Белая Согра – Ирина Богатырева

Дорогой мой воображаемый друг, ты уже семь дней

все молчишь в моей голове, и в глазах темней,

и, хотя слова – не более, чем слова,

иногда мне кажется, что взорвется моя голова,

если их не будет.

ЛемертДевочка едет на каникулы к деревенской родне. То есть, даже не к родне, а к какой-то Марининой тетке. Ты ни малейшего понятия не имеешь, что за Марина но ассоциативный ряд, помимо воли, выстраивается: «Судьба барабанщика», с той же спокойно-отстраненной приязнью герой говорит о мачехе Валентине, которая укатила на море, бросив мальчишку. Нить, что свяжет «Белую согру» с самой пронзительной горько-нежной вещью Гайдара о взрослении, протянулась, и она не обманет.Марина, в самом деле, мачеха, даже если официально еще не в этом статусе. Женщина ее отца. И она же психолог, помогавший Жу справиться с проблемами, которые возникли в результате серьезной психологической травмы. Что, скажете не бывает: врачебная этика и всякое такое? Ну, во-первых, она ж не с пациентом в отношения вступила, просто встретились два одиночества. Во-вторых, мы с вами не на в голливудском фильме, и Женя не курс психоанализа проходила, а едва не загремела в дурку, после того, как спасатели МЧС сняли ее с края крыши двадцатиэтажного дома.Теперь они с братом сосланы на каникулы в эту глушь. Марина считает, что ей пойдет на пользу здоровая деревенская жизнь. Без интернета, потому что здесь даже связь не ловится (без телефона тоже, если вы еще не поняли). Ну, если брат, не так плохо. Да в том-то и дело, с братом явно что-то не то, об этом начинаешь догадываться очень скоро. То есть, когда рядом с тобой кто-то, кого другие не видят, вывод напрашивается. Я было подумала, что проблема связана с потерей брата: мальчик погиб, девочка не может смириться, пытается жить за себя и за того парня.И нет, брат-близнец оказывается воображаемым другом, а переживает Жу смерть мамы, причины которой не объясняются. Вот была молодая кокетливая женщина, любила короткие юбочки и туфельки на каблучках, постила в инстаграмме букетики, подаренные папой с зашкварными подписями: «Пусечка принес. Чмоки-чмоки». А однажды легла в больницу и не вернулась. Папа страдал, но у него работа, друзья мужская привлекательность, наконец. Жу осталась со своим горем один на один, как большинство подростков эпохи интернета, не имея навыков реального общения.Пока молодой симпатичный вдовец глушит горе работой, дочь, предоставлена сама себе, все глубже погружаясь в омут клинической депрессии. Осложненной снами о маме, приобретающими все более жуткий характер. Кто не мечтал, расставшись с любимым человеком, увидеть его во сне? Но когда из ночи в ночь и когда во сне знаешь, что мама мертва, это кошмар. Вот тогда и появляется брат: дерзкий, безбашенный, уверенный в себе, какой Женя никогда не бывала, цинично остроумный, готовый дать отпор любому – как способ защиты. И эта психологическая, очень хорошо, кстати, выстроенная, линия книги, на самом деле второстепенная. То есть, фоном все время будет идти тотальное одиночество героини, желание стать незаметной, даже не намек на гендерную самоидентификацию, но жгучая тоска по сильному понимающему другу, которого за неимением создаешь из себя.Главное здесь другое. Русский север, деревня в невероятной глуши, не потемкински изукрашенная сериалами, вроде «Участка» или «Жуков-2» (были, выходит, и первые). Но и не чернушное убожество абсолютного большинства обращений современной боллитры к деревенской теме. Они живут тут: бабки, тетки, мужики. Дети, есть даже четыре выпускника деревенской школы. Без спутниковых антенн и практически без интернета, хотя подозреваю, что, если забраться с мобильником на высокое дерево, как это делает герой «Осеннего солнца» Веркина, поймать сеть можно. Вопрос в том, что в контексте книги это становится ненужным, незначительным.Потому что с первых страниц, с момента встречи городской девочки с этими странными, говорящими по-русски и словно бы не по-русски людьми, акающими, порой заменяющими "ч" на "ц": хоцу; "щ" на "ш" «ешшо», "в" на "у" «деука» погружаешься в иной мир. Сказать, что Ирина Богатырева хорошо передает строй диалектной речи, ничего не сказать. То, что она делает с речевыми характеристиками – не мастерство даже, но возможность пить из источника живой народной речи, естественная как дыхание. Данная в сопоставлении со строем мыслей и внутренней речью жителя мегаполиса. Не в противопоставлении, а именно параллельным потоком, имеющим не меньшую ценность. Есть это, а есть то, и ни одно не должно умереть, чтобы другое жило.И конечно, повседневный бытовой мифологизм. Предельная, до кристаллизации насыщенность им здешних реалий, вообще характерная для Севера, где человеческая жизнь тесно связана со стихийными духами, а умение договориться с ними, наладить отношения – в немалой степени способствует процветанию, если не вовсе выживанию. В скандинавской, другой северной, литературе, между прочим, тема отношений людей с элементалями, без конфликта с религиозностью, тоже значима. В наших рассказах Лоры Белоиван, «Вьюрках» Дарьи Бобыревой приоритет городского взгляда дачников. У Богатыревой погружение в деревенскость и то, как она это делает, чистое наслаждение. Одна эпопея с травиной чего стоит. Я читатель достаточно искушенный, но с такой мифологемой встречаюсь впервые. То есть, мы знаем цветок папоротника и разрыв-траву, которые во многом созвучны. Однако в том и другом случаях цель – богатство, от которого не отказались бы, но по большому счету во главу угла не ставим. У здешней травины роль утилитарная. Помогать в нахождении жизненно важного для тебя потерянного.

Всё, знашь, сложно жили, сложно, после войны-то – дело ли? Траву ели, всяку траву ели – эти вот, пистики. Ты знашь пистики-то? О, пистики – это… такие сладки! Нам казалось тогда: таки сладки, слаще ничего нету. А так, ну что мы видели, ни молодости, ничего не видели, хорошая моя, ничего. Двенадцати годов в колхозе за мужиков – и косить, и боронить, всё делали. С молоком бидоны возила, бидоны-ти тяжелей мине. Лес рубили, на сплав ходили, смолу курили. А сейчас – двадцать лет, а всё лялечки.

Настолько книга пустая, что и начать-то свою рецензию не знаю, с чего. Давайте начнем с начала, верный путь.Девочка Женя вроде как четырнадцати лет от роду потеряла маму. Так уж случилось, что родительница умерла по своим каким-то причинам. Девочка осталась с папой, который сам переживает горе, и помочь девочке не может. И девчонка постепенно приобретает нехилые проблемы с психикой, постоянно видя мать во сне, а потом уже и наяву, и в один прекрасный момент досматривается до психиатра. Тут, казалось бы, всё должно закончится хорошо, с помощью профессионалов, но этот самый профессионал в виде некой Марины начинает мутить с отцом девчонки, и лечение получается не особо эффективным. Ну где это видано, мешать работу и личную жизнь?Психиатр, к которому у меня очень много вопросов, решает вопрос иначе. Она предлагает отправить Жу, она же Женя, к своим родственничкам в далекую деревню, в которой «из города» совсем не значит «из Москвы», они вообще далеко-далеко от столицы. Тут надо отметить, что я так и не уяснила, кем Марина приходится Манефе Феофанне, баушке из деревни, если последняя говорит лишь о своих двух мертвых сыновьях, да и невесток звать не Маринами. А, и девочку-подростка наши замечательные отец с психиатром отправили по адресу одну на поезде, а потом такси. Напомню на секунду, девочку с психическими проблемами. Одну. На поезде. Ребенка, мать его! Но это все предыстория, часть которой мы читаем в некоторых главах-флэшбеках Жу. Основная история разворачивается в деревеньке, Согрино. Тут вступает в бой википедия:

Согра – заболоченная кочковатая местность в поймах рек или на плоских водоразделах в Европейской части Российской Федерации и в Сибири, поросшая угнетённым мелким лесом (сосна, берёза, ольха) с примесью кустарника.Ну и остальную часть повествования девчонка мается, шарахается по деревне, погосту, пресловутым болотам, домам жителей, а так же гуляет в гости в соседние деревни. Важный момент – вследствие психических проблем у Жу есть неизменный спутник, брат-близнец. Он весь такой уверенный, нагловатый, веселый и вообще прям светлая часть личности.Я предполагаю, что целью автора не было показать полноценное лечение психических проблем у современных подростков, но именно эта сторона в книге меня бомбила больше всего. Весьма неплохо показаны проблемы юной девушки, её добровольная самоизоляция, отгораживание от мира, выстраивание барьеров и уход от реальности, скатывание на темную сторону, мучительная гендерная самоидентификация. Но по факту помогло деуке выбраться и обрести себя не медикаментозное лечение, не помощь психиатров и психологов, не выдуманный воспаленным мозгом братец, а самое элементарное внимание и сочувствие. Звучит глупо, да? Но у меня создалось именно такое впечатление. Внимание жителей деревни, искреннее участие Маруси-не-настоящей, да и Маруси-настоящей тоже. Удивление местных ее видом, но при этом готовность принять ее такой, какая уж есть. «Мы вашего пацана привезли».Несмотря на то, что книга опубликована в серии «Этническое фэнтези», к фэнтези она не имеет никакого отношения. Да, тут есть намеки на лешего, бабушкины разговоры на чаем про травину для поиска людей, про наговоры да сглазы, домовых, покойники ходят с коробками да у умывальника бреются. Но в контексте воспаленной психики девочки это совершенно не приобретает мистических налетов, оттенков или намеков. Нет, это воспринимается как просто полусонные видения подростка с бурной фантазией, наслушавшегося старух. И моя большая последняя претензия – язык. На удивление, с языком деревенских жителей все ок. Все эти оканья, цоканья, уханья и прочие особенности деревенского говора – ок, супер, принято, понято, прочувствовано. А вот попытки изобразить разговор подростковый, «современный»… Как написала сама автор…

Брат показывает facepalmЛюбое использование современного якобы подросткового сленга выглядит настолько натужно и неестественно, что из относительно интересной и необычной атмосферы книги выкидывает словно от пинка в жесткую реальность, где молодняк так не говорит. Некоторые словечки обыденны для интернета, для онлайн-общения, но тут-то речь про место, где сеть отсутствует. А некоторые словечки для нынешнего подростка вообще устарели. Поверьте, я знаю, о чем говорю. У меня младшая сестра, не так давно сама бывшая подростком, и, самое главное, дочь возраста главной героини (когда я об этом говорю, искреннее надеюсь не сдохнуть, как ее мама). Да и моя память еще относительно свежа.Вот так ругаю, ругаю книгу, читала её, и думала, ну что за хрень, постоянно в сон от чтения тянет, даже если сразу после пробуждения возьмусь читать, да опять засыпаю от скуки. Но поругав произведение в рецензии, как обычно, думаю, чего это я… Книга-то неплоха, читабельна, необычна, в том числе и говором своим деревенским. Да, никакого отношения к фэнтези, тем более этническому. Да, местами нелепо и неестественно. Да, сама завязка вообще странноватая, девочку, нуждающуюся в серьезной помощи – и на деревню бабушке, даже не родной. Но вообще роман неплох с точки зрения внутренних переживаний маленького человека в период становления. И с внутренней стороны психически нестабильного человека.

Ведь Жу, в первую очередь, человек.

Кто есть человек, приходящий в этот мир? Чистый лист без роду и племени, или уже с ярлыками? Кто определяет нас самих в этом мире: кем нам хочется быть по-настоящему или же будем играть определенные нам роли? Кто есть я?Вопросы – они преследуют нас всегда, вот только ответы мы порой получаем не при самых счастливых обстоятельствах. Вот и Женька (Жу для многих), жила полной семьей, с мамой-няшкой и средне статистическим отцом, были они вполне даже счастливы, как счастливы многие вокруг лишь от того, что они вместе, рядом и могут позволить себе иногда какие-то поездки. Река жизни текла, пусть и не слишком бурно, но однажды эта река затихла, течение сменилось и ее не стало. В день, когда мама не вернулась из больницы Жу оказалась в болоте. И это самое хреновое, что может произойти с подростком: когда ты учишься принимать себя, свое тело, свои мысли и свои желания – тебя вдруг отбрасывает назад, в самое начало и тебе приходиться стать чем-то или кем-то новым, начать идентификацию себя заново. Вот только рядом нет того женского плеча, потерю которого Жу то ли не понимает, то ли не пытается принять. Но по итогу, не представляя откуда ноги растут, она начинает ненавидеть все женское в себе: волосы, грудь, формы, все не то, не ее это тело. И какая же боль чувствуется в этом во всем. Ты слушаешь ее разговоры с братом, который насмехается, доминирует, который приказывает и берет бразды правления ее жизнью на себя и потом понимаешь…насколько эта малышка несчастна. Но она никому и никогда в этом не признается: ни отцу, ни психологу из клиники, что не просто так пережимает грудь ремнем, чтобы та не торчала, не просто так ходит в брюках отца, и не для себя она отстригла локоны. Ведь теперь она новая, точнее новый человек, ОН! Который, может и жил глубоко внутри, но сейчас он основное действующее лицо, некому его прогнать и пожалеть ее по-девчачьи. А вскоре болото, засасывающее Жу в нового себя, оказывается вполне реальным местом, куда она попадает на изоляцию, ведь отцу она в общем-то уже и не интересна как человек, в его новой жизни нет места для «больной» девчонки. И вот многим будет легко представить эту глухомань, где даже телефон не ловит, где колдобины и кочки по сельской дороге, где один магазин на всю деревушку и много разных бабушек да теток сердобольных. Ох, а какая же здесь природная красота, как автору прекрасно удается передать масштабность окружающего деревушку леса, величие деревьев и глубину топей. Хотя стоит отметить, что вначале казалось, будто автор издевается над бедным читателем: уж слишком много диалекта было в речах жителей. Но всего лишь казалось, ведь через десяток страниц ты уже привыкаешь к этим «можот», «дак», «чейный» и образы героев начинают смешиваться с твоими воспоминаниями из детства, такими же бабками из деревни, ходящими в передниках. Чуть позже, в какой-то момент ты понимаешь, насколько же эти особенности говора делают книгу вкусной! А потом происходит самое интересное, в вашу читательскую жизнь и жизнь Жу врываются приметы, сказания, верования. Каждая бабушка и тетушка знают что-то свое: о волшебной травине, помогающей в поиске, о слове и глазе недобром, о Царе лесном, о покойных душах в мире людей. Изолированный от большой земли мир, такой странный и пугающий, но в тоже время манящий своей самобытностью. Мир, который будто бы мать, постепенно обнимает маленькую девочку, которая боится вырваться наружу, ведь все увидят слабости. Мир загадочный, возможно лишь в фантазиях Жу, но который она воспринимает всерьез.И однажды эта плутающая душа (как мне кажется, под общим впечатлением от этой новой жизни и разных преданий и в изоляции от своего мира прошлого) все же отправляется на поиски. На самые главные поиски в своей жизни: кто есть я? Как же прекрасно Богатыревой удалось передать через кажущийся ореол мистики – такие сильные страдания. Когда Жу бежит в топи, и будто под сглазом местной ведуньи (или как назвать тетку-заговорщицу). Как из болот спасают только ее одну, как она вновь пытается вернуться в такое знакомое прошлое и готова на все, чтобы достать чудесную травину, которая помогает находить потерянное и как добрые бабушкины руки находят ЕЕ, спасают ЕЕ от другого себя и помогают принять мир в себе и себя настоящую. Это было очень трогательно и чувственно. И река смогла пробиться, смогла найти СВОЕ течение и побежать дальше к новым устьям, новым свершениям. Но лишь одно меня немного пугало: это то, как Жу ходила по кладбищу, кормила хлебушком покойных, как руки тянулись к ней. Что она там искала, кого? Пыталась ли принять таким образом то место, где была ее мама? Хотела ли так докричаться до нее, ведь она не помнила день похорон, не помнила места. Или же это были метания немного нездоровой девчушки, которой казалось, что она обладает чем-то большим, даром видеть. Не знаю, так до конца не смогла найти точных ответов для себя. А может они вовсе и не нужны здесь и лучше оставить этот налет мистики без объяснений. В любом случае, спасибо автору за прекрасный, загадочный, настоящий и простой мир деревушки. За место, где можно не бояться себя, где можно не бояться остаться с собой наедине и завести долгий монолог.В завершении хочется отметить факт того, что все же книга заставляет сильно задуматься, особенно когда ты родитель: что все протесты – это боль, внутренний крик души, поиск помощи от тех, кто вокруг, но только это не поиск нравоучений «как надо взрослым», а желание простого объятия, простого «я люблю тебя любой(ым)». Мы всегда стараемся усложнить, начитавшись и наслушавшись всякого эдакого, а надо дак что – не бояться себя самого, своих чувств и эмоций, пусть даже кому-то они будут казаться странными. Весь мир странный, каждая душа, кем бы она не была, он или она, или оно. Каждый имеет равный шанс жить свою жизнь.