Илья Соломенный
Хроники Книжника
Глава 4
Открыв глаза, я долго не мог понять – где нахожусь? В голове мелькали спутанные обрывки образов: клуб, выпивка, блондинка, закрытый завод, Макс, авария в реакторе, лес, огонь, наемники, ночь, погоня, разбитое лицо Бассета, ледяная вода…
Озарение пришло неожиданно, одной яркой вспышкой, и я попытался рывком подняться – но ничего не получилось. Ребра затрещали так, что я не выдержал и застонал от боли. Откинувшись на спину, почувствовав, что лежу на чем-то мягком. Мягком?
Только когда круги перед глазами исчезли, удалось сконцентрировать внимание на окружающей обстановке. Я лежал на каких-то нарах, укрытых несколькими мягкими одеялами. На мне тоже лежало что-то тяжелое и шерстяное. Прямо над головой виднелась полка, на которой стояла масляная лампа. Но она не горела – просторное помещение и без того было залито солнечным светом, пробивающимся через распахнутые окна. У дальней от меня стены была сложена кирпичная печь, в устье которой стоял и побулькивал казанок. Пахло очень приятно. Рядом с печью стоял небольшой стол и пара табуреток, в углу виднелся здоровенный сундук. Я сглотнул слюну, и поискал глазами людей – никого.
– Эй, есть кто дома? – просипел я. Черт, горло совсем пересохло, и вместо нормального вопроса у меня изо рта вырвался тихий хрип. Поняв, что позвать никого не смогу, я решил осмотреть себя, откинув одеяло. Увиденное меня совсем не обрадовало – торс был плотно перебинтован толстой серой тканью, правая рука зажата меж двух дощечек и тщательно примотана к телу. На левом бедре виднелся уже зарубцевавшийся порез длиной больше ладони. Ого, ну и шрамина! Сколько же я провалялся без сознания?
Я как раз ощупывал голову (обритую почти наголо), когда входная дверь распахнулась, и на пороге появилась дородная женщина в длинном и грубо сшитом сарафане. Волосы были спрятаны под косынку, а в руках она держала корзину, доверху наполненную… чем-то. Я не разглядел со своего места, да и неважно это было сейчас.
Увидев меня, женщина охнула, поставила корзину на пол и опрометью кинулась обратно на улицу. Через пару минут она вернулась, но уже не одна – с ней пришел высокий и уже немолодой мужчина с глубоко посаженными черными глазами, седой бородой и длинными, давно не стрижеными волосами, перехваченными чем-то вроде вышитой ленты. Он что-то тихо сказал женщине и подошел ко мне. Захватив стоявший рядом с печью табурет, мужчина поставил его рядом с нарами и уселся рядом со мной, затем приподнял одеяло, удовлетворенно хмыкнул.
– Оклемался, значит, – констатировал он, – А мы с женой думали, что так и проваляешь до праздника летнего солнцестояния.
Заметив мой настороженный взгляд, мужчина улыбнулся:
– Меня зовут Скел. Ты в моем доме. Не надо бояться, здесь тебя никто не обидит.
– Здравствуй, Скел, – просипел я и закашлялся. Мужик неспешно встал, подошел к столу и взял небольшой черпак. Набрал из деревянного ведра воды и подал мне. Я жадно выпил ледяную жидкость, не обращая внимания на то, что от холода у меня свело зубы.
– Не знаю, откуда ты родом, – протянул Скел, забирая черпак, – но в наших краях в ответ на приветствие принято называть свое имя.
– Прости, хозяин, – я откинулся на нары, – но я при всем желании не смогу это сделать. Отшибло мне память.
– Да ну? – прищурился тот. Да у них всех тут что, встроенный локатор на враньё установлен? Помня о прошлой встрече с людьми в этом мире, я не торопился раскрывать все карты. Мало-ли, что взбредет им в голову? – Но как говорить и здороваться, вижу, ты не забыл?
– Прости, Скел, – снова извинился я, старался говорить как можно дружелюбнее, – До того, как прыгнуть в реку, я помню всего несколько дней. А до этого – ничего. Проснулся в лесу, а потом наткнулся на… – я прикусил язык, не зная – стоит ли доверять этому человеку? Тот заметил, как я оборвал разговор и покачал головой.
– Ну говори уже, коль начал. На кого наткнулся? На разбойников? Зверей? Нечисть?
– На наёмников, – я решился ответить. Судя по всему, Скел с женой были крестьянами – изба намекала на это. И вряд ли они желали мне зла, раз перебинтовали и выходили.
Скел скривился, пробормотав под нос какое-то ругательство, которое я не расслышал.
– Знаю эту братию. Неприятные они. Слоняюся по холмам, творят что вздумается. Управы на них никакой. Слава богам, обходят наш медвежий угол стороной, – ответил он, несказанно обрадовав меня этими словами. Медвежий угол, значит? Это хорошо. Значит, есть шанс, что здесь меня тут не найдут. А в том, что наемники попытаются это сделать, я почему-то был уверен.
– Но все-таки – даже если ты имени не помнишь – надо же как-то тебя называть? – задумался мужчина, – Буду просто называть тебя «парень», пока не вспомнишь имя, идет? Или пока не выберешь себе новое.
– Идет, – вздохнул я. Отлично, значит, в очередной раз повторять байку о том, что я пришелец из другого мира не придется. И то хорошо, – Долго я у вас лежу?
– Да почитай полторы недели уже.
Так-так. Значит, в беспамятстве я провалялся десть-одиннадцать дней. Это долго, очень долго. Интересно, как далеко меня унесла река?
– Не сочти за труд, хозяин, – я старался подбирать такие слова, которые не выдали бы все мои странности. Спасибо куче книг, прочитанных в детстве, – Расскажи, где я очутился, и как ты меня нашел? И спасибо, за то, что спас, – добавил спохватившись.
Скел улыбнулся и кивнул.
– Погоди, парень. Сначала жену позову, познакомитесь. Это она тебя нашла, ее и поблагодаришь заодно. Да и поесть тебе не помешает, думаю.
В ответ на это мой желудок заурчал, соглашаясь с гостеприимным хозяином. Он усмехнулся в бороду и вышел за дверь. Там послышались голоса. Вернулся Скел не один – с той самой женщиной, которую я уже видел.
– Это Розанна, – представил он ее мне. Женщина улыбнулась, и я улыбнулся в ответ.
– Скел сказал, что это вы меня нашли. Спасибо за то, что спасли, – поблагодарил я ее. Женщина (тоже немолодая) слегка зарумянилась.
– Да что уж там, каждый бы так поступил. Я рада, что ты очнулся. Как…
– Память ему отшибло, – перебил ее муж, – Не помнит парень, как его зовут. Ладно, хоть говорить не разучился. Но языками потом чесать будем. Накрывай на стол, жена, гость наш проголодался.
Женщина кивнула и поспешила к печке. Я попытался было встать, но Скел не дал мне этого сделать.
– Эй, эй, ты куда собрался?! – Изумился он, удерживая меня на нарах, – Лежи, миску тебе Розанна принесет! Ишь, какой прыткий! У тебя несколько ребер сломаны, и рука разбухла как у мертвяка. Я не лекарь, но сделал что смог. Завтра будем менять повязки, проверим, как там и что. А пока не дергайся, нельзя тебе двигаться.
Я с сожалением откинулся на тюфяк, набитый соломой (он тут был, видимо, вместо подушки) и не стал спорить. Да и незачем этого было делать – впервые с тех пор, как я очнулся в лесу, меня не терзало чувство опасности. Розанна принесла мне деревянную миску с едой – это была жиденькая рыбная похлебка с пахучими травами. Еда очень напоминала любимую мной уху, и я хотел расправиться с ней как можно быстрее, но Скел меня остановил, скормив всего несколько ложек. Через некоторое время я поел еще немного. Только к вечеру несчастная тарелка опустела, а был по настоящему счастлив.
Потом мужчина достал из сундука пузатую баклагу, сделанную из какого-то овоща, и предложил мне. Я не стал отказываться, и сделал скупой глоток. В баклаге оказался крепчайший самогон – такой, что у меня аж глаза заслезились, но я не удержался, и глотнул еще. Скел уважительно крякнул и тоже отпил из самодельной фляжки.
– И все же, – спросил я, возвращая Розанне миску, – расскажите, как вы меня нашли? И где я нахожусь?
– Да что тут рассказывать, – всплеснула руками хозяйка, – Я на речке была, с корзиной белья, портки мужнины стирала…
– Ну ты еще расскажи, сколько раз я в отхожее место хожу, – заворчал тот, но она досадливо махнула на него рукой.
– Отстань. Так что я говорю – стирала белье в речке. Вдруг гляжу – бревно плывет, да с каким-то наростом будто. А как ближе его течение поднесло, увидела – не нарост это никакой, а человек повис, и без сил болтается! Ну я уж испугалась! Подумала – всё, мертвяк! А как ближе тебя поднесло – вижу, кашляешь. Ну я уж не долго думала, прыгнула в воду, доплыла до этого бревна и оттолкала вместе с тобой к берегу. Вытянула в камыши, и бегом за мужем. Ну и вид у тебя был, парень! – вздохнула она, – Одно ребро торчит, кровь сочится отовсюду, руки-ноги холодные, а правая рука так вообще вывернута не пойми как. Ну, думаю – не жилец. Но нет, муж тебя домой притащил, на стол положил и давай штопать да вправлять, бинтовать. Видно, долго ты проплыл, парень, изрядно тебя помотало. Все тело – один большой синяк. Поди, на порогах побывал.
– На порогах? – переспросил я.
– Ну да, – похлопала она глазами, – лигах в двадцати к северо-западу они начинаются. Муж так и сказал – побило тебя о камни.
– Лигах в двадцати… – задумчиво протянул я.
– Что, и что такое «лига» забыл? – спросил Скел.
– Не знаю, – я помотал головой. Если я правильно помнил, лига – это чуть меньше пяти километров (по земным меркам, разумеется). Но может быть, тут другая мера измерений? Я решил прояснить сразу хотя бы этот вопрос, – В днях пути это сколько отсюда? На лошади, по прямой?
– На лошади? – Скел задумался, – Прямых дорог тут нет, парень. Берег реки весь изрезан скалами да лесом густым – на коне несподручно по нему ехать, пешком и то быстрее получится. Буреломы да буераки. А если в объезд… Четыре, пять недель. В глухом месте мы живем, говорю же. Мимо нас одна дорога проходит, и то – на запад, в трех лигах отсюда. А пороги на севере. Так что если переживаешь по поводу наемников – не стоит. Если ты от них бежал еще до порогов – найти тебя быстро у них не получится.
Я кивнул. Так, получается, что река меня унесла на сто с лишним километров от того места, где меня догнали наемники… Это немного. Впрочем, учитывая, что дорог, по словам Скела, тут нет – вдоль реки меня отряд Черного Пса искать не станет – себе дороже. Удивительно, что мне вообще удалось проплыть столько и выжить. В голове всплыла картинка – я действительно попал на пороги, вот только к тому моменту окоченел окончательно и не смог побороть течение, чтобы выбраться на берег. Там меня и приложило. В первый раз. Потом было еще, но это я помнил весьма смутно. Удивительно, что мне посчастливилось зацепиться за бревно и отрубиться уже после этого.
Видя, что я задумался, хозяева не спешили говорить со мной. Когда я, наконец, отпустил поток мыслей, они уже сидели за столом и тихо переговаривались, а освещение в комнате поменялось – по всей видимости, проснулся я далеко за полдень, и сейчас солнце уже клонилось к горизонту.
– Скажите, а что за местность, в которой вы живете? Где я оказался? – повторил я вопрос, который уже задавал.
Скел, оглянувшийся на меня, снова подошел к нарам и сел рядом.
– Лесной край это, парень. Глухомань.
– Почему глухомань?
– Как это? – хохотнул мужик, – городов тут нет, деревни в нескольких днях пути друг от друга раскиданы, а то и дальше. Зверей диких полно, полей мало, расчищать под них лес – тяжело. Дорог почти нет. Самый край обжитых земель, почитай.
– Самый край, говоришь? – я задумался, – Ты прости, Скел, что такие дурные вопросы задаю, но сам понимаешь, – я легонько постучал себя по голове и поморщился от резкой вспышки боли, которой череп отозвался даже на столь мягкое прикосновение, – для меня что Лесной край, что Болотный, что Дальний север – всё одно. Расскажи, что в разных сторонах света находится. Может, вспомню чего?
Скел ненадолго задумался и кивнул:
– Да что тут рассказывать, все просто, как палка. Я не учен, могу рассказать только о том, что видел сам и слышал от знакомых. Карт у нас в доме отродясь не бывало, да и зачем, если мы тут уже пятнадцать зим прожили?
– Мне будет достаточно и твоего рассказа! – горячо заверил я хозяина, и он, пожевав губу, начал говорить.
– Начнем с дороги, раз такое дело. Она ведет через лес, на запад. Я уж говорил, что мы самая окраина, так вот, дальше на западе – большое королевство.
– Как называется? – сразу же перебил я его.
– Аластонское королевство. Так ты слушай дальше – его земли на западе. Как заканчивается Лесной край – начинаются Вольные земли. Холмистая пустошь, затем болота Венги, за ними – Горькая равнина, ну а дальше – много городов, несколько рек и горная цепь Харгатских гор, которая делит королевство на две части. Столица где-то там, еще дальше на западе, но я сам не был за Харгатами никогда, так что не смогу точно рассказать – что там дальше. Да и далеко это, тебе сейчас не важно, думаю.
Скел прервал рассказ, чтобы достать из сундука уже опробованный мной самогон и вернулся к нарам. Сделав изрядный глоток, он протянул баклагу мне и продолжил:
– Та река, из которой мы тебя выловили, называется Лирея. Она начинается как раз в Харгатских горах, на северо-западе, и тянется до Лазурного моря далеко на юго-востоке. Между ним и нами – Великая степь.
– Большая? – уточнил я, возвращая я флягу после того как приложился к ней.
– Да кто ж ее мерил? – удивился моему вопросу Скел, – Не маленькая, это уж точно. Там кочевники живут, много разных кланов. Есть маленькие, по десятку человек, есть огромные – по несколько тысяч. Разводят лошадей, медьял и верблюдов, воюют друг с другом, совершают налеты на приграничные поселения. Городов там всего раз-два – и обчелся. Но есть несколько очень хорошо укрепленных – Тевин, Савин и Риен. Но они тоже далеко отсюда – в месяцах пути.
Что до востока, то там все просто – Лирея делит наш лес почти на две ровные части. Западная сторона еще хоть как-то обжита, а вот восточную часто называют Диким Краем. Там раньше жили эльфы, но примерно сотню лет назад исчезли. Говорят, что произошло с ними что-то нехорошее, но толком никто не знает – что именно. Бабки в деревнях всякие сказки бают.
– Эльфы? – переспросил я, удивляясь.
– Ну, – кивнул Скел, – эльфы. Люди такие, только живут веками. Мало их осталось по миру – только те старики и выжили, почитай, которых не оказалось за Лиреей во время тех событий. Ну, когда они исчезли, – пояснил он, видя, что я уже запутался. Язык у Скела начал слегка заплетаться, и слова путались, после того, как мы осушили баклагу до самого дна. Признаться, и у меня в голове здорово шумело. Эльфы, ну ничего себе!
– В общем, не суется никто в те края без надобности, – продолжил Скел, – зверье там дикое, непуганое. Медведи, скирры, волки. Говорят, что и нечисти всякой обитает сполна, но сам не проверял, не знаю. Ну а за Диким краем еще один хребет с севера на юг тянется – Туманные горы. За ними – Нефритовая Империя.
– Какая-какая? – изумился я. Неужели…
– Нефритовая. Камень такой есть – нефрит. Ну, чую, долго тебе придется обо всем рассказывать, – вздохнул Скел, даже не подозревая, о чем я на самом деле думал.
Нефритовая империя… Почти Китай. Уверен, и люди там живут с соответствующей внешностью.
– А есть с ними торговля? – спросил я.
– Есть, как не быть, – согласился мужчина, – Только караваны магики водят какими-то своими путями. Через горы никак не перебраться – через Дикий край дорог нет. Через степь – долго и опасно, хоть и проходят там иногда караваны отчаянных купцов. На севере тундра и Ледяная Пустынь – там еще опаснее, – закончил он и с сожалением потряс опустевшую баклагу. Пока хозяин дома вел рассказ, на улице уже стемнело. Скел вздохнул.
– Утомился я, парень. Пора и тебе отдыхать, и нам – завтра полно работы. Ложись спать и набирайся сил. Завтра поговорим еще. Если все пойдет хорошо, через неделю-другую встанешь на ноги. А там посмотрим, как быть. Кто знает, может, и вспомнишь чего?
Закончив рассказ, хозяин отправился в другую часть дома, которую с моей лежанки видно не было. Я же, уморившись теплой едой и алкоголем, растянулся на нарах и принялся размышлять о своем положении. Перед тем, как заснуть, я услышал, как за стенкой Розанна тихо говорит мужу:
– А я и не знала, что ты у меня такой ученый. Гляди-ка, не хуже менестреля о землях вокруг нас рассказать можешь столько интересного.
– Скажешь тоже, – фыркнул Скел, – давно ли ты менестреля слушала?
– Ох, давненько, – мечтательно протянула женщина.
– Ну так давай я тебе кое-что спою на ушко? – тихо предложил хозяин дома и его жена захихикала.
– Окстись, старый, парень за стенкой не спит еще! И откуда силы только в тебе берутся?!
Я, услышав это, только улыбнулся и попытался как можно скорее уснуть. Стараться, честно говоря, даже не пришлось – стоило закрыть глаза, как меня унесли объятия Морфея.
Глава 5
Из дома Скела я вышел только через пять дней, считая от момента своего пробуждения. И то – дальше завалинки не уковылял. Зато сполна смог разглядеть место, где оказался.
Дом был лишь малой частью обширного хозяйства, которое мужчина вел вместе со своей женой. Большой и чистый двор был обнесен внушительным бревенчатым забором с единственными воротами, запирающимися на здоровенный засов. Причем бревна были очень даже толстыми – такие не повалит никакой ветер, да и людям пришлось бы постараться, вздумай они штурмовать хутор. Хотя, это уже мои больные фантазии – вряд ли бы кому пришло в голову атаковать одинокое хозяйство посреди глухого леса.
Внутри частокола находилось несколько построек. В первую очередь я обратил внимание на длинный сарай, в котором соседствовали куры и самые обыкновенные козы. А вот внешний вид пернатых отличался от земных, насколько я мог судить. Эти птицы имели более толстые ноги и мощные крылья, одно из которых у всех до одной было сломано – чтобы птицы не улетели, если я правильно понял. Сбоку к сараю было пристроено стойло, в котором топталась единственная лошадь гнедой масти.
Еще одной постройкой рядом с сараем был склад – там Скел хранил инструменты, различные вещи и тьма знает что еще. За ним виднелся нужник типа «клозет» – обычная деревянная будка, в которой зимой запросто можно отморозить задницу и… Ну да ладно, сейчас тепло, и мне это не грозило. Напротив склада был выкопан крытый колодец с воротом – точно такой же, какие я видел в деревне, где вырос мой отец.
Еще рядом с домом находился навес, закрытый с трех сторон деревянными досками – под ним приютившая меня семья хранила дрова. Ну и главным, на мой взгляд, строением хутора, была баня. Она спряталась чуть поодаль, за несколькими аккуратными деревьями (видимо, посаженными вручную, ибо они разительно отличались по форме от виднеющегося за частоколом леса). Увидев аккуратный домик с небольшой трубой и сложенную рядом поленницу, я сразу сообразил, что это такое. Скел подтвердил мою догадку, когда вернулся с работы на поле, расположенного, по его словам, совсем недалеко.
Позже, когда я уже оправился от своих травм и начал помогать (по мере своих сил) Скелу по хозяйству, я узнал, что в сарае также стоят клети с кроликами, а прямиком за домом разбит немалых размеров огород. Но для этого потребовалось еще почти три недели!
По косвенным признакам я прикинул, что по индустриальному развитию местные дотягивают максимум до средневековья, и то – не факт. Весь инструмент был изготовлен вручную – лопаты, вилы, топор, ножи. Даже такому профану как я было понятно, что это не серийное производство. Достаточно было сравнить два, на первый взгляд, одинаковых топора – при схожих размерах они отличались друг от друга формой и некоторыми мелкими деталями. То же самое я заметил среди лопат и ножей. Осторожные вопросы Скела подтвердили мои догадки – весь инструмент был выкован в кузнице ближайшей деревни.
Конечно, исходных данных было маловато, но я был почти уверен, что фабричного и мануфактурного производства тут еще нет. По крайней мере – в близлежащих окрестностях.
Впрочем, с тех пор как я встал на ноги и начал помогать Скелу в ведении хозяйства, остро встал другой вопрос, который я уже не раз задавал себе в этом мире – что мне делать дальше? Я слабо представлял план действий, пока валялся на нарах – главной задачей было выжить и не загнуться от какого-нибудь заражения крови. Умом я понимал, что никаких таблеток, а тем более – антибиотиков, тут наверняка нет. В общем то, единственное, чем меня лечил Скел – это припарки из каких-то трав и кореньев а также отвратительно горькие отвары и самогон. К моему счастью он, как оказалось, знал, что делать. Спустя определенное время раны на теле закрылись, ребра встали на место и вроде бы срослись, а правая рука перестала напоминать раздувшуюся кровяную колбасу. Правда, с ней возникло больше всего проблем – она ужасно болела. Сняв лубок в первый раз я чуть не блеванул – настолько отвратительно она выглядела.
Рука вздулась, кожа покраснела, а под ней явственно были видны огромные гнойные мешки. Но, честно говоря, избавиться от содержимого желудка я попросту не успел – Скел, увидев такой расклад, тут же притащил две бадьи с водой, тряпки, травы и несколько ножей. Не успел я и рта открыть, как он взрезал первый гнойник, предварительно сунув мне в рот кожаный ремень. Это не помогло – орал я, к своему стыду, как девчонка. Ну а что вы хотели! Мало приятного, когда тебя полосуют острыми предметами «на живую»! Даже ради спасения жизни!
Но повторюсь: Скел свое дело знал хорошо. Как он потом сказал, жизнь в Лесном краю многому учит – поэтому процедура «очистки» не заняла много времени. Обработав вычищенные гнойники спиртом, и приложив к ним разные комбинации трав, он снял лубок, а затем перебинтовал раны, буркнув что-то вроде: «Если через пару дней не станет лучше – отрубим руку».
Сказать, что от такого поворота событий я опешил – не сказать ничего. Я не был готов к ампутации руки! Да и кто к такому готов, скажите?! Так что следующие несколько дней я молился всем богам, каких смог вспомнить, только бы они оставили мне конечность. Может быть, эти молитвы помогли, может быть – судьба сжалилась надо мной – не знаю. Но когда мы сняли повязки в следующий раз, новых гнойных образований не было, а под припарками кожа и мясо приняли нормальный, по словам Скела, цвет. Так что еще некоторое время я обрабатывал израненную руку самогоном и уксусом (оказалось, что в этом мире он есть, хвала небесам), а потом и вовсе снял повязки.
Очень быстро я понял, что быть нахлебником мне не хочется. У Скела и его жены всегда была работа, а пока они ухаживали за мной – многое пришлось отложить. Как рассказал мужчина – несколько недель назад наступило лето, поэтому пришла самая пора для расчистки леса под еще одно поле. По его словам – задумал это он давно, да вот в одиночку очистить даже десяток квадратных метров земли от вековых деревьев – задача не из простых.
Вот я и взялся помогать хозяину хутора, как только каждый шаг переставал отдаваться болью в районе груди. Сначала Скел доверял мне не слишком сложную работу – обрубать сучья, оттаскивать их в кучи и сжигать, следя, чтобы окрестный лес не вспыхнул. В первый раз увидев в его руках кресало и огниво я усмехнулся, вспомнив свою первую ночь в этом мире и то, каким варварским методом я добывал огонь. Сейчас сделать это было на порядок проще.
Сам же мужчина валил лес. Да так, что только щепки летели. Несмотря на уже довольно внушительный возраст, топором Скел махал как заведенный. Делал он это, сняв длинную рубаху – под ней обнаружились тугие жгуты мышц на торсе и руках. Таким бы позавидовал любой тридцатилетний парень из моего мира. При этом мужчина не выглядел «качком», но в выносливости и силе мог дать фору многим, как я подозреваю. Как выяснилось позже, в одном из разговоров, ему было тридцать зим. Не скрою, меня эти цифры очень удивили – невозможно быть стариком в тридцать лет (зим)! Но позже я узнал, что местный год гораздо длиннее земного.
Приятным фактом было то, что здесь не обитало огромное количество мошкары, гнуса или комарья – даже не смотря на близость реки. Когда я спросил об этом Скела, он недоуменно пожал плечами. Хм, видимо, в этом мире такие насекомые если и были, то обитали где-то в других местах. И это несказанно меня радовало.
Со временем я стал заниматься более серьезными вещами – выкорчевывать пни, помогать Скелу пилить дрова и возить их на хутор с помощью кобылки, ставить садки в реке, которая текла совсем недалеко и, самое главное – охотиться.
Вот это занятие было мне по душе. В детстве отец частенько брал меня на охоту. Да-да, знаю, в современном мире такое откровение может вызвать ужас у огромного количества людей. Как же так – убивать ни в чем не повинных зверей!? Да еще и заставлять ребенка делать это – ужас! Не знаю почему, но я никогда об этом не задумывался. Наверное, потому, что отец очень быстро объяснил мне, что охота – это не развлечение, а обычный вопрос пропитания. Согласитесь – вы же не переживаете, когда заказываете бургер в любимой кафешке или готовите курицу, купленную в соседнем супермаркете? А между тем, это очень жестоко – выращивать животных в промышленных масштабах, чтобы забить их и освежевать, а потом отправить в магазин.
Мы с отцом никогда не добывали больше мяса, чем было необходимо. Теми же принципами руководствовался и Скел, с той лишь разницей, что охотиться нам приходилось с луками. Признаюсь честно – поначалу я не представлял, как вообще можно попасть в зайца, улепетывающего в высокой траве? Но после нескольких недель (я и сам не заметил, как много времени прошло с тех пор, как я очутился в этом мире) тренировок я наловчился, и однажды мне удалось подстрелить оленя с пятидесяти шагов. Правда, не слишком удачно – несколько часов мы со Скелом выслеживали его по кровавому следу, чтобы добить и избавить от мучений (стрела попала ему в бок, пробив желудок и задев несколько вен) а потом разделывали его прямо в лесу. Обратно тащили уже мясо и шкуру на волокушах и когда, наконец, оказались дома – я обессилено рухнул на свои нары и отказался даже ужинать – настолько меня утомили события того дня. А вот Скел выглядел очень довольным.
К слову, мужик оказался отличным рассказчиком – практически каждый вечер мы с ним беседовали на самые разные темы. Я с жадностью расспрашивал его о том мире, который был для него родным, а он с удовольствием мне отвечал.
Так я узнал, что в Аластонском королевстве уже десяток лет бушует гражданская война. Впрочем, бушует – скорее, образное выражение. Тянется – это да.
Все дело в том, что западная часть государства, где находилась столица, очень требовательно относилась к востоку. Оказалось, что его присоединили к королевству не так уж и давно – тридцати местных лет пройти не успело. Раньше эта местность звалась Вольными землями, и правитель, который в то время восседал на троне, остро нуждался в новых землях – под поля, скот, да и залежи железной руды (и других полезных ископаемых, включая уголь), щедро раскиданные по всей равнине вплоть до Лесного края, были ему нужны.
Вот и устроил Гейдрих Пятый масштабный поход, очень быстро увенчавшийся успехом. Казалось бы – все прекрасно. Старые города оказались захвачены, новые форпосты и крепости – отстроены, ровно как и дороги. Вот только жители Вольных земель не привыкли платить налоги, что называется «за бугор», да и постоянное присутствие чужих военных частей, которые вели себя как полноправные хозяева здешних земель, не способствовало налаживанию дружеских связей. Вот и объединились несколько крупных городов в один альянс – и нанесли сокрушительный удар по ключевым точкам, на которых была завязана экспансия Гейдриха. А потом получили такой же болезненный ответ. Тогда все и завертелось
Было это давно, и с тех пор между Вольными землями и Аластонским королевством шла долгая и непрекращающаяся война. То в одни, то в другие руки переходил рудники, города и крепости. Много крови было пролито за эти годы, но одержать верх не удавалось ни тем, ни другим. Причем обе стороны прекрасно понимали, что постоянно враждой можно навсегда опустошить земли, дающие столь много природных богатств. Так что и король Аластонского королевства, и Совет Вольных земель (так называлось собрание наиболее влиятельных танов) изгалялись, как могли, чтобы переманить на свою сторону как можно больше жителей спорных территорий. Постепенно противостояние перешло в вялотекущие пограничные стычки, а основные победы одерживались с помощью интриг, подкупа и шантажа.
Скел был одним из людей, которые принимали непосредственное участие в боевых действиях. Отслужив в армии Вольных земель более пяти лет, он плюнул на войну, получил причитающийся ему за службу кусок земли на самом краю обжитых земель, забрал жену и маленького сына и уехал в лесной край.
Так я узнал, что у хозяев, приютивших меня, есть сын. Правда, разговор о нем Скел поддержать отказался. Уже позже, когда мы с Розанной кормили сунков (тех самых кур, которых я приметил ранее), она призналась, что их сын поругался с отцом, когда вырос. Мальчик хотел отправиться на войну, чтобы «освободить Вольные земли от захватчиков». Розанна не знала, откуда у ее сына возникло такое желание. Подозреваю, что пацан, оказавшись оторванным от общества и какой бы там ни было цивилизации, просто хотел выбраться в мир, когда повзрослел. Пубертатный период, опять же…
Как бы там ни было, не получив одобрения отца, мальчишка увел из конюшни лошадь и ускакал к ближайшему городу, в котором находился вербовочный пункт. С того времени прошло уже три местных года. Парень, по словам Розанны, вырос и дослужился до офицерского звания. Он регулярно отправлял письма в ближайшую к лесному хутору деревню, и небольшие деньги для родителей. А Скел, со временем слегка остывший, забирал послания, когда оказывался там, и писал ответы сыну.
Могу понять, почему паренек сбежал – спустя несколько недель я и сам взвыл от тоски. Развлечений здесь не было абсолютно никаких – только работа, работа, и еще раз – работа. Нет, я не жаловался, и сполна хотел отплатить людям, которые спасли мою жизнь. Но при этом прекрасно понимал – вечно так продолжаться не будет. Да и как я уже говорил – мне очень быстро приедалось однообразие, а здесь его было в избытке. Ну и провести остаток жизни в диком лесу, где единственные собеседники – уже немолодая пара, тоже так себе перспектива. По крайней мере, для меня. Даже несмотря на все те теплые чувства, которыми я проникся к своим спасителям.
Наверное, они это понимали по моим глазам. С того момента как Розанна выловила меня, прошло уже пятнадцать недель. По земным меркам – три с половиной месяца. Признаюсь честно, до определенного момента я не обращал на прошедшие дни особого внимания – поначалу приходил в себя и очень много спал. Потом радовался возможности заняться хоть чем-то и ударился в крестьянский быт. Но как только начались затяжные дожди (по словам Скела, это происходило дважды за лето, которое здесь было гораздо длиннее того, к какому я привык) – я чуть было не рехнулся.
