Инна Ивановна Фидянина
Древний мир и войны. Стихи
скоро ляльку понесём
на показ всему дворцу
да Сулейманчику отцу!
Ой ты, дева-девица
турандотская царица,
жизнью своей краденой
помни отца с матерью.
Но своим дочерям
ни за что не отвечай
где их предки живут.
Сулейманки не поймут!
Сулейманки не поймут,
они сердцем своим тут,
на персидских берегах,
и серёженьки в ушах
весело поблёскивают
каменьями заморскими!
Не плачь горько, мать,
дочерям не пропадать:
отдадут их замуж далеко за море,
не увидишь их боле.
Эх, царица Турандот
в замке краденом живёт,
в замке краденом живёт,
песни русские поёт
о доме, о хлебе, да
о краях, где ей не быть.
Древние войны
Русь в огне, дыму да с мечом нужна
Русь стояла не со зла
и увенчана была
болванами: сварогами,
перунами, даждьбогами.
А кто богов этих не знал,
тот и замертво лежал.
Ой святая Русь – то проста земля,
хороша не хороша, а огнём пошла!
Павши замертво, не ходи гулять,
тебе мёртвому не примять, обнять
зелену траву – ту ковылушку.
Не смотри с небес на кобылушку
ты ни ласково, ни со злобою,
не простит тебя конь убогого!
Ой святая Русь – то проста земля,
хороша не хороша, а огнём пошла!
Золотые жернова не мерещатся,
перуны в огне наши плещутся,
а доплещутся, восстанут заново,
не впервой уж им рождаться замертво!
Ой святая Русь – то проста земля:
хороша не хороша, но с мечом нужна!
Последняя песнь Владимира Старицкого
То не крепости турецкие разгорались,
то святая Русь в огне, дыму.
Русь крестьянская, деревянная,
самим царём Грозным оболганная.
А у князя москвича
рать в опричнину пошла,
рать в опричнину пошла
да у Владимира.
Ей-ей не робей,
не кем Московию защищати,
от татара злага оберегати.
Гори не горюй,
князья наши не воюй:
князья наши по губерниям сидят,
воевати и не могут, не хотят.
Хмурься, Владимир, не хмурься,
а на Грозного ты не дуйся,
ведь он по рукам твоим вдарит
да по краю родному ударит,
ударит – не пожалеет:
то не Новгород горит, а кровь алеет.
Ну а ежели народец свой же бьют,
значит, ворогу помогут, подсобют:
берите пашни наши и рожни,
а нам не любы, не гожи
родные земли!
Что, князь, не дремлешь,
удумал с царём тягаться?
Тебе ли, смерд, баловаться!
Кто с мордой царскою спорит,
тому лежать гордо в поле.
Такое во веки веков ещё будет,
а кто забудет о том, того и не будет.
Кони нынче дороги
Если б кобыла тебя не любила,
её б во поле не было.
А когда скотина хозяина знает,
то она пашет и пашет, пахает!
Ежели конь во полище пашет,
то нет и домища краше:
жена сыта, накормлены дети
и родственнички все эти.
Но бывает, приходит беда,
от неё не сбежишь никуда!
Гляди, прёт богатырская рать
да хочет кобылу отнять:
– Почём, мужик, лошадь продашь?
– Как же её отдашь?
Без неё ложись, помирай!
Богатыри: «Да хоть в рай!
Знаешь, идёт война
с ханом чужим, и беда
будет совсем большая,
если ему родная
супруга твоя приглянётся!»
Мужичонка плачет, сдаётся:
– Ну забирай и меня в своё войско!
«Это по нашему!» Бойко
от мужиков деревню избавили,
к своим же кобылам приставили,
и по заморскому хану ратью!
А поля не ждут, их пахать бы!
Бабы сами себя запрягут
и пойдут, пойдут, пойдут…
– Чего бабоньки да без кобылы?
– Нынче кони дороги были!
Гневное добро
Не гневи ты мою душу,
я нагневался, я намаялся
и на белый свет опечалился.
Я весь белый свет ненавижу так!
Всё черным-черно, али я дурак?
Я во поле, на коня:
не ищи бел свет меня!
Накину лёгку кольчужку,
оставлю дома подружку
и до утренней росы
кинусь, брошусь в басмачи:
пущай у ляха
надвое ряха!
Не гневите мою душу,
я так добр, что уж не слышал,
как кричали до зари
ляхов бабы: «Палачи!»
Добрый витязь, добрый конь,
добрый мир. И я влюблён
в добрый, добрый старый свет!
А где новый? Его нет.
Что ж ты, князь
Что ты, князь-княжище,
смотришь за реку`?
Татарин что ль там рыщет?
– Да что-то не пойму!
Верный конь твой рыжий
даже не фырчит,
мордою бесстыжей
лишь чуть-чуть хрипит,
замер, ждёт посыла:
к реке, к траве, домой?
Что ж за степью было,
то ли грохот-бой?
Не шелохнётся княже:
вдруг забрезжат войска
и на степь гулко ляжет
золотая орда!
Тишина за рекою,
пахнет ветром сырым
и с глубокой тоскою
разорвёт грозовым.
Ай, стенищею встанет
дождь, дождище, дождёк!
Скачи уж, князь, на пирище
пока весь не промок.
От сестры и до войны
Сестра брата ругала,
почём свет костерила,
почём зря материла,
кости мыла, пилила:
– Да и что тебе мало,
чего не хватало?
Сапоги с рукавами,
пироги с запчастями!
Али света всё нету,
или лето без ветру?
Может, низко тебе не кланяются,
либо медные деньги не нравятся;
толь смертей тебе мало,
коль добра не видала
твоя душа-душонка?
Горе ты – не мальчонка!
Ой, не слушал брат сестру,
а подарил ей платок и метлу,
да пошёл за Родину биться:
– Уж лучше в бою материться,
чем с бабой дурною спорить!
– Ну да, на войне ж тя не будут неволить!
Караульщики
Мы душою не свербели,
мы зубами не скрипели,
и уста не сжимали
да глаза не смыкали,
караулили:
не за зайцами смотрели, не за гулями.
Мы врага-вражину высматривали,
да коней и кобыл выглядывали:
не идут ли враги, не скачут,
копья, стрелы за спинами прячут,
не чернеет ли поле далече?
Так и стоим, глаза наши – свечи!
Караул, караул, караулит:
не на зайцев глядит, не на гулей,
а чёрных воронов примечает
и первой кровью (своею) встречает.
Виновата ты, Русь, сама
Нет на свете ненастья,
только мгла, мгла, мгла!
Нет и не было счастья,
виновата ты, Русь, сама:
сама себя ты кормила,
сама себя берегла.
Что же это такое было?
Чёрна туча на мир легла.
Смотри не смотри: не видно
ни деревень, ни полей.
Обидно, обидно, обидно,
церкви опять в огне!
– Мужичьё, старичьё, парнишки,
собирайся земская рать!
Слышишь, лихо уж дышит,
нам его бы догнать!
Нет на небе рассвета,
только дым, дым, дым.
Нет тёмной силище счёта,
но землю не отдадим!
Кричи не кричи, всё плохо:
старики не удержат мечи
и безбородые крохи,
а мужики полегли.
Иди один княже на «вы»!
Посмотрим с небушка мы,
как ты долбишь хазарина —
степного вольного барина.
Коль один ты воин в округе,
все назовут тебя другом,
а как во поле сляжешь,
так и нам о тех войнах расскажешь.
Небо тёмное, небо хмурое
Тучи грозятся и печалятся.
Добру молодцу, ой, не нравится:
– Небо тёмное, небо хмурое —
сила чёрная, полоумная,
полоумная сила-силища,
она прёт куды не просили её!
Гостям непрошеным мы не радые,
эти шляхтичи – просто гадины!
Ты не трогай Русь, не тревожь её,
уходи в свою Черногорию,
в Черногорию да в Литовию!
Да не волнуй ты, воин, свою голову!
Убрались они в Черногорию,
в Черногорию и в Литовию,
по своим расселись домам.
Слово «шляхтичи» не известно нам.
Нам другое слово известно:
«фашисты» – страшная месса!
Мысли героя после боя
Герою – почёт и победа!
Но думает он не об этом.
Герой о будущем нашем:
«Победа! Всё будет краше,
вот заживём мы на воле:
хазар боле не побеспокоит,
города пойдут разрастаться!
С частоколом не надо бы расставаться
и не распустим дружину,
меч за печь не закину…
Что-то мне беспокойно,
кораблями пахнет с поморья,
с Османии, что ли, прут?
Да нет, показалось вдруг».
Герою – почёт и победа!
Но думает он не про это,
героя сама тишина волнует:
«Наверное, перед бурей».
О чём воин думает
О чём воин грустит,
о чём думу думает:
«То ли сердце болит,
а хочешь, вынует
его всяк, кто думать не хочет,
кто над смертию лишь хохочет,
кто сыт одними набегами,
кличут их печенегами.
А что печенегу надо?
Бабу нашу и злато,
а ещё пшено».
Под ногою хрустит оно.
Ехал русич и думал:
«Мож, печенег и умный,
живёт себе жизнью привольной:
ни работы, ни дома.
Хорошо у костра петь песни!
Жизнь у них интересна.
Интересно, доколе?
Не могу собак терпеть боле!»
