Илья Александрович Земцов
Спасатели
Я пришел с удочками. Выбрал место на свой вкус. Сидел и любовался темно-бурой гладью, беспрерывно двигавшейся между глинистыми берегами, покрытыми тонким слоем наносного песка. Она неслась могучим потоком. Утреннюю тишину нарушали крики чаек и проходившие мимо суда или проносившиеся моторные лодки, заглушавшие на реке все, как артиллерийская канонада во время войны. Легко было дышать потоками чистого утреннего воздуха, перемещавшимися из-за реки с полей и лесов.
Поплавок сносило течением и прибивало к берегу, поэтому через каждые две-три минуты мне приходилось закидывать удочку снова и снова, оправляя наживку. Рыба не хотела клевать. Я думал, что она сыта и завтракать моей приманкой не хочет. Но я упорно сидел и ждал клева. Недалеко от меня, с боку на бок покачиваясь на легкой зыби, стояла лодка «Казанка», привязанная к рельсу, высунувшемуся из-под земли одним концом. Я подумал, не лучше ли мне перебраться в «Казанку» и попробовать с нее. В это время к лодке подошел человек среднего роста, неопределенного возраста, с приятными чертами лица, светло-русый с рыжеватым оттенком. Он окинул меня взглядом с ног до головы, спросил:
– Рыбу ловите?
– Да, – ответил я.
– Бесполезно, тут ее, как я помню, никогда не было. Обратите внимание, насколько грязна вода, чего только она в себе не содержит и чего только на своей поверхности не несет.
Он наполовину вытащил из реки «Казанку», поднялся по откосу вверх и сел на скамейку. Я подошел к нему, тоже сел рядом.
– Вы тут работаете? – спросил я.
– Да. Четыре года назад вышел на пенсию и распрощался со своим ПТУ, где более тридцати лет проработал преподавателем. Дома сидеть скучно, вот и решил пойти на спасательную станцию. Числюсь матросом, исполняю обязанности кладовщика, завхоза, плотника и слесаря. Всего не перечислить. Моя фамилия Семечкин.
Если надумаете тонуть, то извещайте меня заранее, так как кроме меня здесь редко кто бывает, а если и бывают, то времени зря не теряют – едут ловить сетями рыбу или привозят женщин и пьянствуют. В здании спасательной станции всего четыре комнаты. Одна моя, кабинет начальника, медпункт и вахтенная. Пьянствовать-то приезжают во главе с начальником Осипидзе, четыре, редко три пары, всем нужны изолированные номера. Часто приходится и мне ключи от комнаты класть на алтарь молодого счастья.
– На чем же они ездят? – спросил я. – Автобус сюда не ходит, пешком недалеко, но дорога не совсем приятная – грязная, кругом все изрыто.
– Эх, дорогой мой собеседник. У нас все работающие трудятся на постоянке в других местах. Большинство шоферами на автоперегоночном предприятии. Вон, видите, у помещения станции стоят две «Волги», это их. Там они работают, а у нас отдыхают. Разъезжают на новеньких «Волгах» такси, только без номеров. Они там работают постоянно, и им все доступно, они хозяева. У нас они по совместительству, но зарплатой мы их тоже не обижаем, платим все сто процентов.
Надо сказать, парни молодцы, они нашей зарплаты домой не носят. Говорят, как приходит – пусть так и уходит. А приходит как. Вот сегодня, согласно графику, их должно дежурить пять человек: два моториста, два водолаза и матрос. Возможно, к обеду кто-нибудь один явится, а может и никого не быть. Вот и приходится мне отдуваться за всех.
– Как же вы спасаете утопающих? – спросил я.
– Мы их вообще не спасаем. Наш начальник говорит: если кому суждено утонуть, того не спасешь. Он у нас более дисциплинирован, два раза в неделю обязательно появляется на станции, это по работе на два, а иногда на три часа. Бывает еще и не по работе, я об этом уже говорил.
За четыре года моей работы мы ни одного утопающего не спасли. Спасают всех парни из ДОСААФ, когда они здесь, а мы в вахтенных журналах и отчетах пишем, что спасли мы. Они за это на нас не обижаются. Там больше юнцы: наши им курить никогда не отказывают, а иногда и подадут. У них даже помещения для обогрева нет. Сушатся и греются у нас, так что они нам жизнью обязаны. Если бы не наше помещение, их многих, может быть, и в живых бы не было.
На спокойную гладь воды с шумом вылетели два небольших катера. Влажный воздух над рекой наполнился пулеметным треском моторов. Все окружающее было заглушено их воем и треском.
Катера на большой скорости подошли к берегу и наполовину вылезли на песчаную косу. Один катер – спасательной станции, а другой – рыбнадзора. На сушу вышли четыре здоровенных мужика. Двое несли тяжелые намокшие сети, двое – еще живую рыбу, в основном стерлядь, в брезенте.
– Здорово, Афанасий Максимович, – крикнул Семечкину один, ниже всех ростом.
