем женщина.
– И что же он рассказывал? – поинтересовалась я: еще не хватало, чтобы Иван распространял обо мне слухи на другом конце мира!
– Что одна красивая блондинка снесла ему крышу, и с тех пор она так и не встала на место. Это из-за вас он сюда приехал?
– Сомневаюсь, – смущенно пробормотала я. – Ивана носило по всему земному шару, и в этом, скорее всего, виноваты гены.
– Ген путешественника? – приподняла короткую рыжеватую бровь Мэдди. – Впервые слышу о таком! – Внезапно она изменилась в лице, пробормотав: – Боже мой, а вы знаете, что Иван?..
– Погиб, да, – кивнула я, с трудом выговаривая это слово – странно, вроде должна бы уже привыкнуть! – Потому-то я и здесь.
Теперь Мэдди выглядела удивленной. Она собиралась что-то сказать, когда в смотровую вошел еще один мужчина в белом халате. Его кожа имела бронзовый оттенок, как у жителей Аравийского полуострова. Густые черные, слегка вьющиеся волосы, длинный ястребиный нос, красиво очерченные губы и брови вразлет резко контрастировали с курчавыми волосами и мягкими чертами лиц местного населения. Мужчина был среднего роста и прекрасно сложен – во всяком случае, насколько я могла судить по силуэту, вырисовывавшемуся под халатом. Мне почему-то показалось, что человека вроде этого меньше всего ожидаешь встретить в больничных стенах.
– А, вот и Тахир! – сказала Мэдди, и вошедший вопросительно взглянул в нашу сторону. – Тахир, это Тамара, – представила она меня.
Подойдя поближе, мужчина окинул меня внимательным взглядом, в котором, в отличие от Мэддиного, не было ни тени дружелюбия.
– Та самая? – уточнил он, обращаясь к ней, но не сводя с меня глаз. Удивительные глаза, подумалось мне, желтые, как у бенгальского тигра, с широким черным ободком, как будто для того, чтобы обозначить границы радужки.
Я впервые видела этого Тахира, но создавалось впечатление, что он от меня не в восторге.
– И что она здесь делает? – спросил он, снова обращаясь к Мэдди, как будто я была пустым местом.
– Она хочет поговорить об Иване, – сердито вмешалась я. – О том, как получилось, что он умер…
– Он не умер, – холодно перебил Тахир. – Его убили.
– Именно! И я здесь, чтобы…
– Боюсь, мы заняты, – перебил он. – Мэдс, разве у тебя нет пациентов? По-моему, там целая очередь!
– Да-да, – растерянно пробормотала Мэдди. – Извините, Тамара, у нас тут аврал… Не самое удачное время для беседы!
И она поторопилась вернуться к ожидающим ее больным. Тахир, прихватив парнишку с рукой на перевязи, удалился, оставив меня стоять посреди смотровой. Однако сдаваться я не собиралась: стоило ли лететь в такую даль, чтобы утереться и отправиться назад? Кроме того, это было бы ровно то, чего требовал Ив, а я еще должна выяснить, почему мой приезд так ему неугоден. Поэтому я вернулась в фойе и предупредила Андрэ, что задержусь.
– Надолго? – поинтересовался он.
– Возможно, до вечера. Так что можете быть свободны. Не волнуйтесь, оплату вы получите как за полный день.
Гид широко улыбнулся и попрощался. Усевшись на неудобный плетеный стул, я приготовилась к ожиданию: рано или поздно либо Мэдди, либо Тахир появятся, и им придется поговорить со мной, желают они того или нет! Время тянулось медленно. Чтобы его скоротать, я принялась наблюдать за окружающими. Видимо, больница Франциска Ассизского принимала пациентов всех возрастов: больше половины увиденных мною малагасийцев были моложе четырнадцати. Дети носились по помещению, но ни один из них ни разу не задел ни меня, ни кого-то еще, ловко и аккуратно распоряжаясь предоставленным пространством. Они не слишком шумели, что сильно отличало их от российских ребятишек, любящих покричать и поскандалить. Даже самые маленькие вели себя прилично.
Спустя три с лишним часа мое терпение было вознаграждено появлением Тахира. Снимая на ходу халат, он шел по коридору в направлении выхода. При виде меня мужчина замедлил шаг – ну спасибо и на этом!
– Вы еще здесь! – недовольно констатировал он.
– Я намерена получить ответы на свои вопросы и не уйду, пока не поговорю с теми, кто знал Ивана!
Потоптавшись на месте, Тахир тяжело вздохнул, свернул халат, бросив его прямо на стул рядом со мной, и сказал:
– Терпения вам не занимать! Предлагаю где-нибудь перекусить. Там и поговорим.
– Отличная мысль! – обрадовалась я: после долгого ожидания мой желудок требовал пищи так недвусмысленно, что я опасалась, как бы это не стало очевидно окружающим.
– Я припарковался на задворках, – бросил через плечо Тахир, когда мы вышли на улицу. – Ждите.
Я сочла за лучшее не спорить: в конце концов, есть и более серьезные темы для дискуссий. Я все гадала, какая же машина может соответствовать такому человеку, как доктор Тахир, когда к крыльцу подкатил старенький мотоцикл – по всему видать, владелец не слишком беспокоится об имидже!
– Ну, чего вы ждете? – нетерпеливо спросил Тахир. – Перерыв не бесконечный!
Подавив вздох, я уселась позади него, обхватив руками за пояс. Сделав это, я почувствовала под пальцами литые мускулы, чего трудно ожидать от человека мирной профессии – похоже, наш доктор фанат спорта.
Тахир повез меня мимо мест с красочными вывесками, обещающими туристам «вкусную еду и отличный отдых». Свернув с главной улицы и проехав пару переулков, мы снова повернули и остановились возле ничем не примечательного деревянного бунгало.
– Запомните это место, если задержитесь в Антананариву, – сказал Тахир, спешиваясь. – Заведения «для европейцев» грешат дороговизной, но там вы еще и рискуете отравиться или по меньшей мере остаться голодной: мальгаши ничего не понимают в вашей кухне!
Ресторанчик оказался полон, однако при виде Тахира хозяин, маленький, крепко сбитый малагасиец, подскочил и пригласил нас пройти в глубь помещения, за загородку. Она была тонкой и не доходила до потолка, однако создавала видимость уединения.
– Закажите вы, – попросила я, боясь ошибиться в выборе блюд.
– Вы едите мясо? – поинтересовался Тахир.
– Пожалуй, для мяса слишком жарко!
– Разнообразием местная кухня не блещет – в основном она состоит из риса с гарниром, который они называют «лаука».
– Рис подойдет, – кивнула я. – Только если не очень острый.
Пока Тахир выбирал, единственный официант принес два бокала с какой-то мутной жидкостью и с широкой улыбкой водрузил их на стол.
– Что это? – с подозрением спросила я.
– Ранун’ампангу.
– Это ни о чем мне не говорит.
– Попробуйте, – предложил Тахир.
Я с опаской пригубила напиток. Вкус был странный, но в общем приятный.
– Так все-таки, из чего это делают? – задала я вопрос, выхлебав половину бокала.
– Из остатков подгоревшего риса, залитых крутым кипятком, отфильтрованных и охлажденных.
– Вы правильно сделали, что не сказали сразу!
– Но вкусно ведь?
Спорить смысла не имело.
– Ну, – сказала я, допив остаток, – может, перейдем к делу?
– То есть поговорим об Иване? – уточнил Тахир. – Давайте задавайте ваши вопросы, но предупреждаю: если речь о том, за что его могли убить, то я не в курсе. Когда мы узнали, то все были в шоке: Иван никому не причинял зла, только помогал, и какая сволочь могла так с ним поступить, я не представляю!
Сказать, что я была разочарована, значит, не сказать ничего. Тем не менее я спросила:
– Может, вам известно, что он делал в той деревне? Как он оказался так далеко от вашей больницы?
– Там нет мобильной связи. Иван отпросился на неделю, сказав, что должен разобраться с одной проблемой. Тогда мы виделись в последний раз. Вам лучше поговорить с той женщиной, журналисткой, которая близко с ним общалась: если кто и знает, что произошло, думаю, это она.
– Что за женщина? – насторожилась я.
– Кажется, ее зовут Амели.
– Француженка?
– По-видимому. Я несколько раз встречал ее в больнице. А потом Иван ушел, толком ничего не объяснив.
– Очень странно, – пробормотала я. – Иван внезапно бросает работу и зачем-то удаляется в глухую деревню – вас это не удивило?
– Большинство наших врачей и медсестер ездят по деревням. У меня, к примеру, в одной даже есть собственная хижина… Одно необъяснимо, кто и почему его убил. Этого не могли сделать жители деревни, ведь местные – народ благодарный и уважительный.
– Значит, никаких предположений?
Тахир пожал плечами.
– А полиция? – не сдавалась я. – Что говорит полиция?
– Они говорят, во всем виноваты террористы.
– На Мадагаскаре есть террористы?!
– Террористы есть везде, – мрачно буркнул Тахир.
– И многих они убили?
– Только Ивана. Обычно врачей не убивают, – добавил он. – Берут в заложники – это да, но убийство! Я слышу о таком впервые!
Я удивилась приходу официанта, успев позабыть о том, зачем мы пришли, а именно – поесть. Меня настолько захватило то, о чем говорил Тахир, что чувство голода куда-то испарилось. Однако еда на деревянном подносе источала дивный аромат, и мой желудок, мгновенно вспомнив о цели визита, громко заурчал. Расставив блюда на столе, малагасиец, с лица которого не сходила улыбка, произнес «Mazotoa homana!» и неспешно удалился. Я и без перевода поняла, что его слова, скорее всего, означали «Приятного аппетита!».
Блюдо, доставшееся мне, было огромным.
– Что это? – спросила я, не узнавая ничего, кроме коричневого риса.
– Вы сказали, что не хотите мяса, и я заказал для вас царамасу с морепродуктами.
– Царамасу?
– Бобы в томатном соусе.
– Выглядит аппетитно!
– На вкус тоже ничего.
Некоторое время мы молча поглощали пищу. Вчера за ужином я слышала, как группа российских туристов обсуждала «ужасы» местной кухни. Они имели неосторожность заказать яичницу-глазунью. С первого захода у повара не получилось – он накрыл ее крышкой. Соотечественники попытались объяснить, что ни переворачивать, ни накрывать не надо. Через несколько минут принесли отдельно пожаренные желтки. Туристы объяснили, что нужно разбить яйца, вылить на горячую сковородку, посолить, поперчить, и все. В результате они получили сырые яйца, только разбитые на сковородку – они забыли добавить, что после всех манипуляций жарить яичницу все же необходимо! В конце концов россияне оставили попытки учить малагасийцев секретам европейской кухни и решили отныне питаться только в отеле. У меня, по крайней мере, теперь есть выбор.
– В деревне, где погиб Иван, есть полицейский участок? – спросила я, уничтожив больше половины порции.
– Разумеется, нет. Расследованием занимались столичные полицейские: именно они имеют дело с иностранцами.
– А вы не знаете, как найти Амели – ну, ту женщину, которая…
– Не знаю, – перебил Тахир.
– Думаете, у Ивана с ней что-то было?
– Несомненно.
Мне показалось, что утвердительный ответ на мой вопрос доставил врачу удовольствие. Мы снова замолкли, занявшись едой. Иван с уважением относился к своим подружкам, даже тем, с которыми провел одну ночь. Но эта Амели явно не относилась к последним, и, что самое непонятное, в беседах со мной он ни разу не упоминал ее имени. Что это за таинственная женщина?
После трапезы Тахир подбросил меня до отеля. Всю дорогу мы не разговаривали, но, когда попрощались и я уже собиралась подняться по ступенькам в фойе, он неожиданно задал вопрос:
