Инна Быкова
Жизнь и смерть в «Дакоте»
Теперь вот он – наш сын, наше сокровище. Ему отойдет все, в том числе и моя душа. Это нечто мистическое, то, чего еще на Западе никто не добивался. На Востоке другое дело – там они поднаторели во всяких таинствах и эзотерических действах. Что-то Шон будет делать лет через двадцать? Каким он станет? Каким станет мир вокруг него? Или все-таки этим идиотам удастся уничтожить нашу планету? Остается надеяться, что высший разум восторжествует…
«Папа, смотри, что я нарисовал!…»
«Да, да, Шон, иди бегай!»
А все же, по какой кривой пойдет развитие событий? Наше бесподобное телевидение станет еще бесподобней: число каналов возрастет до 500 или даже до 1000! Рекламу будут показывать не каждые 15 минут, а каждые 5, так что многие перестанут вообще смотреть телек, а будут его включать по инерции и потом просто игнорировать. Может, придумают какие-нибудь интерактивные штучки, чтобы все-таки привлечь зрителей; я не знаю, какие-нибудь игры, чтобы им в студию звонили и чтобы можно было выиграть призы или что-нибудь в этом роде. То же самое примерно будет и с радио. Но ты, Шон, на это не покупайся! У тебя будет все, и тебе не нужны будут никакие призы в мире, слышишь? Ты не должен терять драгоценное время, ты должен будешь жить наполненной жизнью, каждый твой день будет прожит не зря. Только так и стоит жить, когда ты дышишь полной грудью, когда ты занят делом своей жизни. И осознаешь это. Только так, Шон! Только так и не иначе. Изменится отношение к питанию, толстяков станет меньше, худоба будет в моде. В колу и пепси перестанут сыпать сахар тоннами, станут наконец-то разумно дозировать и сахар и соль и отменят все химические усилители вкуса, от которых только и остается, что головная боль. Выбросить их вообще на помойку и забыть! Как и многое другое… А вот куда повернет музыка – это вопрос, на который труднее ответить. Потому что это есть проявление творческого духа человека, и если большой бизнес не слопает всех творческих людей, то это может быть даже любопытно для ушей и серого вещества. Да, иной раз хочется пожить подольше, чтобы узнать, куда все пойдет…
«Ну, что там опять, Фред? … Йоко на телефоне? Дай мне трубку!.. Йоко? Да, мы хорошо доехали, Шон носится по всему дому… Шон! Хелен! Где Шон? Мама звонит! … Нет, мы еще не ели… Ты когда приедешь? … И что он сказал? … Ну вот видишь! Даже звезды за нас! … Так, значит, до субботы! Алле! Алле! Вот он, прибежал!»
«Шон, мама хотела с тобой поговорить, но ты был неизвестно где! Вот теперь папе придется набирать ее номер…»
«Где мама? Она приедет?»
«Мама дома, мы сейчас ей позвоним… 7 и 2… Занято!»
«Я хочу говорить с мамой!»
«Опять занято! Вот теперь ты будешь знать, как гоняться по дому, когда тебя зовут! Все, мама сидит на телефоне, и это будет до вечера! Все, Шон, можешь бегать дальше. Мама занята. Беги!»
«Я хочу к маме!»
«Это абсурдно! Только что ты ничего другого не хотел, как играть в прятки с Хелен, а теперь ты вдруг возжелал говорить с мамой! Иди играть!»
«А где мама? Я хочу маму! Папа, где мама?»
«Так! только этого мне не хватало! Не реви! Хелен, забери его! Терпеть не могу, когда дети ревут!»
«У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У! Мама! У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У!»
«Прекрати эту бессмысленную истерику! Слышишь? Если ты не хочешь получить затрещину, заткнись немедленно! Хелен! Фред! Сделайте что-нибудь! Тихо!!! Вот тебе! Хочешь еще?»
Слава Богу, он убежал! Никого не дозовешься, когда срочно нужна помощь! Чистое безобразие! За что я им всем плачу?! После такой нервотрепки мне нужна сигарета. И хорошо бы кофе. Самый черный. Самый крепкий.
Я ворочался вот уже два часа в постели после аппетитной болтовни с Фредом о бабах и вообще о том, кому в Америке жить хорошо. Почему-то начала чесаться спина. Я уже читал много раз об опасностях аллергии, иногда первые признаки этого заболевания начинаются именно с зуда в различных частях тела. Может, кофе стояло слишком долго открытым? Ведь все остальное мы привезли с собой из Нью-Йорка. Или еще одна возможность: неужели Уда-сан опять подменила тофу презренными мучными изделиями? Эта ужасная догадка заставила меня подскочить и спустить ноги с кровати. Я почесал себе под лопаткой, зуд становился все сильнее, перекинувшись на плечи, живот и голову.
Страшно зудела задница. Не может быть, чтобы я что-то подхватил! Последний раз я наведался в *** чуть не год тому… слишком большой срок для такой ерунды. Теперь уже и в паху! Что это за наваждение?! Если начать чесаться везде, то придется идти мыть руки, и это среди ночи! Удовольствие ниже среднего… Или это яд замедленного действия с первыми признаками отравления в качестве нарастающего зуда? Следующей ступенью будет рвота и слабость, потом наступит кома и …
Я чесал одной рукой живот, другой голову. Потом я начал тереть ногу о ногу. Наконец я вскочил и стал бегать по комнате.
Однако никаких рвотных позывов нет! И слабости тоже вроде я не чувствую… Уж не говоря о коме и прочих комических ужасах… Что же это такое в самом деле? Зеркало в ванной комнате – скорей туда! Никаких волдырей, никакой красноты. Стоп, без паники: у меня есть идея, мне нужно надеть очки. Вот мои запасные очочки! Вот те на! Это и есть случай, когда уместно выражение: «Глазам не верю». Я поймал ее: блоху, ху-ху! С очками загадка разрешилась быстро и безболезненно. Удивительное изобретение человеческого гения – очки! Что бы я без вас делал?! Разумеется, это риторический вопрос, я бы и так как-нибудь обошелся, на это и есть у меня леннон-мозги, на тот случай, когда не видно ни зги. Да, это самые элементарные блохи! При блошиной атаке нормально испытывать зуд и чесаться. Ха-ха, вот блоха! хи-хи, нет блохи! А ведь какие они махонькие, эти треклятые бестии! Даже в очках трудновато разглядеть. Так, еще одной меньше! Однако это безобразие надо прекратить, и как можно скорее. Значит так: утром, как только проснется Шон, мы бежим к машине и едем обратно. Без завтрака! Шон может поесть и в «мерседесе». А Фред вызывает санэпидемстанцию, и они обрабатывают весь дом. Положим, это он сделает уже из «Дакоты». Вот Йоко удивится! Представляю ее лицо, когда мы всей честной компанией ввалимся через пару часов в дом, покрытые блошиными укусами! Умереть – не встать! То-то будет потеха! А уж как я все это распишу для Марни, которую любят все парни!!! Любо-дорого! Все попадают с табуреток! Или она как раз куда-то укатила? В крайнем случае, с юмористическими рассказами можно подождать до ее приезда. А сегодня насмешим Йоко. Я уже давно не слышал, как она смеется. А смеяться полезно для здоровья!
Мама! Опять и снова и в тысячный раз! Сколько можно? Вместо того чтобы посмеяться вместе со мной, она нахмурилась, скрестила руки перед грудью и принялась меня отчитывать.
«Джон, не будь таким ребячливым, я прошу тебя! Подобные случаи не могут быть случайностью, уж это ты с твоим опытом должен был сообразить. Тут нет и не может быть ничего веселого, это дело серьезное. Я позвоню Сэму и спрошу его, что говорят карты. На тебя, и на нашего сына, и это только счастливый случай, что меня не было с вами, было совершено покушение. Да, не смейся! Именно так! И карты в руках ясновидящего расскажут, что за этим кроется».
Йоко, которая, как известно, никогда не ошибается, может и в данном случае оказаться права. Если призадуматься, то можно представить себе, как какой-то тип с маленькой коробочкой в руках приблизился к нашему загородному дому и, выбрав момент, когда никого не было поблизости, открыл коробочку и поставил ее под дверь. А под дверью есть щель! И вот обрадованные блохи, почуяв свободу, заскочили одна за другой в наш дом. Там они расплодились, благо никто не мешал, и набросились на нас с огромным аппетитом после долгого голодания, как только мы появились. Да, пожалуй, я припоминаю, что зуд начался уже вечером. Шон чесался за столом и получил за это выговор. Надо будет ему возместить за несправедливость: куплю ему полицейскую машинку с сиреной и униформированным водителем. Кстати, интересно было бы узнать, сколько блохи могут голодать… Человек может месяц воздерживаться от пищи. Блохи неизмеримо меньше, но уж неделю-то наверняка эти прожорливые малютки в состоянии протянуть без того, чтобы укусить царя природы или хотя бы кого-нибудь из его подданных. Значит, прилежный частный детектив мог бы выяснить, кто ошивался около нашего дома примерно неделю назад. Но как «они» узнали, что мы приедем? Ведь мы туда вроде и не собирались. Решение было принято спонтанно, и на все сборы ушло около двух часов.
Думай, Джон Леннон, думай! Вот я опять слышу…
…И ведь ты понимаешь, что тебе никогда не удастся схватить нас за руку!
Лучше и не старайся, все зря! А еще считает себя умником! Сдайся, Джон, ты все равно проиграешь…
Как бы не так! … Вспомнил: за неделю до того вдруг позвонил Джерри, но меня не было дома. Я как раз был у Ринго. Мы слушали музыку и курили травку в свое удовольствие. Он рассказывал всякие истории про свою голливудскую карьеру. Вот уж чему я не завидую! Но его там многое забавляло. Добродушный он парень, его трудно вывести из себя. Я так на стенки лез во время съемок, и еще больше во время перерывов между, которые длились заметно дольше!
«Камера, стоп! Джон, отдохни! Пауза!»
И так каждые полчаса (уж этот мне Пол! И сюда просочился!), даже иной раз чаще. Это была не работа, а сплошное издевательство! Я стал напиваться и нюхать кокс – вот до чего довел меня фильм. Или они надеялись, что я стану в перерывах петь и играть для этого сборища задарма? Для этой банды балбесов и болтунов? Фиг вам! Не на того напали! Я вам не Элвис! По-моему, я ни разу не дотронулся до благородного инструмента в этой зоне бессовестной траты драгоценного времени. Сколько песен я мог бы за это впустую растраченное время написать! …
Впрочем, я слушал Ринго и смеялся вместе с ним. Ведь каждому в этой жизни свое. Собственно, Ринго и был актером из нас четверых, да и клоуном. Хотя клоуном был и я, но я был злой, с фигой в кармане, а он был добрый, любимец сирот и вдов. Мы с Полом были композиторами, а Джордж больше играл на соло-гитаре. Это потом он уже развился и тоже стал сочинителем. А Ринго всегда был и остался хорошим парнем, которого слишком трудно вывести из себя, чтобы этим специально заниматься. Уж я-то знаю! Я в свое время испытывал его терпение достаточно долго и могу сказать… но я сейчас не о том.
Так вот, в то время как мы с Ринго приятно проводили время, в «Дакоте» раздался звонок, и Джерри осведомился у Фреда, можно ли со мной поговорить. Тот самый Джерри, самый высокий увалень среди прочих менее симпатичных ленивцев, которые и составляли двор короля Элвиса. Что ему надо было, он не сказал, по-моему, он обещал мне перезвонить. Я-то ему звонить не собирался – у нас маловато точек соприкосновения, особенно с тех пор, как наш королек безвременно погиб от пилюль и непомерной жратвы. Возможно, этот звонок ни с чем и не связан, но надо запомнить сам факт, что один из «них» пытался достать меня. А вскоре после этого – Ринго уже улетел в Голливуд – как-то около полудня, когда мы с Шоном собирались идти в бассейн, я заметил краем глаза недалеко от входа в «Дакоту» громилу в костюме Элвиса. Он, кажется, косился на нас сквозь свои глупые темные очки, позируя для каких-то идиотов, которые горазды фотографировать все подряд. Ну, мы сели и укатили – чего глазеть на дураков? Но в душе остался неприятный осадок. У меня было неуютное чувство, как будто двойник Элвиса меня подкарауливал. Конечно, я не думаю, что у него за пазухой был револьвер (не наш, а убийственный), но целью его маячения возле нашего дома могло быть просто желание вывести противника из себя, привести его в замешательство, запугать его – то есть меня! В «Дакоте» и в округе нет никого, кроме меня, кто бы мог тягаться с Элвисом в отношении славы, таланта и денег. Да, он кое-чего достиг, наш дылда с обворожительной улыбкой и неповторимым тембром голоса. Но и мы не лыком шиты. И уж во всяком случае я написал в сто раз больше песен – да еще каких! – чем он! Один «Герой» чего стоит! Хо-хо! Так просто (про 100) вы не справитесь с Джоном Ленноном!
Да, скорее всего, мама опять попала в точку: блошиное нашествие не было случайностью. Но их микроскопические блошиные укусы, по счастью, не имели последствий. Мы просто проскользнули в «Дакоту» с черного хода, все разделись донага перед входом в апартамент, побросали одежду (Шон, хотя и цеплялся за свою любимую кепку, но в конце концов поддался доводам рассудка: «Шон, ты ведь не хочешь и завтра так чесаться, ведь правда? Тогда сними кепку и брось ее вон туда! Молодец!») в пластиковый мешок и побежали в ванные комнаты. Мы смыли всех паразитов, вытерлись, выбросили полотенца и оделись во все чистое. Вот и вся история. Посмотрим, чего достигнет санэпидемстанция. Кто не слыхал, что порой как раз после приезда машины из санэпидемстанции дом наводняется тараканами или клопами или еще какими-нибудь гнусного вида насекомыми; увы, бабочек среди них не бывает. А было бы неплохо, если бы вдруг во всех комнатах затрепыхались бы бабочки! Вот только сачка у меня нету. Кстати, вот что надо будет купить для Шона: сачок.
Среднестатистический гражданин этой самой свободной в мире стране говорит в таких случаях: «О, «они» знают, что делают. Так уж значит положено». До чего меня это все бесит! Эти пакостные жульнические акции, всегда направленные против того, кто выделяется из толпы. «Они» назовут это все, пожалуй, шуткой, practical joke, а я утверждаю, что «они» начисто лишены чувства юмора, как и всех других чувств, кроме, наверное, обоняния. Потому что «они» всегда чуют доллары. Или фунты, или йены, или золото. Как натасканные собаки: «Ищи, где деньги! Давай-давай!» Я-то знаю. Я с этими господами сиживал за накрытыми столами, выуживал лангустов из винного соуса, запивая все самым что ни на есть дорогим игристым. Боже ж мой, что «они» там лопотали, постепенно наполняя свое чрево изысканными блюдами и винами и деликатесами для балбесов (рифмуется в именительном)! А их женки были еще похлеще! По мне, так я мог бы есть рыбу с картошкой всю жизнь и пить водку или джин. Не в жратве дело. Раз помню, как совершенно потерявшая естественный облик и возраст дама, жена одного из тех, кто всем заправляет, пыталась подсунуть мне свою нескладную прыщавую дщерь.
«У моей Бетси в жилах течет голубая кровь! И она так обожает “Битлз”! Джон, ты только посмотри на нее! Ты должен быть счастлив, что с тобой рядом…»
Она мне так надоела, что я смахнул стоявший передо мной фарфор, хрусталь и какое-то там столовое серебро на пол и предложил заняться этим прямо здесь, за столом, чтобы все могли полюбоваться. Как они от меня отскочили! И какое благородное негодование изобразилось на их физиономиях! Но начинающийся скандал Брайан замял в два счета (раз-два, ать-два, почти как у Элвиса!), потому что тогда мы котировались выше олигархов. Или по крайней мере так же высоко. Нас не смели тронуть. Мы были недосягаемы даже для чиновников госдепартамента, даже для особ, приближенных ко двору, то есть к дворникам со славной родословной. Но потом-то они отыгрались за прошлые поражения с лихвой. Вся эта история с гашишем была, конечно, подстроена, и какой-то там сержант не мог решиться сам по себе замахнуться на «битла» Джона. Может быть, я не успел все спустить тогда в туалет, может быть, один пакетик завалялся где-то в углу, а не был подброшен… Все равно, врываться в дом, переворачивать все вверх дном, угрожать беременной женщине!.. Нет, это было не просто так. Это было санкционировано свыше, как и все подобные акции. Потом началась газетная травля, Йоко потеряла ребенка, нашего ребенка! И нас благополучно довели до эмиграции. Но я не жалуюсь. Я доволен моей новой жизнью в Нью-Йорке, в городе, кипящем от артистической энергии. Я встретил новых друзей, я нашел мою публику в Америке, у меня растет сын, замечательный мальчуган! У нас с Йоко приличные хоромы в самом центре города… Чего же боле? Я счастлив… или почти счастлив. У нас огромный счет в банке. Во всяком случае, я доволен. Все могло бы быть гораздо хуже. Я доволен! Стадо племенных коров. Мерседес и Ренуар… Довольно! Пропади оно все пропадом! Я не этого хочу! Я хочу совсем другого. Я хочу сидеть на берегу моря рядом с Йоко и Шоном и играть мою музыку на гитаре. А вечером я хочу сидеть в хорошем ресторане на свежем воздухе, и чтобы ветер трепал ее черные волосы. И чтобы на небе постепенно проступали звезды. Или Мэй, или даже Син! Нет, все-таки Йоко! Да, я бы, пожалуй, и сегодня выбрал бы ее. Но этого нет! А есть имперсонатор Элвиса перед «Дакотой», Йоко, живущая в телефоне, и ребенок, который часто выводит меня из себя. И вообще, я заперт в этих хоромах. От хором до похорон всего три буквы – как три шага, как три пули. Кто знает? Может быть, в следующий раз, когда какой-нибудь переодетый «поклонник» попросит у меня автограф, я буду продырявлен с близкого расстояния, а чернила станут краснилами от моей крови. Стреляя в упор, нельзя промазать. Разве что за это дело возьмется какой-нибудь абсолютный чемпион среди неумех – таких ведь на белом свете пруд пруди. Не дай-то Бог, в которого я согласен поверить! Уж тогда лучше пусть это будет меткий хладнокровный стрелок, у которого рука не дрогнет… Какого калибра будет его пистолет? Я не очень-то в этих делах сведущ. Надо будет дать Фреду поручение выяснить, какие пистолеты чаще всего в ходу. Нет, а то он еще будет задавать вопросы… Чего доброго расскажет ассистенту Йоко. И пойдет домашняя разборка! О снайпере, как было с Кеннеди, я не мечтаю. Нет, меня постараются укокошить с близкого расстояния. Ну, уж тогда я бы хотел, чтобы мокрое дело произошло как можно быстрее. Бах-бах-бах-бах! Бах. Может быть, я услышу его музыку в тот самый момент… Так я, по крайней мере, буду избавлен от лишних страданий. И вот лежу я в морге с биркой на ноге, с закрытыми холодными глазами, и ничего не чувствую, а Йоко плачет за дверью…
Кто знает? Признаться, мысль об этом меня не радует. Будет ли она плакать? А что если не будет? Есть вдовы, которые легко утешаются. Да впрочем, какое это имеет значение? Нет, не хочу об этом больше думать! Я жить хочу и сочинять песни, как раньше, как дома. Только на этот раз без соавтора. Пол пошел своим путем, а я моим. Еще посмотрим, кто кого обскачет! Хотя на сегодняшний день: он выпускает диск за диском, а я «молчу» вот уже… неужели три года! Да, целых три года! С ума можно сойти! Нет, хватит! Довольно. К черту, к дьяволу всех этих предсказателей, мистиков-тароистиков! Что они понимают? Выдумали тоже, что мне якобы грозит опасность, если я опять начну писать музыку. Все они тоже лживые рожи. Не стану я больше никого слушать, даже Йоко! Кстати, ведь она выпустила диск, в то время как я пьянствовал в Эл Эй. Ее даже в дискотеках играют. А меня не играют! Черт меня дери! Я просто теряю время! Где моя гитара? Меня аж озноб пробирает – так чешется душа от творческого зуда! Аккорд. Надо подтянуть струны.
Не одна струна D, а почти все струны на самой легкой гитаре ослабли. Напряжения не было, музыка вышла из гитары, как воздух из надувного шарика. Я занялся было грифом, но что-то мешало.
Нет, не то! Начну-ка я лучше с текста. Где бумага и ручка? Паркер не обязателен для этого предприятия. «Когда я был молод, я рвался туда и сюда, но время уходит, его не вернешь никогда…» Лучше: «метался туда и сюда», только при чем тут «время»? Это философская категория, а я пишу лирику! Да, лирику, а не философский трактат! «Теперь я стал старше и знаю, чего я хочу, с тобою решил я остаться и жизни другой не ищу…» «Я рад, что с тобою я в ногу иду…» по Центральному Парку… «И мальчик наш ясноглазый…» Однако «ясноглазый» совсем не помещается в размер. Шустрый или бойкий уже лучше… «ручонки»… «все лучше и лучше…» «закат безмятежен…»
Я писал и зачеркивал и писал заново. Я чувствовал, как меня подхватило и понесло, но понесло куда-то не туда. Меня скорее заносило, чем выносило на той заколдованной дорожке, которая не раз уже приводила меня в самые неожиданные моменты на вершину – Парнаса, что ли? Это были земляничные поля вдохновения, среди которых почти незаметная, петляла моя тропка. Но как ее было отыскать теперь, когда все волшебные окрестности запорошило золотой пылью? Незаметно настала ночь. Выбившись из сил, я с проклятием смял исписанные листы. Но все-таки не разорвал их в клочья. Ладно уж, пусть останется что-нибудь на потом.
Я еще вернусь к моим наброскам. Еще на вечер! Хотя уже вообще-то ночь, но это ничего. Лиха беда начало, а начало положено. Пока я ничего не стану говорить Йоко. Пусть она думает, что я пишу дневник или письмо тетушке Мими. Она уже давно – наверное, с тех пор, как завелась эта бодяга с нашей высылкой и улица перед нашим домом в Гринвич-Виллидж стала кишеть гуверовскими агентами, – смотрела косо на мои стихи, а уж когда ее любимчики-экстрасенсики усмотрели некую опасность для меня, если я буду по-прежнему писать стихи и сочинять музыку, то уж тут был вынесен высочайший вердикт, строжайше запрещающий мне всякий род творчества. Так что же мне осталось? Нянчиться с ребенком и записывать в дневник рецепты для самого здорового в мире хлеба из цельнозерновой рисовой и кукурузной муки! Сначала я так и делал, но она добралась и до моего дневника. Тогда я написал пару крепких словечек в ее адрес и в адрес ее дружков. Она смутилась. Несколько дней я ее вообще не видел, но потом все вернулось в привычную колею, но к моему дневнику ничья рука уже не прикасалась. Так доктор Леннон отвоевал кусочек свободы в своем собственном доме. Поразительное достижение! Вот это настоящая проблема: с ней неволя, без нее – тьма кромешная и скрежет зубовный. И опять же никакой воли, потому что набежала толпа друзей и приятелей. А с ними пришли и тысячи соблазнов, из которых бутылка была еще наименьшим. Как это там называлось – «Бренди Александер»? И чем мы это с Хэрри запивали? Кажется, водкой. Или «Кровавой Мэри»? Белое и красное… А потом мы разобрались с этими занудами из Smoothers Brothers и в процессе, так сказать, разборки сокрушили добрую часть обстановки в таком приличном заведении для уважаемых людей, как «Труба-дур»! Труба для дур! Это нас с Хэрри так развеселило, что мы уже заранее решили растрепать ту теплую компанию богатых бездарностей, которая там имела обыкновение тусоваться. Хэрри от предвкушения удовольствия даже заикал:
«Труба-хикс – для дур-хикс!»
Ну и … подробности, как говорится на языке профанов, читайте в газетах в разделе «Происшествия». Зато мы отвели душу. И заодно дали собравшимся послушать настоящие песни вместо того кошачьего концерта (хотя я и люблю кошек, но не в музыкальном смысле), который был подготовлен этими двумя напомаженными манекенами в приличных костюмчиках. Соединенными усилиями, хотя дурашка Мэй пыталась нам помешать, нам удалось превратить запланированное скучнейшее представление «Беззвездный вечер» (или что-то в этом роде) в достаточно оживленное «Дам по мордам» или «Ударю в харю». Наше выступление экспромтом увенчалось шумным, дело дошло даже до полицейских сирен, успехом. Понятно, что мы всех сразу заткнули за пояс. Уж куда им, беднягам, было с нами – гигантами рока – тягаться! Мы исполнили «Сегодня суббота. Нам заплатили – и мы в клуб закатиться решили…» и наше битловское «Давай сюда ДЕНЬГИ!» Тут-то на нас и накинулись и не дали допеть, буржуи! Чуть не сломали мне большой палец, сволочи! Но и мы в долгу не остались. Но потом прикатили менты и нам пришлось свернуться. С этом сортом лучше не связываться. И мы выкатились на свежий воздух… К сожалению, какой-то подлец сумел сфотографировать меня, но не Хэрри, при выходе из клуба. Жаль, что мне не удалось набить ему морду! На следующее утро вся история была в газетах, и я получил нагоняй от Йоко. Причем позвонила она в самый неудачный момент, то есть до того, как я успел опохмелиться.
«Джон! То, что ты себе позволяешь такие…»
Ну и пошло: она мне слово, я ей два… Ну и в результате, я истребил телефон и порезал себе руки, пытаясь порвать кабель. Заявился агент Минтц… Я решил, что Мэй его вызвала, захотел ее задушить… Мы втроем гонялись друг за другом по комнатам, как в комедии абсурда. Минтц все восклицал:
«Остановись, Джон! Подумай, что скажет обо всем этом Йоко!» Я лягнул его в пах, но, к сожалению, промазал.
И неизвестно, чем бы все эти догонялки кончились, если бы не пришел Хэрри с бутылкой водки. Мы опохмелились, и я позволил перевязать себе руки, а то все было в крови… Так иногда какая-то малая малость меняет кардинально настроение и ситуацию: мне всего лишь нужна была водка, чтобы прийти в себя. А с мамой мы помирились на другой день, как только новый телефон был установлен. Да, это было неповторимое время! Но я, собственно, и не хочу ничего такого повторять в будущем. Хватит приапических подвигов! Нужно жить день за днем, как все нормальные люди: любить жену и сына, позаботиться о том, чтобы Мими и мои сестренки не знали недостатка. Нужно перечитать мой дневник и наконец слепить из отрывков книгу. Составить полный список моих песен и вообще стихов и прозы. А написал я не так уж мало! Ох! Хо-хо! Это все архивная работа! Почему я должен заниматься этой пылью прошлого? Я хочу совсем другого!
Вот мне в голову как раз сейчас пришла история про одного подпольного музыканта и торговца наркотиками по имени Челнок и его изредка верной скво Цыпы. Или он был подпольным дилером и музыкантом-неудачником. Скорее так, чем наоборот. А Цыпа подрабатывала днем шлюхой в ближайшем притоне, а по ночам писала докторскую о венерических болезнях. … Во время полицейской облавы Челнок как музыкант потерял последнее пристанище в подпольном клубе «Лулу на луне» и разбил в знак протеста гитару о голову подвернувшегося сержанта. А Цыпу тем временем пригласили участвовать в лайф-шоу в качестве обнаженной модели, и продюсер шоу сделал ей внезапно предложение выйти за него замуж. Она вышла замуж, но таскала с собой повсюду огромный саквояж, в котором прятался разыскиваемый полицией Челнок… Записать или оставить так – в голове? Если б знать, сколько мне осталось, а то прямо неохота ничего делать – начнешь что-нибудь интересное, а тебя – бац – и укокошат!
Первые письма с угрозами (грозы о’кей, они здесь на месте, но розы тут ни при чем) стали приходить, когда мою вполне безобидную фразу об Иисусе подхватили и разнесли по всем Штатам. Через несколько колов времени эту неправдоподобно раздутую историю удалось замять. Спасибо, Брайан! Но теперь ты уже на том свете и не можешь мне помочь. Скорее всего, новый виток начался после того, как наш миляга Джерри (чтоб ему было пусто!) выкрикнул на каком-то митинге в знак какого-то про-(кисшего)-теста или скипидарности черт знает с кем: «Леннона в президенты!!!!!» Словом, он мне оказал такую «услугу», что если я его переживу, приду танцевать степ на его могилке. Вроде бы жука Никсона свалили, и уже давно, но что-то там в глубине госаппарата заело и меня, похоже, не собираются оставить в покое. И хотя и Гувера с нами нет, но его дело живет и побеждает, как говорят наши заокеанские друзья. Меня не оставляет чувство, что за мной непрерывно следят. И на улицах этого славного города и в парке, и даже один из швейцаров нашей «Дакоты» кажется мне подозрительным. Глаза у него бегают, и он как-то суетлив и все выспрашивает, куда это я направляюсь и когда вернусь. Кажется, его зовут Джуд – Иуда! Таких гениальных совпадений в природе не бывает. Тут что-то есть, определенно! Доктор Леннон способен распознать паутину взаимосвязи. И паранойя здесь совершенно ни при чем. Другой швейцар – старый Хозе – в полном порядке. А этот…
Кстати, о паранойе. Лет пять назад меня тоже пытались уговорить – и все мои друзья! – что мне только кажется, что за мной следят. Само собой, приятное во всех отношениях словцо «паранойя» то и дело запускалось бумерангом в прокуренный воздух и делало кубреты где-то там под потолком, чтобы потом вернуться к автору. «Леннон, ты – просто маньяк! Ну скажи, кто станет за тобой следить? У тебя явная паранойя… Лечись, дружище, пока не поздно!» Ну вот, нас всех и вылечили после Уотергейта. После того, как выяснились все гнусные подробности – положим, все-таки не все, но бóльшая часть – слежки и прослушивания конкурентов и взламывания сейфов и манипуляций с документами и запугивания свидетелей и прочее, стало очевидным, что моя так называемая паранойя была вполне оправданной, то есть здоровой, органической реакцией на никсоновские беззакония. А другие просто пытались отмахнуться от неприятных фактов, повторяя чужие мантры, не хуже нашего Джорджа. Вот кто нашел себя в мантрах, медитациях и игре на цитре, во всей этой индийской экзотике и мишуре. Вообще-то, я уже давненько предчувствовал, что наш Джорджик в послебитловый период скорее уйдет в восточную мистику, чем останется парадной лошадкой шоу-бизнеса. Да-да, мы все знаем, кого я имею в виду! И нечего делать такое постное лицо! Кто выпускал по нескольку альбомов в год, и притом один хуже другого, а?
«Ну, знаешь, Джон, не каждому нравится сидеть сложа руки и наблюдать, как другие карабкаются на Парнас… Когда-то ты и сам…»
Что? Ты еще оправдываешься?! Заткнись! Лучше сядь и напиши что-нибудь стоящее, поглубже «Мишели-вермишели-надоели» и всяких там излияний о том, как было здорово вчера! Бери карандаш! Ну, самый популярный композитор-песенник нашего времени, покажи миру, на что ты способен! Молчишь?
Так Полу мы заткнули рот.
Посмотрим, кто еще стоит у меня на пути… Ах, кажется, моя дражайшая разведенная женка грозила что-то там опубликовать. Уж ей-то доктор Леннон вправит мозги в два счета! Син никогда не умела постоять за себя, потому и поплатилась. Как человека научить быть человеком? – Пробудив в нем самосознание! – А как этого конкретно добиться? – К примеру, создав ему невозможные условия, вот как! Тогда он начинает сопротивляться, включается механизм борьбы за выживание, и человек постепенно становится человеком, а не амебой или там кроликом. Так что начнем с элементарного запугивания. Организуем пару ночных звонков, благо, что друзья у меня в тридесятом королевстве еще есть. А если это не поможет, то найдутся и другие меры воздействия. У Леннона Грозного имеется в закромах кое-что поэффективнее. Посмотрим, может быть, Син вскоре возьмется за ум. Тогда ей ничего не грозит. И досточтимого Джона Твиста изымем из игры. Он ей уже достаточно крови испортил, хватит!