Ирина Даневская
Битва за Францию
Глава 8: «Новые подвиги Бутвиля».
Поручив графа де Бутвиля заботам английской королевы и своего секретаря, Бэкингем ре– шил, что теперь может забыть о наглом французе. Но господин Монморанси не желал, чтобы о нем забывали. Поэтому, он с радостью принял предложение виконта Пурбека о новой встрече, которая бы позволила окончить их небольшую размолвку.
Во избежание неприятностей со стороны Патрика, дуэль должна была состояться в Вестминстере. Джон пригласил секундантом небезызвестного Генри Рича, графа Холланда[49], а Бутвиль – француза де Мюссо, лейтенант гвардии Ее Величества, котрого он знал еще с тех пор, как сам являлся телохранителем Генриетты, тогда еще французской принцессы. Прибыв в Лондон, господин Монморанси конечно же воспользовался случаем повидаться со старыми друзьями, служившими сейчас в королевской гвардии. Встреча состоялась как раз накануне поединка и окончилась грандиозной попойкой, из-за которой на следующее утро Мюссо не смогли разбудить.
– Ну, что же, – сказал шевалье де Бри,– который был посвящен в детали предстоящей дуэли наравне со всеми французскими гвардейцами (Бутвиль не отличался скромностью), и к тому же оказался самым трезвым, – придется мне его заменить.
И, опоздав всего на десять минут, он прибыл на назначенное место, которое оказалось пустырем за руинами какого-то склепа. Виконт Пурбек, граф Холланд и де Бутвиль уже были там.
– А какого дьявола ты здесь делаешь? – удивился Монморанси, увидев его. – Где Мюссо?
– Спит,– пожал плечами новоявленный секундант,– Я за него. Драться будем или как?
Последняя фраза относилась к Холланду, который вытаращил глаза от удивления, не зная, что ответить.
– Понятно,– с досадой произнес де Бри, – не стоило и беспокоиться. Мириться будете?
Это уже относилось к Джону Вилльерсу.
– Нет,– со злостью, ответил тот.
– Тогда начинайте.
Он отошел в сторону, освобождая место дуэлянтам. Генри Рич внимательно осмотрелся вокруг, и, не заметив среди развалин ничего примечательного, со вздохом последовал его примеру.
Как мы уже заметили, граф Холланд был благоразумным молодым человеком, чье положение при дворе целиком зависело от расположения первого министра, поскольку король по известным ему причинам терпеть не мог бывшего фаворита своего отца. Устраивая брак Генриетты Французской с Чарльзом Английским, граф долгое время жил при французском дворе, где гремела дуэльная слава Бутвиля, и, в отличие от виконта Пурбека, не был склонен недооценивать опасного француза. Поэтому, не имея возможности уклониться от участия в дуэли, он решил предупредить о ней герцога Бэкингемского, отправив ему записку, извещающую о новом сумасбродстве брата.
Но из-за крайней занятости, герцог вскрыл письмо только сегодня утром еще лежа в постели. Посмотрев на часы, он тут же вскочил на ноги и бешено затряс шнурок звонка. Роджерсон, словно верный пес, тот час же явился на зов хозяина.
– Патрик! – заорал герцог. – Где француз?
– Уехал четверть часа назад, – хлопая глазами, ответил секретарь. – Я не стал его удерживать, поскольку Вы, милорд, ясно дали мне понять, что не желаете видеть этого человека.
Проклиная Бутвиля на чем свет стоит, Бэкингем, наскоро одевшись, вскочил на коня и во весь опор поскакал к месту дуэли.
* * *
А в это время в казармах Уайт-холла проснулся Рене де Мюссо. Он долго протирал глаза, потом столько же вглядывался в стрелки часов, и, наконец, осушив полбутылки шампанского, наконец-то вспомнил о дуэли. Почему-то решив, что без него не начнут, он наскоро оделся и, сломя голову, помчался к конюшням за лошадью. Вскочив на нее, он поскакал к Вестминстерскому аббатству, и, поручив коня заботам первого встречного, бросился по направлению к пустырю. Если бы господин гвардеец передвигался с нормальной скоростью, то, возможно, и не было бы тех печальных событий, что произошли впоследствии. Как бы то ни было, но, решив сократить себе путь, он, пересекая одну из галерей собора, столкнулся с герцогом Бэкингемом, который прибыл туда одновременно с ним, при чем толкнул его так, что министр, потеряв равновесие, приземлился прямо на спину. Всякий бы вежливый человек остановился, чтобы помочь потерпевшему, но только не господин де Мюссо. Испугавшись собственной безрассудности, наш герой, пробормотав что-то больше напоминавшее проклятия, чем извинения, устремился прямо к своей цели. Возмущенному герцогу понадобилось некоторое время, чтобы подняться, а, проделав эту операцию, он, растолкав толпу зевак, собравшихся, чтобы поглазеть на забавное зрелище, бросился догонять обидчика.
Мюссо он настиг уже у калитки, ведущей в хозяйственную часть аббатства. Не долго думая, министр рывком развернул обидчика и по всем правилам кулачного боя, двинул его в челюсть, так, что тот, отлетев на приличное расстояние, врезался головой о стену. Но и этого разъяренному герцогу показалось мало. Не давая гвардейцу опомниться, он поднял его на ноги, и отмерил еще пару ударов. Получив последний, несчастный де Мюссо, отступая, налетел на ограду, и так неудачно, что железные прутья пронзили его насквозь.
– Убийство! – завопил какой-то молодой священник, и этот крик подхватила собравшаяся толпа.
Бэкингем застыл в оцепенении, глядя на корчившегося в агонии француза. В сознание его привел голос молодого солдата, который со своими товарищами прибежал, услышав крики.
– Я вынужден арестовать Вас, сударь, – решительно произнес он.
Герцог усмехнулся.
– Вы, что же, не узнаете меня? – мрачно поинтересовался он.
Юноша оглянулся на своих товарищей и все дружно пожали плечами.
– Шотландцы, – догадался министр, узнав форму солдат одного из королевских полков, которые, в связи с недавними беспорядками в столице, должны были патрулировать улицы.
Оглянувшись на внушительную толпу, которая, сжав кулаки, ожидала решения стражей порядка, Бэкингем, желая избежать огласки, принял решение не сопротивляться. В это время часы на большой башне принялись бить десять часов утра.
– Я последую за Вами, – кивнул министр. – Но Вы должны немедленно отослать патруль к склепу Трех Святых. Там сейчас дерутся на дуэли мои товарищи. Арестуйте их всех и доставьте в Тауэр.
– Мы не обязаны подчиняться Вашим приказаниям, сударь, – возмутился стражник, но, увидев, как нахмурился арестованный, в котором за милю можно было признать большого вельможу, согласно кивнул головой. Но, не желая терять лицо, тут же добавил: Я сделаю это только потому, что Ваши друзья нарушают закон и мой долг воспрепятствовать им.
Он сделал знак пятерым товарищам и те тот час же направились к указанному месту.
Бэкингем улыбнулся, и, прикрыв лицо плащом от посторонних любопытных глаз, последовал за оставшимися солдатами.
* * *
А тем временем события на Вестминстерском пустыре развивались несколько странно.
Де Бутвилю удалось оцарапать плечо виконта, что несколько сбило с него спесь. Но, не желая признавать поражение, Джон продолжил поединок, удвоив осторожность. Дуэль явно затягивалась.
Секунданты стояли в стороне, и уже добрых двадцать минут переминались с ноги на ногу.
– Может, разомнемся? – де Бри звякнул шпагой, но, увидев ужас в глазах Холланда, с досадой махнул рукой.
Генри Рич с надеждой оглянулся вокруг. На этот раз Небо услышало его молитвы: он заметил патруль, посланный Бэкингемом, который решительно направлялся к ним.
– Вы арестованы,– сообщил всем командир патруля, – дуэли запрещены. Отдайте Ваши шпаги и следуйте за нами!
Солдат было пять человек, при чем четверо их них сразу же взяли на прицел всех участников дуэли. Бутвиль с досадой опустил шпагу.
– И Вы еще жаловались на французское гостеприимство, – упрекнул он растерянного виконта, который совсем не ожидал такого поворота событий. – Впрочем, их же всего пятеро…
– А нас только трое, – ответил Джон, потому что Холланд, показывая добрый пример, поспешил отдать свою шпагу….
Арестованных доставили в Тауэр, где их, из-за отсутствия начальства, встретил дежурный лейтенант. У него до сих пор тряслись руки после разговора с Бэкингемом, который, дождавшись ухода шотландских гвардейцев, сообщил лейтенанту свое имя. К несчастью, тот недавно приобрел офицерский патент, и был слишком скверным физиономистом, чтобы поверить милорду на слово. Но, узнав об аресте четырех придворных кавалеров, которые собирались драться на дуэли, обрадовался, полагая, что те, лучше него знают сильных мира сего, и выведут на чистую воду самозванца, без сомнения, прикрывающегося именем первого министра, чтобы избежать тюремного заключения. Поэтому, он сразу же распорядился ввести арестованных в помещение, где находился герцог.
Увидев брата, Джон сразу понял, кому он обязан своей прогулкой в тюрьму, и не замедлил высказать ему благодарность, на которую Бэкингем ответил в столь же сильных выражениях, которые мы, в силу своей излишней скромности, не решаемся привести на страницах этой книги. Эту семейную идиллию перебил сухой слуга закона, который громко постучал по столу, призывая к арестованых к порядку.
– Ваше имя, сударь? – обратился он к Джону.
– Джон Вилльерс виконт Пурбек, – ответил тот.
Лейтенант записал это имя в книгу, лежащую перед ним.
– А Ваше? – повернулся он к Бутвилю.
Ему пришлось повторить вопрос, потому что забияка очень заинтересовался средневековыми доспехами, расставленными по углам комнаты.
– Франсуа Монморанси граф де Бутвиль, – спохватился Бутвиль.
– А Вы?
– Шевалье де Бри, лейтенант гвардии Ее Величества, – представился гвардеец.
– А я Генри Рич, граф Холланд, – назвал себя последний арестованный, не дожидаясь вопроса.
Записав их имена, лейтенант откашлялся и обратился к Холланду, чья располагающая внешность, по его мнению, наиболее заслуживала доверия.
– Тогда, быть может, Вы, милорд, скажете мне, кто этот человек? – проговорил он, указывая на Бэкингема.
Рич так удивился, что не смог вымолвить не слова. К несчастью, Джон оказался сообразительнее.
– Так этот господин арестован, как и мы? – быстро спросил он.
– Да, – подтвердил лейтенант. – Он убил королевского гвардейца в Вестминстерском аббатстве. Патруль арестовал его и доставил сюда за полчаса перед вами.
Джон протяжно присвистнул.
– Это произошло случайно, – разъярился Бэкингем. – В любом случае, я не собираюсь отчитываться перед кем-либо в своих действиях.
Лейтенант не обратил на его слова никакого внимания. Он отвел виконта в сторону и доверительно прошептал ему на ухо.
– Этот человек утверждает, что он – первый министр Англии.
Джон захохотал так громко, что прибежала стоявшая за дверью стража. Она решила, что арестованные подняли бунт.
– Ну, Джордж, сейчас ты ответишь мне за все, – мысленно обратился он к брату, который мрачно смотрел на него, наверное, предчувствуя неладное. – Этот человек? – вслух повторил виконт. – Это несчастный безумец лорд Форсайт, который еще на прошлой неделе веселил королевский двор, вообразив себя петухом. Король поручил милорда покровительству епископа Лода, но он, как я вижу, улизнул из-под его опеки.
Анекдоты про несчастного лорда гуляли по Лондону уже давно, и даже неискушенный в придворных делах лейтенант слышал о нем.
– Так вот оно что! – хлопнул он себя по лбу. – А я-то думал…
– Джон, ты с ума сошел? – поинтересовался Бэкингем, которого совсем не обрадовала выходка брата.
– Не более чем ты, – отпарировал виконт.
– Да вы тут все сумасшедшие, – возмутился Бутвиль, отодвигаясь в сторону. – Лейтенант, я требую содержать меня отдельно от этих безумцев.
– Это решит комендант, – ответил тот, и, повернувшись к страже, приказал отвести арестованных в отведенное для них помещение.
– Но, сударь! – запротестовал Генри Рич, что, наконец, обрел дар речи. – Милорд действительно герцог Бэкингемский. Я, граф Холланд, Вам это говорю.
– Вы еще заявите, что я, виконт Пурбек, не знаю собственного брата, – хмыкнул Джон.
Лейтенант схватился за голову.
– Уведите отсюда этих господ, – приказал он.
Стража охотно выполнила его приказ.
* * *
Очутившись в камере, разъяренный Бэкингем повернулся к Джону.
– Ты можешь быть доволен собою, – напустился он на брата. – Из-за твоей идиотской шутки мне не удастся сохранить инкогнито и теперь надо мной будет потешаться весь Лондон. И это сейчас, во время парламентской сессии!
– Если бы ты не совал нос в мои дела, ничего бы этого не было, – отозвался виконт, который уже немного успокоился. – И, потом, мы здесь только до прихода коменданта, а сэр Англси слишком обязан тебе, и тут же забудет о нашем визите, как только мы покинем Тауэр.
Окинув брата уничтожающим взглядом, Бэкингем изо всех сил забарабанил в дверь. Стражник, стоящий изнутри, заглянул в решетчатое дверное окошко.
– Чего надо? – недовольно спросил он.
– Повежлевее, мерзавец! – заорал герцог. – Немедленно зови сюда коменданта. Я хочу его видеть.
– Непременно передам ему Ваше желание, милорд, – пообещал тот. – Как только он приедет.
– А когда он приедет? – вмешался Холланд.
– Через неделю, – ответил солдат и, беззаботно засвистев, направился прочь. Рич тихо застонал.
– Стой, – остановил стражника виконт, который, убедившись, что дело принимает скверный оборот, решил вмешаться. – Получишь сто фунтов, если сообщишь графине Бэкингемской о моем аресте.
– А у Вас есть деньги? – недоверчиво поинтересовался тот.
Все деньги и драгоценности у арестантов предусмотрительно отобрали, видимо, чтобы избежать досадных недоразумений, но Джон не растерялся:
– Принеси мне бумагу, перо и чернила. Я напишу записку, а ты передашь ее моей матери в обмен на указанную сумму.
– А если не сделаешь этого, то будешь повешен, когда я выйду отсюда, – добавил Бэкингем.
Солдат разозлился.
– Тогда мне остается только надеяться, что Вы, милорд, останетесь здесь навсегда, – отчеканил он, и удалился.
– Джордж, ты был великолепен, – развел руками виконт.
Через час записка к графине Бэкингемской уже стоила тысячу фунтов, но перепуганный солдат уже не решался вступать в переговоры.
– Господи, в какой стране мы живем? – министр был в бешенстве. – Ну, что это за государство, где за деньги нельзя купить себе свободу??? И, подумать только, меня засадил в тюрьму собственный брат!
– А ты подсунул королю указ о запрещении дуэлей, – заметил Джон. – И, заметь, я вспомнил о нем только для того, чтобы сказать несколько слов в свою защиту.
– А я вот не жалуюсь на судьбу, – льстиво вставил Холланд. – Нужно уметь жертвовать собой на благо государства. Указ о запрете дуэлей чрезвычайно полезен.
– Речь храбреца, – пробормотал де Бри.
Со всех узников он один философски отнесся к собственному заточению.
– Хоть высплюсь, – пояснил гвардеец остальным, и в самом деле, уснул.
Воцарилась тишина. Остальные арестанты уныло разошлись по разным углам камеры. Бэкингем был слишком зол на брата, чтобы удостоить его разговором, а виконта, как назло, начала беспокоить рана, которая, о которой он и думать забыл. Он велел стражнику позвать врача, но тот, опасаясь, что это может быть очередная хитрость, пообещал сделать это только после того, как его сменит дежурный патруль. Видя страдания своего недавнего врага, Бутвиль, которое все это время молчал, решил заговорить и выложил товарищам по несчастью свой план освобождения. После долгих пререканий, те все же согласились поддержать француза, который, правду сказать, заставил их усомниться в собственном рассудке.
Первым делом Бутвиль изо всех сил забарабанил в дверь, и стучал до тех пор, пока не пришел охранник.
– Я же сказал, что не стану носить никаких записок, – заявил солдат.
– А Вас об этом никто не просит, – пожал плечами господин де Монморанси. – Я хочу немедленно сообщить о заговоре против жизни Его Величества. Вы, конечно, можете не двигаться с места, но, предупреждаю, это дело не терпит промедления.
Солдат струсил, и через полчаса в камеру вошел человек в чёрном одеянии.
– Кто хотел дать показания? – осведомился он.
– Я, – вышел вперед де Бутвиль. – Но, сначала, ответьте, сударь, знаете ли Вы этого человека?
Он указал на Бэкингема. Судейский, видимо, тоже недавно купил свою должность, потому что безразлично пожал плечами.
– Похоже, милорд, Вы не пользуетесь популярностью в своей стране, – заметил господин Монморанси расстроенному министру. – Вас никто не желает узнавать.
И тут же выдал остолбеневшему от удивления чиновнику ужасающую историю о заговоре против английской короны.
– Я боюсь называть имена, так как опасаюсь за свою жизнь, – закончил свой рассказ Бутвиль. – Детали обязуюсь сообщить лично Его Величеству.
– Вы с ума сошли? – возмутился судейский.
– Да Вы не сомневайтесь, сударь, – заверил его де Бутвиль, – за Ваше усердие Вам точно пожалуют пост Королевского прокурора.
Желание получить эту должность заглушило доводы рассудка, и скромный слуга закона отправился к своему дяде, который, был кузеном капитана королевской гвардии. И уже за ужином Его Величеству сообщили ужасающую новость, что группа лиц, подкупленные французами, покушались на его жизнь.
– Один из этих проклятых французов арестован, но он отказывается говорить, требуя встречи с Вашим Величеством, – сообщил ошеломленному Чарльзу капитан гвардейцев.
– Так везите его сюда! – приказал король. – Кстати, Бэкингем не объявился?
Герцога, который пропустил королевскую охоту, разыскивали весь день, но милорд, по понятным причинам, найден не был.
– А не замешана ли тут королева? – спросил непримиримый противник Бэкингема – граф Соммерсет, который, как назло, присутствовал при этом разговоре. – То есть, я хочу сказать, может, Ее Величеству что-то известно?
Король бросился в покои Генриетты. Королева, выслушав его сбивчивые обвинения, встревожилась, но предложила прекратить панику и дождаться француза.
К моменту приезда Бутвиля, Уайтхолл напоминал грохочущий вулкан. И свита у француза была действительно впечатляющая – сорок королевских гвардейцев.
– Нет, так я ничего не скажу, – заявил он, увидев множество придворных, собравшихся, чтобы поглазеть на него. – Только королю.
Пришлось Чарльзу дать наглому французу личную аудиенцию, вернее, почти личную, поскольку в тот момент, когда стража ввела Бутвиля, через заднюю дверь кабинета неслышно вошла королева.
– Бутвиль? – удивилась она,– а Вы что здесь делаете?
– Вы что же, Ваше Величество, знаете его? – нахмурился король.
– Конечно, – улыбнулась Генриетта, и тот час же представила Его Величеству господина Монморанси, отрекомендовав его как «первую шпагу Франции».
Воспользовавшись замешательством короля, Бутвиль тут поведал Их Величествам печальную историю заключения в Тауэр виконта Пурбека, герцога Бэкингемского, лорда Холланда, шевалье де Бри и его самого. Королева, слушая его, утирала слезы, выступившие от смеха. Чарльз изо всех сил старался сохранить серьезность, но это ему плохо удавалось.
– Даже если Вы все это выдумали, граф, – наконец, сказал он. – То это самая весёлая сказка, которую я слышал в своей жизни. Клянусь, я никогда так не веселился!
– Если не удастся сохранить все в тайне, над этой историей будет смеяться вся Европа, – заметила королева, строго взглянув на Бутвиля.
– Я буду нем, как могила, клянусь спасением своей души! – заверил ее Франсуа.
Король, которому уже было не до смеха, вызвал к себе лорда Денби – мужа сестры Бэкингема Сьюзен, и приказал ему в строжайшей секретности освободить узников, что и было исполнено. Таким образом, и закончилась эта история к полному удовлетворению всех ее участников, за исключением, разве что, графа Соммерсета, который долго не мог поверить в то, что никакого заговора не существовало, и еще долго пытался напасть на след заговорщиков.
– Он роет так глубоко, что, в конце концов, выроет себе могилу, так и не докопавшись до истины, – заметил Бэкингем, и оказался прав: эти исследования, наконец-то, переполнили чашу терпения короля, и Соммерсет был сослан в провинцию. На этот раз, навсегда.
Опала злейшего врага немного примирила Бэкингема с Бутвилем, во всяком случае, тот беспрепятственно покинул Англию, увозя с собой аббата Фанкана.
Джону Вилльерсу, которого полученная на поединке царапина немного излечила от излишней самоуверенности, предстояло провести по единогласному мнению врачей пару недель в постели. Виконт следовал их советам ровно три дня, после чего благополучно выздоровел. Трудно сказать, что привело к таким впечатляющим результатам, – усилия врачей, хорошее расположение духа больного (он радовался, как ребенок, вспоминая о своей проделке) или, все-таки, отъезд господина Монморанси. Тот возвратился во Францию, но дал себе слово непременно вернуться.