Илья Стрекалов
Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг.
Петербургский совет рабочих депутатов 1905 г., таким образом, появившись в ходе всеобщей октябрьской забастовки, стал органом столичного пролетариата и с углублением революционного кризиса превратился фактически во «второе правительство» страны. Таким он воспринимался и самими рабочими, и представителями революционных партий, и даже отдельными непролетарскими слоями населения. К примеру, меньшевик Н. Череванин писал: «Центром и признанным главой всего революционного движения был Петербург с его Советом Рабочих Депутатов»[181], а его деятельность была «несомненным вызовом по адресу правительства»[182]; более того, Череванин считал, что нигде более в России Советы не сыграли такой выдающейся роли, как в Петербурге. Заметим, забегая вперёд, что именно Череванин, по некоторым сведениям, окажется в феврале 1917 г. одним из тех, кто поставит вопрос о создании в Петрограде Совета рабочих депутатов по примеру 1905 г.
Рассматривая в совокупности различные источники и свидетельства о Петербургском совете как о некой новой общественно-политической силе, претендующей на реальные властные полномочия, идущей дальше предъявления экономических и некоторых политических требований в адрес властей (как то было с Иваново-Вознесенским советом весной-летом 1905 г.), сложно согласиться с утверждением о том, что «Петербургский совет не сумел полностью раскрыть себя именно как орган новой революционной власти», что все его постановления достаточно успешно блокировались царской властью[183].
Даже если последнее обстоятельство отчасти верно, то только потому, что царская власть в 1905 г. обладала силовыми рычагами давления на Совет и не была совершенно парализована в своих действиях (пример обратного – практически полного паралича власти при всевластии Советов – показали события конца 1905 г. в Чите и Красноярске, о чём будет сказано ниже). При этом важно понимать, что власть отнюдь не располагала большим, чем Совет, авторитетом в глазах населения. В силу того, что 1905 г. дал, возможно, самый первый колоссальный опыт взаимодействия партийной интеллигенции и рабочих масс, а также неоднозначности позиции крестьянства и армии по отношению к правительству, Совет, несмотря на свой реальный властный авторитет, конечно, допускал ряд тактических просчётов в отношениях с действующими властями. Последние же, сначала не придавая значения Совету, затем какое-то время признавая его и считаясь с его властным авторитетом в глазах населения, в конце концов силой прекратили существование этого органа революционной власти.
С точки зрения широты революционных настроений Петербургский совет, в отличие, как будет показано ниже, от Московского и других советов европейской части России, колебался между отстаиванием интересов пролетариата в виде стачек и забастовок и идеей вооружённого восстания, которая стала основной буквально в последнюю неделю его существования, а её выражение в форме лозунгов дало законное основание властям арестовать членов Совета. Тем не менее историческое значение Петербургского совета 1905 г. не может быть преуменьшено: именно о нём в большинстве случаев сохранилась память в общественном и массовом сознании в послереволюционные годы вплоть до февральских дней 1917 г., именно его опыт учитывался при попытках создания и конструирования Советов в межреволюционный период 1907–1917 гг.
В. Московский совет рабочих депутатов. Советы европейской части России
Пока в октябре-ноябре 1905 г. развивал свою деятельность Петербургский совет рабочих депутатов, в Москве также образовался Совет. Предпосылки к его созданию видны в деятельности типолитографских рабочих в сентябре, когда они организовали свой «Совет депутатов». Во второй половине сентября 1905 г. Союз типографских рабочих Москвы объявил стачку. Представители Союза в выпущенной листовке с призывом о стачке настаивали на необходимости всех рабочих этой отрасли одновременно выступить с общими требованиями и отстаивать их совместно до того, пока стачка не будет ими объявлена оконченной. Говорилось также и о необходимости утверждения свободы собраний. Завершалась листовка так: «Для ведения переговоров выбирайте депутатов от каждого отделения, пусть они ведут переговоры с хозяином и сносятся друг с другом и пусть останутся постоянными защитниками наших интересов по окончанию стачки»[184].
25 сентября общее собрание депутатов типолитографских рабочих г. Москвы установило порядок проведения стачки. В первом пункте резолюции собрания говорилось, что на время стачки необходим постоянный «Совет депутатов от типографий». Он должен был созывать собрания рабочих, предлагать вопросы для обсуждения и проекты решений собраниям, исполнять принятые решения, распределять деньги на поддержку стачки, вести переговоры с хозяевами типографий[185]. Предполагалось созвать собрание, на котором в том числе рассмотреть вопрос и о том, следует ли сделать Совет постоянным учреждением после окончания стачки.
26 сентября должно было состояться собрание Совета депутатов на Грузинской площади, однако Народный грузинский дом был оцеплен полицией, для чего оказались привлечены казаки, – выяснилось, что градоначальник отказал в проведении собрания. Очевидно, что это была ошибка властей. Авторы листовки об этом событии писали: «Мы можем быть благодарны градоначальнику: он нам дал такой урок, который мы не забудем; никогда никакая мирная борьба рабочих за свои интересы не может быть законной в глазах начальства, следовательно, борьба рабочих есть вместе с тем борьба политическая»[186]. Тем самым московские власти своими действиями допустили усиление волнений и оппозиционных настроений среди рабочих-печатников. Представители Союза писали, что стачка принимает для них «крутой оборот». Авторы листовки призывали агитировать за всеобщую стачку, которая охватывала бы не только печатников (их было, как они писали, около 8 тысяч человек), но и представителей других рабочих профессий. В целом настрой авторов листовки оставался на проведение мероприятий мирным образом, хотя протестные настроения усиливались. Совет стал «руководящим политическим центром печатников»[187].
Это заметили представители революционного движения. Московский комитет большевиков в своём обращении к рабочим от 2 октября призывал их к всеобщей стачке, для чего следовало образовать Советы: «Пусть депутаты всех фабрик и заводов объединяются в общий Совет депутатов всей Москвы. Такой общий Совет депутатов объединит весь московский пролетариат». Сплочённость, по мысли большевиков, была крайне необходима пролетариату для борьбы с его врагами – самодержавием и буржуазией. Тогда же, 2 октября, по инициативе большевиков было созвано собрание Совета рабочих депутатов от пяти профессий, где печатники доложили о работе своего Совета депутатов, развернувшего борьбу за свои экономические интересы (среди требований также было положение о 8-часовом рабочем дне), у которого была исполнительная комиссия. Собрание пяти профессий постановило одобрить работу Совета депутатов от печатников и призвало представителей остальных профессий принять ту же организационную структуру. Важным признавалось то обстоятельство, согласно которому собрания по профессиям и общий Совет должны были добиваться «открытого и гласного существования»[188]. К 15 октября немало депутатов было выбрано от разных профессий в Совет, состоялось их общее собрание, постановившее назначить пленум Совета на 18 октября. Но последний так и не состоялся.
Как бы то ни было, спустя время план создания Московского совета на фоне ослабления центральной власти в октябре и ноябре всероссийскими стачками и забастовками, поддержанными Петербургским советом, всё-таки был реализован. Первое заседание общегородского Совета состоялось 22 ноября. На нём руководящий орган Совета – Пленум – выслушал доклад представителя Петербургского совета и принял решение послать своих представителей в различные города для координации действий между Советами. По воспоминаниям одного из руководителей Московского совета, большевика М.И. Васильева-Южина, это был Степан Голубь, которого «командировали на Волгу и в некоторые другие города за организацию везде советов рабочих депутатов»[189]. Большевик М.Ф. Владимирский вспоминал, что после доклада питерского товарища «было решено организовать Совет в Москве и послать вместе с питерским делегатом одного из Московского совета»: некий Васильев из Замоскворецкого района действительно был командирован, посетил Нижний Новгород и Саратов[190]. Представляется, что это было уже одной из предпосылок к возможному объединению Советов по стране в единый общероссийский центр.
В Москве были созданы и районные Советы (например, Пресненский, Хамовнический, Лефортовский). На заседании 22 ноября присутствовали 180 избранных депутатов от рабочих и представители партий. С.И. Мицкевич вспоминал, что с самого начала деятельность Московского совета была подчинена конкретной цели – подготовке к восстанию, и в этом он, по его мнению, был гораздо последовательнее Петербургского совета, поскольку руководство в нём осуществлялось преимущественно большевиками[191]. Так или иначе, 27 ноября, на втором Пленуме Совета, обсуждался вопрос об аресте председателя Петербургского совета рабочих депутатов Г.С. Хрусталёва-Носаря, выражении протеста по поводу этого ареста, поддержки петербургских рабочих в борьбе с правительством. Как и на первом Пленуме, на втором прозвучала мысль о вооружённом восстании. В то же время однозначно вопрос о восстании не был решён: Московский совет оглядывался на действия «старшего собрата», то есть Петербургского совета, пока ещё бывшего центром общероссийского движения[192]. М.И. Васильев-Южин, участник событий, показывая обсуждение идеи восстания, писал: «Удивительно при этом, что московская администрация, охранка, жандармерия, полиция ничего тем не менее не предпринимали до самого восстания…»[193] Это, по его мнению, стало свидетельством растерянности властей в тот момент.
Депутаты Московского совета совершали поездки по городам (например, в Казань, Тверь, Саратов, Самару, Тулу и др.), чтобы вести переговоры о созыве «Всероссийского съезда депутатов Советов»[194]. Московский совет более последовательно и решительно боролся за воплощение в жизнь идеи вооружённого восстания, чем Петербургский совет, в исполкоме которого были не только большевики, но и социал-демократы, эсеры и беспартийные. Некоторые рабочие реально стремились вооружаться, о чём, к примеру, свидетельствует речь рабочего депутата на заседании Бутырского районного совета, который заявил, что рабочие решили «взять на себя отливку пушек»[195].
27 ноября солдаты 2-го Ростовского гренадёрного полка арестовали офицеров и образовали свой собственный комитет. Солдаты Ростовского полка и сапёрного батальона приняли решение делегировать своих представителей в Московский совет, последний же принял решение организовать Совет солдатских депутатов. 2 декабря солдаты Ростовского, Екатеринославского, Несвижского и других полков собрались на первое собрание своего Совета и объявили, что командир полка подаёт в отставку и передаёт все полномочия солдатскому комитету. Были выработаны требования, в числе которых были свобода собраний, отмена обысков, запрет использования солдат для несения полицейской службы[196]. Однако адмиралу Ф.В. Дубасову удалось сделать так, чтобы солдаты не были последовательны в своей тактике: некоторых отправили в отпуска, других закрыли в казармах[197].
Рабочие самостоятельно готовили бомбы, заострённые железные пруты, но к моменту объявления восстания, тем не менее, были вооружены слабо. Представители московских большевиков В. Шанцер и М. Лядов встретились с лидером партии большевиков В.И. Лениным, обсуждали вопрос о вооружённом восстании. Он дал им указание проводить через Совет партийную тактику, т. е. вести Совет к вооружённому восстанию. 3 декабря был арестован исполком Петербургского совета. С этим событием, по сути, «центр революционных событий перемещается» в Москву[198]. 6 декабря состоялся очередной пленум Московского совета, на нём была принята резолюция о вооружённом восстании. На следующий день по всей Москве забастовало свыше 100 тысяч рабочих. Но восставшие рабочие не были обеспечены оружием: из 8 тысяч членов боевых дружин вооружены были 1600–1700 человек.
7 декабря вышел первый номер «Известий Московского совета рабочих депутатов». В нём содержался призыв Совета, МК РСДРП, МГ РСДРП (меньшевиков), МК ПСР и окружной организации РСДРП к вооружённому восстанию, в частности говорилось: «И вы, все граждане, искренно желающие широкой свободы, помогайте восставшим рабочим и солдатам чем только можете: и личным участием, и своими средствами. Пролетариат и армия борются за свободу и счастье всей России, всего народа. На карту поставлено всё будущее России: жизнь или смерть, свобода или рабство!»[199]
З. Литвин-Седой вспоминал, что решение о восстании было принято на проходившей в начале декабря конференции московских большевиков: «Я хочу здесь подчеркнуть, что ни Московский совет рабочих депутатов, ни отдельные организации до решения московской конференцией не ставили и не решали вопроса о вооружённом восстании; это у меня отчётливо врезалось в память»[200]. Современники очень серьёзно воспринимали события в Москве, о чём, в частности, свидетельствует дневник митрополита Арсения (Стадницкого). 8 декабря он с тревогой писал: «Москва объявлена на положении усиленной охраны. Нужно ожидать и повсеместного распространения забастовки. Скоро, полагаю, и мы будем отрезаны от всего мира»[201].
Позднее в «Известиях…» были напечатаны «Советы восставшим рабочим»: в них говорилось, что не следует действовать толпой, а лучше организовываться в небольшие отряды; что не нужно занимать укреплённых мест, стоит быть, например, во дворах, где можно быстро скрыться от войск. Советовалось избегать больших митингов (сейчас нужно не в них участвовать, а «воевать», хотя митинги рабочие увидят «скоро, в свободном государстве»); пехоту предлагалось не задевать (солдаты – «дети народа»), а казаков не жалеть («на них много народной крови»); городовых и дворников просили заставлять служить в пользу членов дружин. Авторы «Советов…» из боевой организации при МК РСДРП считали, что главная задача момента – «передать город в руки народа». «Мы докажем, что при нашем управлении общественная жизнь потечёт правильней, жизнь, свобода и права каждого будут ограждены более, чем теперь»[202]. Сам текст наставлений дружинникам показывает, что их борьба должна была пониматься как борьба за народные интересы. Но действовали дружины с переменным успехом. Не помогли ни насильственные разоружения полиции и офицерского состава, ни разборы оружейных магазинов. «Известия…» отмечали: рабочие в ночь с 8 на 9 декабря обыскивали городовых на предмет оружия, но «поиски в большинстве случаев бывали тщетны: вместо револьверов в кобурах находили… водку или песок»[203]. Пока царские войска разбирали пустые баррикады, созданные рабочими, отряды последних открывали огонь из домов, чердаков и окон, а затем быстро скрывались – в этом было преимущество партизанских отрядов, которое дало им возможность долго поддерживать восстание в Москве. Зная районы, они могли укрыться, не вступая в решительный бой, но нанося удар из устроенной ими засады; дружинники «пользовались горячим сочувствием и поддержкой населения»[204].
Как бы то ни было, сами рабочие призывали друг друга к решительной борьбе. Об этом свидетельствует резолюция депутатов Совета Лефортовского района, которая, в частности, гласит: «Помните, что вы начали великое дело, борьбу за лучшую долю всего народа русского, за его свободу. Вы начали забастовку все, как один, и только по общему согласию, когда решит Сов. Раб. Деп., вы имеете право её кончить. Иначе даром пропадут все ваши усилия, и снова настанет прежняя тяжёлая, проклятая жизнь»[205]. При этом необходимо заметить, что рабочие очень условно воспринимали расхождения в тактиках и программах революционных партий: во многом роль играла, например, личность тех или иных руководителей, а не их принадлежность к определённой партии[206]. Лефортовский совет был одним из наиболее активных районных Советов Москвы в ноябре-декабре 1905 г. Его рабочие с самого начала активно поддерживали борьбу за свои права и интересы. Депутат Лефортовского совета И.П. Петухов вспоминал, как старый рабочий по прозвищу «Феофан» от литейщиков, избранный в Совет, сказал: «Я увидел, что всеобщим коллективным выступлением на борьбу со своими врагами-буржуями можно добиться всех прав и свобод. Мне, старику, и во сне не снилось, что придётся быть избранным для отстаивания наших рабочих прав и носить почётное звание представителя Совета рабочих депутатов»[207]. К столу президиума Совета группа рабочих поднесла шёлковое знамя с изображением солнечных лучей, вышитых золотыми нитками, а на нём были написаны слова: «Долой самодержавие! Да здравствует Совет рабочих депутатов!»[208] Вот и теперь, в разгар декабрьского восстания, Лефортовский совет всячески поддерживал местных рабочих, которые ему всецело доверяли.
Аресты видных большевиков В.Л. Шанцера и М.И. Васильева-Южина в какой-то степени подорвали силы восставших. Связи между Советом, МК РСДРП и районными Советами резко ослабились. Хотя была и поддержка извне. Например, железнодорожные рабочие Козлова приветствовали Советы Петербурга, Москвы и Киева, куда направили телеграмму следующего содержания: «Да здравствует свободный гражданин! 8–12 [8 декабря] в 12 час. дня объявлено начало забастовки. Да здравствует наша победа»[209].
О власти Московского совета писал Екатеринославский боевой стачечный комитет (куда входили представители местного Совета рабочих депутатов) в своей листовке: «Правительственные власти совершенно растерялись, и Совет рабочих депутатов сделался фактическим правителем столицы»[210]. Эта власть, как свидетельствует листовка, заключалась даже в том, что именно по распоряжению Московского совета местные пекарни пекли только чёрный хлеб, винные лавки были закрыты, а рабочие в лавках расплачивались не деньгами, а квитанциями, выданными им Советом. По поводу того, что Совет постановил разрешить печь только чёрный хлеб, очевидец событий Кирик Левин в своём дневнике 9 декабря записал: «Забастовка полная. Настроение приподнятое и крайне серьёзное. В публике с утра шутят: “его величество совет рабочих депутатов уравнял всех по хлебной части: все довольствуются чёрным хлебом”»[211]. Известный бывший народоволец, ставший ко времени описываемых событий человеком монархических воззрений, Л.А. Тихомиров записал в своём дневнике 12 декабря по поводу выпечки хлеба: «Белый хлеб Революционный Исполнительный Комитет запретил печь… А генерал-губернатор не имеет силы приказать печь. Хотя положение у нас и военное, но власть революционеров и более сильна, и более толкова, ибо, по крайней мере, известно, чего она требует…»[212] Это является наглядной иллюстрацией того, что в декабрьские дни даже вполне консервативные общественные деятели признавали власть Московского совета.
В постановлении исполкома Совета, напечатанном в «Известиях…» за 9 декабря, было сказано: «Ввиду надвигающегося государственного банкротства приглашаем всех выбирать вклады из банков и для этой цели разрешить банкам открывать свои действия впредь до следующего распоряжения Совета Депутатов»[213]. Эта мера была аналогична той, что составляла содержание «Финансового манифеста», изданного ранее Петербургским советом рабочих депутатов. Власть Совета проявилась и в том, что из числа его депутатов были выбраны контролёры, которые следили за сроками выдачи заработной платы. Совет контролировал железнодорожное сообщение Московского узла. Таким образом, он принял на себя многие жизненно важные функции публичных московских властей, связанные с обеспечением населения продовольствием, транспортом.
Тем не менее 15 декабря состоялся Пленум Совета, который оказался последним. Было принято решение о продолжении борьбы и восстания, хотя обстановка становилась тяжёлой. Адмирал Ф.В. Дубасов просил Петербург о подкреплении полками, поскольку «силы московской контрреволюции… были зажаты кольцом баррикад»[214]; им было послано 3 телеграммы с этой просьбой, и через какое-то время помощь в виде войск была предоставлена, что ослабило положение боевых дружин. Тем не менее борьба была ожесточённой, например Семёновский полк 4 дня брал район Пресни, обороняемый рабочими. Пресненский совет даже создал собственный революционный суд[215].
Осознавая всю тяжесть борьбы, исполком Московского совета 18 декабря выпустил листовку о прекращении забастовки, мотивируя это так: «Потому, во-первых, что деятельная борьба московских рабочих не совпала с таким же решительным выступлением рабочего народа в других городах России. Во-вторых, потому, что наши братья-солдаты ещё не дошли до такой степени понимания и решимости, чтоб сразу перейти на сторону народа, борющегося за освобождение России»[216]. Результатом подавления восстания были расстрелы более чем 1000 человек; оставшиеся в живых участники мятежа были распределены по тюрьмам и ссылкам.
Московский совет стал ярким примером органа вооружённого восстания. Советы Центральной России, образованные в конце 1905 г., воспринимали революционную пропаганду, направленную на борьбу с самодержавием и правительством и ниспровержение существовавшего строя, как и в случае с Московским советом рабочих депутатов, путём всеобщего восстания. В литературе отмечается, что Советы Центрально-промышленного района стали «центрами, объединяющими рабочих вокруг наиболее радикальных устремлений», а в ноябре они попытались захватить власть[217]. Часто Советы издавали листовки совместно с комитетами РСДРП (большевиками). Примером такой организации, настроенной на борьбу, является Тверской совет рабочих депутатов.
В декабре 1905 г. Тверской комитет РСДРП и Стачечный комитет Тверского совета рабочих депутатов выпустил воззвание с призывом оказать материальную помощь рабочим для вооружения в борьбе с правительством. В ней, в частности, говорилось: «Наступает час расплаты. Наступает время, когда народ вздохнёт, освободившись от векового гнёта. И эту свободу завоюет для всего народа пролетариат ценой крови своей, ценой не сотен, а тысяч молодых жизней своих братьев, ценою массовых голодовок выброшенных за ворота заводов и фабрик товарищей»[218]. Тверской комитет РСДРП в ноябре призывал и крестьян Первитинской волости поднять восстание против помещиков: «Пора стряхнуть этих негодяев с крестьянской шеи! Товарищи крестьяне! Настала пора избавиться от кабалы и от помещичьей, и от царской. Подымайтесь же на борьбу; чтобы победить, вы должны объединиться»[219]. Тверские большевики призывали крестьян создать Первитинский революционный крестьянский комитет. Таким образом, они призывали рабочих и крестьян к единению в борьбе с правительством.
11 декабря после того, как в Смоленск пришли новости о революционном восстании в Москве, «для выражения солидарности с борцами за народную свободу» Смоленский совет рабочих депутатов объявил всеобщую забастовку с целью борьбы за Учредительное собрание. Последовала стачка. Газета «Днепровский вестник» передавала текст листовки Совета. В нём, в том числе, сообщалось: «По зову своего Совета рабочих депутатов произвёл пробную мобилизацию сил смоленский пролетариат. Он заявил трёхдневной стачкой, что вместе идёт со своими товарищами-братьями, что когда нужно будет сделать дело рабочих и русского народа в Смоленске, он его сделает. Совет рабочих депутатов рад за товарищей-рабочих, избравших его»[220]. В этих словах видна солидарность Совета и рабочих, выражение Советом стремлений к борьбе с властью за народную свободу, за выражение интересов пролетариата.
Советы Центральной России поддерживались в этом намерении Советами юга страны. Так, Совет рабочих депутатов Ростова и Нахичевани-на-Дону 27 ноября 1905 г. обсуждал вопрос о том, что правительство может употребить все имеющиеся финансы для подавления восстаний крестьян, рабочих, солдат. Совет рекомендовал требовать зарплату не бумажными деньгами, а монетой – в этом видна идея «Финансового манифеста» Петербургского совета рабочих депутатов о подрыве финансовых ресурсов царского правительства для его ниспровержения, оформленная им в одноимённом документе чуть позднее, от 2 декабря. Интересно и следующее замечание газеты «Донская речь» о том, что рекомендовалось на заседании Ростовского совета: «Указывалось, что рабочие должны воздержаться от водки не только потому, что человек в пьяном виде способен на всякие гадости, но и, кроме того, в видах сбережения, на случай острой нужды, а также и для уменьшения одной из доходных статей правительства»[221]. Поднимался на заседании и вопрос о всеобщей политической забастовке ввиду замены солдат в городе казаками: некоторые мастерские были готовы изготавливать холодное оружие для вооружения, а Совет постановил выделить часть своих денег на огнестрельное оружие.
12 декабря, когда градоначальник объявил положение о чрезвычайной охране, состоялся митинг с участием членов Совета в городском театре. Участник событий А. Водолазский вспоминал: «Театр был настолько переполнен, что жутко делалось, как бы не произошло несчастья от чрезмерной перегрузки. Многие толпились в проходах, в коридорах и на тротуаре»[222]. Он вспоминал, что к театру подошёл полицеймейстер с казаками и потребовал прекратить митинг, на что председатель Совета заявил, что собрание разойдётся тогда, когда будут рассмотрены все вопросы, стоящие на повестке дня. Водолазский вспоминал: «Когда доложили полицеймейстеру решение собрания, он заволновался, стал ругаться и угрожать….Сам он почему-то не решался зайти в театр, оставаясь всё время на лошади»[223]. Местный жандармский ротмистр в то время докладывал, что командир городского порта заболел и нужен «энергичный руководитель», иначе «положение станет критическим до ареста властей включительно»[224]. Всё это наглядно показывает, что большим авторитетом у населения пользовался Совет, а не действующая власть.
В течение декабря 1905 г. и почти всего января 1906 г. Совет Ростова и Нахичевани-на-Дону вёл вооружённую борьбу с казаками – одним из наиболее ярких её эпизодов, как свидетельствовала совместная листовка Совета с Донским комитетом РСДРП от 20 января 1906 г., была осада царскими войсками Темерникского поселения. Объявляя 20 января о прекращении забастовки, Совет писал: «Мы объявили забастовку по призыву наших петербургских и московских товарищей, по их же призыву – закончили её, чтобы, когда снова придут дни борьбы, выступить на неё рука об руку с пролетариатом всей России»[225]. Таким образом, в функциях Советов на Дону «центральное место занимали проведение стачек и подготовка вооружённого восстания»[226].
Депутат Совета Мысков в 1934 г. вспоминал о своём разговоре с рабочими на предприятии после объявления о подготовке к восстанию:
«– В чём дело, чем вы занимаетесь?
– Оружие куём.
– Как куёте?
– Да, Совет рабочих депутатов предложил вооружаться»[227].
Мысков задавался вопросом: «Кто же это делает? Вчерашние монархисты. Это на меня произвело такое впечатление, что я и сегодня не могу от него освободиться»[228]. Воспоминания Мыскова показывают, что настроения рабочих с лозунгом восстания чуть ли не в одно мгновение стали революционными: они были решительно настроены в стремлении отстаивать перед царской властью свои интересы.
Совет рабочих депутатов г. Новороссийска выражал намерение призвать граждан к восстанию в своём обращении от 10 декабря 1905 г.: «Всё, что раз завоёвано народом, того он не должен отдавать обратно. Мы призываем вас, граждане, пользоваться и впредь завоёванными свободами, следуйте за нами и поддерживайте нас в защите завоёванного и в завоевании дальнейшего. …Мы идём вперёд и будем прокладывать себе путь всеми средствами вплоть до вооружённого восстания»[229]. Совет организовал милицию, а также народный суд, приговоривший начальника Новороссийского депо к лишению свободы. Совет представлял собой реальную власть: например, исполком Совета принял решение о пересмотре уголовных дел по коллективной просьбе заключённых в народном суде, правда, не успел провести его в жизнь[230]. В записной книжке одного из членов Совета, отобранной впоследствии полицией, указывалось: «Цель Совета рабочих депутатов: Совет рабочих депутатов руководит политической борьбой, имеет свой государственный строй»[231]. Это свидетельствовало о том, что Совет есть фактический орган власти.
Призыв Новороссийского совета к восстанию оказался настолько реальным, что исполнявший обязанности черноморского губернатора А.А. Березников сообщал 15 декабря наказному атаману Кубанского казачьего войска Д.А. Одинцову, что Новороссийск находится во власти 6 тысяч революционеров, захвачена железная дорога, а на вооружении у них около 250 винтовок, 700 револьверов и 20 бомб; Березников просил Одинцова о командировании орудий и пластунов для подавления революционного сопротивления. Он не исключил, что в случае отсутствия подкрепления администрации города придётся отступать[232]. Даже если цифры по видам вооружений приблизительны и носят оценочный характер, сам факт признания представителя официальной власти о том, что представители Новороссийского совета имеют реальную власть в городе, говорит о многом. Как бы то ни было, 19 декабря после долгого сопротивления в течение 11 дней Совет постановил забастовку прекратить.
Радикальные демократические настроения имели место и в Поволжье. Об этом свидетельствует сообщение «Самарской газеты» о местном Совете рабочих депутатов от 4 декабря 1905 г., в котором приводится резолюция Совета по поводу ареста председателя Петербургского совета рабочих депутатов Г.С. Хрусталёва-Носаря: «…пролетариат принимает этот вызов, призывая весь народ к вооружению и подготовке к организованному вооружённому выступлению революционного народа на окончательный и решительный бой с монархией за демократическую республику»[233]. В Саратове активно действовал большевистский комитет. Следуя директиве Самарского комитета РСДРП, председатель Совета Н.Е. Вилонов ставил вопрос об аресте губернатора и о взятии власти Советом[234]. Саратовский совет рабочих депутатов совместно с Временным исполнительным комитетом Рязано-Уральской железной дороги в ноябре 1905 г., говоря о железнодорожной забастовке, заявлял: «Теперь вы видите, граждане, кто ваш истинный враг, теперь вы видите, что не революционеры, не забастовщики, а царское правительство и царские слуги – ваши злейшие враги. Присоединяйтесь же, граждане, к нашей борьбе против самодержавного правительства…»[235] Совет призывал к созыву всенародного Учредительного собрания.
