Ирина Андрианова
Свидание
– Проходи, – уныло сказал он, открыв перед Надей дверь в дом.
Она вошла в прихожую, а оттуда, не успев оглядеться – Валерий уже открыл следующую дверь – в гостиную. Тут она дала себе волю восторженно задержаться на пороге. Эх, сколько раз в мечтах она видела себя хозяйкой такого интерьера! Ну, или хотя бы желанной гостьей. Огромный пылающий камин с разложенной перед ним чьей-то белой шкурой словно приглашал расположиться здесь с бокалом вина (ну, или чашкой чая, так как гостья попалась непьющая). Следом, согласно канону, тела собеседников должны были потянуться друг к другу, но… Валерий одним махом пресек полет надиной фантазии. Не останавливаясь, он пересек гостиную и стал подыматься по широкой лестнице на второй этаж. Сидение на шкуре и прочие награды гостье не полагались. Стыдясь, как бы Валерий не прочитал ее сокровенные мысли (ишь чего выдумала – чтоб ее у камина посадили!), Надя поспешно засеменила следом. Все выглядело так, будто ее позвали не в гости, а на собеседование на должность уборщицы, и сейчас уводят как можно дальше от господских покоев, чтобы никого не смущать. Они поднялись по лестнице и ступили на галерею второго этажа, и тут в голове Нади вспыхнул маленькой звездочкой вопрос – а кто развел огонь в камине? Ведь хозяина давно не было. Дома у Нади не было камина, а была старая чугунная печь, однако она догадывалась, что в камине одни и те же дрова не будут так весело гореть в течение трех часов. Значит, дома кто-то есть… Боже! Она ведь даже не спросила Валерия, женат ли он… То есть предполагалось, что с женатым человеком она бы не поехала на свидание. Но ведь это ею предполагалось. Откуда она знает, какого мнения на сей счет придерживаются хозяева домов вроде этого, и их ко всему привычные подруги? А вдруг он женат, и жена находится здесь же, в доме? Она развела огонь и ждет мужа, который вот-вот приедет со своей новой знакомой. Сейчас они встретятся?! О, нет!
– Проходи, – напомнил Валерий, потому что Надя замешкалась около двери в комнату.
– Я… я…
– Что случилось?
В голосе звучало нетерпение.
– Скажи, пожалуйста, а кто развел огонь? – Она показала глазами вниз, в гостиную.
– Илюмжон. Он вроде сторожа и монтера, – нехотя ответил Валерий. – Приходит снег чистить и камин разводить, когда меня нет. А его жена уборку делает. Ты заходишь?
« А если бы я сказала «нет» и сбежала бы по назад лестнице? – зло подумала Надя. – Посмотрела бы я, какое у тебя было бы лицо». Но она не осмелилась исполнить свою идею. Как всегда безропотно она переступила порог.
Комната, куда они вошли, оказалась спальней. В самом деле, а что еще могло находиться на втором этаже, за глухой деревянной дверью? Надя это предполагала и боялась, но не ожидала, что все сбудется так просто и прямолинейно. Против двери, у стены, располагалась огромная кровать. Кажется, такие в шутку зовутся «траходромами». Хотя люди, которые их покупают, редко используют их по назначению – разве что в мечтах, бормотала она про себя. Титульная функция траходрома реализуется чаще на узких и неудобных студенческих кроватях, в пору юности их владельцев. Чем роскошнее ложе, тем скорее оно будет безнадежно одиноким… Не успела Надя порассуждать на эту тему, как ей пришлось вздрогнуть: она заметила, что край покрывала вместе с одеялом гостеприимно отогнут. Кто это сделал? А главное – зачем?! Жена Илюмжона, которая делала уборку?
– Присаживайся.
Впервые в речи Валерия прозвучала подчеркнуто дружелюбная формулировка. Не «садись», а именно «присаживайся». Надя послушно оглядела комнату – слишком большую для спальни – и обнаружила, что присаживаться ей некуда. Ни стульев, ни кресел не имелось. Она вопросительно посмотрела на Валерия. Но, так как ответом был всегдашний невозмутимый взгляд – обращенный, к тому же, не на нее, а куда-то в сторону – ей ничего не оставалось, как опуститься на кровать. Она постаралась сесть как можно дальше от интимно отогнутого белья – на уголок в изножье.
– Двигайся ближе. Стол-то здесь.
Надя сначала не поняла, что он имеет в виду. Никакого стола в спальне не было. Только кровать, две прикроватные тумбочки, два комодика и стенной шкаф. Но скоро все стало ясно: Валерий присел на корточки перед тумбочкой, открыл дверцу и извлек оттуда бутылку вина и два бокала. Затем подошел к шкафу и потянул одну из ручек. Из появившейся щели хлынул холодный кухонный свет. Там оказался маленький холодильник. Достав оттуда тарелки с какими-то угощениями – от волнения Надя идентифицировала только блестящие округлости зеленых и черных оливок – он поставил их на тумбочку. «Стол» получился ни то чтобы обильный, но из-за малой поверхности и тесноты казалось, что он ломится от яств.
– Двигайся поближе, – повторил Валерий свою то ли просьбу, то ли приказ.
Надя смущенно приподнялась и хотела пересесть, но не решилась. Сесть у «стола» означало опуститься в разверстое нутро постели.
– Э-э… Боюсь запачкать…
Она по-прежнему была в куртке – Валерий не предложил ей раздеться. Правда, свое модное шерстяное пальто он тоже не снял. Выглядело, как будто они оба собрались перекусить где-то на вокзале. Вот только раскрытая кровать не вязалась с обстановкой зала ожидания.
– Неважно.
Он как будто спешил. Пока Надя осторожно усаживалась на угол постели, Валерий уже успел открыть бутылку.
– Ой, мне не надо. Я не пью…
На лице его мелькнула досада – впрочем, только на миг. Наполнив вином один бокал, он быстро сходил к холодильнику и вернулся с запотевшей стеклянной бутылкой сока – судя по цвету, апельсинового. Теперь были наполнены оба бокала: один – темно-бордовым, другой – желто-оранжевым.
«Вот так, получается, и выглядит так называемая романтика из фильмов, – пронеслось у Нади в голове. – Оливки из холодильника, неуютная спальня, похожая на вокзал, равнодушный он, испуганная она, и оба они в верхней одежде».
Взяв бокал, Валерий задумался. Должно быть, о том, что делать дальше. Он по-прежнему стоял перед гостьей, потому что сесть было не на что. Может, он решал, стоит ли в данных декорациях чокаться, или нет?
– Ну… э-гм… – Стараясь не смотреть на Надю, Валерий сделал жест, приглашающий то ли чокнуться на расстоянии, то ли просто выпить.
Надя несмело взялась за тонкую ножку бокала и сделала глоток. Густой кисло-сладкий вкус апельсинового сока оказался самым приятным впечатлением за последние несколько часов. Она с удовольствием отхлебнула еще. Но надо поберечь сок – говорить-то им все равно не о чем, а время тянуть придется. Вряд ли будет удобно попросить Валерия еще раз сходить к холодильнику.
Валерий сделал совсем маленький глоток и вдруг замер, уставившись в пустоту. Надя поняла, что его отвлекло: за стеной раздался какой-то тихий звук. То ли стук упавшего предмета, то ли топанье ногой.
– Я на секунду выйду, – быстро сказал он, поставив бокал на тумбочку.
Захлопнулась дверь, послышались шаги на галерее – кажется, в сторону лестницы. Надя осталась одна. Медленно приходя в себя после долгого напряжения, она осмотрела комнату и себя саму. Скрученные в клубок мысли с трудом, но начали выпрямляться. Тумбочка, тарелки, бутылка, бокалы. Тьфу, поскорее поставить свой на место… Спальня, похожая на рекламный каталог мебели, где кажется, что никто не живет. Странный хозяин всего этого, который привез в дом женщину, которая ему не нравится, но почему-то не желающий ее отпускать. И она, эта женщина, сидящая на полуразобранной кровати и прижимающая к груди сумку. Да, она все еще держала ее свободной рукой. Женщина, которая почему-то не смеет просто встать и уйти, и от этого-то происходят все ее беды. Но почему она не смеет? Надя внимательно всмотрелась в себя. Черт возьми, что ей мешает?
Откуда-то послышались голоса. Надя уловила тембр Валерия и еще чей-то, приглушенный. Боже, здесь кто-то есть! А может, их много? И сейчас они все войдут?! Они будут осуждать ее? Или смеяться? Оцепенение, парализовавшее душу, вмиг спало. Бежать, немедленно бежать! Пока он не пришел. Она сумеет это сделать!
Надя вскочила, но тут же снова села. А куда ей бежать? Валерий где-то там, за дверью. Мимо него ей не пройти. У комнаты ест только дверь и… окно. Большое, от пола до потолка, но все-таки окно, а не дверь. Шаря по стеклу, взгляд ее упал на тяжелый ком серого тюля в углу – то была отодвинутая занавеска. Надя не столько увидела, сколько интуитивно поняла, что за ней должен быть выход на наружную галерею. Она подбежала к окну и отодвинула тюль. Точно! Ручка стеклянной дверцы легко повернулась, и в лицо Наде хлынул морозный воздух свободы. Скорей, скорей отсюда! Она на цыпочках ступила на деревянный пол галереи и аккуратно прикрыла за собой дверь. Куда теперь? Ого, вниз ведут аж две лестницы – по обеим сторонам фасада. Как это мило стороны Валерия – не экономить деньги на таких важных вещах… До левой лестницы было быстрее. Надя уже изготовилась бежать к ней, но, сделав два шага, замерла на месте. На пути к лестнице было еще одно окно – такое же, с балконной дверью – и глаз уловил за ним какое-то движение. Надя в страхе отпрянула назад, под защиту простенка, и встала, переводя дыхание. Она поняла, в чем дело: сквозь толщу тюля – видимо, в этой второй комнате такие же занавески – мелькнул экран телевизора. Там кто-то есть! Кто-то смотрит телевизор. Она хотела было метнуться назад, к другой лестнице – и поскорее, пока этот не вернулся! – но неожиданно для нее самой любопытство пересилило страх. Кто находится в комнате? Она только-только посмотрит, и сразу бежать… Надя сделала маленький шажок вперед – так, чтобы ее не было видно из-за тюля – и снова поймала взглядом мельтешащий квадратик экрана. Перед окном, к счастью, никого не было. У стены напротив, которую могла видеть Надя, стоял шкаф. Значит, невидимый потребитель телепрограмм сидит точно между нею и занавеской. Он не заметит ее, потому что, очевидно, вперился взглядом в телевизор. Значит, можно подвинуться еще немножко. Она занесла ногу для шага, подалась вперед, и снова отпрянула. В отражении зеркальной дверцы шкафа она увидела двух людей – мужчину и женщину. Они сидели на диване. Женщина как раз в этот момент пошевелилась: повернула голову и что-то сказала мужчине. Благодаря этому зрение вычленило ее из оконно-тюлево-зеркального тумана. Надя, не дыша, отползла назад и вновь спряталась за простенком. Больше можно было не смотреть: за один миг глаза успели в подробностях сфотографировать обитателей комнаты, и теперь мозг спокойно (если, конечно, можно быть спокойным при бешено стучащем сердце) рассматривал снимок. Оба были пенсионерами, причем старшего возраста. Бледная, анемичная, дряблая кожа. Почти отсутствующая мимика. Когда женщина говорила, на ее лице двигался только рот, да еще слегка тряслись обвисшие щеки. У мужчины было такое же лицо, как у нее, и, если бы не остатки волос на лысине (волосы женщины, хоть и редкие, были аккуратно собраны в пучок, и явно регулярно подкрашивались) и не очки в тонкой золоченой оправе (женщина была без очков), то они походили бы на двух одинаковых кукол-стариков. Хотя вряд ли кому-то пришло бы в голову делать таких кукол… Но больше всего бросался в глаза контраст между физической дряхлостью и дорогой одеждой, в которую они были облачены. У взгляда, делавшего фотографию для мозга, было совсем мало времени, а у мозга, казалось бы, не хватало опыта; однако по множеству мелких деталей он безошибочно определил, что одежда стариков была дорогая и абсолютно новая. Можно было подумать, что эти псевдоспортивные домашние костюмы (фиолетовый у него, сливочно-белый у нее) только сейчас принесли из магазина, либо извлекли из курьерской посылки. Мягкий нежный трикотаж, предназначенный для цветущего тела молодой домохозяйки, странно смотрелся на морщинистом теле старухи. В сочетании с костюмом тело казалось еще старше, еще мертвенней. Наде пришло в голову, что бедно одетые старики выглядят… э-э… что ли, менее старыми, чем эти облаченные в пышные саваны две мумии. Наоборот, дешевые ветхие тряпки, равно как и старые квартиры, и пропахшие лекарствами тумбочки – это естественное местообитание старых тел. Старые вещи и их владельцы кажутся единым целым, будто они родились и прожили жизнь вместе. А эти богатые старики были как будто искусственно имплантированы в чуждый для них мир, и оттого были обречены на смерть, словно улитки, оставшиеся без раковин… Но кто они? Надя еще раз приблизила к себе мысленное фото. Ба, да они же похожи на Валерия! Ну да, у женщины глаза – совсем как у него. То есть были в молодости, как у него сейчас. Старик походил на Валерия формой лица и носа. Ну конечно же, это его родители. Наверное, он у них поздний ребенок, и потому они такие старые… Получается, они все это время были прямо за стенкой?! Может, они подслушивали? Надя похолодела. Да, определенно! И жест старухи, когда она повернула голову к мужу и что-то сказала ему, непосредственно касался гостьи их сына. Они знают, что он привел женщину! Впрочем, какое там женщину – так, эрзац. Но все равно! Они-то думают, что это настоящая, полноценная женщина, у которой с их сыном что-то может быть. И сейчас они обсуждают ее… а может, осуждают?! Боже, какой стыд! Что же она здесь делает? Почему еще не бежит со всех ног? Скорее, скорее, пока это еще возможно!
Тело Нади напряглось решимостью. Прочь сомнения! Она осторожно подвинулась к своему окну – то есть к окну комнаты, где только что она была узницей (да, да!) – и, вытянув шею, заглянула через стекло. Никого! В этот самый момент за спиной раздался голос, задавленный оконным стеклом. Это был Валерий, и он был в комнате стариков! Сейчас он увидит ее? Нет, этому не бывать! Прокравшись на цыпочках мимо пустой комнаты, она рванулась к лестнице. На ступеньках сбавила шаг – внутри могли услышать. Вот и земля. Точнее, плотный вытоптанный снег. Перед ней лежала лужайка, покрытая свежим снеговым покрывалом. По периметру ее торчали какие-то невысокие деревья вроде кипарисов, закутанные от морозов специальной тканью. Впереди и чуть правее виднелись ворота. Точно, это главный фасад: здесь они заехали во двор. Вот и подъездная дорожка – должно быть, расчищенная незримым верным Илюмжоном – а вот и гараж, поглотивший машину. Но Надя выбралась, вот так-то! В первый момент от волнения она многого не заметила. Не увидела, например, кипарисов. Но они ей больше и не понадобятся. Прощай, странный дом, странный хозяин и его родители! Скорее на волю! Ворота словно приглашали броситься прямиком к ним по дорожке, но Надя засомневалась. Во-первых, они наверняка заперты, и открыть их она не сможет. Во-вторых, ее увидят из окна. Пока она стоит, прижавшись к стене, она в относительной безопасности. Но стоит сделать шаг вперед, и… Нет! Стараясь не отходить от стены более чем на шаг, она крадучись двинулась вдоль фасада. Только бы никто не встретился. («Надеюсь, у Илюмжона и его жены найдутся дела поважней, чем ходить в этот час по двору»). Надя просеменила мимо наглухо закрытых гаражных ворот и завернула за угол дома. Здесь пространства было меньше, взгляд сразу упирался в забор: видимо, участок был узкий и вытянутый, и большой дом затыкал его, как пробка. Между ним и забором помещалась только узкая прогулочная дорожка, обсаженная тоже какими-то кипарисообразными кустами, но совсем маленькими. На первом этаже с этой стороны было два окна – к счастью, обычных, а не панорамных. Надя легко миновала их, слегка нагнувшись под подоконниками. За одним из окон ей почудился разговор, и она ускорила шаг. Уфф, вот и задний фасад. Все предсказуемо до скуки: кованая беседка с мангалом, снова кипарисы – на сей раз шарообразные. Или это не кипарисы… В углу участка стыдливо притулились несколько парников. Наверное, это уступка хозяина своей маме, той старухе наверху. Ей же нужен какой-то смысл жизни. И она никак не может понять, что хэнд-мэйд производство овощей в наше время совершенно нерентабельно… Надя жадно обшарила глазами забор. Вот оно, калитка! Узкая дверца из металлпрофиля, спрятавшаяся за парниками. Скорее к ней! Молодец, Илюмжон, хорошо двор почистил… В два прыжка Надя очутилась перед калиткой. К счастью, она была закрыта на обычную щеколду. Похоже, с тыла хозяева подвоха не ждали, поэтому задний выход не имел капитального замка. Надя хотела отодвинуть защелку и выбежать, но тут что-то внутри приказало ей «пригнись!» Не раздумывая, она последовала совету и упала на корточки за парником. В тот же миг – Надя видела это сквозь узкую щель под его крышей – из-за угла дома появился человек. Валерий!! Он шел не торопясь, и рассеянно оглядывался по сторонам. Он обнаружил ее отсутствие, и отправился искать? – заколотилось надино сердце. Валерий остановился, скользнул взглядом по парникам и по забору, но не увидел ничего интересного и пошел дальше. Сквозь два слоя поликарбоната, из которых был сложен парник, заметить человека было невозможно. Да, но калитка! Не решит ли он проверить ее? Но Валерий, видимо, до этого не додумался. А может, у него хорошее зрение, и он издали понял, что щеколда заперта. Должно быть, он не может себе представить, что его гостья, при всех ее странностях, способна на такое безумие, как бегство. Убежать из такого роскошного дома, от маслин и от сока! Наверное, нормальные женщины, которые бывали здесь до Нади, в таких случаях просто смело прощались и уходили. Валерию в голову не приходит, что он может вызвать в женщине панику, и именно это ее спасет… Да, да! Вот он уже легкомысленно заворачивает за угол. Он, небось, подумал, что этой дуре надоело сидеть одной, и она пошла посмотреть двор. Значит, пока он не обошел весь участок, у нее есть время. Полминуты, но есть. Убедившись, что Валерий исчез, Надя поднялась. Едва касаясь полусогнутыми ногами земли, она побежала к калитке. Все так и есть – дверца легко отпиралась. Теперь просачиваемся наружу, вот та-ак, аккуратно прикрываем дверцу за собой, и – на свободу!
Надя догадалась, что бежать сломя голову ей не следует, как бы не хотелось: все заборы вокруг наверняка нашпигованы камерами, и все соседские Илюмжоны сразу забьют тревогу, увидев бегущую женщину. Решат, что она что-то украла. Подумав так, Надя сразу сжалась и невольно покраснела, как будто и впрямь была виновата. Что ж, так оно и есть. Она виновна в том, что полезла не в свое дело. Не в свою жизнь. Дорогие машины, дорогие мужчины (да и любые мужчины вообще), рестораны, коттеджи – это не для нее. Она попыталась натянуть сказочную мечту на реальность – и получился какой-то уродец, вроде тех стариков в респектабельных шмотках. Она – не из нормальных женщин, и точка… Но если этот путь не дня нее, то что же тогда для нее? Какую судьбу уготовил ей Бог, если он вообще о ней не забыл? Надя так увлеклась этими мыслями, что не заметила, что идет по дороге походкой абсолютно нормальной женщины – легкой и размашистой, без тени страха и смущения. Покажет ли Бог ей путь, или она так и будет до старости топтаться в тупике?
