Инна Ивановна Фидянина
Былинки от Инки
А поп пузом хлоп и заходит.
Дух язычества сразу уходит
и сияньем наполняется дом.
Мы ж в дальний угол ползём.
Поп кричит:
– Привет, старуха.
Чую, пахнет русским духом.
Никак, суп из мужланов варила?
Гореть в аду тебе! Говорил я?
– Чего припёрся, паразит?
А в аду уже горит
твоя больная печень.
И тут… вытаскивает бабка из печи
румяны, пышны калачи.
Дураки не сдюжили,
вывалились дружно,
хвать по калачу и в рот.
Поп на дурней пузом прёт:
– Вас то я везде и шукаю.
Попадья без холопов пропадает:
то ревёт, то плачет,
то песни орёт, то скачет,
посуда из рук у ней валится,
гости от скуки маются,
песни ваши поминают,
требуют дураков. Пытают,
мол, я вас сгноил куда-то.
Но я ж невиноватый!
Не, поп ни в чём не повинен,
даже если он колокол сдвинул.
Ему там на небе зачтётся,
мол, где тонко, там и рвётся.
Поп:
– Ну тогда собирайтесь,
в дом поповский верстайтесь,
платить обещаю исправно
едой, водою, а главное
про розги и вовсе забуду
колокольней пытать не буду.
– Мы бы рады,
да ни слуха у нас, ни зрения,
ни певческого настроения.
Вот припёрлись до бабы Яги,
просим ведьму: помоги!
Яга:
– Вам поможет лишь работа
да о стариках забота.
Говорят же вам, Виюшка пашет,
помогите ему. И краше
дураков не будет на свете,
только эти, эти и эти.
С тоской оглядели мы поле.
Нет, нам охота на волю.
Раз берёт поп обратно убогих,
так и быть, хватаем руки в ноги
и ковыляем за ним прямо в город.
Яга:
– А не лучше ли в прорубь?
Что б от вас природа отдохнула.
Всё, идите, я б давно уже уснула.
***
Вот едет на повозке поп,
а мы бегом за ним бегом топ-топ.
Поп:
– Встречай, жена, холопов!
Попадья:
– А ну картоху лопай.
И потекли дни наши серой струйкой,
мы колышемся сбруйкой
по поповскому дому:
всё примечаем, плохому
учим поповских ребят,
те молится уже не хотят.
Вместо нас детишки пляшут,
поют, метут, капусту квасят.
Да заговор плетут очень смелый:
– Как вишня в саду поспеет,
оборвать её всю без остатка,
на базаре продать и тятьке
не отдать ни рубля!
А зачинщик этому – я,
то есть мы,
дураки.
Нет, так долго продолжаться не может.
Попадья наша снова хлопочет:
– Надо от дурней избавиться!
Эх, была бы она красавица,
приписали б мы ей любовей
поболее, чем на грядке морковей.
Но она тощее метлы,
и нету столько свеклы
нарумянить ей щёки.
Даже блины с припёком
краше её не делали.
– Так надо чтоб все поверили!
Мы пустим по городу слух,
мол, у древних старух
есть молодильное зелье,
Кто выпьет его, тот в веселье
начнёт тыщу лет проживать,
а может и все пять.
Вот от этого то зелья
попадья помолодеет!
Как сказали, так и сделали:
сплетни распустили
и сами в них поверили.
***
Вот прибегает как-то попадья:
– У соседки я намедни была,
та говорит: планида
скоро небом будет смыта,
а луна улетит далеко
в своё родное село!
И мол, есть на бел свете трава,
здоровье приносит она.
Пойдите-ка вы, дураки,
далече до той земли,
где молодильный отвар
людям раздают, как дар.
И ползем мы опять в поход
вперёд и только вперёд.
Добрались до бабы Яги:
– Каргушечка, помоги,
надобь нам такое зелье,
чтобы попадья в веселье
дни коротала и ночи,
и чтоб нас не гоняла.
– Точно!
Яга:
– Тут токо брага поможет.
– Нет, ейна совесть пить её гложет.
Ты б дала волшебной травы
для буйной бабьей головы.
– Так и быть, я наварю отвара
из змейгорыныча перегара.
Но токо сами не хлебните.
А то это, угорите.
А как сварила бабка зелье,
Тут и началось веселье.
Жить тыщу лет ведь всем охота.
Отхлебнули дураки. Колотит!
***
Так и ушли из ведьминого двора
куда нога их побрела.
А побрела нога на Кудыкину гору,
ведь именно там растут помидоры,
что сами прыгают в рот.
На пути вырос Вий-урод:
– Я уж земельку засеял,
всходы взрастил, развеял
все сомнения, жду урожай.
Помогите! Ведь я слеп.
Может всходы ест медведь,
а я мохнатого не вижу.
Оставайтесь! Не обижу.
– Не, у нас тоже…
нет рук, ушей и глагола.
Поэтому ждать помола
токо и остаётся.
– Значит, ваш брат сдаётся?
Васятка:
– Давайте поможем, а чё?
Дураки:
– У меня кривое плечо.
– А меня мать ещё дитяткой уронила,
и ушли от мя ум, похоть да сила.
– А я пойду, помогу, – сказал Василий.
И стал он немного красивей.
Гля-ка, гля-ка, народ,
Васятка сеет и жнёт,
да помидоры сажает.
Усталый ждёт урожая.
А как урожай собрал,
так он, как Муромец, стал:
остро зрение, слух,
и поёт не для старух,
а для девок заводных!
И берёт он друзей под дых
и кидает далеко,
аж в соседнее село.
И приземляются те
не в светлицу к попадье,
а в большую навозную кучу.
– Вот там им будет получше!
***
– Ну а дальше о чём сказка?
А о том: друг, с печки слазь-ка
и поправь забор кривой,
да работая, песнь пой.
– А с дураками то что стало?
Ах, да… те как умерли,
так попадью простили.
Но на ярмарку более не ходили,
потому как денег они отродясь не видали,
и от ангелов крылатых не слыхали,
где сытую жизнь задарма раздавали!
А Василий с Вием жили сыто,
не ходил Васятка боле битым.
Лешего кормил он и Ягу.
Поминал всё ту сковорду
от которой повелись его несчастья.
Вы ещё на печке? А ну, слазьте!
Емеля еси на небеси
Было дело,
лежал на печи Емеля,
а что делать теперя
он не знал.
Ходил, в кулак собирал
свои прошлогодние мысли:
– В доме чисто,
хата побелена
не чужая, Емелина!
И на селе дивились:
– На Емелю б мы матерились,
да не за что, вроде.
Был Емеля уродом,
а теперячи Емельян!
Глянь, мож во дворе бурьян?
Мы во двор к Емеле заглядывали,
бурьян да репей выглядывали,
но ни крапивы, ни чертополоха,
лишь капуста да репа с горохом!
Но что же это такое?
– Дело есть непростое
у меня до тебя, Емельян,
сооруди-ка мне эроплан! —
царь-батька пристал к детине
и план той махины вынул.
Долго тёр ус Емеля
и промолвил: «Дай токо время
да наёмных работников кучу
и самый быстрый получишь
ты, царь-батюшка, аэроплан!»
– Хороший у тебя план!
Но Емеля, он не дурак,
чтобы думу думать за так,
поэтому речь зашла о целковых.
– Ну ты кумекать здоровый! —
лоб почесал царь-батька. —
А не легче тебя сослать-ка?
И выслал Емелю в Сибирь.
Эх, после поговорим!
А в Сибири народец дружный:
топориком самых ненужных
и закопать ближе к речке,
чтоб поалкать сердечней.
Вот в тако душевно село
Емелю на печке несло.
А там его уже ждали:
строганину строгали
да колья вбивали в землю,
чтоб ссыльный не бегал
далече отсюда,
царь кумекал покуда.
Встретили с плясками, хороводами,
заговорами и обводами
по осиновому кругу:
– Да кто ж его знает, паскуду?
Емеля ж не удивлялся,
лежал на печи, ухмылялся
и знал ведь, собака,
что хошь не хошь, будет драка!
А как ему карму почистили,
так за стол посадили и выпили,
а затем закусили слегка:
вкусна свиная кишка
набитая кровушкой!
Повёл Емельянушка бровушкой
стукнул в грудь кулаком
и повёл разговоры о том,
как он был повелителем щуки,
а селяне его, то бишь, слуги.
Не понравилось это сибирякам,
хвастуна напоили в хлам
и с суровыми кулаками:
– Дни коротать будешь с нами!
Дальше всё пошло по накатанному:
больше всех доставалось невиноватому.
А Емеля устроился писарем:
сидел и описывал
свою жизнь приключений полную,
и сдавал их в школу церковную,
там их слегка подправляли
и за свои выдавали.
Вот такие людишки таёжные:
и не то чтобы сильно сложные,
а в массе своей хамоваты.
Мол, климат злой, не виноваты!
***
А тем временем царь пригорюнился,
над планом своим задумался:
– Не построить мне эроплан!
И пошто я Емелю сослал?
Но верстать его гордыня мешала,
да и царские сказки читала
вся Рассея, купцы да бояре,
которые щедро клали
золотые червонцы в казну.
– Я, царь, тебе подмогу! —
сказал звездочёт Аристарх. —
Вот жили бы мы впотьмах,
да оракулы народились,
а народившись влюбились
в звёздные эти силы,
и судьба за судьбой красивой
натальной картой легла.
Ты сам знаешь где у меня?
Царь-батюшка уже знал:
и звездочёта сослал
на далёки сибирские руды
выспрашивать у Гертруды
направление местных комет
да передать Емельяну привет.
Ну, сибирь не была бы зла,
ежели б ни пригрела даже козла!
А нашего звездочёта
обожали там и без счёта.
Бесконечное количество раз:
– Аристархушка, с крыши слазь,
золотишечко мы намыли,
барыши сосчитай нам, милый!
И звездочёт наш слазил,
кряхтел, считал. И вдруг сглазил
все полезные ископаемые:
перечисляли ему по названиям
облагаемые оброком камни —
золото, платина, сланцы…
Аристарха в итоге сослали
к Емеле на печь: ведь знали —
полезно ссыльным быть вместе.
Им приглядели в невесты
бабу Ягу с подружкой,
так нужно.
Но Яга быть смерду женой отказывалась.
И у ведьмы, подруги её, не складывались
отношения с звездочётом:
то бишь, орден почётный
на бабьей груди, как седло,
к земле тянуло оно.
***
И придумали ссыльные братья
над царём продолжать насмехаться,
а сибирь так и вовсе покинуть:
– Ну, смогём ароплан тот осилить?
Заказали кузнецу скелет машины,
тот кивнул и молот вынул.
А двигатель паровой
делал местный мастеровой.
Бабы крылья шили,
новосёлов материли:
– Шоб вы не вернулись обратно,
хватит в тайге разврату
и без ваших наук мудрёных!
Но Емеля, он опалённый.
А звездочёт Аристарх
и вовсе в Иисусах Христах
не разбирался,
он на небо глядел, не сдавался!
Поэтому наша дружина
села в конструкцию, двинула
не куда-нибудь, а на Луну:
там воля вольнее! Угу.
На Луну они долго летели,
а прилетев, обомлели:
там безоблачно, серо и сухо,
в кратере спит Плакса-скука,
а рядом летают Печали:
– Вы бабу Ягу не встречали?
Смутились наши герои:
– Баба Яга в загоне,
пыхтит в таёжной заимке,
числится в мамках у Инки,
её сватали даже к Емеле,
но он ноги унёс еле-еле!
А зачем вам баба Яга?
– Да как-то сдохла здесь она
и призвала Степного духа,
он ей шептал чего-то в ухо,
а потом унёс отсюда на Землю.
Вот и мы бы хотели ейну
судьбу развесёлу такую.
– Печали, вас не пойму я,
дык, вроде у нас аппарат,
вас завсегда буду рад
доставить в родную Рассею,
седлайте сюда скорее! —
зареготал Емельян.
Печали за словом в карман
не полезли,
на аэроплан залезли.
И вот рулевой звездочёт
Печалей на Землю прёт.
***
А на земле без них было грустно:
в огородах весёлая брюква
и на ярмарках смех да пляски,
а в руках у детей раскраски.
Вот такое большое горе:
плескайся себе на море
и не жди беды ниоткуда,
Печалей несёт покуда
нелюбимый людьми Емеля.
Вот и теперя
потеря грядёт за потерей?
А, впрочем, сиди и жди!
– Царь, в небо сине гляди! —
