Илья Веригин
Трансформатор, или Раскачивая лодку
От автора
Идея этой повести родилась в бессонную ночь после трагедии в «Зимней вишне» в 2018 году. Точно так же, как один из героев в завязке сюжета, я ощущал вселенскую боль внутри себя, думал о своих детях, о справедливости. А потому позволил себе пофантазировать об альтернативной истории, в которой мир трансформируется к лучшему – за счет людей и их человеческих качеств, окружающих нас цифровых технологий и, конечно же, всесильного магистра случая, который трагическим образом сплетает судьбы.
Глава 1
30 мая
Этот день начинался, как многие предыдущие. Но всё же в этот день многое изменилось.
Вышел из метро. Унылая толпа, прикрывшись зонтами, текла между нависшей последней майской тучей и холодным серым асфальтом, словно их ожившее порождение. Немногие позитивные желтые, красные и другие контрастные пятна курток стирались в ее пульсациях и завихрениях, отчего в душе пробуждалось какое-то неприятное, гнетущее чувство.
В полуподвале бара, наоборот, было тепло и уютно. Сквозь окно виднелись лишь мельтешащие подошвы этой серой действительности, с которых в образованную дождем мокрую взвесь то и дело растворялись комья ниоткуда, казалось бы, взявшейся грязи.
Вспоминалась клумба с газоном, которая примыкала к углу дома у метро и из-за своего неудачного расположения прямо-таки кричала прохожим: «Иди по мне!», чем многие незамедлительно и пользовались, ведь вираж в три метра был крайне неудобен в плотном людском потоке, а на красоту и то, что в эту клумбу зарыты их налоги, большинству было искренне плевать.
Такая постоянная экономия секунд была чем-то вроде городского, сугубо московского, вида спорта и сильно пакостила жизни города, проявляясь во всем: от личного хамства в толчеях и очередях, куда бы они ни стояли, до опасной агрессии на дорогах. Но такими были далеко не все…
По запотевшей стенке свеженалитого бокала стекла крупная капля, и теперь в ее следе виднелась армия крошечных пузырьков, радостно несущаяся вверх сквозь полумрак DIPA, навстречу искусственному солнцу над столом.
Глядя на эти пузырьки и образованный ими слой густой пены, Андрей думал, что надо бы, пожалуй, дождаться определенной точки невозврата, в которой большинство – две трети или, скорее всего, около трех пятых населения научится безусловно уважать других людей и результаты их труда, а остальные вынуждены будут адаптироваться; что это нужно пропагандировать, как здоровый образ жизни. Интересно, когда мы до этого дорастем? – под обобщенным «мы» Андрей, естественно, имел в виду всю любимую, непонятную, красивую и противоречивую Россию.
– Никогда! – вдруг прозвучал громкий голос за спиной в такт звону колокольчика от захлопнувшейся двери. Волков, а сокращенно Волк, резким движением обогнул стол, приземлился на скамью напротив и, привстав, потянулся для приветствия.
– Привет, – Андрей пожал волосатую лапу, поднялся, опершись на нее, и похлопал друга по спине. – Ты о чем?
– Никогда этим… верить нельзя! – Волк вытянул левую руку и указательным пальцем, словно бог-отец с La creazione di Adamo, ткнул в сторону телевизора на ближайшей колонне: – Смотри! Внутренний враг не спит…
Звук был отключен, но новостной картинки, снятой на мобильный телефон очевидцем, было достаточно, чтобы понять масштаб трагедии.
На краю набережной стояла теперь ведущая в никуда, немного деформированная арка из частично лопнувших и сдувшихся белых и голубых воздушных шаров. Из воды, словно спина исполинского кита, не более чем на метр выступала изогнутая линия обросшего водорослями днища. В завихрениях ближе к берегу плавали немногочисленные деревянные обломки вперемешку с радужными пятнами и разной утварью, которой посчастливилось оказаться легче воды и не нуждаться в дыхании. С другой стороны корпус судна облизывало течение, которое уже давно вернуло реке аккуратный вид, подобающий гордой стихии.
Бегущая строка федерального канала была скупа: «…окончания школьного года… подтверждена гибель 19… 84 пропали без вести… уголовное дело».
– Понимаешь, – вступил Волк, – снова этого долбаного корабля-ресторана как бы нет. Стоит два года, а нет. Никто не выдавал разрешения, МЧС не проверяло, речники никаких предписаний не выписывали – это при местном-то паводке! Сейчас еще, как всегда, окажется, что собственника нет, и красота – НИКТО не виноват! Снова посадят спасателей за то, что не спасли…
Андрей промолчал. У него пока не было четкого собственного мнения, а в таких ситуациях он инстинктивно предпочитал для начала впитывать информацию.
– Надоело, – Волк отхлебнул из кружки бельгийского Trippel, который официантка принесла, среагировав на недавний взмах руки одного из постоянных клиентов.
– Детей жалко, – добавил Андрей, и друзья на время погрузились в молчание, уткнувшись в экраны телефонов. Говорить не хотелось.
* * *
Вся пятничная новостная сетка была посвящена вчерашней трагедии, задвинув на второй план даже внешнюю политику. На таком фоне и президента не покажешь…
Случай обсуждался на бизнес-встречах, совещаниях, перекурах. На телевидении и в интернете смешались обвинения, призывы, вбросы, конспирологические теории и немногие сухие репортажи так, что составить объективную картину произошедшего было крайне сложно. Наверное, от СМИ это и требовалось – размазывать внимание к отдельным персонам, в первую очередь ставленнику-губернатору и его команде. Чистую информацию, пусть и с налетом субъективности, можно было найти только в блогах-репортажах очевидцев, и ссылки на них абсолютно естественным образом, без поддержки армии ботов, быстро распространились по соцсетям и мессенджерам большинства живых и мыслящих людей. Да так, что даже голосовые помощники в смартфонах и колонках, – умные, но на тот момент, по большей части, отдающие приоритет частоте запросов и популярности мнений в интернете, – внезапно взялись открыто критиковать власть.
Вечером, после официальной пресс-конференции представителей МЧС и прокуратуры, паззл, наконец, начал складываться, и телевидение стало выводить в эфир все больше и больше подтвержденных фактов.
Плавучий ресторан появился в этих водах несколько лет назад, судя по всему, спасаясь от антидебаркадерной кампании в Москве или Санкт-Петербурге. Чем было это деревянное сооружение – баржей, гигантским баркасом или чем-то еще, теперь предстоит разобраться следствию, так как никаких записей о включении в судовой реестр, никакой информации о месте приписки или технических освидетельствованиях обнаружено не было. В конце концов «Венецию», в нарушение всех норм, намертво прикрепили между двумя винтовыми сваями в многолюдном центре города и дополнительно притянули канатами к кольцам на фасаде набережной в 900 метрах от площади, где расположена городская администрация и часть комитетов регионального правительства.
В четверг в 13:50 два автобуса привозят к ресторану выпускников двух девятых и двух одиннадцатых классов школы № 4. Еще столько же детей добирается самостоятельно или с родителями. После получаса официальных слов, вручения грамот и подарков от регионального министерства образования, на верхней открытой палубе с накрытыми столами проходит часовое stand-up-шоу от очередных резидентов. В 15:45 на внутренней палубе начинается диджейский сет и танцы. К этому моменту, по словам очевидцев, многие ребята уже пьяны, хотя на входе проводился контроль проноса спиртного.
В 16:17 происходит подрыв газового баллона в помещении кухни ближе к корме с обращенной к реке стороны корабля. Взрыв разбрасывает доски деревянных надстроек и образует массивную пробоину в борту, уходящую ниже ватерлинии, через которую внутрь начинает стремительно поступать вода. Полностью теряется «мертвое» крепление к задней винтовой свае, судно кренится на левый, дальний от набережной, бок.
256 человек, находящихся на борту, с криками бросаются на берег по узкому пятиметровому деревянному пирсу с перилами, подходящему к внутренней палубе справа рядом с носовой сваей. Из-за небольшой ширины помоста, ступеней и входных турникетов-вертушек, которые не сразу удается отключить, образуется затор. Администратор ресторана выбегает в числе первых. В это время звукотехник Михаил, которого СМИ сразу же нарекли героем, с кормы перекидывает на чугунные перила набережной запасной эвакуационный трап, – простую шестиметровую доску, которой едва хватает по длине, – и помогает выбраться по ней на берег примерно тридцати ученикам с верхней палубы.
Левый кормовой крен быстро усиливается, и спустя всего полторы минуты крепление к передней свае не выдерживает нагрузки. Судно с треском отрывается от пирса, ломая спасительные доски помоста, правый борт резко взмывает вверх на полметра, из-за чего практически вся плотная масса людей на палубах падает по диагонали назад. Семеро детей оказываются в воде между судном и берегом, но все успешно доплывают до остатков пирса. Запасной трап в это время чудом не срывается в реку благодаря нескольким мужчинам на набережной, ухватившим его конец.
Течение тут же упирает поднятый правый бок судна в переднюю сваю с остатками пирса и слегка сносит корму в сторону реки, давя на заднюю опору и растягивая задний швартовый канат до состояния звона.
Из-за этого обстоятельства и нарастающего крена длины запасного трапа практически сразу перестает хватать, но мужчинам удается еще около полутора минут героически удерживать его конец так, чтобы по очереди спасти еще одиннадцать детей. Мировые СМИ впоследствии облетел кадр огромного двухметрового массажиста Георгия, перегнувшегося через перила и в одиночку, со вспухшими венами на вытянутых руках, держащего конец сорокакилограммовой доски с бегущей по ней заплаканной девочкой в рваном праздничном платье.
Следующие две минуты, словно игрушечный кораблик, судно стремительно заваливается на бок, вода слева вплотную подбирается к сплошному остеклению нижней палубы и начинает сочиться внутрь. Выбраться по наклонному полу в сторону набережной с каждой секундой становится всё сложней. Многие дети с верхней палубы и через открытые окна внизу прыгают в течение с внешней стороны в надежде выбраться на набережную или доплыть до ближайшего лестничного спуска к воде, который находится всего в 60 метрах вниз по реке. Это, казалось бы, небольшое расстояние становится решающим фактором большого количества погибших: покатые, покрытые водорослями гранитные берега уходят на глубину и не дают опоры, а в холодной воде немногим хватает сил справиться с удаляющимся от берега течением всё еще полноводной реки. На помощь детям прыгает несколько смельчаков с берега, как минимум двое из них также погибают.
Оставшиеся на нижней палубе, многие из которых находятся в состоянии алкогольного опьянения, в поисках спасения в панике бросаются в проходы по бокам, ведущие в кормовые кухонные помещения и ресторанные вип-каюты на носу. Выхода оттуда нет, выбраться можно только через символические окна-иллюминаторы, которые по большей части не открываются.
В этот момент набравший водную массу корабль продавливает боком кормовую сваю, на которую опирался, вырывая ее из грунта, обрывает удерживающие канаты, мгновенно достигает критического уровня крена, теряет остойчивость, взмывает вверх правым бортом и переворачивается. А затем в течение 40 секунд, фыркая фонтанами брызг, почти полностью скрывается под водой. Остается торчать лишь кусок мокрого днища и слегка показавшийся киль.
* * *
Уложив сыновей спать, Андрей помылся, залез под одеяло и постарался заснуть – мелкие всё равно разбудят рано, а после тяжелой и насыщенной рабочей недели с ранними подъемами по утрам и вечерними просмотрами сериалов нужно было выспаться.
Телевизор использовался в семье исключительно как большой монитор: взрослые смотрели новинки стримов и спортивные трансляции в HD-качестве приложений, мелкий Мишка – современные познавательные мультики, вроде «Фиксиков», старший Даниил – всё чаще передачи и каналы о природе и робототехнике на YouTube. Каким-то образом дети чувствовали, что может понадобиться в век стремительно меняющихся технологий, и машинально потребляли эти знания в удобной им на данный момент форме.
Андрей был рад, что они не видели и не осознали всего ужаса вчерашней трагедии, чего было бы не избежать, смотри они федеральные новости. Хотя, наверное, старший опосредованно видел, но или не придал значения, или специально не стал показывать своего отношения, так как чувствовал, что это что-то неправильное, и родителей расстраивать вопросами на эту тему не хотел.
Чат класса говорил, что узнать все равно придется.
Заснуть. Заснуть! Мозг предательски проецировал и проецировал картину отчаявшихся детей. Что, если бы это были мои?! Что?! Из левого глаза вытекла слеза, медленно проползла по переносице, упала и растворилась в хлопке подушки. Правая рука машинально вытерла оставленный след, и тело перевернулось, вторя ее движению.
Нет, насколько же по-хамски ведет себя власть. Ощущение, что слова «чиновник» и «человек» стали антонимами, как будто высокая должность накладывает проклятье, убивая остатки света в душе. Ни одна сволочь не вышла и не сказала: «Да, я виноват. Судите меня, люди!» Нет, что вы! С какого-то момента самолюбование собой и своей дутой значимостью дошло до такой степени, что «я» стало возможным употреблять только в позитивном ключе, когда надо возгордиться и взвалить на себя бремя успеха. В остальных случаях всегда фигурируют «он», «она», «они»… Слабаки! Андрея распирала злость…
Что, если б это были МОИ дети?! Что бы сделал Я? В этот момент Андрей перевернулся на правую сторону и твердо решил пойти на завтрашнюю демонстрацию, по стечению обстоятельств совпавшую с Днем защиты детей.
Перестать думать. Перестать думать. Переста…
Глава 2
1 июня
На этот раз власть согласовала митинг в центре Москвы, по Тверской улице, с размещением сцены в самом ее начале, на Манежной площади. Невиданная щедрость – то ли политические круги намеревались извлечь из мероприятия выгоду, то ли в мэрии остались небезучастные люди. Наш герой предпочитал, точнее, искренне надеялся на второй вариант.
Выйдя на Чеховской, он увидел огромную реку людей, медленно несущую свои воды вдоль полицейских ограждений в сторону Кремля, словно беспощадная орда, единственной целью которой, как и века назад, было разрушить стены этого основания российской государственности. Андрей постоял на ее берегу, раздумывая о перспективах выбраться за 2 часа и успеть съездить с детьми в зоопарк, как обещал, а потом сделал глубокий вдох, задержал дыхание и уверенно шагнул через рамку металлоискателя.
Спокойное плотное течение понесло. Кто-то регулярно толкал или наступал на ноги, но каждый раз слышались извинения. Было непривычно – в обычной московской спешке эта поведенческая норма атрофировалась – люди не слышали извинений и не считали нужным самим произносить важные слова. А здесь публика была хоть и разношерстной, но другой.
Соседом справа стал плотный бородатый мужчина лет 39 по имени Сергей, по внешнему виду подходивший устаревшему шаблону системного администратора, но, как оказалось, занимающийся мотивацией персонала. После знакомства с ним внимание переключилось на шедшую слева маленькую худосочную девушку с молодым человеком, которая оказалась как раз специалистом по IB и блокчейну и спокойно убрала вейп после замечания о дыме от идущего сзади пожилого мужчины с внуком. В свою очередь, из его разговора с соседкой стало известно, что зовут его Александр, он успел быть отправленным на пенсию в последний год перед повышением пенсионного возраста и теперь зарабатывает на жизнь изготовлением крафтовых деревянных разделочных досок, успешно попав в волну интереса к высокой кулинарии как хобби и продавая их по 5–15 тысяч рублей за штуку.
В такой приятной, пусть и отягощенной поводом, атмосфере, переговариваясь, компания прошла около 400 метров, пока Александру внезапно не стало плохо.
– Ничего страшного, просто чертово давление, – с придыханием произнес он, пытаясь рукой найти в воздухе точку опоры.
Его подхватили и усадили на ближайшую кованую новую скамейку, заботливо установленную вместо прошлогодней в рамках очередной волны реновации, которой народ дал емкое издевательское название «ихулица». В ожидании наряда «скорой помощи», дежурившего на Столешниковом переулке, коучер Сергей умело занял шестилетнего внука Александра игрой в «минутку» – нужно было по очереди за 60 секунд, засекая таймер на смартфоне, считать в проходящей толпе людей в одежде определенного цвета. Лидером, естественно, стал черный.
Убедившись, что всё под контролем, Андрей попрощался с новыми знакомыми и двинулся дальше. Концентрация людей с каждым метром увеличивалась, скорость движения снижалась. Так как идти до Манежной было еще долго, Андрей машинально достал телефон. В чате «Доколе???!!!» было 217 непрочитанных сообщений.
Несколько раз над головами пролетели вооруженные квадрокоптеры Росгвардии, словно око Саурона, безустанно следящие за обстановкой, готовые вмешаться в любой беспорядок и вызвать на подмогу ближайший наряд сослуживцев.
Но таких случаев не предоставлялось. Только один раз некая женщина с криком «Помогите, бьют! Полиция!» бросилась под ноги к группе атлетичных молодых людей. Толпа расступилась. Без единого слова, без суеты или испуга, течение обогнуло провокатора, позволив ему незаметно ретироваться.
Зачитавшись, Андрей не заметил, как оказался у края сцены. Она стояла на Охотном ряду, занимая всё пространство между зданием Государственной Думы и гостиницей «Москва». Прохода налево не было – в целях безопасности и во избежание давки потоки людей направляли на удаленные станции метро справа по ходу движения: «Александровский сад» и «Библиотеку им. Ленина».
Он уже собрался обреченно протискиваться в ту сторону мимо плотной стоячей собравшейся у трибуны массы людей, когда неожиданно сильная рука одернула за плечо.
– Что заставило вас выйти сегодня на улицу?
В первую секунду он увидел лишь ухоженную женскую руку с микрофоном в ореоле засветки от фонаря камеры, с забавным и, пожалуй, символичным шеллаком в виде тонкой прямой белой линии на черном фоне с одной сердечной пульсацией на среднем пальце.
– Почему вы здесь? – прозвучал вопрос, который впору было бы услышать от апостола Петра.
– Мне не всё равно, – бросил он в ответ.
Повисла пятисекундная пауза, а затем слепящий свет погас.
– Послушайте, – корреспондент опустила микрофон и придвинулась интимно близко, практически шепча на ухо, – тут всем не всё равно, но так мы ничего не изменим!
Отодвинулась, еще раз оценивающе посмотрела, поправила непослушный локон и, пока добыча не отвела взгляд, потянула за руку.
– Как тебя зовут?
– Андрей.
– Пойдем!
Впоследствии наш герой не раз вспоминал этот момент и задавался вопросом, какая огромная череда взаимосвязанных событий привела его в это время, в это место, к этому микрофону?! Уму непостижимо! Почему эта упорхнувший ангел журналистики выбрала именно его и какими средствами протащила на сцену?
И вот он стоит перед толпой. Бешено колотящееся сердце по привычке успокоено сжатыми до боли кулаками. Нервный скачок давления спал. Мысли чисты, воспоминания тренингов ораторского мастерства загружены. «Какая у тебя цель? – Заставить людей задуматься о чем-то большем, чем одна трагедия. – Как ты это будешь делать? – Буду предельно честен и искренен».
– Здравствуйте.
Толпа зааплодировала, подгоняемая изнутри модераторами, которым приказали поддерживать всех выходящих на сцену. Это позволило Андрею выдержать паузу, чтобы сконцентрировать внимание на себе. Удивительным образом, его никто не представил – просто марионеткой выставили к микрофону.
– Кто сегодня выступал на этой сцене? Депутаты? Звезды шоу-бизнеса? Слова соболезнования? – он намеренно произносил слова медленно, сквозь зубы. – Трагедию снова превратили в площадку для пиара.
Покачал головой и перевел дух.
– Я отец двух замечательных сыновей. Вчера, ложась спать, я представил, что мои, – приложил руку к груди, – МОИ дети оказались на этой проклятой барже. Я плакал, понимаете, плакал! То, что произошло, – ужасно! Пусть души их упокоятся с миром!
На этих словах Андрей склонил голову, держась рукой за стойку микрофона, и замолчал. Это было естественное, не постановочное движение, вызванное лишь необходимостью успокоить дрожащий от эмоций голос, но вокруг вдруг сделалось заметно тише.
– Что бы я хотел, случись это с моими детьми? Я бы хотел, чтобы понесли ответственность те, кто разрешил ресторану работать, кто обязан был проверять и следить за безопасностью, кто преступно закрывал на это глаза. Я бы хотел увидеть раскаяние. Где оно?! Где эти люди? Где губернатор, – произнес он, почему-то указав в сторону Кремля, – который выйдет сюда и честно расскажет, как всё это получилось в 500 метрах от его рабочего кабинета? Этого нет! Вы понимаете, нет! Совести не осталось, со-вести. Спрятались за своими кортежами и лицемерием! Но, наверное, надо быть конструктивными, – Андрей успокоил интонацию и ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. – Надо задаться вопросом: что сделать, чтобы такая трагедия не повторилась? Ужесточать контроль? – он ухмыльнулся. – Не поможет! Это как с антибиотиками, к которым бактерии со временем становятся резистентными. Наверное, многие из нас – вот такие бактерии. Человек, привыкший жить в условиях контроля, привыкает и выкручиваться, отмазываться от проверок и штрафов. Как он это делает? Да банально договаривается со всеми этими контролерами, откупается деньгами. Замкнутый круг. Можете назвать это дном – наше с вами общество достигло состояния, когда не главенствуют ни законы, ни понятия совести и чести. Только деньги. Одни готовы давать, другие – брать. Личный доход стал важнее сотен жизней.
Выступающий прервался, на секунду обернувшись на закулисный шум справа, откуда недавно сам вышел на сцену, как и все прошлые выступающие.
– Сейчас пройдут проверки, будут выданы предписания, кто-то получит награды. Но у людей короткая память. Через год всё вернется на круги своя… Вспомните, мы уже проходили уроки пожаров в торговых центрах, социальных учреждениях и больницах.
Оратор покачал головой и внезапно потерял мысль. В попытках заново ее нащупать он бросил взгляд в толпу и увидел несколько транспарантов с «мягкими» лозунгами недовольства властью, так как прямые призывы были запрещены и грозили уголовными делами.
– На мой взгляд, смена политической системы здесь не поможет, – поймал взгляд симпатичной брюнетки в первых рядах, державшей плакат «Пора», и улыбнулся ей. – Придут новые, выросшие в этой действительности, чиновники, и будут кормиться за счет привыкших к этой действительности «нечиновников».
Он показательно, хотя в этом не было ничего наигранного, задумался, потупив взгляд и медленно поправив волосы на лбу раскрытой ладонью.
– Нужны системные изменения, но… другие!
Еще одна пауза, в которую успел поместиться классический, отчетливо слышимый плач ребенка.
– Я узнал интересное определение в финансовой сфере – «нравственные инвестиции». По прогнозам, такие вложения денег и сил «со смыслом», в полезные для общества начинания, должны победить беспорядочную торговлю с одной лишь целью быстрой наживы. Обязаны победить! Вот такие инвестиции должно делать и государство. Вкладываться в человеческий капитал, чтобы в обществе взращивались понятия морали, чести, совести. Чтобы культивировалась честность по отношению к себе и окружающим. Тогда в каждом следующем поколении будет больше людей, для которых это будут не пустые слова. Которые будут уважать человеческую жизнь, свободу и результаты труда других людей. Которые будут, исходя из этого, писать правильные законы и честно исполнять их. Которые будут понимать свою ответственность за то, что они делают, будь то работа плотника, инспектора безопасности или премьер-министра.
Квадрокоптер завис в 20 метрах напротив и уставился на него неморгающим глазом камеры. Андрей сглотнул слюну, чтобы победить сухость, вдруг образовавшуюся в высушенном речью горле, но взгляда не отвел.
– Остается вопрос: как сделать этот тектонический сдвиг? Мне кажется, уже сегодня власть должна своим примером показывать стандарты поведения. Не скрываться за корочками и стеклами автомобилей, не требовать для себя особых привилегий. Это сделает ее человечней, что ли, – приблизит к гражданам, даст шанс доверять. Сложно? Да, понимаю! Во-вторых, это надо пропагандировать. Давайте менять посыл и повестку СМИ! Пусть на экранах вместо радостных отчетов о новой тысяче метров газопровода будут сюжеты про научные прорывы и достижения молодых ученых. Пусть вместо поиска во внешней политике врагов и оправданий будет трезвая оценка ошибок и успехов во внутренних делах. Пусть взамен пропагандирующих АУЕ криминальных сериалов будут образовательные и культурные передачи. Ну, а главное – нужно меняться самим, транслировать нормы поведения своим детям и окружающим. Что нельзя выбрасывать окурки из окон машин – я каждый день вижу, как десятки водителей делают это, причем в равной степени из новых «мерседесов» и из потрепанных «лад». Что неуважительно заходить с едой и напитками в залы заседаний…
Он не мог знать, но в этот момент Вероника Сергеевна, Людмила Владимировна и Юлия Юрьевна – заслуженные, напыщенные работники социальной сферы, собравшиеся в ОНФ за круглым столом обсудить угрозы, которые интернет несет молодежи, синхронно поперхнулись канапе, захваченными из зоны кейтеринга.
– Что ты всегда несешь ответственность за то, что ты делаешь. Что результаты твоего труда нужны, и от них зависит если не жизнь других людей, то, как минимум, ее удобство и качество. Я знаю, и сегодня, среди вас, я видел много открытых и честных людей. Мне кажется, еще далеко не всё потеряно!
Он не завершил речь ни победным кличем, ни мотивирующим возгласом – нет! Просто еле заметно улыбнулся, насколько это было возможно сделать сквозь маску человека, опустошенного эмоциями и горечью, тихо спустился по лестнице, протиснулся между жужжащей массы техников сцены, не ведавших о воцарившейся на площади тишине, и ушел.
Надо заметить, что, пока Андрей выступал, вокруг происходило преинтереснейшее действо. Молодой офицер госбезопасности, оставленный начальством следить за плановыми согласованными выступлениями звезд, за курением сигареты в отведенном для этого месте не сразу распознал подвох от ведущих, а когда распознал, тут же бросился на сцену в порыве прекратить сие похабное действо и крамолу на власть. Однако прямо перед сценой он был перехвачен опытным администратором, который доходчиво объяснил ему последствия получения статуса мученика или святого человеком, которого вяжут на глазах у телекамер и тысяч зрителей. Лейтенант хотел было выключить микрофон, сославшись на техническую неисправность, но на его сигналы на пульте вдалеке лишь развели руками, то ли не понимая указаний, то ли делая это намеренно. В итоге смотрящий решил, что безопаснее будет не накалять обстановку, позволить речи закончиться, но дать телевизионщикам рекомендацию не использовать запись выступления. С этой гениальной идеей он убежал к трейлерам телеканалов.
Бойцы Росгвардии, стоявшие в оцеплении, заметили речь раньше, но в отсутствие приказа вмешиваться не решились, а к концу выступления многие из них развернулись и вместе со всей толпой с интересом смотрели на сцену.