Иннокентий Белов
ПТУшник
Глава 4 ИСТОРИЯ МОЯ
Это моя программа-минимум, именно то, что я придумал на скорую руку, чтобы вступить в будущую жизнь с более тяжелым ударом и повышенным весом для подтверждения солидности своих слов.
Не сказать, чтобы без этого в жизни не так нормально мне живется. В принципе, драться вообще приходилось не часто, если не особенно обращать внимания на всякие поводы. Но вот если внимательно обращать, тогда придется в каждом новом мужском коллективе себя ставить, а что может быть проще, чем отвесить пару хороших плюх борзому наглецу?
Это в военном училище такое дело не приветствуется в принципе, а на новом пути к взрослой жизни очень даже жизненно необходимо окажется, в этом я уверен на сто процентов.
Тем более, что есть у меня знакомый парень, ничем не отличающийся от меня внешне. У него репутация драчуна и заводилы, хотя он даже боксом не занимается, просто характер у него ершистый и гонор задиристый имеется.
Весьма популярен среди сверстников и девчонок, что мне еще требуется для чистого, незамутненного счастья в своем пятнадцатилетнем теле?
Пока, в этом возрасте – самый простой путь к успеху, немного драйва, девичьего внимания и уверенности в себе.
Главное для меня – это совсем не то, каким крепышом я стану через полгода, можно еще три месяца летних каникул туда прибавить, которые я проведу в деревне у любимой бабули, провисеть на самодельном турнике и отжиматься с отягощениями.
В прошлой жизни предки уговорили меня поехать к другим бабушке и дедушке на Украину, в этом такого залета не случится точно, это даже не обсуждается. Теперь только к любимым дедуле и бабуле, я очень хочу их снова увидеть.
В общем, мне можно кое-чего добиться, работая над собой и своим телом беспощадно и постоянно.
Там еще и симпатичная троюродная сестренка окажется, скорее всего, моя ровесница по возрасту. С ней то я проведу первые уроки поцелуйного искусства, если в городе никого себе не найду. Да и если найду – это же совсем другое дело и измерение, да и местности совсем разные, так что – вообще не считается.
А найти, хотя бы для прогулок под ручку – очень желательно, тем более с моим то теперь хорошо подвешенным языком и пониманием женской логики не может не найтись такая достаточно симпатичная девушка.
Главное изменение в жизни теперь состоит для меня в том, что я очень отчетливо понимаю – сидеть еще два очень долгих года при родителях и посещать среднюю школу мне точно ни к чему. Корпеть на алгебре над логарифмами и прочими производными я не стану, они мне не пригодились в прошлой жизни, не пригодятся и в этой, знаю это наверняка.
Как, в принципе, даже диплом инженера-электромеханика, специалиста по вооружению кораблей не пригодился ни разу, а сколько пришлось стараться и потеть на экзаменах, отказывать себе в житейских удовольствиях из-за одной ошибки юности. Страшно представить, особенно для такого впечатлительного человека, с моим-то высоким уровнем фантазии.
Конечно, это только сейчас так мне все понятно. А тогда, в восемьдесят четвертом году во время выбора будущего молодым пареньком после десятого класса с проявленными весьма средними способностями, в то простое еще совсем время, когда никто и не подозревал о скорой смене общественно-социального строя, выбор оказался непростым.
Ну, кто-то точно знал, что скоро социализм закончится, однако делиться такими откровениями с народом отнюдь не спешил, да и желания такого не имелось в принципе, это знание стоило держать в строжайшей тайне.
Я же сам, проштудировав список ВУЗов Ленинграда, не нашел для себя ничего привлекательного, только одно заведение, Институт Киноинженеров, привлек мой взгляд на тот момент. Потом оказалось даже, что отчисленный из нашей системы может легко восстановиться именно в этом институте, тем более, что даже на тот самый курс, с которого отчислен.
Больше, по рассказам бывших курсантов, нигде так не баловали нашего брата.
Я прямо как почувствовал, что это самое стоящее место во всем Питере, если уж тебе так невтерпеж получить высшее образование и весело провести институтские годы.
Так что, теперь размышлять над своей жизнью я буду уже в условиях полной своей осведомленности нашего будущего, моего и целой страны.
А изучение логарифмов путь идет на хрен, бесповоротно и окончательно!
Нет, разок умение брать производные как-то спасло меня от пары на первом курсе нашей бурсы, на экзамене по высшей математике, все три вопроса на котором я успешно завалил. Не знаю, успел ли преподаватель посмотреть в мой послужной список, имеющийся на каждого экзаменующегося курсанта или нет, двойкой за экзамен тогда весьма зримо попахивало, а ротный командир смотрел на меня тяжелым, немигающим взглядом.
Как на члена сборной училища по боксу, который и так не ходит в наряды, не несет тяготы и лишения воинской службы в полной мере, не стоит в оповещении, а просто и беззаботно пинает свой детородный орган в спорткомплексе на мягких матах. Пока все остальные бегают на довольно напряженной зарядке и убираются в положенных по расписанию местах.
За всю учебу, за все пять лет в училище на зарядке я побывал всего один раз и такие нагрузки мне очень не понравились, честное слово. Потом даже если родной спорткомплекс иногда не работал, обычно по началу учебного года или летом, я все равно исчезал из роты до подъема и просто шхерился в учебном комплексе, ожидая окончания всех этих процедур и построения на завтрак.
Производные я успешно взял, спасибо молодому преподавателю математики из нашей школы, которого мы звали созвучно имени и отчеству Бокал Стаканычем, который смог научить меня этому делу на твердую четверку.
Так что вопрос с происхождением именно из рабочего класса и членством в сборной училища, вполне возможно так и оказался подробно не рассмотрен в тот раз.
Училище мое командное подводное оказалось довольно блатным заведением, с конкурсом примерно семь человек на место. Кроме нахимовцев, военнослужащих, поступавших со срочной службы, национальных кадров из Киргизии, Армении и Узбекистана, еще спортсменов, успевших заранее отметиться со своими достижениями на кафедре спорта, как я, например, остальные поступившие почти поголовно оказались блатными детьми военнослужащих, имевших непосредственное отношение к военно-морской службе. Или просто умными, подготовленными парнями с тягой к той же военно-морской жизни.
То есть, в основном тоже блатными, но уже по своим отцам. И отцы эти, конечно, в основном тоже не из рабочих и крестьян, из сложившейся уже военной касты Советского Союза. Из-за чего в нашей военной системе, декларируемой на самом верху как рабоче-крестьянская Красная армия и такой же военно-морской флот, с заметным почтением относятся к таким достаточно редким самородкам из настоящего пролетариата.
Нас во взводе оказалось таких всего двое, зато с нами учился еще парень из настоящего белорусского крестьянства. Единственный не только на нашу роту, но и пожалуй, что на весь поток в триста человек. Правда, он оказался близким земляком ротного командира и, как это получилось не удивительно, еще и потом женился на его дочери, ленинградской отличнице.
Впрочем, кэп даже свою племянницу пристроил за одного из наших залетчиков, редких талантов оказался человек.
На своем, можно сказать, что месте, хоть и подкаблучник первостатейный по жизни, как я потом наглядно убедился.
Ну, это уже его личная жизнь, службу в роте он организовал, как часы со своим немалым опытом ротного командира жестко всех построил и погнал вперед на мины обучения. Слава богу, что я попал в другую роту параллельного потока, не к такому прошаренному умельцу. Наш кэп раньше служил при комендатуре на Севере и замечательно умел доводить почти до обморока залетчиков одним своим изменением тона своего голоса, но вот так искусно натягивать вожжи управления своей ротой не умел.
Зато на начертательной геометрии, о предмете которой я имел самое смутное впечатление, я был отловлен со шпорой и сделал только одно задание из трех, вполне допуская, что и его порешал неправильно. Поэтому с немалым таким основанием ждал первой двойки, а когда во взводе было объявлено о четырех таких предновогодних подарках, заранее сильно загрустил. Приготовился принимать в повинную голову недельное сидение в училище в первом отпуске для пересдачи совсем непонятного и на хрен мне не нужного предмета.
В итоге мою фамилию не назвали и это оказался один из самых ярких моментов счастья в моей прошлой жизни.
Однако преподаватели дополнительно отметили, что я не получил пару только за свое рабочее происхождение, чем я сразу же загордился перед остальными парнями во взводе.
Все же хорошо иметь изначальное конкурентное преимущество из-за своего происхождения, отпуск теперь весь твой до последнего денька, да и насчет остальных экзаменов гораздо более спокойно себя ощущаешь.
Получается такая боярка наоборот. Когда получаешь бонус за свою социальную незнатность в декларируемом государстве победившего рабоче-крестьянского пролетариата. Кого они в итоге победили – остается за кадром.
Вскоре я оказался не только с происхождением из рабочего класса, членом сборной училища, но еще и членом бюро ВЛКСМ роты То есть, получил полную индульгенцию заранее, так что никакие двойки на экзаменах больше мне не грозили от слова совсем.
Такая вот интересная политика у руководящей и направляющей силы нашего общества меня, честно говоря, очень порадовала своим настоящим классовым подходом. Все же есть что-то притягательное во всей этой истории и времени для настоящих представителей рабочих и крестьян. Хоть где-то за простое происхождение, если не из совслужащих, дают что-то весомое, как настоящему гегемону. Хотя бы не ставят заслуженные двойки по предметам.
Ибо технические дисциплины я бы точно не сдал, если бы меня спрашивали серьезно, хотя закончил школу выше четырех баллов в среднем по аттестату. Что же после этого говорить о национальных кадрах, почти не говоривших по русски и о таблице умножения имевших примерно такое же смутное понятие, как и я о той же начерталке. И про курсантов, поступивших в систему со срочной службы, давно уже забывших школьный курс, из которых, правда, половина все же закончила училище и разъехалась служить по флотам нашей необъятной родины, совсем скоро ставшей не такой уж необъятной.
Так что в военной системе учеба оказалась не так важна именно для меня, как правильное происхождение, дисциплинированность и отсутствие залетов, что как раз и характеризовало мое поведение. Умных парней у нас тоже хватало, их еще заставляли брать шефство над отстающими в учебе курсантами, так же пролетая мимо увольнения вместе со своими подопечными в случае получения теми законных двоек.
Слава богу, такое закабаление по примеру римских легионов практиковалось не в нашей роте.
Не сказать, чтобы я оказался таким уж дубом в учебе, но технические дисциплины с трудом сдавал на тройки, потенциально близкие к двойкам. Ну, если честно, просто на двойки, откуда их легким движением руки превращали в проходные тройки.
Зато абсолютно необходимые для каждого настоящего воина-комсомольца предметы – Историю КПСС, Научный Коммунизм и Марксистско-Ленинскую Философию, она же МЛФ – всегда сдавал на твердые пятерки, как и достаточно сложный Морской устав с Тактикой ВМФ Советского Союза.
То есть, оказался я по жизни настоящим, бескомпромиссным гуманитарием, так что никакие технические ВУЗы, технари и прочие серьезные заведения меня теперь совсем не интересуют от слова вообще.
В этой истории я переберусь в Ленинград на пару лет раньше, чтобы избавиться от родительского присмотра и начать взрослую жизнь согласно имеющимся у меня в голове мозгам и знанию будущего.
Ни в каком высшем заведении учиться не подумаю и сдавать математику тоже не придется ни разу, слава богу.
Кстати, даже на техникум время тратить не стану, ни к чему мне это, я точно знаю. Останусь, скорее всего, даже без среднего образования, что совсем какой-то нонсенс по тем временам для ребенка из приличной семьи непьющих родителей.
Во всяком случае в нашем благоустроенном городе, что там творится в сельской местности и далеких от цивилизации городах – не знаю. Думаю, что там таких товарищей тоже хватает.
Впрочем, у самого сын даже среднего образования не получил, бросил техникум на третьем курсе, ушел сначала в официанты, потом в рекламщики. Теперь живет на Бали, учит полтора миллиарда индусов надежно и с гарантией выигрывать на ставках в интернет-казино.
Очень расстрою отца своим выбором, я это предчувствую. Он мечтает меня в военное училище пристроить, как и вышло в той жизни, повелся я на его уговоры про большую зарплату подводников, про отдых по три месяца на юге, из них один обязательно в военном санатории. У него самого мечта имелась стать офицером ПВО и учиться в Минске, да не сложилось у бати из-за залета в самоволке, кстати проведенной с моей матерью.
Решил самореализовать свою мечту на сыне, которому оказалось тоже интересно учиться в достаточно престижном заведении.
Именно в здании бывшего приюта принца Ольденбургского, где при кровавом царизме дети-сироты клеили спичечные коробки. Где когда-то учились Пикуль и Виктор Конецкий и которое, что очень немаловажно, находится всего в пятисот метрах от хорошо знакомого Балтийского вокзала.
Только я теперь знаю, что никакого смысла просиживать штаны в училище больше для меня нет, чтобы пять лет в казарме от настоящей жизни, от радостей взросления и девчонок в таком городе, как Ленинград, прятаться. Да и потом, года с девяносто второго, когда все здание социализма рухнуло и раскатилось по кирпичикам, до двухтысячного примерно года военный народ станет очень печально в финансовом плане жить.
По-настоящему впроголодь, по рассказам парней и их жен, так что – не мой это выбор в такое интересное для жизни время!
Да и прошел я уже этот период в прошлой жизни, спасибо альма матер за все, что случилось со мной там, за школу жизни и возмужание, за симпатичную форму и плохонькую, но терпимую еду в курсантской столовой.
За то, как нас кормили в местах многочисленных практик и стажировок – благодарить не стану, почти везде это трехразовое питание реально оскорбляло человеческое достоинство, иначе такое и не вспомнишь.
Однако, преодоление тягот и лишений военной жизни второй раз меня не очень интересует, с этим делом я и так отлично знаком на личном опыте.
В том же девяносто первом году я буду месячную зарплату подводника делать за один день, правда достаточно тяжелого и нервного труда. А когда выберусь челночить в Польшу, то и до тридцати зарплат за недельную поездку будет выходить без проблем.
Вскоре я уснул на своем креслице, снятся мне первые в училище танцы, когда я, еще лысый первокурсник, с завистью смотрю на шевроны четвертого курса и все девушки в зале кажутся очень красивыми.
Такие, в платьях и на каблуках, со стройными ногами, как сейчас еще можно увидеть на танцах в синеокой Беларуси.
Утром родителей дома не оказалось и я, позавтракав как следует манной кашей, присматривал за сестрой до обеда, перечитывая Ремарка. Потом ушел по легкому морозу в здание профтехучилища на первую тренировку в новом году и новой жизни.
Пришел в хабзай самым первым, поздоровался со вскоре куда-то убежавшим тренером и некоторое время хожу по залу, прикидывая, что тут имеется из гантелей. Штанга с блинами в наличии, правда, стойки для нее нет, значит придется просить кого-то подавать гриф себе лежащему. Есть несколько гантелей и еще тяжелые биты, чтобы стучать ими по грузовым шинам в качестве отражающего элемента.
Вот это – отличное упражнение для тренировки рук и плечевого пояса, я занимаюсь с битами, переходя на гантели или штангу. Через час тренировки кисти и локти отваливаются, однако я крайне доволен собой, регулярные занятия однозначно нальют мои руки тяжестью. Прошу появившегося приятеля по прозвищу Буратино подать мне штангу и работаю с одним грифом три подхода.
В общем, раскачиваюсь как следует, после такой нагрузки нет смысла стоять на лапах, как мне предлагает тренер и я возвращаюсь домой, где плотно обедаю и ложусь поспать. Вскоре меня будит появляющаяся в дверях квартиры ревущая сестренка с огромной шишкой на лбу, и я спускаюсь творить возмездие на нашу ледяную горку перед домом.
Кто ее сбил, мне рассказывают доброхоты, поэтому я нагоняю случайного виновника Варюшкиных слез в подъезде и некоторое время воспитываю, пока сам не довожу уже его до слез.
Вот не помню, придут его родители к моим разбираться или нет?
Возвращаясь на горку, встречаю своего приятеля и однокашника Жеку Козлова, теперь радуюсь жизни вместе с ним до самого вечера, с опозданием вспомнив, что собирался прогуляться в старую часть города для полного ознакомления моей памяти с тем, что там имелось тогда.
Старую, потому что она застроена двух- и трехэтажными желтыми домиками, такими своеобразно отличающимися по сравнению с остальной его частью.
Договариваемся с Жекой завтра сходить в кино на двенадцать часов, даже не зная, на какой фильм и я иду домой сушить обувь и куртку.
В нашем кинотеатре начинается завтра какой-то фестиваль иностранных фильмов и все они для нас, школьников, как глоток свежего воздуха – то грудь женская мелькнет на экране, то настоящие ужасы показывают.
Что я отчетливо чувствую, так это то, что у меня нет очень уж большого расхождения между молодым телом и умудренной опытом головой, пока меня такая ситуация несказанно радует. Нет никакой радости в том, чтобы смотреть на ровесников и интересующие их занятия с утомленным видом молодого старичка. Так и от тебя самого все шарахаться начнут из-за повышенной взрослости и занудности. Я радуюсь новой жизни, прежнему телу и с удовольствием дышу морозным воздухом, ловко слетая по хорошо укатанной ледяной горке на ногах.
На следующий день с утра чувствую, как пробуждаются ноющей болью мои руки и плечи, на их фоне мышцы груди стонут тихо и не назойливо. Сегодня придется дать отдых мышцам и тренироваться в перчатках, но это уже после обеда.
Пока мы встречаемся с приятелем, то есть, я захожу к нему и под нескончаемые советы его матери мы уходим из дома. Есть у нее такое пристрастие – очень переживать за сына, ведь его старший брат маленьким провалился в люк на дороге после дождя и утонул. Поэтому за Жеку Татьяна Никаноровна переживает гораздо больше, чем положено, портит мне приятеля своей добротой и неустанной материнской заботой.
Морозы уже спали и до кинотеатра мы идем пешком, заходя на горку Белых песков и пройдя котлован, снова возвращаемся на тротуар. Я помню, что раньше, гуляя с Жекой, мы часто нарывались на всякие недоразумения с местными птушниками или дворовыми авторитетами, поэтому собираюсь начать его перевоспитание в моем теперешнем духе.
В принципе, Жека неплохо дерется, тоже отзанимался пару лет на боксе в младшей группе, но к сожалению он изрядно робок и теряется от наглых наездов. Впрочем, я тоже в бой не кидался раньше, пока меня конкретно не задевали, зато теперь хочу исправить эти недоразумения. Заодно Жеку перевоспитать как смогу на своем личном примере.
В «Современнике» дают классный японский фильм «Легенда о динозавре» и мы, отстояв здоровую очередь в кассу, радостно орем то от страха, то от восторга. Правда, зал заполнен целиком школьниками, на наших местах нашлась пара каких-то молодцов, наших ровесников, которых я сразу же поставил на лыжи.
Они попробовали чем-то поугрожать нам напоследок, тогда я сразу заявил, что встречу их после сеанса и пересчитаю все зубы, чтобы и не сомневались в моих боксерских способностях.
Уверенный тон заявления и злое лицо подействовали на сверстников, правда сам Жека изрядно перепух от моих действий, как я хорошо вижу. Поэтому не получает должного удовольствия от фильма, собираясь убежать пораньше от намечающихся проблем.
Даже пробует меня на такое малодушие уговорить, вот они – недостатки слишком плотной материнской опеки.
– Не вздумай, – шепчу я ему.
– Я сам отлуплю обоих! – и я показываю приятелю черную гайку, зажатую в руке.
– От нее удар в три раза тяжелее. Я уже отлупил двух птушников вчера, можем и сегодня их встретить, снова подеремся, если их больше окажется.
Жека, наоборот, от моих слов совсем не успокаивается и впадает в тревожный тремор, но нас никто не встречает после сеанса. Потенциальные противники не успели найти группу поддержки, а против моей уверенности оружия у них нет.
– Отлично! – Жека обрадовался не на шутку.
– Чего радуешься? Вот надавали бы им нормально, тогда есть повод. А так! – я разочарованно машу рукой.
Мы возвращаемся в кассу и покупаем билеты на вечер, на «Анжелику – маркизу ангелов», после чего направляемся в кафетерий «Дюны», где расположена блинная «Русский чай».
Полностью деревянное оформление блинной смотрится круто даже для меня, современного, а в те времена деревянные панели на стенах напоминают мне одно кафе в Хаапсалу, в общем – место сравнимо даже с Прибалтикой.
За блинами стоит длинная очередь, встаем и мы, чтобы минут через двадцать ожидания взять мне пару с клубничным джемом по двадцать восемь копеек и пару со сметаной за двадцать шесть. Жека жмется на деньги и берет себе только одни со сметаной, из напитков выбираем сладкий чай, зато я выпиваю сразу два стакана.
Экономить родительские деньги я больше вообще не собираюсь, хорошо знаю, что с ними случится в не таком уж и далеком будущем. В какой мусор они превратятся через десять с небольшим лет.
После пиршества мы гуляем мимо магазина «Балтика», где решилась судьба моей семьи в суровом семьдесят первом году.
К тому времени у моего отца созрела настойчивая идея покинуть патриархальный город на Волге и перебраться поближе к местам, где он служил в армии.
То есть, в Ленинградскую область.
Настолько настойчивая, что разговор даже шел о разводе достаточно крепкой до этого момента семьи.
Он у меня вообще такой, достаточно непоседливый, мужчина. Любит путешествовать, только по разным местам работы, а не по курортам и странам в отличии от меня. Именно путешествовать, как советский человек, за новой работой и свежим трудом.
Я буду учиться в девятом классе, когда батя укатит за длинным рублем на Дальний Восток, пропадет там на целый год, пытаясь устроиться на плавбазу или еще куда. После его возвращения в семье появится цветной новый телевизор за семьсот рублей и много фотографий из разных общежитий с мужскими коллективами. Мне то очень понравилось тогда жить более-менее самостоятельно, только приходилось постоянно присматривать за сестрой. Мать возвращалась с работы к семи вечера уставшая и только успевала приготовить нам еды на завтра.
Без отцовского контроля жилось отлично, даже двойка по алгебре в четверти не испортила мне настроения.
