Ирина Фуллер Химеры среди нас

– У нас есть её номер, – заверил он пастора.

Лука довольно промычал:

– Тогда вы отправитесь в центр города, оттуда из таксофона ты, Давид, позвонишь Карине и попросишь о встрече в самом оживлённом месте, которое придёт на ум. На встречу придёт София. Выяснит всё, что сможет, сменит лицо и уйдёт.

Это был лучший план, который у них имелся. Поэтому спустя три часа Давид сидел в кафе «Глициния» на Нижнем пути, одной из самых людных улиц в центре Аннебурга. На нём были футболка и джинсы, любезно предоставленные пастором Лукой. Для любого, кто знал Давида, это была маскировка высшего класса. За последние два-три года, пожалуй, ни одна живая душа не видела его в чем-то, кроме костюма. Если не считать Софию-Лотти, но это действительно не стоило считать.

Но для большей надёжности ему на голову нацепили кепку с надписью «Покайтесь!». («Прихожане подарили», – объяснил этот предмет Лука.)

И теперь он пил горьковатый кофе, закусывая миндальным печеньем, и наблюдал за открытой террасой кафе напротив. Там, в исключительно розовых декорациях, за самым дальним от входа столиком уже потягивала кофе Карина Брасс. Даже сидя она была намного выше всех, кто её окружал, поэтому у Давида не было проблем с тем, чтобы вести наблюдение. К своему удовольствию, он отметил, что начальница вела себя спокойно, ни с кем не переписывалась и не созванивалась. Так что, возможно, им действительно ничего не угрожало.

На террасу взошла та самая француженка, что утром готовила завтрак. Они успели купить ей короткое красное платье с анималистичными пятнами от Лео Леопарди, но сейчас сверху был надет длинный коричневый пиджак, отданный Лукой. По плану после встречи София должна была затеряться в толпе и скинуть пиджак, оставшись в ярком наряде. Предполагалось, что это собьёт возможных преследователей с толку. А под платьем у неё были шорты и майка – следующая маскировка.

Давид ощущал всё растущее напряжение. Что, если они ошиблись? Что, если ничего не получится? Что, если он только что отправил эту кошку на съедение волкам?

Его «француженка» прошла до самого конца террасы и села за свободный столик – они зарезервировали его, как и столик для Карины. Теперь обе женщины оказались рядом, но спиной друг к другу.

Давид видел, что София заговорила, и присмотрелся к реакции Карины – та если и выказала какие-то эмоции, то лишь щепотку удивления. Некоторое время они переговаривались, так и не поворачиваясь друг к другу лицом. Затем София встала и пошла прочь. Карина как будто попыталась остановить её, но не слишком-то старалась. Давид наблюдал за девушкой в объёмном пиджаке, проследил, как она нырнула в толпу туристов, и на время потерял из виду. Секунда, две, три, и вот от группы отделилась дама в красном леопардовом платье. Нос с горбинкой, глаза широко посажены, если бы Давид не знал, кого искать, ни за что не догадался бы, что это быстрым шагом от него удалялась София Михельсон.

Он одновременно старался не отставать и не выдавать себя. Она зашла в магазинчик сувениров. Давид стал пристально следить за входом, расположившись неподалеку с газетой, выхваченной из лотка с бесплатной прессой. Он помнил, что теперь ждал девушку в джинсовых шортах и белой хлопковой майке, но заметить такую было сложнее: казалось, именно так была одета половина женского населения и ещё небольшая часть мужского.

Когда прошла четверть часа, а София так и не вышла, Давид тоже зашёл в лавку. Но там было пусто – если не считать продавца, разумеется. Тот сказал, что у них не было второго выхода, даже для персонала, поэтому стало ясно, что Давид просто проворонил свою напарницу.

София не знала, где стоял Давид, а значит, не могла к нему присоединиться. Они потерялись.

Он вышел на улицу и стал озираться, но вокруг было так много народу! Это вызвало панику: а что, если с ней что-то случилось? Вдруг он упустил её из виду, а враги – кем бы они ни были – нет? Давид метнулся к кафе напротив, прошёл назад, к «Гортензии». Карина уже ушла, но и Софии или хотя бы какой-нибудь темноволосой девушки с короткой стрижкой не наблюдалось. Он выругался, а затем в порыве отчаяния встал на какой-то ящик, склонил голову так, чтобы всем была видна надпись на кепке, но не было видно лица, и воскликнул:

– Покайся!

На него начали озираться. Давид оказался в ситуации, которые любил меньше всего: в центре внимания толпы, вероятно, считающей его посмешищем. Прекрасно!

– ПОКАЙСЯ! – повторил он, ощущая, как жалко это прозвучало.

После такого вряд ли кто-то захочет искупить грехи. Давид набрал воздуха в грудь и от всего сердца заорал:

– ПОКАААААЙСЯ!!!

Как минимум трое людей в разных уголках улицы упали на колени. Они принялись молиться и креститься, таким образом вдохновляя Давида: очевидно, у него получился громкий и убедительный призыв. Однако прежде, чем он успел повторить свой вопль, его руки коснулась девушка с пухлыми губами и большими, чуть лисьими глазами. Взгляд у неё был пронизывающим, а рот – манящим. Давиду нравилась именно такая форма…

– Я хочу покаяться, – прошептала она страстно. – Я прелюбодействовала с коллегой по работе. Да ещё и под незнакомой ему личиной. Простите меня.

– Бог простит, – отозвался Давид и кивком головы велел ей двигаться за ним.

Вскоре они оказались на тихой улочке. Выбрав небольшое кафе с внушительным меню, Давид и София сели на террасе, укрытой множеством искусственных зелёных композиций.

Пришло время узнать, кто стоял за убийством Тесея.

– Ты не сказала ничего интересного.

Давид смотрел на Софию, пытаясь привыкнуть к её новому лицу. Эта версия казалась ему чрезвычайно привлекательной, и он почти готов был попросить её вернуть предыдущую, чтобы было проще сосредоточиться на деле.

– Не помню, чтобы у меня была задача развлечь тебя, – её губы были такими полными, что на нижней появлялась вертикальная складочка, если София изображала недовольство.

– Твоя задача была – выяснить, можем ли мы вернуться в «Нейм» и кто за всем этим стоит.

– И я выяснила: мы можем вернуться в «Нейм».

Давид переложил кепку «Покайтесь!» на другой конец стола, но затем взял её в руки и скрутил козырёк в трубу. За эти секунды ему удалось совладать с раздражением и довольно спокойно произнести:

– Смотри, по твоим словам, Карина утверждает, что «Нейм» к убийству отношения не имеет, никто обвинений не предъявлял, приходите завтра на работу.

София кивнула.

– Давай пофантазируем, что она сказала бы, если бы на самом деле обвинения были и нас с тобой разыскивали?

Она раздражённо выдохнула. Сложила руки в замок и чуть наклонилась вперёд:

– Давид, я не тупая.

– Хорошо, что мы это прояснили, – язвительно отозвался он. – Тогда ты, наверное, выяснила, кто убил этого сталкера Тесея? Получила какие-то доказательства, что мы действительно в безопасности?

– И как, по-твоему, я должна была получить доказательства? Если уж заниматься пытками, то готовиться к этому следует заранее.

Давид скривился, пряча за недовольной гримасой ухмылку.

– Я просто задала ей несколько вопросов и прислушалась к интонациям, – продолжила София, – к тому, что именно она говорила. Всё звучало достаточно искренне и вместе с тем логично. За мной наблюдали, Тесей сделал видеозапись, поставившую под угрозу и меня, и других химер, – скучающе повторила она то, что они уже обсуждали ранее, – НСБ вошли в квартиру, попытались забрать запись, Тесей оказал сопротивление и был убит. Конечно, приятного в этом мало – хотя, скажу честно, мне трудно испытывать искреннее сочувствие к этому человеку, – но НСБ пытались защитить нас. Всё остальное – просто совпадение. Мы не проходим ни как свидетели, ни как подозреваемые. Нас там вообще не было. Никому это не нужно, понимаешь?

Давид тяжело дышал, не имея аргументов и в то же время продолжая сомневаться. Он раздражённо потёр шею.

Им принесли заказ. Когда они только пришли, Давид, увидев меню, сразу выбрал «боул» – новомодное блюдо, в котором ничего не было перемешано: бобы отдельно, авокадо отдельно, рыба отдельно. Легенда гласила, что однажды Будда пошёл по деревне с большой глубокой миской, куда попросил крестьян положить любую еду, которую они имели. В конце Будда, собрав с каждого по крохе, получил большой сбалансированный обед, что демонстрирует, как малыми усилиями каждого может быть достигнут грандиозный результат. Но для Давида это в первую очередь было чудо другого рода: кто-то придумал подачу его мечты, не перемешав ингредиенты, а разложив всё аккуратным кучками.

София взяла то же самое.

– А чего ты ожидал? – спросила она, набирая на вилку зелёные бобы. – Я не эксплет! Как мне распознать ложь? Потребовать клятву на крови?

– Нет, но нужно было настоять хотя бы на каких-то гарантиях.

– И выглядеть как чёртов параноик? – фыркнула София.

– Если ты так боишься, что подумают о тебе другие, то скажи, как мы будем выглядеть, если нас арестуют утром понедельника прямо в лаборатории? Я предложил бы «как идиоты», а ты?

– Хорошо! – она резко воткнула вилку в блюдо в глубокой глиняной миске и подняла руки. – Во-первых, Давид, – почему-то имя прозвучало как оскорбление, – если ты хочешь получить какой-то конкретный результат, надо составлять конкретный план действий. Обговаривать задачу и метод исполнения. Убеждаться, что исполнитель правильно понял и ваше видение совпадает.

– Поучи меня работать… – проворчал он и раздавил языком о нёбо кусочек авокадо.

– Во-вторых, – настойчиво продолжила она, – я верю Карине. В её словах гораздо больше смысла, чем в твоих страхах.

Давид хотел было ответить что-то саркастичное, но София набрала воздуха в грудь и продолжила:

– Хотя на работу всё равно собираюсь прийти подготовленной. Надену одежду, которая не помешает моей трансформации, оставлю в тайнике за пределами «Нейма» деньги, заранее куплю билеты на поезд в Марию. Буду всё время начеку. Если почувствую опасность, трансформируюсь и сбегу.

Давид мрачно сложил руки на груди:

– Отлично. Ты хоть приноси передачки мне в тюрьму, не забывай старика-начальника.

София фыркнула:

– Ты же не думаешь, что я так себя подставлю? – она надменно подняла бровь.

Забавно, что она ответила шуткой на шутку, но Давид предпочёл бы, чтобы она демонстрировала не чувство юмора, а здравый смысл.

– Если ты сомневаешься, можешь сказаться завтра больным, – предложила наконец София. – Я позвоню тебе вечером, если сама все ещё буду на свободе.

Он устало потер лицо:

– То есть мои варианты: выглядеть трусливым говнюком или арестованным идиотом… хм… Мне нужно подумать…

– Мне кажется, ты слишком драматизируешь, – отозвалась София, качая головой.

Она уже прикончила половину своей порции и теперь работала над второй. Давиду не понравилось, что рис прилип к рыбе, и ему требовалось время, чтобы с этим разобраться. Несколько минут они ели в тишине.

– Я не верю в интуицию, – сообщил наконец он, – всегда доверяюсь логике, фактам. Но сейчас факты выглядят как свалка у общаги. Никакого смысла, никакой закономерности. И, как ни странно, именно сейчас у меня проснулся какой-то внутренний голос. И он… нет, он не шепчет, а вопит: что-то тут нечисто.

София склонила голову набок, сочувственно поджав губы:

– Я понимаю. Но иногда приходится просто плыть по течению, чтобы посмотреть, что будет. Ты не можешь контролировать всё, Давид.

Это заявление вызвало мощную волну возмущения в душе.

– Не можешь предугадать все возможные варианты развития событий, – продолжала София, не подозревая о том, насколько неправа, по мнению Давида, она была. – Не знаешь всех мотивов и причин. Чувство опасности может быть связано с тем, что ты не ощущаешь контроля над своей жизнью. Дело вовсе не в интуиции.

Он пару секунд мрачно смотрел на неё, затем ответил:

– Если мне потребуется психотерапевт, я буду знать, к кому обратиться. А сейчас просто доедай, я расплачусь, и мы поедем по домам.

Она взглянула на него испуганно:

– По домам?

Давид дёрнул плечом:

– Не вижу смысла и дальше держаться вместе. Если мы завтра идём на работу, то зачем скрываться?

Чуть нахмурившись, София кивнула.

– Можешь одолжить двадцатку? – спросила она, поразмыслив.

– Зачем тебе столько? Ты живешь в «Нейме». Такси отсюда обойдётся максимум в десятку, и то, если будешь выпендриваться с выбором машины.

– Я остановлюсь в отеле. Не хочу пока в «Нейм».

Он раздражённо вздохнул:

– Это не имеет никакого смысла.

Он только начал думать, что действительно излишне нагнетал обстановку, и решил вернуться к привычной жизни, как София снова заставила его нервничать.

– Ты считаешь, что нам ничего не угрожает, но возвращаться в «Нейм» не торопишься.

София закусила губу.

– Ну, мне тоже немного не по себе, – призналась она. – Хочу обдумать всё как следует, подготовиться. Как ты верно заметил, если меня поймают, некому будет носить тебе передачки, так что…

Они закончили обедать, расплатились и вышли с террасы на улицу. София начала неловко прощаться, и Давид, устало подняв лицо к небу, выдохнул:

– Остановимся в отеле вместе. У меня хватит наличных на два номера.

София изменилась в лице, к ней мгновенно вернулась прежняя уверенность. Он и сам чувствовал себя лучше, избегая мест, где его могли обнаружить потенциальные недоброжелатели. И даже – пускай он и не готов был признаться в этом вслух – в компании Софии было как-то спокойнее.

– Но сначала мы зайдём в магазин, – предупредил Давид. – Мне нужна новая сорочка, я хожу в этой уже второй день.

Она улыбнулась, как мать может улыбнуться шалостям своего дитя. Почему совершенно обыденные вещи вызывали у неё столько веселья? Сначала ботинки, теперь это…

– Надеюсь, у нас и правда хватит на два номера в отеле, – заметила София, когда увидела цифру на кассовом аппарате.

Но волноваться не стоило.

– Наш единственный вариант – какой-нибудь дешёвенький отель, в котором не требуются документы при заселении, – пояснил Давид. – Точнее, в котором за двадцатку их можно «забыть». И я, по счастливому стечению обстоятельств, знаю именно такое место.

Давид и София поселились в соседних номерах и поужинали внизу, в кафетерии при отеле. Вечером прогулялись по соседним улицам, чтобы найти тайник для денег. Они спрятали оставшиеся купюры в расщелине между кирпичами одного из домов. Затем воспользовались единственным «гостевым» компьютером гостиницы, чтобы купить билеты на поезд до Марии. Билеты действовали целый день, расписание оба внимательно изучили, поэтому, в случае если придётся бежать, каждый сможет сэкономить время и не стоять в очереди в кассу, где можно легко попасться НСБ.

Всё это одновременно казалось сумасшедше глупым и предусмотрительно мудрым. Да, Давид, вероятно, считал их слишком важными шишками, чтобы ожидать облавы в духе фильмов-боевиков. Но совсем ничего не делать, слепо следуя прямо в пасть льву… Уж лучшеперестраховаться, чем недо…

Наутро, попрощавшись у дверей такси, Давид и София уселись каждый в свой автомобиль. В следующий раз они увиделись только в лаборатории А-18.

Давид ступал по знакомым коридорам твёрдой походкой. От напряжения мышцы окаменели, и он ощущал себя каким-то Железным Дровосеком. Чего там у дровосека не было? Мозгов? С каждым шагом Давид всё больше и больше убеждался, что немного извилин могли спасти дело. Надо же было явиться в секретную охраняемую лабораторию, в которой тебя запросто могут арестовать!

Он отсутствовал в А-18 всего два дня, а будто прошла целая вечность. В кабинете было чисто: уборщица прекратила свои фокусы, ничего не переставила, а просто навела порядок.

Никто не набросился на Давида сразу – уже хорошо.

Он сел за письменный стол, пытаясь вспомнить, какие рабочие дела его ждали.

Вскоре помещение за пределами стеклянного кабинета начали наполнять коллеги. София пришла в своём обычном образе скромной девушки в очках, как у Гарри Поттера. С высокими скулами, глазами, обрамлёнными густыми тёмными ресницами, и с аккуратным маленьким ртом.

Она ни разу не взглянула в его сторону, вежливо слушая эмоциональный рассказ Марты. Давид должен был отдать ей должное: каждый раз, когда кто-то входил в лабораторию, сам он дёргался и бросал взгляд в сторону двери, она же не давала ни одного повода думать, будто была напряжена или ожидала нападения.

Вскоре все занялись привычными рутинными делами, и наконец Давид сумел успокоить себя. Он тоже взялся за работу.

Ближе к одиннадцати зашла Марта.

– Доктор Сезар, я договорилась с коллегами! Если вы разрешите нам немного изменить график отпусков, все согласны поменять даты, чтобы у меня была возможность уйти в отпуск, когда мне нужно.

– Ради какого-то отпуска столько возни, – проворчал Давид, неохотно отрываясь от бумаг.

– Для меня это важно. Я еду с молодым человеком, и ему не сдвинуть свой отпуск.

Давид пару секунд смотрел на Марту. То есть в его лаборатории поменять даты – пустяк, а вот там, где работал этот «молодой человек», такие строгие правила, что…

Она поняла свою ошибку довольно быстро, поэтому добавила:

– Он работает в школе, учителем. У них можно брать отпуск только во время каникул.

Это всё объясняло и в целом устраивало Давида. Но он не мог согласиться вот так просто.

– Быстро вы променяли химеру на учителя.

Он не был уверен, зачем сказал это. Просто хотелось немного унять энтузиазм Марты, она выглядела слишком жизнерадостной для его текущего настроения.

Давид не ожидал, что она подлетит к его столу и зарычит:

– Прекратите совать свой нос не в своё дело, доктор Сезар. Вы – классный спец, славно наводите порядки и помогаете нам всем быть… – она скривилась, – …чрезвычайно эффективными. Но если продолжите в том же духе, я накатаю таку-у-ую жалобу…

Она замерла, заметив что-то на его столе. Давид опустил взгляд: бумаги, ручка с перламутровым корпусом, стакан с водой, маленькая губка для обуви – он только-только протирал ботинки – пара пустых конвертов, планшет.

– Да вы шутите! – выдохнула Марта.

Давид присмотрелся к тому, что было на экране планшета, но он и так знал, что читал всего лишь результаты анализов.

– Вы. Мать. Вашу. Шутите! – воскликнула она, глядя теперь Давиду прямо в глаза.

Он потёр переносицу под очками, затем попросил пояснить этот выпад.

– Вы! Продолжаете издеваться надо мной… намекаете на неэтичность отношений с химерами… подкалываете… а сами…

Давид был абсолютно растерян. Бессвязная речь Марты никак не помогала понять, что её так шокировало.

Но наконец поступили и разъяснения: она взяла в руки губку для обуви, и ещё до того, как Марта прокомментировала находку, Давид сам всё понял. Это была губка из отеля, где они с Софией были этой ночью. На ярко-синей этикетке значилось название, St.Gabriella’s Hotel. Если София тоже прихватила оттуда сувенир…

– У Софии такая же ручка, – прошипела Марта, подтверждая догадки. – Вы провели вместе ночь!

– Ш-ш-ш, успокойтесь, – Давид встал, жестом призывая Марту сесть на стул для посетителей, что она неожиданно сделала. – У какой Софии? Какая ручка? О чём вы вообще говорите?

– София Михельсон пять минут назад делала записи ручкой с логотипом этого же отеля. Раньше такой ручки у неё не было.

Давид знал, что Марта была крайне наблюдательной, за что он ценил её как сотрудника. Однако сейчас её внимательность была не на руку.

– Успокойтесь и подумайте логически: вы считаете, нет никаких других объяснений, почему у нас могут быть предметы из одного и того же отеля?

Она смотрела на него во все глаза.

– Ну же, Марта, вы умная женщина. – «Слишком умная», – подумал он. – Просто пораскиньте мозгами и подумайте, какова вероятность, что я и Михельсон нырнули в пучину страстей и уединились в номере отеля? Насколько правдоподобно звучит идея о том, что я привёз женщину не к себе домой, а в гостиницу? Да и вообще начал роман на рабочем месте, – он сделал глубокий вдох. – Наконец, насколько вероятно, что Михельсон нашла привлекательным меня, вечно всем недовольного деспота-начальника?

– Ой, ну это как раз легко, – отмахнулась Марта, хотя на её лице начали появляться признаки внутренней борьбы. – Вы – красавчик и при этом засранец, девушки такое любят, так что…

Они встретились взглядами, и ей хватило такта смущённо опустить глаза.

– Неважно, – отмахнулся Давид, – просто скажите: у вас действительно нет никаких других версий, кроме того, что мы с госпожой Михельсон состояли в запретной связи?

– Ну-у-у… вы могли быть в отеле в разное время, ручку и губку получили во время визитов, пользуетесь ими уже давно, а я заметила только сейчас. Но это маловероятно, очень приметные этикетки.

Давид состроил лицо, мол, продолжайте рассуждать, вы на верном пути. Это была тактика, проверенная временем: если хочешь выкрутиться, заставь человека самого придумать хорошее объяснение.

– О… это было задание? – прошептала Марта, вдруг озарённая идеей.

Одновременно чтобы подтвердить её «догадку» и выяснить, насколько она осведомлена, Давид спросил:

– Вы знаете про НСБ?

Её взгляд всё ему рассказал. Она знала про НСБ.

– Мы с Софией, ну, что-то вроде подруг. Она многим со мной делится…

– И мало помнит о принципе конфиденциальности информации…

– Мы все тут связаны одним большим секретом, – Марта обвела рукой офис, выглядела она теперь менее воинственно, чем минуту назад. – И она не единственная, кто сотрудничает с НСБ, так что это не слишком-то большая тайна. А подробностей дел я не знаю, так что никто от этого не страдает. Бедняжке просто иногда хочется с кем-то поделиться, она такая болтушка, тяжело держать всё в себе. А я готова выслушать.

Давид кивал в такт её словам, не сразу заметив, что задумчиво смотрит на Софию сквозь стекло кабинета. Та заметила и вопросительно подняла бровь. Он отвернулся.

– Хорошо. – Затем его сознания достигло сказанное. – София – болтушка?

Марта рассмеялась:

– Ещё какая!

Любопытно.

– Завершим разговор. Я не готов сообщить подробности, но советую в следующий раз строить гипотезы и исключать версии прежде, чем делать поспешные выводы.

Она кивнула. Затем ещё раз уточнила насчёт отпуска и, получив разрешение изменить график, ушла.