Илья Мельцов
Линии на руке
18 Глава
Городская точка возрождения, или часовня, как я ее привык называть, отличалась от уже виденных мною разве что более цивильным видом. Центральный обелиск никуда не делся, но теперь вокруг него люди возвели нечто вроде большой деревянной избы. По углам разместились лавочки, вероятно для отдыха или ожидания, а в стенах напротив имелись узкие бойницы. Туда же вела закрытая дверь. Насколько я знал, в соседней комнате всегда находились как минимум два вооруженных солдата – мало ли какой-нибудь залетный рейдер умрет поблизости, или, что еще хуже, возродится вражеский диверсант с рюкзаком, полным взрывчатки. Наверное, поэтому первые жители Лесного, когда возводили стены, по максимуму отодвинулись от часовни, оставив ее за периметром города. Чуть позже точку возрождения обнесли еще одной стеной, не имеющей выхода в большой мир.
Появление человека возле обелиска всегда сопровождалось легким хлопком и потоком вытесняемого воздуха, так что пропустить это событие было сложно. Стоило мне открыть глаза, как до ушей донесся чей-то голос:
– Петрович, клиент твой прибыл.
– Да слышу, чего орать, – ответил кто-то, – эй, Максим, или как там тебя, дуй на выход резче, Крест приказал к бабе твоей отвести.
Под внимательными взглядами солдат я прошел через узкий коридор, отделенный от комнаты охраны решеткой, и оказался на улице. Там уже ждал недовольный мужик, одетый в камуфляжную форму, и, увидев меня, он демонстративно расстегнул пистолетную кобуру:
– Только дернись, гад, пристрелю как собаку. Я из-за тебя двадцать монет проиграл!
Мне хотелось съязвить, сказать что-то вроде: “тупой платит всегда”, но пришлось сдерживать эмоциональные порывы. Ничего хорошего из этой затеи точно не выйдет, разве что мизерное моральное удовлетворение получу, но отбитые почки или тем паче – перерождение, того не стоят. Если сегодня не удастся поговорить с Ершовой, следующего раза может и не представиться.
От точки возрождения к городской стене вела узкая дорожка, упирающаяся в небольшие, предназначенные только для прохода людей двери. Там же располагалась вышка с охранниками, внимательно следящими за теми, кто выйдет из часовни.
Молясь всем богам, чтобы присланный солдат не вспомнил про нож, прихваченный мной с арены, я, под недовольное бурчание конвоира направился к стене.
А в городе тем временем все еще продолжалось веселье. Играла музыка, шумела толпа, разгоряченная алкоголем и веселым зрелищем, ярко светили фонари, освещая бьющихся насмерть людей. Но это там – в другом конце Лесного, мы же шагали по пустынным, темным улочкам. Уже начало темнеть, и многие жители разошлись по домам. В окнах зажглись свечи, а у тех, кто побогаче – керосиновые лампы. В отсутствии электричества люди вернулись к традиционным способам освещения жилищ.
Как я понял, простых горожан на арену не пускали, и бедолагам оставалось разве что сидеть возле своих домов и слушать, как где-то веселятся солдаты и рейдеры.
Избушка, в которую меня привел конвоир, ничем особо не отличалась от десятков других, построенных рядом. Одноэтажное бревенчатое здание с единственным зарешеченным окном и печной трубой, выходящей на крышу, обитую железом. Никаких изысков, только дешевая практичность и минимализм, возведенные в абсолют.
– Заходи в дом, – грубо сказал конвоир, – и сиди там как мышь под плинтусом, скоро бабу твою приведут. Полчаса у вас, так что шевели задницей как пропеллер Карлсона, или ты скорострел, может тебе пять минут хватит?
Ответа солдат не ждал и просто пытался выместить едкими словами злость за проигрыш и необходимость работать, пока его друзья весело проводят время. Наверное, мужику банально не повезло оказаться рядом со своим командиром во время моего боя. Сам виноват, даже я – не служивший человек знаю железное правило любого солдата: держись подальше от начальства и поближе к столовой.
Дверь в дом была не заперта, но стоило мне войти внутрь, как я услышал лязг железного засова и скрип ключа в замочной скважине.
Внутреннее убранство избы оказалось под стать внешнему – на интерьере тут однозначно решили сэкономить. Здание, вероятно, редко использовалось и являлось чем-то вроде временной тюрьмы, переделанной из жилого помещения, либо каким-то вариантом гостевого домика, хотя и весьма неуютного. Из мебели я заметил односпальную кровать, застреленную старым одеялом, шкаф с покосившимися дверцами, стол, два табурета. На стенах висели полки, с железной посудой, в углу приютилось ведро с водой не первой свежести. Каких-то источников освещения мне не предоставили, и подробности окружения я по большей части угадывал, чем рассматривал.
Гулять по избе мешали кривые доски, лежащие на полу. Любой шаг по ним вызывал душераздирающий скрип, известивший о моем присутствии, наверное, всех соседей. Чтобы не мучать уши, я прекратил осмотр дома, вытащил из-за пазухи нож, успевший меня поцарапать, засунул его в сапог, и уселся на кровать, ожидая прихода Ершовой.
Девушку привели минут через двадцать. Дверь, скрипнув не смазанными петлями, отворилась и в проеме показалась женская фигура, причем, даже не видя лица Маши, я был уверен, она сейчас совершенно не понимает, что вообще происходит.
– Привет, Макс, – едва мы остались одни, тихо произнесла девушка, – только не говори, что ты меня сюда трахать позвал.
– Привет, Маша, – ответил я, – мне нужна твоя помощь.
– Рассказывай, – очень по-деловому сказала Ершова, присаживаясь на кровать. – Если думаешь, как сбежать, то я в деле.
– Ты хочешь убраться из Лесного? У женщин вроде условия проживания вполне сносные.
– Да ты что? Прямо райский сад нам тут устроили. Ты вообще в курсе, что у меня не так много вариантов, нормально здесь устроиться. Можно, например, стать женой какого-нибудь солдата или рейдера, он тогда тебя и кормит, и защищает, и… ну и так далее. Вот только мне такое нафиг не уперлось. Это вон Настя уже на пол пути к венцу и ее, самое интересное, все устраивает. К ней Симонов – тот здоровяк на уазике, почти каждый день шастает, а Куликова и не против, косметику у других баб выпросила, наряжается, как только может. Хороший он, говорит, добрый. Дура, что могу сказать.
– А тебя, я так понимаю, подобная судьба не устраивает? – усмехнулся я.
– Я что, похожа на хорошую жену? – очень серьезно спросила Ершова. – Пытались тут ко мне яйца подкатить парочка кавалеров, ну и были посланы далеко и надолго. Хорошо хоть на счет изнасилований в Лесном очень строго – накажут так, что жить не захочешь, у Креста на этот счет какой-то пунктик есть. Такие вот дела, получается, что бабе без мужика здесь уготована только роли прислуги. Принеси, приготовь, помой. Я тут заикалась на счет рейдерства или хотя бы солдатом поработать, так меня только обсмеяли уроды. Нет уж, я лучше сдохну, чем всю жизнь буду харчки с пола оттирать. Короче, если ты, Макс, бежать собрался, то давай вместе. Эх, говорила ведь, надо еще тогда, возле выхода сваливать.
– И куда бы мы подались?
– Да знаю я, – в сердцах выругалась Ершова, – ну а сейчас что поменялось?
– Маш, ты на счет Насти и Симонова уверена?
– Полностью. Придет этот бугай и как теленок на нее смотрит, глаз отвести не может, а эта дуреха и радуется. Ей местные бабы все уши прожужжали, как это круто, когда твой муж – рейдер. Тут тебе и еда самая лучшая, и ништяки из Полиса первой получаешь, и побрякушки всякие. Не жизнь, а малина.
– Отлично, – кивнул я, – просто замечательно…
– Великолепно просто, – нахмурилась Ершова, – ты, о чем вообще?
– О том, что Куликова способна нам помочь. Все рейдеры Лесного имеют в распоряжении карту распределения зон опасности. Без нее соваться за пределы города – просто изощренный способ самоубийства. Маша, надави на Настю, напомни про то, что я ее от Федоса спас, пусть выпросит у Симонова эту карту.
– А если он Кресту доложит? Нас тогда за шею к воротам повесят для потехи публики.
– Это неизбежный риск, но другого способа достать карту я не вижу. Симонов конечно не идиот, чтобы не понять кому она понадобилась, но он вроде очень удивился, когда меня в отстойник определили, и, я надеюсь, своей возлюбленной в такой маленькой просьбе не откажет. Понятно, что сильно рисковать он не захочет, но карта – такая мелочь. В любом случае надо попробовать. Меня рано или поздно грохнут, не через неделю, так через месяц, так что я все равно попытаюсь отсюда свалить, а с картой это будет куда проще сделать.
– Хорошо, – после небольшого раздумья сказала Маша, – лишь бы Куликова не отказала.
– Надеюсь, добро она помнит. Можешь ей, кстати, сказать, что Федос все – кончился сегодня.
– Ты его завалил?
– Да. На арене сегодня.
– Туда ему и дорога, уроду, – в голосе девушки послышалась злость, – еще бы Лизу к нему определить, хотя, ей скоро и так несладко придется. Фаворитки у Креста долго не задерживаются.
– В каком смысле?
– Бабы говорят, что Крест почти каждый месяц себе подружку меняет. Если среди новичков, попавших сюда, есть сговорчивая и желательно симпатичная девица, то предыдущая пассия тут же забывается и идет вместе с остальными в женский дом. Причем ее потом даже в жены никто не возьмет – боятся. Разве что какой-нибудь барыга заезжий выкупит такую неприкаянную для борделя или других развлечений.
– И часто здесь людьми торгуют? – нахмурился я.
– Мужиков не продают, – ответила Ершова, – вас и так везде полно, а с женщинами у некоторых поселений дефицит, вот и мотаются по городам предприимчивые деятели, занимаются, так сказать, перераспределением людских ресурсов, но Крест редко кого на сторону продает, только самых непокладистых или бесполезных.
– М-да, малоприятная картина.
– Это жизнь, – пожала плечами Маша, – ты лучше скажи, что дальше будем делать, если Симонов все-таки поделится картой?
– План у меня простой до безобразия. Смотри, если соберемся бежать, то делать это нужно на следующей неделе, потом будет поздно – случится перезагрузка и зоны наполнятся свежей живностью и рейдерами, что пытаются первыми урвать ништяки. По сути у нас всего семь дней. За это время необходимо любыми правдами и неправдами заполучить карту. Ты вроде говорила, что в школе туризмом занималась, значит на местности сориентироваться сможешь?
– Вполне, если система обозначений стандартная, выведу куда надо.
– Супер. Задача у нас простая – сдохнуть подальше от Лесного.
– Поясни, – напряглась Ершова.
– Если верить той информации, что я получил от других “чистых”, то где-то в тридцати километрах отсюда есть городок называющийся Перекресток. Крест с ними не в ладах из-за давнего конфликта, так что беглецов они не должны выдать. Добраться до туда живыми у нас вряд ли получится. Без оружия, прокаченных навыков или опытной команды в зонах долго не протянуть, но нам этого и не надо. Если преодолеем хотя бы половину расстояния между городами, то после смерти возродимся уже в Перекрестке.
– А если нет?
– А если нет, то ничего хорошего меня не ждет, тебя тоже конечно накажут, но не думаю, что очень сильно, а меня могут и палками до смерти забить.
– Звучит не очень, – сказала Ершова, – ты сейчас серьезно?
– Вполне, “чистые” говорят, что Крест однажды мучал человека почти неделю, делая из беглеца кровавый кусок мяса, до тех пор, пока у того сердце не выдержало.
– …, – выругалась девушка, – и ты готов так рисковать?
– Меня рано или поздно убьют, в отстойнике долго живут только покладистые и совершенно безопасные рабы, а я так или иначе попробую отсюда выбраться, к тому же Лиза Кресту на ухо подсела, и чего уж она ему наговорила, одному Богу известно. Поэтому, чтобы не сдохнуть на полпути к Перекрестку и не вернуться обратно в Лесной, твоя задача проложить наш маршрут таким образом, чтобы он большую часть времени пролегал по зеленым зонам.
– Ну допустим, карту я достану, маршрут проработаю, а как мы сбежим-то? Баб из города не выпускают, ты под охраной все время.
– Единственный вариант, который я вижу – свалить во время работы в полях. Только так мы можем вместе оказаться вне городских стен. Тем более, охрана там – одно название, сидят большую часть времени расслабляются, знают, что бежать нам некуда. Да и привыкли уже, что “чистые” на бунты не способны.
– Понятно, предлагаешь мне накосячить и получить наказание в виде полевых работ? – спрашивая скорее себя, задумчиво произнесла Ершова. – Это можно и даже нужно, давно одна мымра у меня напрашивается. Знал бы ты, как трудно вести себя адекватно в этом змеином логове? Каждая сучка норовит свой гнилой характер показать, перебила бы половину, да нельзя.
– Бедняжка, – улыбнулся я, – тяжело тебе, наверное.
– Макс! – оскалилась Ершова, – иди-ка ты…
– Ладно, не обижайся. Давай дальше, в поля нас водят где-то раз в три дня, ближайшая смена во вторник, потом в пятницу. Если увижу тебя, пойму, что ты раздобыла карту. Держись к “чистым” как можно ближе, примерно после обеда охрана максимально расслабляется, в этот момент я пытаюсь убить их.
– Ты так уверен в своих силах? – удивилась Ершова.
– Надеюсь на эффект неожиданности и расхлябанность солдат. Само собой, если моя задумка не выгорит, ты ничего не теряешь и просто возвращаешься вечером в Лесной.
– Хлипкий, конечно, план, того и глядишь, развалится от любого тычка.
– Знаю, но ничего лучшего придумать не получилось. Охрану, по понятным причинам, в заложники не возьмешь, можно попытаться угнать машину, но кто нам ворота откроет? Договориться с солдатами тоже не получится – нам просто нечего им предложить.
– Так я же не критикую, – ответила Ершова, – просто мысли вслух. Ну ладно, а что насчет погони? Уазики у них есть, другие машины, я уверена – тоже.
– Если все сделаем быстро, нас могут и не найти, уйдем в поля, и ищи ветра в поле, ну а если что, всегда можно уйти к Полису, там солдаты не рискнут пользоваться техникой – она способна привлечь внимание очень серьезных тварей, а вот человек сможет пройти, если не создавать лишнего шума. Это конечно рискованно, но сейчас конец месяца и поголовье местной живности сильно сократилось.
– В принципе да, может и сработает, – согласилась Маша.
– Очень на это надеюсь. Главное, в первые минуты свалить от Лесного как можно дальше, потом будет легче. На самом деле, я вообще не уверен, что за нами кто-то решит гнаться, охрана уверена, что мы все равно умрем и возродимся в Лесном, так какой смысл тратить на беглецов силы и ресурсы?
– Хорошо, – кивнула Маша, – а что, если я все-таки не успею получить карту к пятнице? Симонов в рейде будет или еще какая-нибудь дрянь случится?
– Неделю придется пропустить, сразу после волны пускаться в бега – бессмысленно, даже в зеленке можно легко нарваться на стаю агрессивной мелочи. Не уверен, правда, что доживу до следующей попытки.
– Поняла, сделаю все, что можно.
Еще какое-то время мы с Машей обсуждали детали предстоящего побега, а затем просто болтали, она рассказывала про свой нелегкий труд в женском доме, а я описывал быт “чистого”, увы, но долго общаться мы не могли – выделенные нам полчаса быстро заканчивались.
– Ну так что, на этом все? – спросила Маша.
– Вроде бы да, можно расходиться.
– Может мне постонать для достоверности, а то вдруг охрана под дверью подслушивает?
– Ну давай, – усмехнулся я.
Кто бы мог подумать, что в столь серьезной девушке как Ершова скрывается настолько мощный актерский талант. Стонала она так, что даже я, измученный неделей рабского труда, с некоторым интересом взглянул на нее, а чего говорить про охранников на улице? Если они, конечно хоть что-то слышали.
По окончанию нашего разговора и разыгранного Ершовой концерта, за окнами окончательно стемнело, и пусть мне жутко не хотелось возвращаться в “отстойник”, но отведенное время подошло к концу.
Минут через пять замок в двери скрипнул, лязгнул засов, и мы услышали недовольный мужской голос:
– Эй, любовнички, штаны натягивайте и на выход.
На улице нас ждали двое – тот самый солдат, что конвоировал меня сюда, и второй, вероятно, прикрепленный следить за Машей. Мужчины смолили какие-то жутко вонючие сигареты, и вяло переговаривались, поглядывая на вход дома.
– Ну что, как порезвились? – спросил один из них.
– Как в первый раз, – бодро ответила Ершова, – соскучилась – слов нет, полчаса с него не слезала!
– Да мы слышали, – кисло сказал второй. – Машка, на кой тебе этот “чистый”, он же откинется скоро – не через неделю, так через месяц. Вот глянь на меня – молодой, холостой, перспективный.
Мне показалось, что Ершова сейчас взорвется. Она дико не любила, когда ее называли подобным образом, пришлось срочно отвлекать внимание на себя:
– А где гарантия, что Крест и тебя в отстойник не отправит?
– Рот свой закрой, поганый, – окрысился солдат. – Все, пошел отсюда, Петрович, уведи его к своим, пока я не сорвался, “чистые” должны держаться вместе.
Путь к отстойнику мне запомнился постоянным бурчанием недовольного судьбой Петровича, несколькими тычками дубинкой в спину и длительным ожиданием возле входа. Охранник, карауливший на вышке, долго звал какого-то Семена, чтобы тот открыл двери. Не привыкли здесь, чтобы рабы после арены возвращались обратно.
В конце концов мои вечерние приключения закончились. Конвоир, бросив в спину несколько ругательств, ушел восвояси, а я под наблюдением хмурого мужчины в форме отправился в барак. Про нож, спрятанный у меня в сапоге, так никто и не вспомнил.
***
Утро понедельника началось совершенно обычно. Под ругань и крики охранников “чистые” поднимались со своих мест, чтобы через пять минут оказаться на улице, выстроившись в неровную шеренгу. Быстрый пересчет, и нам дается немного времени на гигиену и прочие надобности организма.
Таскаться с ножом за пазухой мне совершенно не хотелось, его время еще придет, но точно не сегодня. Однако оставлять оружие в бараке явно не стоило, как знать, может пока нас нет, охранники проводят там обыски.
В итоге, место для кинжала нашлось возле уличных туалетов. Подгадав момент, когда на меня никто не смотрел, я сделал вид, что запнулся о деревянный порог и расшиб палец на ноге. Сняв для вида сапог, чтобы осмотреть ступню, закрыл телом выпавший нож и осторожно запихал его в густую траву. Схрон получился, конечно, не самый грамотный, но это всяко лучше, чем таскать опасную железку с собой. Если меня с ней кто-нибудь спалит, то ни о каком побеге думать уже не придется. Трупы к размышлениям как-то не склонны.
Сегодня меня поставили работать в теплицы. Духота там стояла страшная, сразу вспоминалась первая ночь в стартовой деревне, но даже там было не так жарко. Задачу “чистым” поставили простую – вытащить из грядок старую землю и заменить ее на новую. Казалось бы, ничего сложного, но через пару часов такой работы все мы, промокли до нитки. Пот тек градом, заливая глаза и стекая на землю крупными каплями. Радовало только, что водой нас никто не ограничивал. Прямо сейчас другая группа рабов усиленно крутила деревянный ворот, выкачивая из недр земли жидкость, а та потом распределялась по городу, попадая в том числе и в тепличные накопители.
Чтобы выполнить норму, пришлось работать практически без перерывов. Хорошо хоть из-за адских условий нам немного сократили время пребывания в теплицах, иначе тепловой удар неминуемо выкосил бы половину бригады. Помимо всего прочего, своим присутствием не раздражали охранники, в стеклянную парилку они заходить не слишком любили, так что веселые подбадривания, сдобренные порцией мата и периодическими ударами дубинок, сегодня обошли нас стороной.
Под вечер я мечтал только о холодном, а лучше ледяном душе, но получить мог разве что обтирание теплой водой из общей колоды, стоявшей возле барака.
Основная масса “чистых” еще не вернулась с работ, и у нас появился целый час свободного времени, но не успел я расслабиться, как двери барака открылись, и громкий голос потребовал меня на выход. В голове тут же вихрем пронеслись сотни предположений, кому я мог понадобиться и зачем. Неужели Симонов все-таки сдал нас с Машей? Или может Крест вспомнил про нож, вытащенный с арены? Или Лиза решила как-то поквитаться за смерть Федоса? Вариантов масса, и все они – хреновые, вряд ли меня решили позвать, чтобы похвалить за хорошую работу, если охраннику понадобился зачем-то “чистый”, жди беды.
Бежать было некуда, да и бесполезно. Поднявшись с кровати, я медленно шагал к выходу, чувствуя, как над головой повисло лезвие гильотины, и совсем не удивился, когда увидел перед бараком двух охранников и одного вооруженного рейдера.
