Имоджен Кларк
Последний пазл
7
Джулии хотелось заказать себе еще одну порцию выпивки до прихода Сэма, хотя причин нервничать у нее не было. Да и голову лучше было сохранять ясной. Не хотелось что-то забыть или случайно с чем-то согласиться.
В баре было тихо, и она надеялась, что так и будет дальше. Джулия прошла со своим стаканом к столику у стены, в самое безлюдное местечко. Их беседу вряд ли стали бы подслушивать, но она не хотела рисковать. Разговор и так ожидался непростой, не хватало еще отвлекаться на любопытных вокруг.
Ей было очень беспокойно. Давненько она так сильно не переживала, уже много лет ничто не нервировало ее так сильно. Будто она снова стала ребенком. От нервов она даже проснулась сегодня среди ночи – вот уж небывалое дело!
Все действительно непросто: к адреналину примешивалось непрошеное ощущение – паника. В голове у нее еще звучал тихий голос разума: что ты вытворяешь? Тебе это по плечу? Надеешься справиться? Точно? Что скажут люди? Что скажет Лили?
Джулия до сих пор не сказала Лили. Она делилась с ней всем, но только не этими своими планами, во всяком случае, не сейчас. Они уже пять лет обсуждали саму возможность, но всегда только теоретически. Лили удивлялась, но против самой идеи не возражала; Джулия была уверена в ее поддержке, но все равно не хотела рисковать. Теперь, когда она решила, что хочет именно этого, необходимо было все разложить по полочкам, прежде чем кому-то открыться. Исключая, конечно, Сэма. Сэм с самого начала был ее союзником.
Вот и он: вошел в бар и озирается, ищет ее. Увидев, он помахал ей рукой и подошел к стойке. Джулия смотрела, как он обменивается шутками с барменом. Нашел время для болтовни! Им надо столько всего обсудить, а он… Сэм неисправим. Впрочем, Сэм всегда был общительным парнем.
Когда Сэм добрался наконец до нее, его кружка пива была уже наполовину пуста.
– Мог бы допить до дна! – усмехнулась Джулия.
– Прости, отвлекся. Теперь я твой. – Он уселся напротив нее. – Как поживаешь? Все хорошо?
– Все прекрасно, благодарю, – ответила Джулия. – Не считая исчезновения моей матери.
– Ты серьезно? Вы сообщили в полицию? – Его серые глаза расширились, и Джулии показалось, что перед ней прежний мальчишка-одноклассник.
– Она не то чтобы совсем исчезла. Мы знаем, где она. На Кефалонии. Просто мы не понимаем, зачем она туда отправилась.
– Как интригующе! Ваш отец остался дома? Вдруг у нее роман с официантом-греком, как в «Ширли Валентайн» [2]?
Такое даже не приходило Джулии в голову. Она немного поразмыслила и отбросила этот вариант.
– Нет. Отец вроде бы в курсе, но набрал в рот воды. Все это какая-то ерунда. С Флисс чуть припадок не случился.
Сэм усмехнулся.
– Больше всего ее огорчило то, что мама должна была присматривать за Хьюго и даже не удосужилась предупредить о своем отъезде.
Сэм удивленно приподнял брови. Он мог бы отпустить замечание о том, что Фелисити слишком балует Хьюго, но это было лишнее. Оба знали, что он думает.
– Суматоха в семействе Найтингейлов, – заключил он, и с этим трудно было поспорить.
Джулия пригубила вино. Оно стало теплым и не таким приятным, но она не собиралась привередничать. Ей хотелось перейти к делу и больше не отвлекаться на свои семейные драмы. Она решительно поставила стакан, давая понять, что меняет тему.
– Значит так, – начала она. – Ты совершенно уверен, Сэм? Ты точно не передумал? Если передумал, то я не против, я тебя пойму. Только скажи прямо сейчас, чтобы я знала. – Она смотрела ему в глаза, ища в них следы сомнения, которого там не было в помине.
– Конечно не передумал. Я согласился после того, как хорошенько поразмыслил. – В его тоне можно было расслышать обиду.
– Знаю, знаю, – торопливо произнесла Джулия. – Но это важное решение, важнее не бывает. Я не хочу на тебя давить, потому и предоставляю шанс сдать назад, пока… пока не поздно.
Сэм наклонился к Джулии и взял ее руку. Его пальцы были холодными от кружки с пивом, которую он только что поставил на столик.
– Дорогая моя Джулия, я знаю тебя почти всю жизнь. Я люблю тебя как сестру и для меня радостно и почетно сделать для тебя эту шту… оказать тебе эту потрясающую услугу. Я долго ломал голову, и вот тебе мой категорический ответ: нет, я не передумаю.
Джулия облегченно перевела дух.
– Ты даже не знаешь, до чего я обрадована этими твоими словами!
– Ты сама-то уверена? – спросил он.
Джулия посмотрела на потолок, как будто ответ находился там, между балок. Прикусила губу, обдумывая все еще раз, и ответила четко, звучно:
– Да. Я одинокая женщина, больше не надеющаяся на появление Прекрасного Принца. У меня завидная, хорошо оплачиваемая работа. Собственный дом. Много друзей, родные живут неподалеку, и мне тридцать пять. Если совсем скоро не объявится Тот Единственный, то я окажусь старше, чем мне хотелось бы. А посему – да, я уверена.
– Отлично! – Сэм поднял в честь их решения кружку. – За то, чтобы из двух стало трое! – И он звякнул кружкой о ее стакан.
По всему телу Джулии, от корней волос до пальцев ног, пробежала волна волнения. Теперь ЭТО произойдет! Может быть, радоваться преждевременно, но теперь это событие ближе, чем когда-либо за всю ее прошлую жизнь.
8
Греция
Чемодан был уже разобран. Сесили повесила в шкаф юбки, блузки и жакеты, аккуратно разложила по ящикам все остальное. На это ушло меньше десяти минут. Теперь она сидела на краю кровати и разглядывала свою чистенькую одноместную комнату. Она не могла вспомнить, жила ли когда-нибудь в отеле без Нормана – может, и нет. Ей подвернулось приключение, впору было осмелеть и почувствовать себя независимой, но у нее было совсем другое чувство – пугливой уязвимости. Она поступила согласно изложенной в письме просьбе и теперь боялась того, что будет отвергнута и унижена. От одной мысли, что может произойти дальше, у нее начались спазмы в животе.
Сесили достала из сумки письмо, погнавшее ее на край света. Она прочла его уже невесть сколько раз, но его содержание не переставало ее удивлять. Изложение было сдержанным, только факты, но их с лихвой хватало, чтобы Сесили не сомневалась в подлинности письма и в том, как будет обставлена встреча. Само приглашение не позволяло догадаться, от кого оно исходит, и одно это должно было сильно ее тревожить. Зато содержание было совершенно ясным. «Если у вас есть желание встретиться и обсудить это, то приезжайте в отель согласно нижеследующему приглашению». Только и всего. Ничто не указывало на то, что письмо волновало его автора, оно не содержало никаких подробностей, и ей ничего не оставалось, кроме ожидания.
Она встала, подошла к окну и стала смотреть на синеющее за скалами море. Вода искрилась на солнце, по поверхности катились длинные волны. От этой завораживающей картины ее отвлекло урчание в животе, и она осознала, что сильно проголодалась. В суматохе поездки и перелета она забыла о еде, ограничившись завтраком. Пора было спуститься вниз и найти кого-нибудь, кто объяснит, как здесь все устроено, и покажет, где кормят ужином. Она вспомнила женщину в микроавтобусе, признавшуюся, что раз за разом возвращается сюда из-за отменного питания, и ее рот наполнился слюной.
Решение было принято. Сесили быстро сменила дорожную одежду на хлопковую юбку в цветочек и блузку с короткими рукавами. Лето уже началось, так что ее руки и кожа в вырезе платья успели слегка загореть, но ноги сохранили прискорбную зимнюю белизну. Вряд ли кто-то стал бы таращиться на ее ноги, но все же ей хотелось выглядеть как можно лучше. В предстоящие дни надо будет постараться, чтобы ноги посмуглели. Она надела босоножки, взяла сумку и электронный ключ и вышла в коридор.
В фойе было гораздо многолюднее, чем в час ее заезда. Всюду кишели женщины в лосинах для йоги и саронгах, у каждой в руке был стакан с коктейлем. Сесили огляделась и нашла, откуда берутся коктейли: на столике у стены теснились стаканы с оранжевой и красной жидкостью. Она направилась туда.
Стаканы раздавала женщина за столиком, высокая, стройная, с иссиня-черной курчавой шевелюрой, не позволявшей разглядеть ее черты. На ней было что-то белое, просторное, загорелые руки были оголены, на запястьях пестрели кожаные браслеты, пальцы были унизаны тонкими серебряными кольцами. При виде Сесили она обрадовалась.
– Вы, наверное, Сесили? – Она вышла из-за стола и крепко ее обняла. – Я так рада с вами познакомиться! Я София. – Она умолкла, как будто ждала ответного узнавания. Сесили замялась.
– Вы здесь главная?
София улыбнулась, догадавшись, видимо, что Сесили мало что знает.
– Вообще-то да. Это мой оздоровительный центр, а еще я провожу здесь занятия по йоге – если вы к ним присоединитесь, то опять меня увидите. После ужина я дам вам расписание и обо всем расскажу. А пока возьмите это. – Она подала Сесили стакан. – Безалкогольный «Текила санрайз». Мы не подаем алкоголь, но мы не пуритане – если у вас возникнет желание, можете посетить бар в городе. А пока попробуйте это. – Она указала кивком на коктейль.
Сесили поднесла стакан ко рту и сделала глоток. Недурно: приятный апельсиновый вкус и еще что-то резкое, хотя, на ее вкус, недоставало текилы и гранатового сиропа.
– Каждый вечер в семь тридцать у нас пьют коктейли и обсуждают перед ужином прошедший день. Люди предпочитают выходить с коктейлем на воздух. – София указала на открытую стеклянную дверь, за которой синел бассейн.
– Замечательно! – сказала Сесили, хотя сейчас ее не влекло общество незнакомых женщин.
Уловив ее колебание, София поднажала:
– Знаю, вы здесь одна, но это не беда: женщины часто приезжают сами по себе. У нас очень дружелюбная атмосфера, у всех нас столько общего, что найти собеседницу не составляет труда. Пойдемте, я вас представлю.
Она взяла Сесили под руку и повела на террасу. Воздух снаружи был обволакивающим, сильно пахло жасмином, громко стрекотали цикады.
– Внимание! – повысила голос София, чтобы все умолкли и повернулись к ней. – К нам только что пожаловала Сесили из Йоркшира. Она одна, так что проявите присущее вам гостеприимство.
Сесили была впечатлена осведомленностью Софии, хотя они ничего не обсуждали. Либо это профессионализм, либо особый интерес к ее особе. Судя по сердечному приветствию, София знала о письме, позвавшем Сесили в дорогу. Что еще ей известно?
По террасе прошелестел приветственный ропот, все лица, освещенные золотым предзакатным солнцем, повернулись к Сесили. Она засмущалась. Женщины числом не менее дюжины сидели группками, выглядели расслабленными, излучали довольство. Большинство пили то же, что она, некоторые – что-то горячее, судя по пару; странно для террасы греческого отеля летом, а может, и нет.
– Привет! – сказала она всем сразу и виновато пожала плечами. – Чудесный вечер, не правда ли?
Ближайшая к Сесили компания отъехала на стульях назад, освобождая для нее место.
– Прекрасно! – сказала София. – Наслаждайтесь! Увидимся в восемь за ужином.
Сесили присмотрелась к женщинам, среди которых очутилась. Их было пятеро. Двум лет двадцать с небольшим, их кожа и волосы свидетельствовали о безупречном здоровье; они уже успели подружиться, судя по тому, как они сидели рядышком. Остальные три были старше и тоже, подобно ей, приехали, видимо, одни. Сесили была старше всех, но это не имело значения.
Они тепло улыбнулись ей и вернулись к разговорам, которые вели до ее прихода. Сесили попыталась к ним присоединиться. Молодежь обсуждала, где лучше покупать принадлежности для йоги, и жаловалась на цены. Эта тема была Сесили чужда, поэтому она прислушалась к другим. Старшие дамы разговаривали о диетах, которые они безуспешно пытались соблюдать. Сесили не чувствовала себя исключенной из их разговора, но желания вступить в него не испытывала. Достаточно было просто сидеть и блаженно улыбаться, радуясь, что ее не отвергают.
Может ли среди них затесаться ОНА? Сесили вглядывалась в лица беседующих, выискивая знакомые черты и ничего не находя. Неужели так пройдет вся неделя: она будет таращиться на незнакомцев и охотиться за тенями?
– Где именно в Йоркшире вы живете? – обратилась к Сесили ближайшая соседка, заставив ее вздрогнуть. Спросившая была толстушкой с кучерявой гривой светлых волос, по которой давно плакали ножницы.
– В Харрогейте, – ответила Сесили. – Знаете этот город?
– Брат моего мужа живет в Донкастере, только мы с ним не разговариваем, – сообщила женщина, исчерпав этим все свое представление об этом графстве.
– А вы сами откуда? – спросила ее Сесили. До чего же она ненавидела пустую болтовню!
– Из Милтон-Кинс, – ответила толстушка.
Все, что Сесили знала о Милтон-Кинс, что это новый город с «бетонными коровами». Во всяком случае, раньше там стояли такие скульптуры. Она не знала, сохранились ли они, и опасалась, что их упоминание свидетельствовало бы о ее старомодности.
– О, чудесно! – выдавила она. – Вы здесь давно?
– Приехала в пятницу на две недели. Буду сидеть на соках, – прозвучало со значением.
Сесили понятия не имела, что это значит. Наверное, непонимание отразилось у нее на лице.
– Вместо еды, – уточнила женщина. – Жаль, конечно, ведь здесь не еда, а объедение. Но ничего не поделаешь… – Она похлопала себя по животу, заколебавшемуся, как желе. Сесили чуть не стошнило.
– Понимаю, – сказала она. – Трудно, наверное? Трудно не есть? – Она не представляла, как это – сидеть на одних соках. Не иначе, это вредно.
– Терпимо, – ответила женщина. – Можно привыкнуть. Как говорится, без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Сбросить вес не так-то просто, – она усмехнулась. – Меня зовут Сью.
– А меня Сесили.
Она продолжала следить за довольно бессвязной беседой соседок, улыбаясь и изображая интерес, но почти не пытаясь вставить словечко. Солнце быстро садилось, превращаясь в огненный шар на оранжево-розовом фоне. С террасы можно было увидеть, как оно касается воды на горизонте, как на морской ряби ширится золотой треугольник света. Когда девочки были маленькими, Сесили говорила им, что если прислушаться, то можно услышать, как шипит солнце, погружаясь в воду. Она гордилась духовной связью со своими детьми, пусть они уже выросли и завели собственных детей.
Потом Сесили стала думать о Нормане: как он там один в их доме в Харрогейте, справляется ли? Наверняка все еще ломает голову над своим пазлом, а в девять вечера сядет смотреть сериал. Она знала, что он тоже думает о ней. Завтра, когда будет, что сообщить, она ему позвонит.
Ровно в восемь женщины дружно встали и заученно двинулись в ресторан. Сесили проголодалась до боли в желудке, поэтому рада была последовать за остальными.
В зале с высоким потолком были накрыты четыре длинных стола с блюдами, полными аппетитной еды, посередине. Сесили отошла от группы с террасы и нашла себе место в другой компании на случай, если в ней появится знакомое лицо. Никто не возражал, и вскоре она уже лакомилась вкуснейшими яствами. Женщина в микроавтобусе не обманула: Сесили редко пробовала такую вкуснятину.
Она накладывала себе уже вторую тарелку, когда рядом с ней выросла София с бумагами в руках.
– Мне надо убегать, Сесили, мы все обсудим завтра. Вот это вам: анкета о состоянии здоровья и программа на неделю. Все классы расположены на крытой террасе у бассейна. Приходите за пять минут до начала. Никто никого не заставляет, можете заниматься так много или так мало, как вам захочется.
Сесили взяла у нее бумаги.
– Спасибо, София.
– Да, еще вот это, – спохватилась София, отдала ей запечатанный конверт, на котором было напечатано «Миссис С. Найтингейл», и не сразу отвела взгляд, как будто давала понять, что письмо очень важное. Сесили стало не по себе – все съеденное, пускай небывало вкусное, превратилось у нее внутри в камень.
– Спасибо… – выдавила она.
– Не за что. Увидимся завтра утром. Хорошего вам вечера и крепкого ночного сна!
Сесили кивнула. Если письмо было от Марни, то ей была гарантирована бессонная ночь.
9
Сесили кое-как досидела до конца ужина, чувствуя, что конверт с письмом прожигает в ее сумочке дыру. Ей очень хотелось броситься к себе в номер и вскрыть конверт, но она заставляла себя сидеть, полумертвая от любопытства и одновременно от страха.
На вежливую беседу у нее не хватало сил – оставалось делать вид, что она слушает болтовню соседок по столу, время от времени кивать, улыбаться и помалкивать. Она могла думать только о письме, все время вспоминалось значительное выражение лица Софии, когда та передавала его ей. Как расшифровать это выражение?
Не иначе, в конверте новое послание от Марни. Другого разумного объяснения не могло быть, и от одной этой мысли у Сесили кружилась голова, она перестала замечать происходящее вокруг, как будто кто-то выключил звук. Она украдкой оглядела своих соседок. Вдруг Марни – одна из них? Большинство были слишком молоды, двое, наоборот, староваты, а остальные? Оставалось только гадать, хотя она не чувствовала даже подобия связи ни с кем из них. А ведь должна была бы!
Она долго сидела неподвижно, пока не набралась сил, чтобы шелохнуться.
Со столов убрали посуду, и женщины стали кучками расходиться: некоторые выходили наружу, чтобы насладиться вечерним теплом, некоторые наливали себе травяной чай и брели с чашками к удобным креслам в вестибюле. Всех их объединяло чувство товарищества, общности, хотя большинство, похоже, познакомились только здесь. За столиками террасы раздавался смех, смеялся и кто-то невидимый в темноте. У Сесили мелькнула мысль, что если она постарается, заговорит с кем-нибудь еще, то без труда присоединится к какой-нибудь из компаний. Ведь можно было бы максимально использовать этот незапланированный вояж, махнув рукой на связанную с ним неопределенность.
Но у нее не было желания делать это. Она прилетела сюда с одной-единственной целью, все остальное было всего лишь шумовыми помехами. Она извинилась, сославшись на усталость после перелета, что было отчасти правдой, и постаралась незаметно исчезнуть.
У себя в комнате она распахнула окно и впустила внутрь теплый вечерний воздух. Небо потемнело, море казалось теперь огромной черной дырой, поглощающей все вокруг. Странная картина: куда ни глянь – темнота без мерцания уличных огней… Лишь кое-где вдали теплились желтые точки; она решила, что это рыбацкие лодки – они протыкали водную гладь и как будто намекали на глубинный свет, не более того. Она уже собиралась закрыть окно, чтобы уберечься от ночных насекомых, но в бескрайней темной пустоте было что-то успокаивающее.
Она села на край кровати и опять достала из сумочки конверт. Сердце так сильно забилось, что она испугалась, что здесь, в Греции, вдали от дома, у нее может случиться сердечный приступ. Она отбросила эту мысль как глупую, но пожалела, что рядом нет Нормана. Он бы взял ее за руки и держал, пока они не перестанут дрожать, пока она не будет готова открыть конверт и еще раз прочесть письмо. Но Норман был далеко. Она решила отправиться в путешествие одна, и теперь ей придется мириться с его отсутствием. Так правильнее. Полвека назад, когда все это началось, она тоже была одна-одинешенька.
Руки потянулись к конверту: что там внутри? Конверт явно был больше своего содержимого: в центре лежало что-то плотнее, чем лист бумаги. Открытка? Дальше ждать она не могла. Осторожно отклеив клапан, она запустила в конверт пальцы и нащупала глянец фотографии, больше ничего. Письма не оказалось, только фото. Сесили испытала разочарование. Но на что она надеялась? Она убеждала себя, что не питает никаких надежд, но, как теперь выяснилось, это был самообман.
Она извлекла фото на свет. Оно было перевернуто вверх ногами, пришлось взять его правильно. Изображение заставило ее вздрогнуть, даже ахнуть. Оно было простое, без лишних деталей: односпальная кровать под белым стеганым покрывалом, на ней коробка размером с обувную, обклеенная обойной бумагой с желтыми розочками, отставшей на уголках. Розочки выцвели, но коробка, учитывая ее возраст, хорошо сохранилась. Сесили в любом случае ее узнала бы.
– О… – прошептала она, слезы наполнили ее глаза и побежали по щекам. Она издала стон, плечи задрожали, и она разрыдалась – бурно, до боли в мышцах. Она крепко вцепилась в фотографию, словно благодаря этому та коробка могла оказаться у нее в руках.
Сесили не знала, как долго она плакала. В конце концов слезы иссякли, она повалилась на бок, как была, в одежде, и натянула на себя простыню.
Это наверняка ОНА. Получив письмо, Сесили рассталась с последними сомнениями, а фотография послужила лишним доказательством. На ней была та самая коробка, которую Сесили приготовила пятьдесят лет назад. Она вспомнила, как долго готовилась ее украсить, как выбирала подходящие картинки, как аккуратно вырезала их, прежде чем наклеить. Давно забытые воспоминания разом нахлынули с потрясающей отчетливостью, как будто она хранила их в надежном месте как раз для этого случая.
Ей тогда хотелось, конечно, чтобы с коробкой обошлись с той же заботой и любовью, которые вложила, создавая ее, она сама, даже не зная, какой будет ее судьба. Но ее вполне могли попросту выбросить. Теперь она знала, что коробку сохранили; может быть, с нее даже сдували пылинки…
По сей день, после стольких десятилетий, Марни продолжала ее беречь.
* * *
Когда она проснулась, окна были по-прежнему открыты; свет, отражавшийся от белых поверхностей, не давал больше спать. Снаружи доносилась оживленная беседа по-гречески между мужчиной и женщиной, обсуждавшими, видно, хлопоты наступившего дня. Хлопали ставни, кто-то выбрасывал в мусорный бак стеклянные бутылки. Здравствуй, новый день!
Сесили уснула в одежде и проснулась вся потная. Это было неприятное ощущение, к тому же одежда измялась, а жаль: эта юбка была ее любимой. Надо будет узнать, доступны ли здесь услуги прачечной или хотя бы утюг.
Фотография лежала на белом кафельном полу в нескольких футах от кровати – не иначе, она выронила ее во сне. Сесили испуганно уставилась на нее, но с облегчением убедилась, что изображение утратило ту разящую силу, какой обладало ночью, и уже не лишало ее самообладания.
Она сбросила с себя простыню и побрела в душ. Глаза опухли и болели. Посмотрев на себя в зеркало, она не удивилась, что глаза превратились в щелочки – так сильно опухли веки. Никто здесь еще не привык к ее нормальному виду, и временную проблему могли решить темные очки. Она отвернула холодный кран, намочила салфетки и приложила к векам мокрые комки бумаги. Ощущение прохлады дарило наслаждение.
Завтрак накрыли на открытой террасе. Сесили налила себе соку, взяла вареное яйцо и нашла пустой столик. Ее еще не влекли пустые беседы.
Не прошло и нескольких секунд, как слева от нее выдвинули стул. Она подняла глаза и увидела Софию – нынче она была в черной лайкре, с волосами, кое-как собранными в узел на макушке.
– Доброе утро, Сесили, как спалось?
– Без задних ног, – ответила Сесили отчасти правдиво.
– Вот и славно. Чудесно, что вы здесь. Как я сказала вчера, без колебаний присоединяйтесь к любому занятию, которое вам приглянется.
– Я бы начала с чего-то полегче. В последние несколько дней мне приходилось, – она поискала нужное слово, – не очень сладко. Теперь надо воспользоваться случаем, чтобы прийти в себя.
София согласно кивала, не обращая внимания на упавшую ей на щеку прядь волос.
– Помните, что здесь у нас оздоровительный центр, – сказал она с улыбкой. – Именно для этого мы и существуем. Никто никого ни к чему не принуждает. Прислушивайтесь к своему организму и поступайте по его подсказкам.
Для Сесили все это звучало абракадаброй, тем не менее она вежливо улыбалась. Ей не терпелось расспросить Софию про конверт и про Марни, но это явно было не ко времени. София уже направилась к другим гостям.
После завтрака поднялась легкая суматоха: женщины готовились к дневным занятиям. Сесили сидя наблюдала за ними, надеясь усмотреть в чьем-нибудь поведении странности: повести себя странно, по ее мнению, должна была Марни. Но наблюдение ничего не дало.
Когда начались занятия и суматоха улеглась, она вернулась в свой номер, забрала свою книгу – потрепанный томик в бумажном переплете, – которую уже не первую неделю силилась дочитать, и отправилась на разведку. За недолгую прогулку она успела отметить для себя места, где удобно было бы уединиться и пообщаться. В одном из таких тихих уголков стояло плетеное кресло, в него она и опустилась. Выгоревшие подушки кресла оказались удивительно мягкими. До чего чудесно, подумала она, держать такие подушки на свежем воздухе с весны до осени, не следя за небом, где могут собраться дождевые тучи.
Сесили всегда мечтала провести пенсионные годы за границей. Много лет она, переживая душевную травму, хотела стабильности и предсказуемости. Норман был для этого самым подходящим партнером. Он был ее гаванью в шторм, ее маяком, он гарантировал ей безопасность все первые трудные годы. Потом у них родились девочки, и она почувствовала твердую почву под ногами, сердечная боль стала утихать. Но теперь дочери выросли, и ей все чаще хотелось покончить с привычной жизнью в чудесном зеленом Харрогейте и ринуться навстречу неизвестности. Ее желания были скромны: наблюдать смену времен года в чужом краю.
Она на заметила, как веки смежились, но, когда книга упала на кафельный пол, проснулась от хлопка. Она была совершенно одна – тем лучше. Ей хотелось побыть в одиночестве, как следует поразмыслить, многое вспомнить, в том числе свою неизбывную вину.
Ей было нетрудно провести весь день в тени, присоединяясь к остальным только за обедом и за ужином, а потом снова исчезая. Никто ее не беспокоил, никто на нее не озирался – ни женщины-отдыхающие, ни сотрудники; Марни среди них не оказалось. Своим чередом стемнело. Первый ее полный день на Кефалонии подошел к концу, а она ровно ничего не достигла.
