Инна Быкова
Жизнь и смерть в «Дакоте»

Полная версия

Gimme Some Truth

John Lennon

Слишком много есть в каждом из нас

Неизвестных, играющих сил…

Александр Блок

…воображение есть один из путей прорыва из этого мира в мир иной.

Николай Бердяев

Я сидел в моей любимой позе на широком подоконнике, слегка согнув колени и прислонившись левым (еще целым) плечом к оконной раме, и смотрел на Центральный Парк внизу. Там, внизу, бегали машины с зажженными фарами, люди делали вечерние покупки, целовались неоперившиеся парочки, подмигивали разноцветные огни большого города, призывая пить кока-колу и есть оладьи фирмы «Пилсбэри», откуда-то доносились полицейские сирены, но все это было далеко. Я знал по опыту, что кока-колу лучше всего пить с виски, а оладьи все равно с детства терпеть не мог. Каждый день одно и то же. Тоска, в общем-то! Только в полицейских сиренах, к которым я тоже уже давно привык, слышалось нечто необычное: то ли предупреждение, то ли обещание. Завывание зазывания или позывные с того света. Наверное, кого-то убили, и полицейские спешили на место преступления, чтобы преступника настигло наказание. Как знать: может, когда-нибудь они будут нестись к «Дакоте»…

У стены мерцал голубой экран. Звук, как всегда, был выключен. Главное, все видеть своими глазами – тогда можно составить свое собственное, непредвзятое мнение об увиденном. Комментарии журналистов только мешают, только отвлекают от процесса осмысления событий дня. Седьмой этаж «Дакоты» – седьмое небо. Над нашей крышей вьются только птички небесные да ангелы, если они вообще существуют и если их по какой-либо причине послал к нам Иисус. Да и вообще, верхний этаж «Дакоты» – вершина мира, потому что здесь живем я и Йоко. Мимо окна кто-то пронесся – наверное, птица, не успел рассмотреть.

Я повернулся к телевизору. Что сейчас промелькнуло на экране? Знакомое по газетным фотографиям лицо: панк из далекого Лондона. Лондон… Но если подумать, то Лондон совсем не так уж далек. Какие-то семь часов перелета – и ты уже там, на родине! Как много в этом звуке… Но мы подождем. Мы туда не торопимся. Туда торопиться не стоит. Они только и ждут, чтобы разразиться фанфарами: «Битл Джон вернулся домой! Воссоединение великолепной четверки на носу! Пол обнимает Джона!» Пропади оно все! Тьма кромешная и скрежет зубовный…

Нет уж, нам все это совершенно не нужно. Или, скажем так, это может подождать. Только в самом крайнем случае я бы согласился поучаствовать в таком фарсе. Только в самом-самом крайнем. Точка. Идем дальше, а вернее, вернемся к этому бледному личику лондонского панка. Интересно все-таки, что он там натворил? Судя по следующим кадрам, кого-то зарезал. Как у Достоевского в «Идиоте», или совсем не как у Достоевского. Факт в том, что некая блондинка отправилась в мир иной. Вот ее опять показали… Включить звук?

Я привстал было, но потом сразу вернулся в прежнюю позицию.

Нет, не стоит – интеллигентный зритель должен быть в состоянии самостоятельно во всем разобраться, безо всяких навязанных ему чужих разъяснений и интерпретаций. Так что же ты, панк несчастный, натворил? Постой, постой… А ведь мы, кажется, даже встречались с этой самой блондинкой… Такая уже затасканная, несмотря на юный возраст, голос хрипловатый с визгливыми интонациями. Затянута в черную кожу. Да, я припоминаю.

Я пересел на кровать и стал гипнотизировать телевизор. Вот опять показали его. Всплыло имя: Сид Вишес. Он заслонился от камеры локтем в черной коже и вообще от всего света. Жить ему, по всей видимости, осталось недолго. Про таких говорят: не жилец. От всей его нескладной, долговязой фигуры исходила такая бездонная безнадежность, что зритель почувствовал позыв переключить на другую программу – только бы избавиться от этой взывающей из самой преисподней безысходности! Но камера уже метнулась в сторону, щадя нервы своей аудитории. Так-то оно лучше для увеличения квоты, или как оно там все официально называется. Нужно просто показывать мелькание лиц и декораций, ни на чем подолгу не задерживаясь, и при этом нести околесицу, фонтанировать без передышки – и уже твоему каналу обеспечен успех.

Но ее я и впрямь встретил как-то раз. Это было, скорее всего, в первый год после переезда в Нью-Йорк. Я думаю, Йоко была осведомлена, что я решил познакомиться с Большим Яблоком поближе. Кстати, она ничего не имела против – сама она занималась возобновлением старых знакомств. Так что все было в полном порядке. Железно. Я снял в центре квартирку и развлекался, когда становилось скучновато играть образцового мужа, лидера молодежной революции и музыкального мэтра. Как-то раз я заказал по телефону девку, попросил прислать молоденькую. Вот она и пришла – между прочим, с опозданием на полтора часа. Ввалилась в квартиру с глупым смешком, налетев на вешалку. Я сразу учуял, в чем дело. Ее сумка была полна пакетиков с наркотиками и презервативами. Сама она уже накокаинилась. Я подумал: почему бы нет – и нюхнул тоже. Сначала все было нормально (я наверху, потом она), но, когда я сделал паузу, на нее напала охота поговорить. Я в принципе ничего против разговоров не имею. Даже наоборот, я люблю поговорить, пообщаться с людьми. Но есть определенный тип, который меня страшно раздражает: истеричные дуры, кретины с надрывчиком, назойливые болтуны и кликуши всех мастей. Вот Нэнси (даже ее имя выудил в памяти!) и была из этой партии.

После пяти минут я сказал:

«Заткнись, пора опять заняться делом…»

Но дуреха трещала без перерыва:

“Do you know Jerry and Johnny from The New York Dolls? Because if you don’t, you don’t know anyone worthwhile in New York… If you want, I could bring you there… They are simply the best of the atom age, you know… Not like any other group… They are real, very much real… And they do things, a lot of fun, really, but they are not simple junkies, they are simply the best, you′ll like them… I can make the connection… A lot of fun, really…”

Я начал сердиться:

«Закрой хлеборезку, дура! А то папа рассердится и всыплет тебе как следует».

Но ее было не остановить – из нее так и сыпался словесный мусор. Короче, она мне так испортила настроение, что я дома поцапался с мамой и вообще… Вот после этого-то эпизода у меня начисто пропала охота слушать «Нью-Йорк Доллс». Кстати, они вроде бы были недурны как рок-группа, но героин их погубил. «Искусство требует жертв» – старая истина бьет с новой силой.

И с этим Сидом тоже вышел глупый трюк! То, что он зарезал Нэнси, которую мне что-то не особенно жаль, в «Челси», только добавит известности этому отелю. Мы там тоже как-то остановились с мамой, но пробыли меньше недели – слава его, связанная для меня прежде всего с Диланом Томасом, уже отошла в прошлое, а сидеть в обшарпанном здании с осыпающейся штукатуркой – удовольствие ниже среднего. Теперь, после всей этой карусели, его начнут реставрировать, и он опять станет модным. Убийство, кроме того, что оно само по себе скверное грязное дело (ведь человек и так и так смертен), связано с неоправданной потерей энергии – ведь речь идет о совершенно ненужных движениях, а как мы знаем, каждое движение означает затрату энергии. Для восполнения энергии в этом проклятом материальном мире приходится есть. Есть и есть… От еды, этого бессмысленного акта набивания желудка более или менее вредными чужеродными субстанциями, можно набрать вес и превратиться в такое вот жирное чудовище, как наш обожаемый Элвис в конце жизни. Подумать только: впасть в такое состояние, когда в дверь нужно входить боком! По-моему, пугающее представление. Есть нужно только для того, чтобы как раз поддержать искру жизни в твоем теле и быть в состоянии мыслить. И ни одной калории больше! Йоги правы. Точка.

Как мне все это осточертело!

Кстати, насчет еды: нужно будет посмотреть на кухне, есть ли еще рисовые вафли. Только бы не забыть, только бы не забыть!

Но мы отвлеклись – доктор О′Буги все время сворачивает в сторону.

«Челси-Отель» – мы там с мамой когда-то останавливались. Так, ничего особенного, если не считать, что там жили Дилан Томас и наш Боб, тоже Дилан, только в обратном порядке – Дилан наоборот. Дилан – плотник, почти как в Евангелии. Изменив имя, человек меняет свою судьбу. А нам даже не пришлось менять имена, тут мы сходимся с Элвисом. Один евангелист, один апостол и два короля не могли не выиграть партии! Это был просто вопрос времени, когда мы выиграем, когда прорвемся наверх. Я всегда чувствовал, просто-напросто знал, что я рожден для чего-то большего, чем сидеть в каком-нибудь пыльном ливерпульском офисе, плевать в телефонную трубку и давить мух.

«I –

I found out…»

Я и впрямь кое-что обнаружил в процессе жизни. Например, что некоторые помешаны на смерти. Они… да впрочем, к чему эти оговорки, этот эзоповский язык, на котором только рабам и стоит говорить! Речь идет, собственно, о нашем обожаемом короле рок-н-ролла, да-да, об Элвисе Пресли. Кто бы мог подумать, что он время от времени забирается по ночам в морг и наслаждается созерцанием трупов! Ночью, когда, казалось бы, все зовет к радостям жизни, Элвис безжалостно тащит за собой очередную подружку в этот безрадостный, потому что немой, театр смерти. „She said, she said…“ Его, видите ли, интересуют проблемы бальзамирования и гримирования мертвецов. «Как остаться красивым после смерти? Советы будущим покойникам» – вполне возможно, скоро выйдет в свет и такая вот брошюрка. Ведь в нашем абсурдном мире все возможно. Держу пари: Элвис и иже с ним первыми бы набросились на это, проглотили и потом долго бы переваривали – благо, что и лбы, и желудки у них из жести. Не удивительно, что у него, как слышно, были проблемы с пищеварением. Да при такой всеядности ничего другого и быть не могло! Нет чтобы взять пример с умных людей! Хотя бы с меня и Йоко! Мы не шатаемся по мертвецким и не читаем всякую макулатуру. Правда, у Йоко есть ее собственная египетская мумия. Но это предмет культа, а совсем не ординарный труп; это скорее эзотерический объект. Совсем другая категория! Во всяком случае, мумию нельзя приравнять к трупу вчерашнего самоубийцы или застреленного конкуренцией или полицией мафиози. Да и вообще, книжки вперемежку с оружием – вот тебе и весь Элвис!

А ведь как хорошо он начинал! Когда я в первый раз услышал „Heartbreak Hotel“ (опять отель!), весь мир для меня перевернулся. Его голос возвестил новую эру. В тот момент я понял, что буду рок-звездой, а не благородным разбойником, как мечтал в детстве. Впрочем, если вдуматься, это почти одно и то же. Если бы мне не удалось пробиться наверх как музыканту, я стал бы преступником высшей категории, каким-нибудь супервором в законе, вождем самой страшной шайки, современным Робин Гудом, от одного имени которого все короли и богачи бледнели бы от страха. Но я вовремя стал известным. Мне, да и всему миру, повезло. Я бы прорвался так или иначе. Вообще, могу без ложной скромности сказать: талантом я не обделен.

К слову, о талантах – вернемся опять к Элвису. Не перестаю удивляться, что ему нравились „Monty Pythons“, ведь их юмор рассчитан на определенный интеллектуальный уровень. Бедняга! Кто опускается в умственном отношении, тот плохо кончает. У кого мысль заедает, тот не в состоянии разобраться, что к чему, и в результате идет ко дну, частенько даже не замечая этого.

Как-то по телевизору показали «Элвис в концерте». Публику попросили высказать свое мнение о звезде. Так вот, каждый второй твердил о том, что Элвис, мол, красив, прекрасен, сногсшибателен и тэ дэ. Но поймите вы, дорогие мои: красота не освобождает от нашего общего долга как homo sapiens думать, думать и думать! Так завещает великий Леннон!

Кстати, было бы неплохо включить такую фразу в мое завещание.

Но это еще успеется. Далее: о красоте. Красота – это не оправдание. И она не уникальна. Сегодня косметическая хирургия делает чудеса: каждый может стать красивым. Я и Йоко встретили у доктора Янова жену одного пластического хирурга. Она нам таких историй понарассказала – мы только ахали. Практически любое лицо можно перекроить и сделать из тебя Мону Лизу за какие-нибудь пять часов скальпельной работы. Даже если предположить, что она кое-что приукрасила, все равно картина получается весьма впечатляющая. Одним прекрасным утром наш Элвис посмотрел на себя в зеркало и решил, что ему не нравится его нос. И он решил его перекроить. Сказано – сделано. И вот сидит наш король в своем доме в Мемфисе и любуется на свой новый нос. Нос-то новый, да сам-то он остался как был! Так было дело, Элвис?

Мы тебя научим уважать великого человека!

Да ты сам на себя в зеркале полюбуйся! Урод, да и только…

Я прислушался. Нет, показалось. Слишком тонкий слух иногда улавливает какие-то вибрации, которые плохо поддаются расшифровке. Или я стал яснослышащим? Ведь есть же ясновидящие, так почему бы не быть яснослышащим? Новый виток эволюции, привет Дарвину!

Но вернемся к вопросу о носах.

Да что там Элвис! Даже моя первая жена Синтия сделала свой нос красивым. А что это изменило в наших с ней отношениях? Как будто в этом было дело! А ведь как бы просто жилось на белом свете, если бы мы все прооперировали наши носы и стали бы счастливыми! Но нет, не тут-то было. В этом пункте мы с Элвисом и иже с ним кардинально расходимся. Дело не в носах! Кто-то из классиков написал повесть «Нос» (если доживу до седых волос, прочту), но я думаю, это была шутка. Важно то, что внутри, а не то, что снаружи. Твоя способность мыслить и чувствовать определяет тебя как личность, как человека. Нос, глаза, рот есть у каждого, но они разные. Да, мы все разные. Наука установила, что даже однояйцевые близнецы не идентичны. С осознанием этого немаловажного обстоятельства надо уметь жить. И все-таки, несмотря на все различия, люди могут понять друг друга. Люди могут договориться друг с другом. Люди могут жить друг с другом в мире. Я в это и теперь верю, хотя наши с Йоко кампании за мир и не принесли желанных плодов. Вот только носы и прочие внешние черты здесь ни при чем! Мир во всем мире – дело будущего.

Надвигалось время ужина. Сосание под ложечкой становилось все более ощутимо. Но перспектива идти на кухню, рыться в шкафчиках, доставать из холодильника кокосовое молоко, смешивать семечки и орешки с овсянкой в мисочке – все это так невыносимо затрудняет жизнь. Лучше терпеть голод, покуда терпится.

Король должен быть худым! Этот постулат вытекает непосредственно из слова thnking, что следует интерпретировать как thin king (худой или стройный король). А наш монарх от рок-н-ролла уже давно склонялся к полноте. А полнота не только не эстетична, она приводит к болезни. Поэтому я и говорю: диета! Единственное, что я по-настоящему не люблю в Америке, это еда. Один раз в пять лет можно позволить себе один гамбургер, но уж никак не три раза в день! 1 + 5 + 3 = 9. Девятка – моя золотая пятка! Мое число! Доктор Леннон как всегда прав! Может быть, осчастливить мир книгой о здоровом питании «Так ест Леннон»? Надо будет подумать об этом. Пожалуй, лучше звучит заглавие «О вкусном и здоровом питании». Но такая книга уже имеется: стоит у нас на кухне. Раскинем мозгами… Что ни говори, но вкус – великое дело! Ходили слухи, будто Элвис, когда мы его обскакали, стал сетовать о падении вкуса у молодежи и так далее и тому подобное. Он даже обратился к математической стороне дела и стал рассуждать: мол, как же иначе, если Битлы вчетвером стоят на сцене, а я один должен концентрировать на себе внимание публики весь вечер… В его интерпретации (единодушно поддержанной всеми его придворными, а иначе и быть не могло – в том и состояла их работа, чтобы во всем ему поддакивать) четыре против одного – борьба неравная и даже нечестная. Но это только в школьной математике четыре больше, чем один. В музыке имеет силу другая математика. Один может перевесить и сто и тысячу, не только что четырех. Все смотря по тому, что и как этот один делает. Грандиозная ошибка Элвиса в том, что он перестал сочинять песни. Конечно, можно сказать, что в этом были повинны обстоятельства: казарма, отсутствие творческой среды, безвкусный менеджер и прочая и прочая. А я говорю, человек должен бороться против обстоятельств, должен выбиваться из заедающей его среды, уволить деспотичного манипулятора и жить по-своему. Среда, как мы знаем, всегда «заедает». Но артист никогда не должен плыть по течению. Так что нет, Элвис, тебе оправдания. Музыкальная математика против тебя!

Мне вспоминается скандал с той, в общем-то, скучноватой, а главное, плохо написанной книжкой, в которой откровенничали три его опричника. Он их выставил – они на него накатали книжку-донос. И поделом! Нечего было таскаться к дяде Никсону и предлагаться в осведомители! И никто никогда не узнает, кто спонсировал эту книжонку. Через подставных лиц, разумеется. Знай наших! Но сама по себе книжонка – средней руки макулатура. Для меня, как и для каждого, имеющего дело с шоу-бизнесом, там не было ничего нового. Ну разве что сцена, где Элвис чуть не застрелил своего врача. Разумеется, нечаянно, играя револьвером, как неразумное вооруженное дитя. Так себе – мелочь, маленькое происшествие, в сущности ерунда, просто случайная пуля, вылетевшая как бы сама по себе из пистолета нашего обожаемого короля! К счастью, пуля была рикошетная и попала как раз в грудную кость. Врач, как говорится, «отделался легким испугом». А Элвис разразился знаменитым своим заливистым смехом. Вот если бы у него на руках оказался труп, то с него мигом бы слетела вся веселость. Может быть, он бы очнулся… Ясно: в тот момент от был накачан до краев амфетаминами и тэ дэ. Но некоторые события – как правило, шоковые – способны стряхнуть действие наркотиков. Кстати, я как раз поэтому и не доверяю версии о том, что Сид проткнул Нэнси. Он бы очнулся при виде крови и вызвал бы скорую… или бы сбежал из отеля и вообще из Штатов. Он вряд ли бы стал дожидаться полиции. Со мной, например, был случай. Я вез Йоко и детей на машине и съехал в кювет. Всего лишь два бренди и одна занюшка кокса – пустяк! Йоко и дети закричали, посыпались стекла, у меня самого полетели искры из глаз от удара. В тот самый момент с меня слетел весь high. Прямо как ветром сдуло. Потом в клинике, когда нам зашивали раны, я дал Йоко слово, что никогда больше не сяду за руль. Но это только часть истории: после этого случая я долго не притрагивался даже к бутылке, а уж о психоделических субстанциях и говорить незачем. Так что неплохо подумать на досуге о «пользе» несчастных случаев… Даже марихуана, и та лежала нетронутой… Йоко помнит этот случай до сих пор. У нее очень хорошая память, просто замечательная. Особенно ярко она помнит все мои прегрешения и ошибки. И она умеет с большим тактом мне об этом напомнить при случае. А случай представляется частенько. Положим, я и сам виноват, но повинную голову меч не сечет… Хотя речь идет в данном случае не обо мне, а об Элвисе. Чувство вины или, в более официальной формулировке, осознание собственной неправоты ему было так же чуждо, как жизнь на Марсе, что ли. Еще хуже то, что он даже не допер до понимания, что впал в самую глухую зависимость от таблеток. Да, наш дорогой и любимый Элвис скатился в самую банальную наркоманию. Фред купил для меня эту книженцию. Перелистать ее было достаточно. Многие в нашем бизнесе попадают в эту западню, но большинство в какой-то момент осознает ситуацию и старается найти выход. Есть профессиональная помощь, есть группы взаимопомощи, есть частные клиники. Всем в наших кругах известны имена надежных, проверенных врачей, но он, видите ли, стоял выше всего этого. Все это было не для нашего королька! Он возвышался над нашим грешным миром, как Эверест над долиной. Вот и сыграл в ящик в 42 года!

В голову пришла вдруг фраза как раз для дневника, который не что иное, как черновик будущей книги: «Непрерывно подрывая устои общества, вы помогаете человечеству». Не забыть записать! Вообще-то я редко беру дневник в руки.

«Подрывать устои общества» – это революция маленькими шажками, не как у Ленина. Кстати, «Леннон» по звучанию близко к «Ленин». Мы с Йоко заметили это созвучие незадолго до нашей свадьбы. Ну что ж – в России Ленин, в Америке Леннон. Правда, не все вышло, как мечталось, но кое-что нам удалось. Но кто же мог подумать, что среди революционеров столько придурков?!

Революция и реакция были прямо за углом, рукой подать! И когда прекрасная дама Революция меня обманула, пришла и разгулялась гнусная старуха Реакция. Разгулялась, да еще как! Любо-дорого… Даже Уотергейт поначалу не помог. А как мы с Йоко надеялись! Какие замечательные планы мы строили! Йоко… Чем она сейчас занята? Моя вечная возлюбленная, краса и гордость Нью-Йорка, гроза «Дакоты»… А она как раз, насколько мне видно, собирается нюхнуть героинчика. Никак не может отвыкнуть… Я вот, с ее же подачи, живу как аскет, наркотиками не балуюсь, марихуана, конечно, не в счет, а она что себе позволяет?! Пойти, постучать в дверь, спугнуть… или уж Бог с ней. Пускай балуется! Но я ей скоро вправлю мозги. Так ведь дело дальше не пойдет: у нас сын, замечательный мальчуган. Его надо растить, ему нужны оба родителя. И вообще, героин в больших порциях разрушает творческое начало в человеке. Так что хватит! Вот если бы Йоко курила марихуану, я бы к ней с удовольствием присоединился, а так… Напишу-ка я реалистичное продолжение к “Ballad of John and Yoko“ и покажу ей – это ее отрезвит. От романтизма к реализму! Пора завязывать с наркотиками. Точка.

К слову о героине: наш оболтус-герой Сид, голова с дырой, тоже баловался героинчиком. Вот оно (Оно!) и вышло боком. Плохо одно: панки отныне будут ассоциироваться с этим порохом.

Я чувствую внутреннее родство с панками и поэтому болею за них, в некотором смысле. Мы, когда начинали, тоже были панками. Мы ели и пили пиво не сцене, перешучивались, а иной раз переругивались с публикой, да и одеты мы были поначалу кое-как. Мы просто опередили время! Мы соотечественники, да, просто мы родом из Ливерпуля, а молодежь, все эти Sex Рistols, The Clash – из Лондона. Вот и вся, собственно говоря, разница.

Но мы были первыми! Поэтому мы и взвихрили ураган всеобщего восторга.

Сосание под ложечкой становилось все сильнее.

Тут что-то не то. Послушаем все же, что там рассказывают…

Так, картина вырисовывается следующая: поздно вечером 11 октября Нэнси вызвала дилера по прозвищу Рокетс и купила диладида. А дилер этот известен в определенных кругах как полицейский информант. Так! Он остался с ними в номере далеко за полночь, а когда выходил от них, то столкнулся с другим дилером Чинкотти, имеющим репутацию психа. С ним уже давно никто из приличных людей не хочет связываться. Он доставил нашей парочке туинола. Сплошная химия! Насколько мне известно, глотать разные таблетки одновременно или с коротким промежутком вообще нельзя. Такой вот химический коктейль и прикончил Элвиса и Монро и многих других. Ребята, будьте осторожны! И лучше вообще держитесь подальше от всяких таблеток! Я, например, научился обходиться практически одним кофе. А нынешняя молодежь не знает удержу.

Кроме всех этих даров фармацевтики, они были накачаны героином. А свой большой нож дурачина Сид показывал соседу по этажу, гитаристу Неону Леону, за день до случившегося. Этот же негр-гитарист утверждает, что Сид был в очень подавленном настроении, подарил ему свою кожаную куртку и как бы прощался с ним.

Сид дал занести в протокол, что между ним и Нэнси вспыхнула ссора, причина ему не ясна, и он ударил ее чем-то, а потом свалился в постель и отключился. Утром он увидел, что вся постель залита кровью, и кровавый след ведет в ванную, где он и увидел тело Нэнси. Все это так. Все как будто складывается в стройную картину. Но, с другой стороны, у Нэнси были какие-то счеты с пуэрториканскими дилерами, а всем известно, что это за кровожадные бандиты. Здравомыслящий человек никогда не стал бы с ними связываться. Кроме того, из номера пропали деньги – что-то около полутора тысяч «зелененьких». Так что имеется несколько версий убийства. Хотя сам Сид сразу взял вину на себя: “I did it because I’m a dirty dog”. В начале шестидесятых мы пели о том, что мы устаем как собаки на работе. Отсюда все и пошло… Но никто из нас не был замешан в мокром деле. Нет, мы были другими.

Это правда: героин делает человека агрессивным, я и сам это знаю. Я как-то даже пнул Йоко в живот, когда мы о чем-то поспорили. Сплошной мрак! Совершенно не помню, в чем было дело. Но помню, что я страшно разозлился на нее, а я и так завожусь с четверти оборота. Ну вот и пнул… Странно это теперь вспоминать… Как будто это было не со мной. Лучше забыть. Но я просто к тому, что я способен поставить себя на место этого несчастного олуха и вообразить ход событий. Что он должен был почувствовать при виде зарезанной шалавы, которая еще вчера ругалась с ним, размахивала руками, орала, вешалась ему на шею и целовала его, чтобы потом опять начать ругаться и истерически хохотать. А он уже просто хотел, чтобы его оставили в покое. Такое бывает.

Но взглянем на этот бессмысленный кошмар с другой стороны. Зададимся вопросом: кому ультимативная компрометация панков особенно на руку? И ответ сразу ясен: Лондонской администрации. Как это они пели? „We love our queen…“ А какой громадный скандал получился от одной этой песни?! Это был открытый бунт. Панков стали бояться и ненавидеть на самом верху, а это означает, что с ними решили бороться любыми средствами. Сжить со света. Помнится, дружок Сида Джонни Роттен сильно пострадал в уличной атаке. Нож или бритва? А здесь был нож… Хотя этот нож принадлежал Сиду… Но это еще ни о чем не говорит. Заинтересованность в разгроме панков была на самой верхотуре истэблишмента. Вот от этого и нужно танцевать!

Я тоже выступил в свое время против них: вернул орден двору и приписал еще пару ласковых. Давно это было.

Впрочем, не знаю, как все у них на самом деле случилось, Сид, Нэнси – это дело темное.

А теперь доктор Леннон разрешает себе поужинать.

Итак, Chelsea-Hotel! Chelsea называется один из районов Лондона. Да, времени Сиду осталось всего ничего: или его прикончат в тюрьме, или он сам положит конец своей пропащей жизни. Не хватает того, чтобы потом какой-нибудь киношник состряпал фильмовую липу про Сида и Нэнси. Тошниловка. Просто нужно всегда думать, что ты делаешь. Думать! Тогда и за решетку не попадешь. И вообще…

А теперь обратно в мой, менее мрачный мир.

„Watching the Wheels“ – да, я представляю себе, как в неком субпространстве Элвис, тогда еще салага, ведет грузовик. „I really love to watch them roll…“ Ему нравилось водить машину, сидеть за рулем – он воображал, что это он направляет события своей жизни. Ан нет!

Ван Гог был первым психоделическим художником до эпохи ЛСД и прочих вспомогательных субстанций, сокращающих нам дистанции до потусторонности. Он был как бы предтечей и «Битлз», и Лири, и Уорхола, но его как художника открыли только после его смерти. Легко любить мертвых, как легко любить человечество вообще, а не конкретного живого человека. И мне тоже, и мне тоже! Я хотел бы спасти все человечество, но некоторые люди, например сумасшедшие фанаты Элвиса, которые пытаются его копировать даже после его смерти, меня просто злят. Какой смысл в том, что ты стоишь, одетый как дурак в какие-то нелепые сценические хламотья, изображая всем своим корпусом кого-то, кого уже нет в нашем материальном мире? Что они хотят этим сказать? Что Элвис бессмертен? Или что им нечего делать? Элвис бессмертен. Это так, потому что существует такая штука, как рематериализация. Элвис умер, Элвис проходит свой кармический путь за пределами этого мира, Элвис будет вновь рожден на Земле и будет жить в новом теле. Проблема заключается в том, что человек в ходе этого кармического цикла в жутком промежутке между смертью и новой жизнью успевает забыть прежнее воплощение. Вот родится Элвис в следующий раз и не сможет вспомнить, что он был знаменит, любим и богат в прошлой жизни. Что тут поделаешь? А вот тут–то и могут помочь ЛСД и магия. Йоко знает. Ее ясновидящие друзья. Я. Большие художники. Но ведь мы в меньшинстве. Попробуй переспорь миллиарды невежд! Они всегда апеллируют к авторитетам. Да ведь авторитеты кто? Когда они жили? Тыщи лет назад… С тех пор накопились новые факты, неучтенные или неизвестные в то время. А книга уже написана! И вот все новое запросто отметается. А ведь оно есть! Все эти люди, пережившие клиническую смерть и вернувшиеся к жизни, все ясновидящие, вступающие в контакт с душами умерших, – все они, в сущности, повествуют об одном и том же. Интересный факт: они все рассказывают, что видели голубой цвет. У кого было пристрастие к голубому? У того же Ван Гога! Он принадлежал к знающим, к мудрецам. А что с ним сделали при жизни? Держали в черном теле и надоедали поучениями! А Иисусу пришлось и того хуже.

У меня с Ван Гогом вообще много сходства. Это был первый художник, который произвел на меня в детстве большое впечатление. И не только своей замечательной, эзотерической живописью, но и своей жизнью. С Гогеном его связывали почти такие же сложные отношения, как меня с Полом, только они жили на Земле сто лет до нас. Любовь и соперничество, причем Гоген, конечно, не был соперником Ван Гогу – кишка тонка! Ну, положим, я бы не стал Пола целовать, хотя удобных случаев было предостаточно, особенно во время турне, когда мы делили тесные каморки, а бедный Винсент поцеловал-таки своего Пола. Вообще, для того, чтобы что-то такое особенное почувствовать к представителю своего пола (опять этот Пол, всюду-то он пролезает!), нужно обладать незаурядной фантазией. По крайней мере, мне так кажется. Когда я впервые прочитал его биографию лет в тринадцать, вопрос о его неординарной сексуальности заинтересовал меня не меньше его картин. Гоген, как все примитивные натуры, ничего не мог в этом понять и просто сбежал как раз в тот момент, когда самое интересное приключение в его жизни только-только начиналось. И нет никакого сомнения, что наш сверхразумный, тоже между прочим склонный к простым решениям Пол поступил бы в похожей ситуации точно так же. Здесь даже не было смысла пробовать. Вот потом, с Джессе, я дал себе волю, но все равно ничего так и не вышло. Да и потом, я был сильно выпивши (вши и блохи) и буянил вовсю, потому что Йоко была далеко и остановить меня было некому. Мэй всем хороша, но ей со мной не справиться. Она из другого материала, чем Йоко. В ней нет того стержня, она вся мягкая, а меня надо «держать»! Надо быть сильной.