Илья Першин
Так и будет?
Глава 12. Несогласный
Проснувшись после двенадцати, Пьер приходил в себя и приводил голову в порядок до самого вечера. Он вспоминал различные способы борьбы с похмельем, перепробовал все жидкое, что было у него дома – от крепкого сладкого чая до томатного сока с чили. Ближе к вечеру его отпустило, голова стала яснее, но начало беспокоить другое:
Бывает ли место, где все прямолинейно, недвусмысленно и честно? Там, где не нужно играть в сапера, угадывая интересы других людей, потому что интересы будут общими и понятными всем одинаково. Где будет цениться реальный вклад в дело, а не статистические данные, которыми можно жонглировать, как яблоками в цирке. Где, если ты делаешь что-то, то уверен на сто процентов, что делаешь правильно. Где не несешься за невидимой целью только потому, что так тебе сказал Второй ранг. Получается, что, прикрывая свои интересы, Второй ранг не полностью осуществляет идею первого ранга. Но ты попробуй об этом сообщи. Главное кому?
Где приверженцы идей беспрекословно подчиняются правилам по пути к общей цели, но не из чувства страха, а из чувства любви и уважения к…Высшему рангу?
На тот момент Пьер не был знаком ни с одной из мировых конфессий Ранних государств, поэтому пока не мог оценить реальность суждений, но был уверен, что мыслит он верно: «Неужели, у людей нет чего-то более строгого и достижимого, чем постоянное генерирование Родуена, согласно Книге Постановлений? И неужели никогда не было? А что было до Книги Постановлений?»
Мышление Пьера было верным, но некорректным по отношению к идеям Единого Государства. Думать о прошлом и изучать историю не запрещалось, ведь история была лояльна к Единому Государству, но считать, что Книга Постановлений не отражает истину в последней инстанции, было конечно незаконно и походило на Черное Несогласие.
ЧН – страшная аббревиатура. Она применялась к лицам, которые не уважали единство и не поддерживали развитие экономики и выработки Родуенов. Считалось, если человек не работает, то он не хочет развития для Родины, а значит не любит её. К таким относили людей, которые постоянно не выполняли норму выработки, не чтили Книгу Постановлений, нарушая законодательство, пропускали Экономические встречи или допускали много других нарушений. Первый ранг, как считалось, был милосерден к населению страны: если первый раз преступивший закон не препятствовал суду, а каялся в проступке, то в документе, удостоверяющем личность, делали пометку «ЧН».
После этого виновника отпускали на волю, он даже занимал прежнюю должность и оставался с прежней зарплатой. Правда было одно «но»: виновный не сможет поменять место работы в ближайшие пять лет – с такой пометкой пять лет с момента выставления на работу не брали.
«Может быть были другие книги, не менее важные, чем для нас сейчас Книга Постановлений? Где были конкретные прописные истины, которые отражали ценность человека. Где же про такие можно узнать?» – задавался вопросом Пьер.
В интернете искать смысла нет. В библиотеках можно посмотреть, но вряд ли там будут книги, которые представляли ценность больше, чем Книга Постановлений, даже, если они существовали больше миллиона лет назад. А где их можно найти и за какую цену – это вопрос.
Пьер даже позабыл о вчерашнем совещании и последующем увольнении, голова стала занята более интересными мыслями – где раздобыть другие книги с другими законами.
Бежать к первому встречному с этим вопросом было также несуразно, как войти с ним прямиком в здание Главбашни. Легче сразу зайти в какое-нибудь городское Отделение Документооборота с просьбой поставить штамп «ЧН» в своем документе. Нужно было действовать аккуратнее и внимательнее, чтобы не допустить лишних подозрений.
Глава 13. Первые шаги
Пьер почти все свободное время (а после увольнения все время было свободным) тратил на поездки по Государству с поисками религиозных книг. Он в течение двух лет на прежней работе Родуенов практически не тратил – только если на дорогу до работы и скромную еду. Накопилось денег у него немало, и он мог себе позволить быть безработным путешественником. Главное – перемещаться в рабочее время, а в городе находиться только по вечерам. Это нужно, чтобы ни у кого не создалось впечатления, что он безработный, а то могли и сообщить куда следует…
Счетчик Родуена у него был не блокирован, а обнулен и прекращены начисления средств, да и статьи увольнения за ним не следовало никакой. С информационной точки зрения выглядело так, что сотрудника «заморозили», и по Государственной системе Пьер на отметку «ЧН» не тянул. Времени конечно было у него не много – не больше двух недель – примерно такое время необходимо, чтобы о фактическом увольнении пришло уведомление в секретариат Второго ранга. Главное до этого времени устроиться на другую работу, чтобы было два уведомления – «уволен по собственному…» и «принят в соответствии…», тогда это становилось банальной сменой работы по собственному желанию.
Ближайшие четырнадцать дней были одинаковы по распорядку. Открыв часы в телефоне, он установил себе напоминания:
«Следовать до вокзала или аэропорта – начало 07:00 – окончание 09:00».
«Следовать в транспорте (якобы командировка) /находится в гостинице – начало 9:00 – окончание 18:00».
«Поиск книг на рынках и в книжных магазинах – начало 18:00 – окончание 22:00».
«Следовать до гостиницы или квартиры – начало 22:00 – окончание 23:00».
«Находится в гостинице – начало 23:00 – окончание 07:00».
Без этих напоминалок была вероятность оказаться не в том месте, а главное – не в то время. А что еще хуже, находиться не в то время, не в том месте, да еще и не с той книгой в рюкзаке…
Полиции, как в Ранних государствах, не существовало – были небольшие группы нанятых дружин в каждом городе, которые были безоружны и одеты в обычную гражданскую одежду. Полномочия у них были только досмотровые и блокирующие. Они могли досмотреть гражданина, не внушающего доверия, и заблокировать ему счетчик Родуенов за какое-либо нестрогое нарушение с помощью специального устройства, похожего на пульт-смартфон. Счетчик содержал данные не только о количестве Родуенов, а также о гражданине, его местах жительства и работы, и семейном положении. Нажав в смартфоне кнопку «block», они замораживали счетчик до выяснения обстоятельств нарушения, целей и мотивов гражданина и его политкорректности.
В семь тридцать утра Пьер уже находился на Восточном вокзале и собирался ехать в один из городов Юго-Восточного Округа. Он предварительно изучил жизненный уклад разных округов Единого Государства по соцсетям, насколько это возможно, принимая во внимание посты, фотографии, личные станицы и комментарии к статьям. В комментариях у населения осталась привычка писать все, что вздумается, а государством соцсети не котировались, как что-то важное и официальное. Судя по оставленным комментариям, население Юго-Восточного округа было более либеральных мнений о населении Земли и холодным по отношению к деньгам.
Пьер зашел в вагон поезда, разместился у окна, заказал кофе у официанта вагона и закимарил. Поезд набрал свои восемьсот двадцать три километра в час – крейсерская скорость, за счет которой поезд летел, как по самолет по воздуху. Технически это так и было – между магнитной лентой, вместо рельс, и поездом было небольшое расстояние в двадцать сантиметров.
Пьер прибыл в первый город через пять часов следования и направился срочно искать гостиницу для размещения. В городе было пусто – редкие прохожие и машины следовали по своим делам. Он быстрым шагом перешел пустую трассу, зашел в первый попавшийся хостел «ALL COLORS» и снял себе полулюкс, но не из-за того, что хотел более комфортный номер, а потому что так делают все командировочные.
Разместившись в номере, Пьер залил кипятком из чайника одноразовый кофе и зашел в соцсеть для поиска точного места первого предполагаемого здания, где могли быть нужные книги. Выходить на улицу было еще рано – часы показывали 13:48…
Пьер открыл глаза после недолгого сна. Он как сидел с телефоном в руках, так и уснул, и проснулся в том же положении. Время уже позволяло начать поиски зданий в городе. Он торопливо сделал несколько пометок в карте и телефоне, обулся и вышел в город.
Все города Единого Государства были похожи между собой как капли воды, поэтому ориентироваться в незнакомом городе было несложно. Около семи вечера Пьер подошел к нужному зданию и зашел внутрь.
Это была старая книжная лавка, ассортимент которой оставлял желать лучшего. Книг тридцать – не больше. Пьер с продавцом покопались в них и, само собой, ничего не обнаружили. В другом здании Пьер зашел в центральную городскую библиотеку. Хоть книг там было навалом, как коров в Индии, ничего подходящего там не было.
Третье, четвертое, пятое… Пьер перебегал от здания к зданию, и нигде не находил нужных ему книг. В некоторых книжных заведениях Пьер находил даже антикварные книги о сражениях и империях, но это все было не то, что нужно.
Через три дня Пьер сидел в поезде, который следовал дальше по Юго-Восточному округу в другой город.
И все по новой – вокзал, хостел, полулюкс, карта, расписание. В один из дней Пьер направился в подвальный магазин под названием «Старый книжник».
– И давно ты ищешь нечто подобное? – спросил продавец.
– Почти неделю.
– Как тебя зовут?
– Пьер.
– Приятно познакомиться, Пьер. Мое имя Оливер. Чем ты занимаешься?
– Я экономоведом… – Пьер хотел сказать «был», но подумал, что не стоит доверять информацию об увольнении первому встречному – … работаю. В центральном округе.
– Далековато ты забрел, Пьер. И зачем же экономоведу религиозные писания Ранних государств?
– Интересно просто. Для себя ищу, для досуга.
– Я понял тебя, Пьер. – Оливер ухмыльнулся, потом насупился и задумчиво помолчал, и продолжил – Ты знаешь… я торгую книгами в своей лавке больше десяти лет. До этого я книги коллекционировал. Потом, правда, большую часть распродал, но вот что-то осталось, – он почесал подбородок, – и за все шесть лет ко мне никогда, и никто не подходил с таким запросом. Самое редкое, что у меня спрашивали за все время – это Книга Постановлений в предыдущей редакции».
– Ладно… До свидания.
– И куда ты сейчас пойдешь?
– В другой магазин. – Пьер, намерившийся уходить, остановился.
– А если там не будет?
– Пойду еще в один.
– Ты разве безумец?
– Почему безумец?
– Делать из раза в раз одно и то же, надеясь на разный результат – истинное безумие.
– Магазины-то разные.
– Но подход один. – парировал Оливер.
– Так я может быть найду магазин редких книг.
– Да не существует такого магазина! Ты не найдешь этих книг в магазинах, вывески которых ты видишь на улице. Не существует.
– Вы хотите сказать, что искать книги нет смысла?
– Нет. Я хочу сказать, что тебе нужно искать в других местах.
Пьер уставился на Оливера, как на умалишенного. Где же можно искать книги, если не в книжных магазинах? На руках их быть не может. Редкие люди сейчас вообще держат книги, только если берут почитать в библиотеках научную литературу. Все остальное есть, конечно, в интернете, но на запрос «Религиозно-философское учение» открывалась только одна страница, которая гласила что-то вроде: «…это учения Ранних Государств, неразвитых экономически и технически, которым требовались иные моральные устои, в отличие от Единого Государства…».
– А какие еще есть места хранения и продажи книг?
– Интересный у тебя досуг, Пьер, раз тебе нужны эти книги. – сменил тему Оливер.
– Скорее для общего развития.
– Книга Постановлений больше интерес не привлекает? – Оливер улыбнулся.
– Конечно привлекает! – немного испугался Пьер.
– Ты не переживай. Я шучу. Я догадываюсь, зачем на самом деле тебе эти учения. Я тебе дам совет один.
Пьер внимательно посмотрел на руки Оливера, лежащие на прилавке. Оливер начал пальцами обводить воображаемый контур города и показывать Пьеру дорогу.
– Мы сейчас здесь. Тебе нужно дойти до улицы…
– У меня карта есть! – перебил Пьер, поняв, что Оливер хочет рассказать что-то важное.
– Давай карту.
Оливер рассматривал карту около пяти минут, постоянно повторяя: «так-так». Хлопнув ладонью по центру карты сказал:
«Так! Смотри… – он сделал голос тише, почти шепотом – смотри. Мы находимся здесь. Тебе нужно пойти по этой улице наверх до третьего поворота. Как повернешь направо, метров через двести будет остановка электробуса 2459К. Он ходит нечасто – придется подождать. Я не знаю, сколько остановок тебе нужно проехать, но выйти тебе нужно где-то рядом с этой улицей».
Пьер записывал в ежедневнике за Оливером.
– Ты выйдешь из электробуса и пойдешь по этой улице до вот этого дома. Дом пятнадцать, корпус три.
– Корпус три… – повторил Пьер.
Оливер специально не произносил названия улиц, на случай, если их могли подслушать, чтобы не раскрывать маршрут Пьера.
– Тебе нужно будет зайти не с главного входа, а со двора. Зайди в техническую рыжую дверь между подъездами и поднимись на второй этаж. На втором этаже будет единственная дверь, в которую тебе нужно негромко постучать два раза. С хозяином познакомишься сам и скажешь ему, что от Оливера Маклотта.
– Хорошо, я понял. Когда мне нужно приехать?
– В любое время. Он работает мажордо́мом, поэтому все время там.
– Спасибо, Оливер.
– Пожалуйста, Пьер. Только никому ничего не рассказывай – куда и к кому едешь. В этом, конечно, нет страшного нарушения, но лишнее внимание нам ни к чему.
Пьер вышел из магазина, посмотрел на часы, прикинул время и понял, что лучше будет уже завтра поехать к загадочному мажордому за… а вот зачем туда ехать, будет известно после знакомства с ним.
Глава 14. Вален
На следующий день Пьер стоял у главного входа в дом, над которым красовался небольшой информационный экранчик с номером дома: «15 корпус 3».
Как и наставлял Оливер, он обошел дом и зашел со двора. Рыжая дверь со скрипом открылась, будто была не из этого времени и не из этого Государства. За дверью было сухо и тускло, металлический серый ящик старого образца, кладовка без двери для инвентаря, а по центру старая бетонная лестница. Пьер подумал, что при отделке дома про эту часть попросту забыли строители.
Пьер поднялся на второй этаж и встал напротив черной железной двери. Два несильных стука. Через несколько минут за дверью послышались тихие неспешные шаги.
– Слушаю Вас? Кто вы? – обратились к Пьеру из-за двери.
Пьер молчал. Он не знал, нужно ли что-то отвечать. А если и нужно, то что именно? Он не нашел ничего лучше, чем еще раз постучать в дверь два тихих раза. Дверь открылась.
За порогом стоял мужчина лет сорока в синем шелковом халате, его светло-русые волосы с проглядывающейся сединой были аккуратно зачесаны назад, а борода была уложена воском и повторяла контур подбородка. Мужчина был в очках c темно-синей прямоугольной оправой.
Он внимательно посмотрел на Пьера спокойным умным взглядом и повторил вопрос: «Слушаю Вас? Кто вы?»
– Здравствуйте. Меня зовут Пьер. Я от Оливера Маклотта.
– Хм… Понятно. Вы знаете, к кому пришли?
– Честно говоря, нет. Я даже не знаю вашего имени.
– Проходите. Разувайтесь. Обувь можете поставить в шкаф.
Пьер, не скрывая волнение, суетливо зашел в квартиру и разулся. Квартира была похожа на императорские покои, которые Пьер видел в детстве на картинах: большой холл с красно-бежевым мягким ковром, картины на стенах, небольшие статуи на постаментах, в комнате виднелись красные длинные шторы и кровать с балдахином.
Это все, что приметил Пьер, пока хозяин квартиры не пригласил его в гостиную. Они прошли через холл в центральную дверь. В гостиной стоял большой красный кожаный диван с золотыми подлокотниками, висели желтые шторы в пол, напротив дивана стоял дубовый сервант с золотой огранкой, в котором хранились книги, а около стоял небольшой лакированный стол.
– Присаживайтесь, Пьер, пожалуйста. Чай или кофе? Может вина или шампанского?
– Мне пожалуйста, кофе, если можно.
Пьер сел на край дивана, положив руки на стол. Если сесть к спинке дивана, то ноги будут парить над полом, и Пьер выглядел бы, как ребенок, а он хотел показать серьезность. Нервничал.
В холле появился хозяин квартиры, несущий две кофейные чашки из янтаря. Очень сильно запахло вкусным качественным кофе.
– Так вы, говорите, от Оливера Маклотта?
– Да.
– И точно не знаете, к кому пришли?
– Не знаю. – помотал головой Пьер.
– Хе-хе, молодец Оливер. А зачем ты пришел туда, не зная куда к тому, не зная к кому?
– Оливер сказал, что у вас могут быть книги…
– Их у меня действительно имеется немало. Но, будь ты не от Оливера…
Он сделал пару медленных глотков кофе, покачал головой от удовольствия и поставил чашку на стол. Протянув руку, сказал: «Вале́н Дарк. Мажордом этого дома».
– Пирогов Пьер Римович. Экономовед Экономсовета – более полно представился Пьер
– Не удивляйтесь, это все у меня от моих предков. – сразу сказал Вален, обведя руками гостиную, чтобы избежать вопросов, на которые не имел желания отвечать, – так что вас, Пьер, привело ко мне?
– Оливер сказал, что…
– Так вы мне уже это сказали, я же ответил – книг много. Почему они вам так необходимы?
– Мне для досуга хочется почитать что-то религиозно-философское…
Пьер будто чувствовал всем телом сильную энергетику Валена, которая давила на него своей… он даже не понимал, чем именно, потому что Вален был с ним вежлив и даже учтив.
– Для досуга философия? Философией увлекаются не для досуга. Философия – это не футбол, – ответил Вален, – философия – это отдельная жизнь.
Пьер понял, что его давило. Было ощущение, что Вален, как строгий, но уважительный преподаватель, знающий правильный ответ на вопрос, пытался выдавить его из Пьера. А Пьер, как нерадивый студент никак не мог озвучить этот ответ, то есть сказать правду – зачем ему философия. Но Пьеру было тяжело это взять вот так, и сказать. Во-первых, Вален мог принять его за сумасшедшего и попросту выгнать за дверь, а во-вторых, он также мог сообщить куда следует о признаках у Пьера Черного Несогласия.
Какими-то фибрами, Вален почувствовал, что Пьер напряжен и произнес: «Пьер. Я не знаю откуда ты, возможно ехал издалека, а возможно дошел пешком за пару минут. Ты пришел ко мне с целью найти книги, а я тебе доверился и впустил в свою квартиру, лишь благодаря одному аргументу, что ты от Оливера. Ты мне уже сказал, что тебе нужны книги, которые особо не приветствуются в нашем Государстве. У тебя нет особых оснований доверять мне, как и у меня нет оснований верить тебе. Нас связывает только заинтересованность в моих книгах и знакомство с Оливером. Но мне необходимо знать кому и зачем я отдаю книгу. И уж если бы я хотел тебя сдать, сделал бы это сразу – сейчас девять пятнадцать – рабочее время. А я думаю, что твой рабочий кабинет вряд ли находится в моей квартире… Зачем тебе книги?».
Пьер подумал меньше минуты – прикинул, что действительно он потратил неделю на поиски. И вот сейчас, когда появилась вероятность получить заветные книги, он может из-за лишней осмотрительности все испортить.
Он рассказал Валену все: о себе, взглядах на мир, институте, мечтах, целях, работе, Худомыслове, Мухорогове, разочарованиях, увольнении и последней неделе в поисках.
Вален внимательно слушал, попивая кофе. Время от времени округлял глаза и морщил лоб, показывая удивление.
– Занимательно, Пьер, занимательно. Как ты думаешь, что ты найдешь в этих книгах? Расписанный поэтапно распорядок жизни? Или ты думаешь, что в таких писаниях концовки похожи на финал детектива, в котором раскрывают убийцу? – ухмыльнулся Вален.
– Я не знаю, Вален. Я просто хочу прочесть их. Возможно, я в них что-то найду для себя.
– Ты должен понимать, что такие книги несколько меняют отношение к вещам и сознание в целом. Что читать их нужно, погружаясь в смысл всем сознанием. – Вален посмотрел в глаза Пьеру – Не книга должна быть в твоей голове, а ты должен быть в книге.
Он встал и пошел в холл. Из холла было слышно, как он открыл дверь в гардеробную, а потом позвал Пьера к нему.
В одной из дверей шкафа, за кофтами, была скрыта еще одна небольшая дверь, размером с окно. Вален открыл дверь и достал несколько стопок книг, укладывая их на табурет одну на другую.
– Пьер, тут двадцать восемь книг, которые тебя интересуют. Я готов отдать их все тебе во временное прочтение с одним условием.
– Каким, Вален? – спросил Пьер, не отводя удивленных и счастливых глаз от стопки.
– Ты никогда и никому их не покажешь и не расскажешь о них. Ими будешь пользоваться только ты один.
– Хорошо. Я обещаю вам, Вален. Никто не узнает о них.
– Пьер, если кто-нибудь узнает о таком количестве книг на такую тематику, то нам с тобой будут задавать неудобные вопросы. Ты понимаешь, о чем я? – Пьер кивнул, – Хорошо. У тебя есть сумка с собой?
– Рюкзак только.
– Если ты пройдешь до конца улицы, до дома номер один, там будет магазин. Купи самую большую сумку и возвращайся. Ездить ко мне каждый месяц за новыми книгами не стоит, ты человек здесь неизвестный, а меня знает весь дом. Если ты ко мне начнешь бегать, могут заподозрить что-то. Иди.
Пьер пулей выскочил на улицу, и помчался вдоль улицы, глотая ветер. Через двадцать минут он аккуратно складывал книги в новый чемодан на колесиках.
– Пьер, сейчас время половина третьего. Тебе лучше задержаться у меня. – сказал Вален.
Они снова расположились в гостиной, пили кофе из янтарных чашек и общались на разные темы. За четыре часа Вален успел рассказать Пьеру о себе практически все – им обоим стало легче общаться, обладая одной небольшой тайной на двоих. Теперь между ними не было посредника в виде Оливера Маклотта, а была тайна познания философских учений.
Вален принадлежал к аристократическому роду Дарков из Раннего государства Великобритании, в котором ему довелось жить до Последней Войны. Его отец был тунеядцем и алкоголиком, вопреки идеалам и ценностям рода и семьи. Во время Последней Войны он пропал – возможно погиб, а возможно обитает в лесах Южного округа. Военное время давалось Валену, как и всем, тяжело – было очень мало еды и сплошная разруха. Бомбы и ракеты сыпались, как капли дождя ежедневно, практически все деньги, материалы, ископаемые и пища шли на ведение боев между Ранними Государствами.
Мать Валена, очень образованная женщина, во время Войны работала помощником главного военного врача в одном из госпиталей на Западе. Вален только из сводок военных газет узнал о ее гибели – в главный госпиталь пятого западного фронта попала межконтинентальная ракета, оставив после себя гигантскую воронку. Валену было тогда шестнадцать лет. Он в этот момент находился в Лондоне – столице Раннего государства – у своего деда.
Через два года, в восемнадцать, его должны были вызвать на фронт, но этого не случилось – война успела закончиться. Паспорт Единого Государства он получил через месяц после окончания войны, с припиской к Западному Округу. Он не знает, как пришли к созданию Единого Государства, как создавали Книгу Постановлений, и кто подписывал соглашения. Никто ничего не знал. Просто в один день перестали бомбить, и в городе появился первый свежий хлеб.
К его восемнадцати годам полностью изменился ход и уклад жизни, прогресс бежал далеко вперед, а все старое и довоенное неустанно стиралось ведомствами Единого Государства. Менялись названия городов и улиц, законы, деньги и многое другое. Вален помнит, как взрослым трудоспособным людям было тяжело приспособиться к новым реалиям – потребовались годы, чтобы ход жизни был настроен без перебоев. Учился Вален на искусствоведа, как советовал ему дед. Он, по словам Валена, вообще был против изменений жизни и придерживался аристократичных манер до ее конца. Именно он накопил такую коллекцию семейных реликвий и драгоценностей и сохранил. Дед нашел в себе стойкость не распродать их мародерам в особо тяжелое время, потому что важнее аристократичного рода для него не было ничего. Он гордился принадлежностью к Даркам и передал эту гордость Валену.
После института, Вален, живший из всей семьи уже один, отправился покорять страну своими познаниями в искусстве. Первые годы он рос и добивался признания в округе, становившись лучшим театральным критиком. Потом расширил свое влияние, успешно занявшись реставрацией картин мировых художников Ранних государств, открыл музей, начал коллекционировать антиквариат. В дополнение ко всему, со временем, он стал лучшим литературным критиком и начал коллекционировать редкие старинные книги.
– А, как и почему вы стали мажордомом? – спросил Пьер после того, как Вален закончил истории из жизни.
– В каком-то году вышел закон, по которому человек без официального места работы причислялся к тунеядцам, и его отправляли на принудительные работы туда, где требовалось восстановление и строительство. Я, по некой самонадеянности, отнесся к закону холодно и невнимательно. Я был уверен, что меня этот закон не коснется, как корифея искусства и владельца музея, но владелец – это не работа, а корифей – не должность.
Вален немного грустно вздохнул.
– Э-эх… Это сейчас делают пометку ЧН и дают время на исправление, а раньше – раз – и всё. – продолжил он.
– Что «и всё»?
– Пришли, уведомили о нарушении, огласили закон, и «с вещами на выход». Квартиру со всеми реликвиями опечатали, посадили в машину с решетками и увезли на следствие. Там признали виновным в нарушении закона о тунеядстве и распределили на принудительные работы по восстановлению Юго-Восточного округа.
– И вы тут так и остались?
– Да, конечно. За то время, пока я восстанавливал округ, искусство потеряло такую актуальность в обществе, а интересны стали только деньги. Когда срок принудительных работ закончился, я встал перед выбором – возвращаться обратно в родной Западный округ к старой аристократичной жизни или оставаться здесь, получать постоянную приписку к округу и искать работу. У меня появились за время работ какие-то связи, и я понимал, что работу в этом округе найду без проблем. Но возник вопрос: кем.
– Вы что-то пробовали?
– Нет, работа сама меня нашла. Я строил этот дом.
Пьер удивленно улыбнулся.
– Да… Когда дом был введен в эксплуатацию и начались первые заселения, потребовался мажордом, чтобы следить за порядком. – продолжил Вален.
– Вы сами вызвались?
– Нет, мне предложила компания, принимающая этот дом, и пообещала мне дать в нем квартиру.
– Оставалось только понять, когда и как мне это перевезти сюда. – Вален обвел взглядом гостиную, – Но повезло – мне сказали, что я потребуюсь только после полной сдачи дома новым жильцам. У меня появилось рабочее место и, вместе с тем, еще месяц свободного времени. Я начал мотаться туда-обратно и перевозить антиквариат, семейные ценности, украшения, мебель, шторы и все остальное.
– И сколько вы ездили?
– Туда-обратно раз шесть или семь. Спал в поездах и самолетах. Конечно, уместить все, что было в семейном доме было невозможно, но я выбирал самое дорогое и ценное. А потом, заселившись, я выставил наш семейный дом на продажу.
– А разве вы не хотели его оставить? – удивился Пьер, – Потом переехать в него? Это же семейный очаг!
– Ты знаешь, Пьер, я подумал сначала об этом, но времена сильно изменились – деньги стали важнее всего, а заработать их критиком или мажордомом стало невозможно. А его продажа принесла мне очень хорошие деньги. Причем, я забрал все реликвии и ценности.
– Вален, а почему ты не продал бы эту квартиру?
– Эта квартира дана мне для проживания, а не в полное владение. Пока я мажордом – я живу в этой квартире. Если я уволюсь, то квартиру передадут следующему мажордому. Мог бы продать ценности? – безусловно, нет.
– Ааа… Ну, тогда это самый правильный выбор.
– Я о том же, Пьер. Я доволен своим решением. Поначалу только грустил, а потом прижился и начал получать удовольствие, коллекционировать книги, картины и антиквариат. Пишу небольшие рассказы, читаю редкие новости про обмельчавший мир искусства и все больше убеждаюсь в правильности своего решения.
Раздался звонок будильника из настенных часов. Вален сказал: «Без пяти шесть уже. Мне пора готовить дом к приходу жильцов с работы, а тебе уже можно выходить на улицу».
Пьер попрощался с Валеном, еще раз поблагодарил его за книги и вышел с чемоданом в руке. Он дошел спокойным шагом до остановки и сел в электробус с багажом информации. Он сгорал от нетерпения открыть первую книгу и погрузиться в нее, впитав до последней буквы, но не подавал виду, чтобы не привлечь внимания.
