Иннокентий Белов
Маг 11
Оставшихся Рыжих, ошеломленных падением символа силы своего клана, я ударами маны как кием, забиваю тоже в костер, радостно ревущий в предвкушении новых жертв. Один Рыжий и пара женщин успевают вырваться из огня почти двухметровой высоты и прыгнуть вниз навстречу быстрой смерти, еще двое женщин остаются в костре и прощаются с жизнью страшными криками.
Остаемся на каменном языке только мы со Старшим, который все же нашел силы, чтобы выбраться из пламени, обгорелый наполовину и страшно стонет, лежа на животе и никак не теряя сознание от чудовищной боли.
Я уверен, что и сейчас он мечтает только о мести, наверняка попробует схватиться за меня и увлечь за собой в пропасть, поэтому прижимаю его копьем в затылок, подхватываю один из ножей, валяющихся под ногами, после чего срезаю с него пояс одним взмахом острейшего лезвия. Потом выдергиваю его из-под тела и отбрасываю подальше, замечая при этом связку ключей на длинном кожаном шнурке.
Все, дело сделано, осталось только покончить со Старшим. Я убираю копье и бросаю его в костер, пусть сгорит приметное древко, наконечник у него стандартный, как у всех военных в городе, ни к чему он не приведет поиски, даже если его раскопают среди углей и костей.
Что – маловероятно, вряд ли кому-то понадобится этим заниматься так дотошно.
Я не хочу приближаться к сильным рукам Старшего, обхожу его тело на выступе, нагибаюсь и хватаю его за обгорелые ноги, за сплавившуюся корку из кожи, мяса и одежды. Она хрустит под моими пальцами в кольчужных перчатках, с хрустом ломается, Старший страшно кричит и похоже теряет сознание к моему большому сожалению.
Поднатужившись, я рывком закидываю с размаха тяжелое тело в середину костра и Старший исчезает в пламени, чтобы больше не подняться.
Какое-то время я смотрю на огонь, потом поднимаю валяющееся оружие и забрасываю его в костер. Когда в руки попадает один из арбалетов, я некоторое время с жалостью смотрю на него, оценивая хищную красоту, но все же кидаю вслед за остальными.
Никакие вещи от Рыжих, по которым меня могут связать с их смертью, мне не требуются, даже такие красивые.
Костер дает жар, как от мартеновской печи, оружия и следов от части клана Разноцветных камней, находившихся здесь, на камнях больше не валяется нигде.
Теперь пришло самое время заглянуть вниз и я наблюдаю в течении долгого времени, как волны колышут тела на мелководье под самой скалой и на небольшом расстоянии от берега. Все семь тел я могу видеть отчетливо, высота отсюда до поверхности воды метров под восемьдесят и выжить ни у кого из них нет ни одного шанса.
На всякий случай я внимательно изучаю тела, смотрю в бинокль, нет ли у кого признаков жизни, не вздымается ли грудь у троих, которые лежат на мелководье лицом вверх и укоризненно глядят на меня застывшими глазами.
Потом поднимаю пояс, осматриваю его.
Не расстегнулся ли или не порвался один из многочисленных кошелей на нем?
Нет, вещь – очень качественная из дорогой кожи, надежно прошитая крепкими провощенными нитками, и я забрасываю его на подводу, будет чем заняться на обратном пути.
Обыскиваю подводу, собираю все барахло, оставшееся от Рыжих, все, что связано с погребальными обрядами, всю еду в мешках и немного оружия, спрятанного в соломе, наваленной сверху.
После обыска подводы, я отношу за пару ходок все добро в погребальный костер, бросаю в его ненасытною пасть ревущего огня.
Тела внизу так же качаются волнами и так же неподвижны.
– Что же, я сделал свое дело. Помог хорошим людям. Наказал плохих нелюдей, – так я успокаиваю себя и обращаюсь к лошади, снимая торбу с ее морды. – Тебя, лошадка, я здесь не оставлю, доедем с тобой почти до города, там и расстанемся добрыми друзьями.
Глава 3
Сам сажусь на облучок, смотрю последний раз на полыхающий костер и разворачиваю подводу. Отдохнувшая лошадь бодро везет меня и подводу, тем более, что мы спускаемся вниз.
Когда приходит время поворачивать с тропинки на более оживленную дорогу, я сгибаюсь, как будто сплю, натягиваю местную шляпу от солнца на самые уши. Теперь встречным трудно будет оценить мою внешность и фигуру, да и местные, мимо домов которых я буду проезжать, не смогут вспомнить ничего про возчика обычной такой подводы.
Проселочная, как говорят у нас, не очень обжитая дорожка – не то место, где на тебя не обратят внимание. Но идя своими ногами ты так не спрячешься, как можно устроиться, просто сидя на облучке.
Я могу, конечно, бросить подводу сразу же, как только выеду и пробиваться к дороге, ведущей к городу от моста через лес, только это достаточно большой крюк выходит. До темноты точно не успею в город. Везде я буду бросаться в глаза не меньше, чем катясь на подводе. Все жители и путники с удовольствием рассмотрят нового в этих местах человека и не забудут про него, когда спросят даже через неделю или две.
Что ходил тут такой во время, когда погибшие Рыжие жгли свой погребальный костер.
Поэтому я лучше отдохну, притворяясь дремлющим возницей, спрятав лицо за панамой и воротником, одежда у меня обычная, ничем не примечательная.
Тем более мне есть, что обдумать после кровавой тризны над морем.
Лошадка бодро бежит, радуясь пустой подводе и концу рабочего дня, тот путь, на который у Рыжих ушло три часа, мы с ней проезжаем за полтора. Несколько раз меня окликают встречные путники, приветствуя и спрашивая все, что им в голову пришло. Только я притворяюсь спящим, машу рукой в ответ и ничего не отвечаю голосом, понимая, что мой почти уже незаметный акцент является достаточно приметной чертой, которая может привести следствие именно ко мне.
Хотя переселенцев в Астор довольно много приехало с Севера, из Бейств и беглецы из той же Астрии, но лучше новые следы не оставлять за своей спиной.
Когда я вижу за поворотом тот самый перекресток, где Рыжие получили моральную плюху от лесорубов, даже переплатили за заказанные дрова, чего с ними бывает не каждый год, резко просыпаюсь. Я останавливаю лошадку и спрыгиваю в кусты, делая вид, что меня срочно приперло по маленькому или даже по большому. Мешок я прихватываю с собой, что вполне понятно быстро шагающей мне навстречу паре путников, спешащих добраться к себе домой до темноты.
Чужую лошадь воровать в местных условиях – чревато, они все наперечет, лишняя ничейная ниоткуда не возьмется, а вот мешок прихватить с подводы у зазевавшегося возчика вполне в духе времени, места и обстоятельств.
Мешок с волшебным палантиром? Лечащими артефактами? Поясом Старшего, теперь надежно уже упокоенного Рыжего?
Я углубляюсь в кусты и выбираюсь из них на соседнюю дорогу, где мне навстречу из города тянется негустой поток задержавшихся в Асторе крестьян, шумно обсуждающих сегодняшнюю торговлю и цены на рынке.
– Дешево я сегодня молоко и творог отдал, всего за шесть данов все, что принес с собой. Меня потом раз десять спросили, что из молочного осталось, я только руками разводил в ответ, – слышу я рассказ ближайшего мужика своему соседу.
И едва взглянув на мою появившуюся из кустов фигуру, они огибают меня, забыв тут же про нашу встречу, весело смеются, вспоминая какого знакомого хуторянина.
Я приближаюсь к воротам, куда мне так хочется побыстрее зайти и не нарезать лишние круги. Но из осторожности сначала я добираюсь до примеченных утром кустов и пройдя по дорожке с пару сотен метров, с большим огорчением разглядываю в бинокль в наступающих сумерках лицо уже немного знакомого мне старшины Брона.
Не знаю, сможет ли он вспомнить через пару дней, кто проходил в этот вечер в Речные ворота, но лучше не рисковать. Память на лица у Стражи хорошо развита и это даже случайное воспоминание может поломать мою жизнь и карьеру. Особенно – карьеру в Асторе, жизнь то я уж как-нибудь сберегу, отобьюсь по любому.
Ворота начинают закрывать, оставляя небольшую щель, в которой каждого входящего внимательно осматривают при свете факелов.
– Точно, ворота сегодня – не мой вариант, – понимаю я и спешу обойти ворота.
Потом нахожу тропу, ведущую вдоль стены и уже бегу, опасаясь не найти в наступающей темноте то самое место, где желательно подняться на стену.
Вот и оно, слава богу!
Я ловко цепляюсь за выемки и доползаю до края стены, где подняв голову бросаю поиск вперед и тут меня ждет сюрприз. За соседним домом есть какая-то жизнь, чего-то в наступающих сумерках ожидает пара мужиков.
Впрочем висеть на руках нет смысла, тем более, что меня очень прижимает по времени необходимость окончательно закрыть вопрос с местной ячейкой Рыжих в городе. Пока новость о массовом убийстве или самоубийстве не дошла до городских властей. Которые с удовольствием избавятся от надоевших всем жильцов, насколько я знаю о таких настроения, задав пару вопросов приятелям, дежурящим перед Ратушей.
Сейчас примерно около семи вечера, через час Грита начнет выступать и мне хорошо бы в это время уже оказаться во дворе самого трактира, готовясь перелезать через забор между ним и усадьбой.
Поэтому я сажусь на стену и подпитываюсь от Палантира, восполняя потраченную ману, одновременно наблюдая за засадой, которая похоже расслышала мое продвижение по стене, потому что теперь мужики разделились. Один остался стоять на месте, второй двинулся в обход разрушенного дома, однозначно собираясь зайти ко мне в тыл.
Я честно говоря надеялся, что они просто уйдут, поняв, что не одни здесь.
Мне кажется, что это местные жулики ждут поставку серого товара или просто решили кого-то ограбить, зная, что это рабочая тропа для контрабанды. Только как они собираются слаженно сработать в наступающей темноте мне не понятно еще.
Пока второй деятель обходит дом, я спускаюсь, стараясь не шуметь, но получается это так себе. Потом прижимаюсь в самому дому и замираю, понимая, что лучше мне немного все же пошуметь и спровоцировать чего-то ждущих хитрованов. Нахожу подходящий камень и бросаю его на десяток метров вперед, камень катится с немалым шумом и из-за угла навстречу производимому шуму, выскакивает первый засадник, замахиваясь дубинкой. Потом замирает, понимая, что никого нет рядом и что его провели. Второй в это время выбегает из-за угла и тяжело бежит в мою сторону, шумно сопя носом и вскоре появится рядом со мной.
На улице серые сумерки, но меня он не пропустит, мне не спрятаться среди небольших каменных обломков от его взгляда и нет времени прикрыться невидимостью, время идет на секунды. Я уже жалею, что не оставил себе копье, когда получается рассмотреть приближающуюся фигуру.
Да это же Рябой! Вот так встреча!
Не запланированная, но похоже, что конкретно предначертанная мне судьбой.
Вот кто шарится по вечерам около контрабандной тропы и мечтает ограбить переносчика левого товара, правильно понимая, что тот жаловаться в Стражу точно не пойдет.
Что же, это – судьба!
Пришло время и начинающему главарю кодлы помереть, пусть еще не заказали ему Рыжие мою жизнь. Да теперь уже и не закажут, ведь про меня и мое участие в смерти первых Рыжих они так и не узнали, пока не пришло время самим прощаться с белым светом.
Только судьба не собирается отступать от правил и посылает будущего мертвеца под мой лично удар, никуда мне от этого не деться. В тот раз его прирезал Крос, теперь же предстоит именно мне поставить точку в его жизненном пути.
Я выпрямляюсь, накидываю на себя защитный купол, делаю его маленьким по своей фигуре и вижу, что Рябой заметил мою неясную тень, сразу догадался, что я и есть тот контрабандист, которого они услышали и собираются ограбить. Он меняет свое направление, бежит ко мне, взмахивает дубинкой и делает достаточно умело несколько обманных движений, чтобы сбить меня с толку, откуда будет нанесен удар. Внезапно лупит со всей дури по моей видной еще в сумерках голове. Дубинка отскакивает от полога, свирепая радость на его лице переходит в недоумение, потом появляется гримаса понимания, что именно сейчас произошло и озаряет его лицо. Но тут после моего шага вперед я перехватываю руку с дубинкой, а кинжал входит ему в живот, заставляя его согнуться и застонать от боли.
Я выдергиваю окровавленное острие и снова бью в другую сторону живота, потом еще и еще несколько раз, повторяя движения Кроса, которыми он отправил на тот свет главаря. Получаются у меня эти движения не так идеально отточено конечно. Потом отталкиваю его от себя, он валится со стоном на землю, а я поворачиваюсь к подельнику и едва успеваю прикрыть глаза от мелькнувшей дубинки перед лицом, это тот же Ежик храбро бросился на помощь своему вожаку.
Мелькнувшей и отскочившей от защитного купола тоже.
Да, этот молодой паренек оказался не промах и не трус, обязательно сделал бы карьеру в шайке Рябого, только уже не сделает. И шайки не случится, и сам он сейчас умрет. Я бросаю ману свободной рукой, паренька подбрасывает в воздухе как куклу, он тяжело падает на живот, врезаясь головой в какой-то булыжник, теряет сознание, в которое ему уже никак не вернуться. Мой кинжал точно как арбалетный болт в тот раз пробивает ему спину и достает до сердца, молодой грабитель умирает сразу же на месте.
– Это дежавю какое-то, черт меня возьми, – бормочу я про себя, пытаясь успокоить дыхание.
Видно, что судьба особенно пристрастна в случаях жизни и смерти и не идет ни на какие компромиссы. Суждено этим людям умереть, будь любезен исполнить начертанное, не так важно раньше это случится или немного позже.
От твоих рук или из-за твоих проблем это сделает кто-то другой – совсем не так важно. Главное, что им пришло время умереть.
Это уже мелочи несущественные для могущественного рока.
Ежик сразу перестал дышать, зато Рябой продолжает еще всхлипывать, можно и так его оставить. Но я не хочу переживать, что он каким-то чудом дотянет до утра и успеет рассказать той же Страже о таинственном маге, умеющем ставить защиту вокруг себя и пробравшемся вчера вечером в мирный город Астор через городскую стену.
Прямо представляю, какие мероприятия начнутся в городе, чтобы изловить этого умельца.
Наверняка здесь я наследил, искать сейчас или утром свои отпечатки ног не собираюсь, да и силы человеческие не безграничны даже в моем случае. Следов разных тут множество и еще завтра натопчут, когда обнаружат остывшие тела незадачливых грабителей, поэтому мне просто придется избавиться от этой пары обуви, которая сейчас на мне.
Или использовать ее еще в усадьбе Рыжих, где по темноте они, то есть отпечатки обуви, могут так же остаться возле забора. Да и в самом доме, разливая плотное и крепкое вино в полутемном погребе, трудно уследить за своими ногами, куда они там наступят и где наследят.
У меня сейчас есть одна запасная пара в мешке, а потребуется похоже еще одна. Впрочем с этим можно не спешить до утра, когда я просто избавлюсь и от этой, и от второй пары, выйду на работу в новой дорогой обуви, купленной недавно.
Или я все слишком усложняю?
Пока я раздумывал, Рябой окончательно затих, пришлось проверить его пульс на руке, бессильно откинувшейся от живота. Но пульса я не нашел, на всякий случай ударил его еще раз кинжалом в шею, желая проверить, но и тогда реакции не последовало Поэтому плюнул на предосторожности и вышел на дорогу, хотел зайти к Водеру, продолжающему трудиться в кузнице, но вспомнил, что у него осмотреть себя и одежду не получится, да и лучше не удивлять его внезапным появлением.
Чтобы никто не мог связать произошедшее совсем рядом двойное убийство со мной.
Мой шанс – грамотно распорядиться своей незаметностью, темным временем суток и все, больше от меня ничего лишнего не требуется.
Через десять минут быстрым шагом я добрался до двора дома, помахал народу, собравшемуся за столом, и активно общающемуся между собой при свете одинокой свечи. Пора нарисовать доску под шашки, все время я забываю.
Поднялся в комнату, предупредив мимоходом Клою, что иду за Гритой, как будто сегодня далеко и не отходил, зажег в комнате пару свечей, чтобы осмотреть себя перед маленьким зеркалом. Потом вспомнил, что одет явно не для посещения модного трактира, придется переодеться в приличную одежду, поэтому свои вещи могу осмотреть и завтра при свете дня.
Переоделся, выложил остатки еды, но бутылку оставил, вспомнил почему-то, как хотелось пить в прошлый раз. Выложил магические перчатки и лечащие артефакты, которые не понадобились, ведь, ничего нового у тех же Рыжих я не стал узнавать.
Хотелось только побыстрее закончить с этим делом, грязным и кровавым.
Сложил оба кожаных мешка, добавил в них нагрудный мешок с Палантиром, камни-светильники, которые мне оба понадобятся в доме и подвале Рыжих, трофейную связку ключей естественно и спустился вниз.
Заставил себя остановиться около стола во дворе, послушал местные новости, поддакнул и помахав соседям рукой, вышел как обычно в трактир, чтобы потом забрать подругу с работы. Мужики местные, которые соседи, прямо завидуют моему образу жизни. Каждый вечер в трактире пропадаю, посреди интересной жизни, по-настоящему яркой конечно в средневековых потемках.
Хорошо еще, что Церковь Последнего Спасителя только набирает силу и не обложила народ обязательными к исполнению постановлениями и буллами, запрещающими слушать развратные песни, много выпивать и вообще радоваться жизни.
Что петь разрешается только церковные псалмы, после девяти вечера строго сидеть по домам, жить в грехе с женщиной без освященного брака – путь на костер и тому подобному.
По дороге к трактиру понял, что мне лучше не появляться пока в зале. Ведь там так просто не отделаешься одним приветствием и от Гриты, и от приятелей-гвардейцев. Все спросят о своем, Грита – о том, где пропадал сегодня, приятели – почему не пришел на тренировку. Врать не хочу, поэтому обойду трактир.
Время уже поджимает, лезть через забор лучше всего, когда подруга открывает вечер культурной программой и все постояльцы, кто живет в номерах, спускают вниз в зал трактира, чтобы послушать ее незаурядный голос.
Охраны на входе еще нет в обычные дни, хозяин вызывает крепких мужиков только в выходные дни или по праздникам. Как раз после праздника середины лета и появится постоянная охрана, чтобы заворачивать слишком простую публику подальше от стремительно повышающего свой уровень и становящегося модным места.
Когда слишком простые лесорубы разнесут трактир и достанется приличным посетителям, лучше будет завтра или сегодня вечером подсказать хозяину такую мысль, он в таких вопросах быстро разбирается и нужное чутье имеет.
Поэтому я прошел мимо входа в трактир, освещенного парой фонарей со вставленными в них свечами и добрался до ворот с калиткой, закрывающих въезд во двор. Здесь уже достаточно темно и я натренированным движением откидываю вверх засов на воротах, легко проскальзываю в темноту двора и замираю, остановившись и прислушиваясь.
Все тихо, только из трактира через раскрытые окна доносится гул голосов и тяжелые деревянные кружки стучат по таким же массивным столам. Опускаю засов, даю глазам привыкнуть к темноте. Жду начало концерта и точно, сначала Скоп настраивает свою трейлу, несколько минут терзая по-разному струны, потом подключается Грита, вытягивая свою первую песню, я прохожу двор, стараясь не натолкнуться на груду ящиков или еще что-то подобное.
Глаза немного привыкли, жалко, что в умениях Магов нет ничего похожего на ночное зрение. Даже странно, что маги не додумались до такой необходимой вещи, пока не изобретено электричество.
Иду старым и проверенным путем, так же проверяя наличие зрителей в окнах трактира. Со стороны трактира все тихо, никто сегодняшним вечером не смотрит на дом Рыжих и только сейчас я понимаю, что сегодня вечером я точно не полезу туда.
– Черт, я же забыл про лестницу, не подготовил ее.
Она осталась в мастерской и как мне теперь попасть в дом, где настороженно ждут новостей двое последних членов клана. Не понимая, почему так задержалась траурная процессия и как это понимать.
Ну, искать пропавшую экспедицию они точно не пойдут, им приказано охранять дом в любом случае.
Дверь от входа, от которой у меня есть ключи, наверняка закрыта на внутренний засов, там мне не пройти совершенно точно. Ставни на первом этаже тоже закрыты и сделаны такими массивными, что попробовать их взломать – это то же самое, что разбудить всех соседей.
Что я могу себе представить, как реальный вариант – только возможность пробраться внутрь дома через откидную форточку на кухне. Откинув форточку на шкаф, можно боком пролезть в дом, только со шкафа придется спрыгивать из положения лежа и это будет хорошо слышно. Хотя возня с форточкой и пропихивание своего тела через ее неширокую щель тоже не окажется бесшумным делом. Придется все быстро устроить так, чтобы когда на кухню ворвутся последние защитники этой Брестской крепости, я смог встретить их на своих ногах.
Я понемногу остываю от намерения завершить сегодня все дела с кланом Разноцветных камней и только теперь чувствую, насколько я вымотался за это тяжеленный, беспросветный день, наполненный кровью и смертями.
Еще и эти два слабоумных дебила, Рябой и Ежик, попались под мою тяжелую руку. Пришлось внимательно прислушаться к велению сердца и указаниям судьбы, после чего оставить остывать тела незадачливых грабителей на контрабандной тропе.
Все, я хочу помыться и лечь спать, руки и ноги налиты свинцом, мешки оттягивают плечи и я собираюсь миновать трактир, чтобы завалиться спать в своей комнате на такой манящей кровати.
Грита и сама доберется домой, поворчит немного и перестанет.
