Инга Борисовна Михайловская
Изменение законодательной модели российского уголовного судопроизводства. Монография
Эволюция процессуальной формы судопроизводства
Огромное количество поправок в большую часть УПК РФ, введение новых глав и институтов обусловили существенное отклонение от первоначального варианта закона, ныне действующего. Наиболее значимыми из них являются зафиксированные в главах 40, 401, 322, которые конструируют альтернативную модель уголовного процесса, мирно соседствующей с другими разделами УПК, хотя находится с ними в явном противоречии.
Рассмотрим эту проблему более подробно.
Законодательное построение альтернативной модели уголовного судопроизводства началось с включения в текст УПК РФ 2001 г. главы 40, которая была выделена в самостоятельный Х раздел и вводила «Особый порядок судебного разбирательства». Единственная глава 40, содержащаяся в этом разделе, конкретизировала название раздела и была озаглавлена «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением». Глава содержала четыре статьи, устанавливающие основания применения особого порядка, порядок заявления ходатайства обвиняемого о разбирательстве его дела в особом порядке, а также процедуру судебного заседания, постановления приговора и пределы его обжалования.
Наиболее существенное новшество заключалось в том, что суд принимал решение без исследования доказательств. Перед судом не ставилась задача установить обстоятельства, указанные в ст. 73 УПК РФ. Предметом исследования становилось установление осознанности (п. 1 ч. 2 ст. 314) и добровольности (п. 2 ч. 2 ст. 314) принятого обвиняемым решения о соглашении с обвинением, т. е. признания своей вины в совершенном преступлении. При этом закон установил ряд условий, без соблюдения которых применение Особого порядка не допускается.
Во-первых, Особый порядок может применяться по уголовным делам о преступлениях, наказание за которые не превышает 10 лет лишения свободы.
Во-вторых, обвиняемый до заявления ходатайства должен обязательно проконсультироваться с защитником и заявлять ходатайство в его присутствии.
В-третьих, необходимо согласие с заявленным ходатайством государственным или частным обвинителем, а также потерпевшим. Если какое-либо из этих условий не соблюдено или у суда появились сомнения в осознанности и добровольности признания обвиняемого, то дело рассматривается в общем порядке. Указанное решение может быть принято судом в ходе судебного разбирательства. В качестве «вознаграждения» за признание подсудимый не может быть приговорен к наказанию, которое превышает две трети максимального срока или размеры наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление. Кроме того, обвиняемый освобождается от взыскания процессуальных издержек.
Было много критических публикаций по поводу главы 40 УПК РФ, но она была весьма активно поддержана практикой. Доля уголовных дел, рассмотренных в Особом порядке, из года в год росла, и в последние годы достигает 60–70 %. К сожалению, в таблицах статистической отчетности отсутствует показатель доли обвиняемых, признавших свою вину. Можно предположить, что те, кто признал свою вину, решили улучшить свое положение гарантированным пределом грозящего наказания. Кроме того, ничтожный процент оправдательных приговоров (в среднем менее одного процента) побуждает обвиняемого не строить иллюзий относительно исхода судебного разбирательства.
Законодательное закрепление особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением не затронуло процедуры предварительного расследования. Оно должно было проводиться в общем порядке, а ходатайство обвиняемого о слушании дела в порядке ст. 316 УПК могло быть заявлено по окончании расследования в момент ознакомления с материалами уголовного дела либо на предварительном слушании, когда оно является обязательным в силу ст. 229 УПК РФ.
Но начало построению альтернативной модели уголовного судопроизводства было положено, и Федеральным законом от 29 июня 2009 г. (№ 141-ФЗ) появилась глава 401 «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве».
Если глава 40 УПК, несмотря на существенные изъятия и отступления от принципов, закрепленных в главе второй УПК, тем не менее еще находится в сфере уголовно-процессуальных отношений, то глава 401 по природе своей скорее относится к предмету оперативно-розыскной деятельности.
В нашей литературе не раз отмечалось, что организационное единство подразделений, ведущих как процессуальную, так и оперативно-розыскную деятельность, вполне закономерно привело к законодательному закреплению института, переводящего средства и способы ОРД на уровень процессуальной деятельности.
Рассмотрим главу 401 УПК более подробно, поскольку ее статьи раскрывают механизм превращения обвиняемого в осведомителя. В процессе такого превращения действуют должностные лица, которые являются участниками уголовного процесса и в круг полномочий которых производство оперативно-розыскных действий не входит. Отличие от ОРД состоит в публичности, раскрытии личности осведомителя и направлений его будущей деятельности.
При этом оказывается, что стать осведомителем достаточно сложно. Обвиняемый вначале ходатайствует о согласии на заключение соглашения с прокурором перед следователем, последний просит согласия у руководителя следственного органа. Хотя ходатайство о сотрудничестве обвиняемый подает на имя прокурора, оно может до него и не дойти, если не будет постановления следователя о возбуждении перед прокурором ходатайства о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве. Прокурор вправе как неудовлетворить заявленное следователем ходатайство, так и отказать в нем.
Если участие должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, в мероприятиях, позволяющих получить дополнительную информацию, то цель участия защитника не вполне понятна. Есть ли смысл заключать соглашение с тем, кто не может гарантировать исполнение взятых обязательств? Согласно ст. 252 УПК, прокурор определяет пределы судебного разбирательства, он вправе смягчить квалификацию преступления, исключить какие-либо эпизоды, расширить перечень смягчающих обстоятельств и т. п. Эти полномочия прокурора и могут быть предметом переговоров защитника и прокурора. Защитник также может консультировать обвиняемого об объеме признания вины (полное или частичное).
Оперативно-розыскное начало отчетливо просматривается в тексте соглашения, заключаемого с прокурором. Так, в соглашении должны быть указаны «действия, которые подозреваемый или обвиняемый обязуется совершить при выполнении им обязательств, указанных в досудебном соглашении о сотрудничестве» (п. 6 ч. 2 ст. 3173 УПК). Осведомленность защитника об обязательствах обвиняемого «втягивает» его в сферу оперативно-розыскной деятельности и в еще большей степени делает иллюзорной грань между процедурой уголовного судопроизводства и внепроцессуальными действиями должностных лиц правоохранительных органов.
Правила, регулирующие заключение досудебного соглашения, по всей вероятности, конструировались их авторами, исходя из уверенности достаточно массового стремления обвиняемых сделать публичным принятие роли осведомителя. Правда, находящегося в явно невыгодном положении обвиняемого, поскольку преданы гласности (те или иные действия, которые он обязался совершить в дальнейшем, могут иметь для него печальные последствия). Возникает и вопрос о месте совершения такого рода действий: в местах лишения свободы или же вне их.
Удивляет и небрежность формулировок законодательных норм, содержащихся в ст. 401 УПК. Так, п. 3 ст. 3173 включает в число элементов соглашения «преступления или уголовные дела, обнаруженные или возбужденные в результате сотрудничества с обвиняемым». Каким образом обвиняемый может содействовать «обнаружению» уголовного дела? Частью четвертой этой же статьи предусмотрено, что в представлении, которое прокурор адресует суду, он «удостоверяет полноту и правдивость сведений, сообщенных обвиняемым при выполнении обязательств, предусмотренных заключенным с ним досудебным соглашением в сотрудничестве». Каким именно образом прокурор удостоверяется в «правдивости и искренности» слов обвиняемого, в законе не указано. Поскольку сведения, сообщенные обвиняемым, могут быть ложными и обмануть даже прокурора (но не законодателя!), то ст. 3173 предусматривает: «Если после назначения подсудимому наказания в соответствии с положениями настоящей главы будет обнаружено, что он (осужденный. – И. М.) умышленно сообщил ложные сведения или умышленно скрыл от следствия какие-либо существенные сведения, то приговор подлежит пересмотру в порядке, установленном разделом XV настоящего Кодекса». Указанный XV раздел УПК РФ включает в себя три вида приговоров, так что обманутые участники могли бы выбирать любую из них. Во всяком случае, если ориентироваться на закон и учитывать, что такое специфическое основание пересмотра приговора, как ложные показания обвиняемого, в законе не предусмотрено, то наиболее логичным представляется институт возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств. Хотя и этот выбор формы пересмотра приговора весьма сомнителен. Дело в том, что в конечном счете основанием пересмотра являются ложные сведения, сообщенные обвиняемым. Статья 307 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за ложные показания свидетеля, потерпевшего либо заключение или показания эксперта, показания специалиста, а равно заведомо правильный перевод в суде либо при производстве предварительного расследования. Обвиняемый же субъектом этого преступления быть не может. Более того, закон признает право подозреваемого (п. 2 ч. 4 ст. 46) и обвиняемого (п. 3 ч. 4 ст. 47) давать объяснения и показания, не оговаривая их искренность и правдивость.
Нужно добавить к этому, что право обвиняемого (подозреваемого) заявлять в ходатайстве о заключении соглашения с прокурором в законе не указано. Это лишний раз свидетельствует о чрезвычайной сложности (а вернее, невозможности) «одеть» оперативно-розыскную деятельность в процессуальную форму. Аналогична ситуация и с законодательной регламентацией полномочий прокурора, в число которых право заключать досудебное соглашение с обвиняемым не включено.
Законодательное построение альтернативной модели уголовного судопроизводства завершилось (по крайней мере, на сегодняшний день) введением в УПК главы 321 «Дознание в сокращенной форме» (Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ). Положения этой главы окончательно поставили знак равенства между доказательствами и иной информацией, не имеющей процессуальной формы. Статья 2265 УПК достаточно загадочна и допускает различное толкование. С одной стороны, часть первая этой статьи предусматривает, что «доказательства по уголовному делу собираются в объеме, достаточном для установления события преступления, характера и размера причиненного им вреда, а также виновности лица в совершении преступления с учетом особенностей, предусмотренных настоящей статьей».
С другой стороны, как это видно из текста части второй этой же статьи, дознаватель обязан произвести только те следственные и иные процессуальные действия, непроизводство которых может повлечь за собой невосполнимую утрату следов преступления или иных доказательств. Фактически речь идет о неотложных следственных действиях, которые в п. 19 ст. 5 УПК определяются как осуществляемые органом дознания после возбуждения уголовного дела, по которому производство предварительного следствия обязательно, в целях обнаружения и фиксации следов преступления, а также доказательств, требующих незамедлительного закрепления, изъятия и исследования.
Различие состоит в том, что неотложные следственные действия – это лишь начало предварительного расследования, а при сокращенной форме дознания это и начало, и окончание (ч. 1 ст. 2267 УПК).
Своей «оригинальностью» отличается третья часть рассматриваемой статьи. В этой части перечисляются процессуальные действия, которые дознаватель вправе не совершать: не проверять доказательства, если они не были оспорены подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем; не допрашивать лиц, от которых в ходе проверки сообщения о преступлении были получены объяснения, за исключением случаев, если необходимо установить дополнительные, имеющие значение для уголовного дела фактические обстоятельства, сведения о которых не содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, либо необходимо проверить доказательства, достоверность которых оспорена подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем; не назначать судебную экспертизу по вопросам, ответы на которые содержатся в заключении специалиста по результатам исследования, проведенного в ходе проверки сообщения о преступлении, в следующих случаях: а) необходимость установления по уголовному делу дополнительных, имеющих значение для уголовного дела фактических обстоятельств; б) необходимость проверки выводов специалиста, достоверность которых поставлена под сомнение подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем; наличие предусмотренных ст. 196 УПК оснований для обязательного назначения судебной экспертизы.
Дознаватель также вправе не производить следственные и процессуальные действия, направленные на установление фактических обстоятельств, сведения о которых содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, если такие сведения отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам уголовно-процессуальным кодексом.
Помимо того, что перечень тех действий, которые дознаватель вправе не производить, не может быть составлен в принципе, поскольку не может быть исчерпывающим, конструкция «вправе не делать» не укладывается в общую задачу УПК: построение правил, которые нужно соблюдать, чтобы процедура расследования и судебного рассмотрения уголовного дела отвечала требованию законности.
