Ирина Андрианова
Культ зрелой личности, или Геронтократия сталинского кино
Таким образом, череда матрон и папиков в кино – вполне себе честный ответ на «социальный спрос». Добавим, что 20-летние девушки и юноши в сталинском кино нередко играли … подростков-школьников. «Склонность к завышению» наблюдалась во всех возрастных уровнях. Чем ты моложе, тем меньше тебе достается. Сейчас – все наоборот.
Геронт-эстетика на первый взгляд противоречит как биологическим инстинктам человека, который стремится выбирать как можно более молодого брачного партнера, так и социальной целесообразности. Проблема переизбытка женского пола ощущалась в России всегда (особенно – после Отечественной войны), поэтому невыход замуж до 26-27 лет (а в сельской местности – гораздо раньше) осознавался девушкой и ее окружением как потеря всякого шанса «пристроиться». Но, выходя или пытаясь выйти замуж в 20 лет, девушки с готовностью рыдали над страстями 35-летних комсомолок и влюбленных в них 38-летних студентов. И не видели в этом никакой фальши! Смысл условности в том, что зритель приучается видеть в возрастном актере одновременно и юность, и зрелость. Подобно тому, как в традиционном японском театре зрители смотрели на актера-мужчину, а видели – хорошенькую женщину. В нашем случае зрелость сталинских кинозвезд становилась украшением их воображаемой юности. Эта удивительная двойственность восприятия роднит их с мифологическими богами и богинями, которые тоже ухитрялись быть древними, как мир, но при этом вечно юными. Чему же еще, как не пропитанному мифологией тоталитарному искусству, унаследовать эту особенность древнего жанра?
