Ирина Беседина
Золотая тень Кадыкчана
© Беседина И.И., 2016
© ООО «Издательство «Вече», 2016
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016
* * *
Жизнь и смерть ходят рядом
Был поздний час. Пассажиров в метро было мало. Лев Близинский задержался в гостях у друга. Они хорошо посидели, выпили и поговорили, поэтому Лев оставил свою машину на автостоянке и решил добираться домой общественным транспортом. В вагоне метро Близинский сел в угол и слегка задремал. Чей-то пристальный недобрый взгляд вывел его из полудрёмы. Лев приоткрыл веки. Человек сидел напротив чуть наискосок. Когда Лев открыл глаза, он быстро отвернулся и стал смотреть в сторону. На ближайшей станции вышел. Лев где-то видел это лицо. Оно его встревожило. Он опять закрыл глаза. Но сон уже слетел, и лицо нечаянного попутчика маячило перед его мысленным взором. Человек был невысокий; копна коротко остриженных кудрявых седых волос, очевидно, служила ему вместо шапки. Близинскому пора было выходить, а он никак не мог вспомнить, где видел неожиданного и явно знакомого попутчика. Пешеходов на улице почти не было. Ему показалось, что сзади кто-то идёт. Он оглянулся – тень мелькнула за углом. Лев постоял, рассердился на себя и мысленно сказал: «Лёва, ты трус». И вошёл в подъезд. Быстро поднялся на второй этаж, открыл дверь и зашёл в прихожую. Дверь запер на все замки и задвижки и отдышался. Выпил чашку чая с мёдом, принял душ и лёг спать. Долго не мог заснуть, всё ворочался и силился вспомнить попутчика. Он то просыпался, то опять ненадолго проваливался в отрывочный сон. В его душе появился страх, которого он давно не испытывал. И это его удивляло. Никак не мог понять, почему он так испугался внезапной встречи с незнакомым пожилым человеком. К утру заснул крепко и внезапно увидел ярко и отчётливо: бревенчатый дом, трое сидят за длинным столом, у порога лежат две овчарки, и посредине, на табурете, сидит маленький испуганный человечек, очень похожий на вчерашнего попутчика, только молодой. Глаза его бегают и руки дрожат. А потом вдруг появился тот, вчерашний. Шапка густых тёмных волос стала седой. Большие карие глаза сохранили детски-наивное выражение.
Близинский проснулся и сразу вспомнил: это Зеников Андрей, который шпионил за ними на Колыме. И Берг его допрашивал. А чтобы нагнать страху, привлёк их с Михаилом к этому делу. Людмила одела на них маски из своих новых чулок. Они молча сидели за столом. Две огромные овчарки расположились у выходной двери.
В приисковом посёлке сгорело общежитие, и на пепелище был обнаружен труп. Начальник прииска считал, что Зеников знает и скрывает причину пожара. Он что-то мямлил про свою жену и её любовника, который заставил его поджечь барак и убил дневального. Зеников отчаянно трусил. Мужик тот был необычайно здоров, к тому же блатной. Если узнает, что Зеников его выдал, прищёлкнет, как муху.
В любом случае встреча не обещала ничего приятного. Зеников был замешан во многих преступлениях, но всегда умел выкрутиться, скрыться в неизвестном направлении, затаиться до поры. В том, что Зеников его узнал, Близинский не сомневался. Уж слишком резко он переключил свой пристальный взгляд и быстро вышел. А вдруг он просто пересел в другой вагон и выследил, где живёт Лев? Воспоминания об этом человеке были неприятны. Близинский знал, что страх, который он ощутил при встрече, возник не просто так. Он доверял своей интуиции.
Лев решил позвонить своему другу – следователю Калинину, недавно вышедшему на пенсию. Калинин в 1953 году вёл дело о реабилитации Близинского. Лев был осуждён в 1937 году по 58-й статье и отбывал наказание в лагере на Колыме. Он ушёл с лагерем на фронт, попал в плен, бежал и всю войну воевал в партизанском отряде, потом влился в армию и окончил войну в Берлине. Внезапно статья выплыла. Калинин его отстоял. Он доказал, что послужной список Близинского был безупречен. Привлёк свидетельства его службы после войны на Чукотке, участие в войне с Японией, заслуженные награды.
С тех пор они подружились. Супруга Калинина вкусно готовила и любила накормить гостей. В семье друга он отдыхал душой и не чувствовал себя одиноким, никому не нужным стариком.
Лев был прекрасным рассказчиком и, как и Калинин, страстным шахматистом. Вчера он засиделся у них в гостях. Было тепло, тихо, уютно. Шахматы позволяли наслаждаться этим даром. Уходить не хотелось. И когда Лев, наконец, попрощался с хозяевами, метро было почти пустым.
Утром Близинский набрал номер телефона Калинина:
– Егор Кузьмич, здравствуй! Я вчера, когда возвращался домой, имел встречу, очень неожиданную. Я встретил Зеникова Андрея. Он знаком мне по Колыме. Жил на прииске Фролыч.
– Ты с ним разговаривал?
– Нет. У меня нехорошее впечатление от этой встречи осталось. В вагоне метро он сидел напротив меня. Я его сразу не узнал. Сидел с закрытыми глазами, слегка задремал. Потом почувствовал, что меня кто-то пристально и недружелюбно разглядывает. Приоткрыл глаза. Лицо знакомое, а вспомнить сразу не смог. Хотел обратиться и спросить, где мы встречались. А он сразу стал с безразличием смотреть в сторону и на ближайшей остановке вышел из вагона. Мне кажется, эта встреча не к добру. К тому же я инстинктивно ощутил страх, тот неприятный липкий страх, который возникает в душе непонятно, почему. Он знает, что я ювелир. И когда я работал у Берга, он следил за нами, подслушивал, подглядывал. Берг даже бил его за это. У меня такое чувство, что он пересел в другой вагон и проследил за мной. Зачем-то я ему нужен.
– Я позвоню своим коллегам и постараюсь выяснить, что сейчас о нём известно. Сегодня с утра я занят. А завтра приеду к тебе. Тогда решим, что делать.
Однако завтра уже было поздно.
* * *
Доктор Репнин засыпал в последнее время с трудом. А сегодня тем более. Жена уехала к дочери. Домработницу он отпустил рано. Смотрел телепередачи, читал, лёг спать. Но сон долго не приходил. Лезли в голову всякие воспоминания. Наконец, перед закрытыми глазами появились первые то радужные, то тёмные уплывающие пятна – предвестники сна. Всё закружилось и куда-то полетело. И тут раздался громкий наглый звонок. Звонили с явной целью разбудить его. Доктор выругался, резко поднялся и пошёл открывать дверь. Сон был перебит. В глазок увидал Зеникова.
– Какого лешего ломишься ночью? – встретил он неприветливо непрошеного гостя. – Ночь на дворе. До завтра нельзя было подождать?
– Олег Петрович, не терпит отлагательства мой вопрос, не терпит. Надо решить немедленно. Очень важно. Очень! – затараторил Зеников, протискиваясь в узенькую щелочку двери. При этом круглые его глаза стали ещё более круглыми, и весь его возбуждённый вид убедительно свидетельствовал о том, что принёс он не терпящую отлагательства новость.
– Ну-ну! Спокойнее! – ответил доктор и закрыл за ним двери. – Проходи на кухню. Там всё расскажешь.
Зеников торопливо шмыгнул на кухню, шлёпнулся на табурет.
– Сегодня вечером в метро я встретил нашего давнего знакомого. Ни за что не отгадаете, кого!
Репнин пожал плечами.
– Ну, кого же?
– Убиенного пограничниками в сороковом году на Чукотке Близинского Льва. Он зэк, ювелир, жил у Берга. Вы должны его помнить, должны помнить, – сказал Зеников, торжествуя, и даже указательный палец поднял вверх.
Зеников замолчал и своими круглыми блестящими глазами уставился на Репнина.
– Ну, помню я его. А ты уверен, что ни с кем его не перепутал? – спросил он лениво.
– Ох, доктор, я столько раз смотрел на него в щелочку в стене гостевого дома у Берга, что я забыть его не могу.
– Это очень интересное сообщение. Как же он вдруг живым оказался? Мне пограничник сказал, что видел яму, где этих друзей похоронили чукчи. Там даже кровь на снегу была.
– Чукчи, наверное, оленя забили и полили его кровью снег в яме.
– Да, лоханулись пограничники. И мы вместе с ними, – Репнин задумался. – Где же его искать в Москве? Всё равно как иголку в стоге сена.
– Обижаешь, начальник. Я пересел в другой вагон и выследил, где он живёт. Вы-сле-дил!
– Я всегда ценил твою сообразительность, Андрей. А уж по части проследить, подглядеть, подслушать – тебе нет равных.
– Я поторопился к вам, потому что он тоже мог меня узнать. Вдруг он кому-либо сообщит, что встретил давнего знакомого. Светиться лишний раз мне ни к чему, опасно. А такая встреча сулит золотишко и камешки, камешки и золотишко. Я ведь рассказывал вам, что Берг очень хорошо поделился с этими зэками. Каждый получил по приличной шкатулке с золотом. Я сам видел.
– Помню, помню. Да ведь он уже старик. Ему, поди, за семьдесят перевалило. Он и золото своё всё мог растерять. И что ты хочешь от меня?
– Надо действовать немедленно. Ювелира надо обыскать, забрать у него все ценности. Я уверен, он не растерял, он ещё богаче стал. Где ты видел еврея, да ещё ювелира, бедным? Он приумножил, а не растерял. Его надо допросить. Узнать, где его дружок Романов и где находится та сказочная пещера, которую они нашли и скрыли от всех.
– Пожалуй, ты прав. Но только сейчас ночь. Ты же знаешь, от дела я почти отошёл. Завтра утром решим, как всё организовать. За квартирой Близинского надо установить наблюдение. Узнать, с кем он живёт. Если один, дело простое.
– Да один он живёт, один. Я уверен. Я его проводил и посмотрел на окна. Окна были тёмные, пока он не пришёл. Свет горел недолго. Он почти сразу лёг спать. Я ушёл, когда у него погас свет.
– Поверим. Но на всякий случай завтра понаблюдаем. А послезавтра утром пораньше придём в гости. Сейчас оставайся у меня. Жены нет, отправилась детей навестить. Поспишь в зале на диване. Я пойду спать. Всё. Иди, ложись.
Репнин, зевая, направился в спальню.
«У, гад, даже чаем не напоил», – подумал Зеников.
Разделся, аккуратно повесил свои вещи на стул и лёг на диван.
Через пять минут в квартире установилась тишина. Затем послышался мерный докторский храп. Зеников ещё долго ворочался на диване, его воображение тревожили мечты о колымских сокровищах.
* * *
Убит ювелир, Близинский Лев Наумович, семидесяти семи лет от роду. Труп обнаружен приходящей в дом женщиной, которая убирала квартиру и готовила еду. Она обычно приходила к часу дня. Близинский не любил, когда его рано тревожили. Соседи ничего не слышали, не видели никого постороннего: ни входящих, ни выходящих.
Очевидно, похищены все имеющиеся ценности. Какие они и сколько, никто не мог сказать. После смерти жены Близинский жил замкнуто. Друзей домой не приглашал. Подруг, в силу возраста, у него не было. С соседями был весьма сух, необщителен. Поэтому понятые, несмотря на ужас открывшейся им картины, стремились удовлетворить своё любопытство. Им было интересно заглянуть за эти двери хотя бы в этот жуткий момент.
Преступники обыскали в квартире всё: содрали ковры, обои, картины, перевернули и разломали мебель, вскрыли сейф. Однако ни окурков, ни отпечатков пальцев, никаких либо других следов не оставили. Паркетина около тайника была тщательно протёрта. В последний момент следователь обратил внимание на выдвинутый ящик письменного стола и небольшую пачку писем в нём. Письма были из Томска от Романова Михаила Михайловича. И только на одном письме, лежавшем отдельно на крышке стола, нашли незнакомые свежие отпечатки пальцев.
Около восьми часов утра дворничиха видела входящего в подъезд мужчину. Мужчина был пожилой, невысокого роста, приятной внешности, одет прилично. Дворничиха заметила, что он был без шапки. Густая кудрявая короткая шевелюра её заменяла. Больше она никого не видела. Когда освободилась от домашних дел, позавтракала и немного отдохнула, вышла во двор закончить работу, увидала отъезжающую зелёную «Оку» с инвалидными знаками на стёклах. В ней сидели, кажется, трое мужчин. Она их не разглядела. Время было около половины двенадцатого.
Звонок раздался, когда следственная бригада заканчивала свою работу. Звонил Калинин. Трубку взял оперуполномоченный Огарёв. Калинина он знал.
– Лев Наумович! Здравствуй! Это я, Калинин, тебе звоню, как обещал. Мы можем встретиться, – услышал опер в трубке.
– Калинин, с тобой говорит опер Огарёв. Приезжай немедленно, – сказал он, – замочили твоего знакомого. По телефону не расскажешь. Я думаю, нам повезло, что ты его знаешь.
Калинин прибыл минут через двадцать. Увидев разрушения и следы издевательства на убитом, был потрясён.
– Боже мой! Я должен был отложить все дела, немедленно приехать после его звонка.
– О чём был звонок?
– Он мне звонил вчера и рассказывал о встрече в метро. Она его напугала. Я подумал, что слишком много лет прошло и ничего не может произойти от нечаянной встречи двух стариков. С утра был занят. А после полудня решил наведаться к Лёве. Позвонил ему, чтобы узнать, дома ли он, и приехать. Ваше сообщение выбило меня из колеи.
– Расскажи наконец толком, что за встреча? Почему надо было делать далеко идущие выводы из встречи в метро двух стариков? Каких стариков? – спросил Огарёв.
– Портрет, нарисованный дворничихой, очень похож на Зеникова. Проходимец, каких мало. Нигде не проявляется явно. Именно его встретил в метро Близинский. А знавал он его в 1939 году, когда отбывал наказание на одном из приисков Магаданской области. Ничего хорошего эта встреча не сулила, – пояснил Калинин.
– О, это очень интересно, откуда след тянется. Они что, поздоровались и разошлись? – продолжал выяснять Огарёв.
– Нет. Мы с ним хорошо провели вечерок у меня дома: поужинали, выпили, поговорили, в шахматишки сыграли. Он машину оставил и решил воспользоваться метро. Сел в угол вагона и слегка задремал. Почувствовал, что кто-то его пристально рассматривает. Открыл глаза. Увидел Зеникова, но не узнал сразу. Ну а тот заюлил глазами и на ближайшей остановке вышел.
– Мало ли бывает встреч? Почему ты уверен, что эта была роковой?
– Потому что Близинский ощущал, что за ним кто-то идёт. Потому-то, когда вспомнил Зеникова, позвонил мне в большой тревоге.
– Почему в тревоге? – продолжал выяснять Огарёв.
– Это длинная история. Перед войной и до 1948 года Зеников жил в Магаданской области. Завербовался туда в тридцать седьмом году. Он знал, что Близинский ювелир и был уверен, что у него есть золото. Память о золоте не стареет. Золото, корысть и смерть всегда сплетались в тугой узел.
– А твой друг был богат? – спросил следователь.
– Он был потомственный ювелир. Безусловно, не беден. Он уже не принимал заказы. Очень интересный старик. Когда рассказывал о своих путешествиях и приключениях, заслушаться можно было.
Калинин внёс определённую ясность в дело. Было очевидно, что Зеников выследил, где проживает ювелир Близинский. Человек, о котором говорила дворничиха, вполне мог быть Зениковым.
На следующий день Огарёв и Калинин беседовали у Огарёва в кабинете.
– Мы проверили Зеникова. Он ещё позавчера съехал с квартиры, – сказал Огарёв.
– Значит, он не исключал, что Близинский его тоже узнал и торопился, пока тот ни с кем не поделился впечатлением о встрече, – предположил Калинин.
– Скорее всего, он вспомнил, что оставил на столе конверт с письмом от друга Близинского. Только там есть единственные отпечатки пальцев. Если он профессионал, то понимает, к чему это может привести. Ясно, что Зеников был не один. Предположим, он принял в ограблении деятельное участие как наводчик, это очевидно. Иначе к чему ему было срываться с места его постоянного проживания? – решил Огарёв.
– Это выдаёт его с головой. У него есть веские причины покинуть это место. И отпечатки пальцев на письмах могут принадлежать ему. А фамилия на конверте случайно не Романов? – поинтересовался Калинин.
– Да, Романов. Вам знакома эта фамилия? – спросил следователь.
Калинин был твёрдо уверен, что Зеников имеет прямое отношение к смерти его друга.
– Эта фамилия мне знакома. С Романовым они были большие друзья, вместе сидели в лагере, и потом их пути часто перекрещивались.
– Однако Зеников где-то отсиживается. Залёг на запасной квартире, будет сидеть тихонечко, пока дело не прикроют за давностью. Надо делать фоторобот и разослать его по Москве, – решил Огарёв. – Ты видел его в натуре?
– Видел, очень давно. Представляю весьма смутно.
– Надо привлечь дворничиху.
– Давай составим фоторобот по моим воспоминаниям, а она подправит, – предложил Калинин.
Дворничиха подтвердила, что мужчина, которого она встретила рано утром во дворе, был очень похож на портрет, нарисованный Калининым. С её помощью портрет подправили, и он стал более достоверным. Калинин вновь высказал предположение, что бандиты могут отправиться в Томск к Романову.
– Письма лежали на столе. На них были свежие отпечатки пальцев. Адрес на конверте наверняка заинтересовал бандитов, – сказал Калинин.
– Почему ты так считаешь?
– Романов и Близинский вместе отбывали наказание на прииске Фролыч на Колыме. Они вместе прошли сложный путь. Зеников знает их по прииску. Как видите, он знал, что Близинский ювелир. Очевидно, знал, что у него есть золото и камни. Возможно, что бандиты захотят проверить, нет ли золота у Романова, – объяснял Калинин следователю.
– Через два дня – Новый год. А тут – работы непочатый край! Вот так всегда. Надо искать этого Зеникова. Он пока единственная ниточка в этом преступлении. Но он был не один, это очевидно. И если инвалидная машина та, которую надо искать, то преступников было трое.
– Я думаю, надо сообщить Романову о смерти Близинского. Вдруг бандиты явятся к нему на Новый год? Он семейный человек. Должен принять меры предосторожности. На всякий случай дам телеграмму.
– Ты что, с ума сошёл! – возмутился следователь. – Не ему надо дать телеграмму, а позвонить коллегам в Томск и предупредить о возможной ситуации. Ты же людям весь праздник испортишь! А, не дай бог, старик не выдержит известия? Я позвоню кому надо. А Зеникова надо искать пока здесь. И надо искать людей, которые могут узнать хоть какие-то пропавшие вещи. Он же ювелир, своего рода коллекционер. Мастер. Наверняка у него под стеклом в шкафах хранились сделанные им уникальные ювелирные изделия, которыми он гордился и показывал их своим редким гостям. Ты его давно знал, дружили. Неужели он никогда нигде не выставлялся, не было у него постоянных заказчиков, круга общения, коллег, с которыми он встречался? Человек не всегда жил замкнуто. Дети у него в конце концов есть? Вот, бери бумагу, садись и пиши всё, что вспомнишь. Человек жил и оставил свой след на земле.
Огарёв вскочил со стула, нервно схватил бумагу, положил её перед Калининым.
– Хорошо, я постараюсь вспомнить все, относящееся к делу. У меня руки чешутся. Он так боялся боли, ещё после ареста в тридцать седьмом! Что ему сейчас пришлось выдержать! Помимо похищенных вещей им еще что-то надо было от него. Почему они его пытали? – Калинин тоже был взволнован.
– Послушай, Егор Кузьмич, у него какой-нибудь знак был на изделиях? Понимаешь, свой личный знак.
– Да, был. Я помню. По-моему, две маленькие микроскопические звезды. У моей жены есть его подарок – кольцо и браслет. Я принесу. Мы посмотрим.
– По этому знаку можно искать у скупщиков. Да, работа предстоит немалая. Но у меня тоже чешутся руки на этих подонков.
С этого дня началась отработка версий, которые могли привести к разоблачению и поимке бандитов. Но Зеников канул. И изделий с двумя микроскопическими звёздочками в скупках пока не было обнаружено. Однако нашёлся знакомый ювелир, с которым Близинский был в дружбе. Он подсказал, что надо ещё раз сделать обыск в квартире.
– Должны быть документы. Близинский фотографировал свои творения, и у него была тетрадь, в которой он отмечал каждую вещь, когда сделана и куда ушла.
И действительно, когда сделали обыск, за часами, которые по великой случайности остались на своём прежнем месте, нашли тайник.
* * *
Старый Романов сидел у окна в своём любимом кресле и наблюдал за улицей. Снег падал большими пушистыми хлопьями. Ветра почти не было. И снег кружил, медленно оседая на крыши домов, мостовую, на шапки и воротники прохожих. И так же медленно кружили мысли в голове Романова. Он знал, что жить ему осталось очень недолго. Силы уходили. Сердце часто давало сбои. Появилась почти постоянная боль за левой грудиной.
Перед его мысленным взором прокручивались кадры прошедшей жизни. Иногда он как будто наяву видел своих близких, людей, прошедших через его жизнь, вёл с ними мысленные разговоры. Он был рад встрече этого Нового года. Предчувствуя скорое расставание, с особенной любовью смотрел на внуков, сына и невестку. Он думал о том, сколько разных жизней вместилось в его семьдесят пять лет. И каждый промежуток жизни был насыщен, своеобразен и как бы закончен. Каждый давал свою пищу уму и сердцу, каждый изменял его суть, давал свой урок. Обстоятельства подводили его к решительным действиям, приходилось сжигать мосты, чтобы не было отступления и принимать порой рискованные решения. Жизнь круто менялась, как бы начинаясь заново. И сейчас он подводил итог этим урокам. У него не возникало желания начать жизнь заново. Страшные годы заключения были тем земным адом, когда он познал уязвимость и хрупкость человеческой жизни. Государственное правосудие открылось как жестокая бездушная машина, как жернов, ломающий жизнь и судьбы людей, ужасающий, непредсказуемый, неумолимый. Именно тогда началась шлифовка характера. Он понимал, что бог был к нему милостив. Ибо каждый раз, когда, казалось, силы на исходе и впереди не виделся просвет, происходило что-то непредвиденное, что изменяло его жизнь, поворачивало неожиданным образом. А может быть, он сам, неудовлетворённый её течением, сжимал пружину своих сил и поворачивал в другую сторону.
Что это было, когда они нашли столь большой самородок и отдали его начальнику прииска? Случайность? Они навсегда покинули лагерь и золотой забой, в котором у них с Лёвой не было шанса выжить в течение своего срока наказания. Вместо десяти лет они пробыли в лагере два. Как он понял из дальнейшей своей жизни, случайности в этом мире – невероятная редкость.
Разумом он понимал необходимость покинуть пределы России, но не принимал её своей душой. Он просто подчинился обстоятельствам. И шаман предвидел его судьбу. В нужный момент на нужном месте появилась собачья упряжка по воле шамана.
Сохранить свою суть, пройти через испытания, через любовь, боль, потери и возродиться. Возродиться и увидеть свет. Это ли не самое сильное из всех радостей жизни?
Во время предварительного следствия в Бутырке он встретил друга, который не только помог ему выстоять и не сломаться, но разбудил его душу и разум. Через него он понял, насколько важно беречь в себе человека.
«Надо сохранить уважение к самому себе. И только через это можно сохранить уважение к Человеку. Это одна из Божьих заповедей, в этом моя духовная культура».
Человек – это несколько иное, чем люди. Человек становится Человеком своей родины, своей духовной культуры, только если он создаёт их в самом себе. Тому, у кого нет чувства родины, нельзя внушить его ничем. Родить это чувство в себе можно только поступками. Таким поступком для него стал уход на фронт и защита родины. Он не скрывался в потаённых местах тундры, не использовал своё шаманское наследство. Прежде чем получить, надо отдать. Прежде чем поселиться в доме, надо его построить. Его любовь к своим основана на том, что он всегда был готов отдать за них свою кровь. Человек всегда должен сделать первый шаг. Чтобы положить основание любви, надо начать с жертвы.
И сейчас, сидя у окна, он вспоминал то страшное время. Он вспоминал своего друга, и ему отчего-то стало очень тревожно.
Неделю тому назад он составил и заверил у нотариуса завещание. Сходил в церковь. Постоял у иконы Божьей Матери. Попросил прощения за свои грехи у иконы Иисуса Христа. Исповедоваться не стал. Зачем грузить постороннего человека своими решёнными и нерешёнными проблемами? Уж если суждено предстать перед Господом, то предстанешь таким, как есть, голеньким и ничем не прикрытым. У него был свой кодекс чести, и он считал его вполне согласованным с истинными Божьими заповедями. Он был готов ответить за свои ошибки на жизненном пути. В церковь он ходил очень редко, но не потому, что был атеистом. Просто считал свою веру и свои убеждения делом личным, никого не касающимся, не подлежащим обсуждению.
Прозрел ли он духовно к концу жизни? На этот вопрос ему трудно было ответить. Он никогда не стремился к богатству, не был стяжателем. Его никогда особенно не интересовали материальные потери и не приводили в восторг приобретения.
Он любил женщин, но бабником никогда не был. Он считал себя виноватым перед женой Юлей. Но не потому, что они много лет были в разлуке. Он изменил Юле, когда они жили в Москве. Когда это произошло, он не задумывался о своей мужской ответственности, но с годами произошла переоценка ценностей.
Где бы он ни был, как бы ни крутила его жизнь, он поступал по совести, был верен друзьям, честен в своих поступках. Так он считал. Он готов был ответить там, в другом мире, перед Богом, за свои проступки. Не мог он простить себе гибель Лизы с ребёнком. Он любил свою жену Юлю, но Валентину забыть тоже не мог.
* * *
Он услышал, как пришла невестка. Дети побежали к двери встречать ее с радостным криком: «Мама пришла»! Сын Роман принял у неё из рук сумки, помог раздеться и поцеловал.
Начались семейные предновогодние хлопоты. Все были заняты. Роман с Ниной готовили на кухне праздничный ужин. Дети ставили тарелки с угощеньем на стол в зале. Дедушка говорил детям, что куда ставить. Затем Нина достала шампанское и соки, красивые фужеры, включила гирлянды на ёлке, потушила верхний свет и зажгла свечи, пригласила всех к столу.
– Как класиво! – захлопала Людмилка в ладоши. – У нас плазник! Я люблю плазник!
Когда все устроились, довольные началом любимого праздника, дети замолчали и вопросительно посмотрели на мать и отца. Мать налила детям соки, Роман торжественно открыл шампанское, наполнил фужеры для взрослых, сказал:
– Тебе первое слово, папа.
Дед поднялся и важно произнёс:
– Ну, дети, за старый год выпьем! Поблагодарим его за радости. А если были горести, поблагодарим его за науку, – он поднял свой фужер. – В добрый час, на доброе здоровье!
Взрослые стоя выпили шипящий напиток. Сели. Все были счастливы, шутили, смеялись.
После ужина стали вручать подарки. В семье Романовых подарки в этот самый любимый детьми и взрослыми праздник вручали дважды: вечером, накануне Нового года – от старого года, родных и друзей – с хорошими пожеланиями; и утром – новогодние подарки от самого Деда Мороза. Дед Мороз оставлял свои подарки в неожиданных местах, не только под ёлкой. И это была самая интересная игра: отыскивать подарки Деда Мороза. Но радость эта ожидалась завтра. А сейчас они получали подарки, которые готовили друг другу сами, задолго до Нового года, выдумывали их заранее и хранили до поры в великой тайне.
Людмилка брала пакет или коробку, раскрывала, доставала подарок и показывала его всем. Ванюша читал открытки и отдавал подарок по назначению.
Под конец торжества дедушка с таинственным видом вручил Нине небольшую продолговатую шкатулку из резной кости.
– Это открой сама.
Нина открыла и ахнула. На тёмном бархате лежало восхитительное колье, кольцо, браслет и серьги.
– Ой! Какая прелесть! Это мне?
– Конечно, тебе. Юле с Севера привёз. Друг Лёвушка делал.
Старший Романов вздохнул.
– Боже мой, Роман, смотри! Спасибо, Михаил Михайлович. – Нина поцеловала деда в щёку. – Ваш друг умел делать такие красивые вещи!
Нина подошла к зеркалу, надела колье, вдела в уши серьги. Кольцо было впору. Она немного полюбовалась. Дети и Роман захлопали в ладоши. Нина, радостно улыбаясь, погладила рукой тонкую ажурную сеточку колье с маленькими блестящими звёздочками. Когда восторги утихли, Михаил Михайлович сказал:
– Вещь дорога своей уникальностью. Этот гарнитур отличается от других подобных вещей в магазинах тем, что золото имеет очень высокую пробу, это самородное колымское золото. И делал мастер в соответствии с семейной традицией. Посмотрите на изящный рисунок. Секреты ремесла передавались из поколения в поколение. Но и это не главное. Он необыкновенно добрый и чистый человек, знаток человеческих душ и философ. Мы очень тосковали тогда по своим жёнам, по своим семьям. Хотелось сделать неповторимый подарок от души. Я думаю, этот подарок впитал тепло и любовь. Это будет наша семейная драгоценность, пусть она передаётся из поколения в поколение и приносит удачу.
– А шкатулочка! Посмотрите, какое изящество! – Нина с восторгом рассматривала тонкую резьбу.
– Это делал мастер чукча. Резьба на моржовом клыке.
Михаил Михайлович замолчал. Перед его мысленным взором, как живая, стояла жена, Юля. Такой он увидел её впервые после своего возвращения с Севера: худенькая, смуглая, с огромными радостными и одновременно печальными глазами; лёгкими морщинками у глаз и выразительно изогнутых губ; лицо обрамлено облаком кудрявых поседевших волос. Видение становилось для него реальным. Но затем он почувствовал резкий укол в сердце. Юля на кого-то смотрела очень печально, удивлённо; потом ее образ стал удаляться и бледнеть. Издалека наплывало белое облако. И в расплывчатых очертаниях он узнал своего друга. Он приближался, черты становились явственней. Лёва ему кивал и как-то странно смотрел своими добрыми глазами. Но этот Лёва, который ему сейчас привиделся, был весь в синяках и ожогах, лицо его было обезображено глубоким шрамом.
– Что с тобой, Лёва? – крикнул Михаил Михайлович во весь голос. И этот голос был полон боли и сострадания.
– Папа, что ты говоришь? – Роман с тревогой смотрел на отца.
Михаил Михайлович тряхнул головой и виновато посмотрел на всех. Видения исчезли.
– Мне сейчас привиделась Юля, такая красивая, как живая. А потом Лёва. Он был весь в синяках и ожогах, как будто об него окурки тушили, на лице шрам. Я испугался. Ему плохо, – сказал он дрожащим взволнованным голосом.
Внезапно раздался звонок. Роман пошёл открыть дверь.
– Кто бы это мог быть? – задумчиво сказал Михаил Михайлович.
– Это почтальон принёс телеграмму. Тебе, папа.
Роман отдал телеграмму отцу.
– Наверное, от Лёвушки, – сказал отец.
Прочитал телеграмму и в ужасе сел в своё кресло.
– Так вот почему ты мне привиделся, Лёва!
Лицо Михаила Михайловича мгновенно побледнело и заострилось. Он пошатнулся, телеграмма выпала из его рук. Роман поднял телеграмму и прочитал: «Близинский скончался. Будьте осторожны. Калинин».
Праздник закончился. Старика увели в его комнату и уложили в постель. Нина с детьми ушла в детскую. Роман остался около отца.
– Рома, у меня в секретере есть толстая чёрная папка, мой дневник, воспоминания. После моей смерти её прочитаешь. А сейчас спрячь в надёжном месте.
