Илья Александрович Земцов
Кирьян
Но женить Скачкову непослушного Кирьяна не удалось. В мае после окончания сплавных работ рабочим леспромхоза выдали зарплату. Многие, в том числе и Кирьян, получили порядочные суммы. В дни получки, нечего греха таить, каждый мужик на бутылку оторвет и на радостях выпьет. Одиночки, как Кирьян, и люди, находящиеся далеко от своих семей, не только выпьют, но еще два-три дня будут похмеляться.
Так уж на святой Руси заведено. Во времена Гоголя люди любили хорошо, сытно поесть. Съедали помногу разных лакомств, ну, скажем, пирогов, галушек и вареников со сметаной. Не брезговали салом, свиной колбасой и окороками. Сейчас не веришь, что человек так много мог съедать за один раз. Лесорубы, наоборот, теперь выпивают водки ведрами, а закусывают соленым огурцом, капустой и килькой, чтобы хорошо было в желудке и самому до песен и плясок весело. Пройдет, к примеру, сто лет и тоже люди будут удивляться, как могли столько выпивать, ничем не закусывая.
Чипок села набился до отказа мужиками. За столы все не помещались. Приспосабливались у окон и вокруг столов стоя. Пили водку, запивали пивом, закусывали кильками, а большинство рукавом. После первых выпитых стаканов в помещении стоял сплошной гвалт и шум. Одни спорили, другие громко разговаривали, третьи кому-то грозили. Затем некоторые, пошатываясь, уходили домой или тут же сваливались. Устраивали свидание под столом. Но большинство пили, курили, говорили. Толпились у буфета, покупали водку, пиво и холодные закуски, то есть кильку, селедку, огурцы.
За столом у окна на самом видном и почетном месте сидели Кирьян, десятник Коротин и два вальщика леса. Все мужики молодые, здоровые, крепкие. Кирьян им по виду годился в отцы. Ребята пили много, негромко разговаривали межу собой.
За соседним столом мужики устроили состязания. Каждый хвалился своей физической силой. Ставили ту или другую руку на локоть на стол или стул. То же делал и противник. Начинали напрягать мышцы, старались склонить и положить руку противника. Кричали, ругались, прекращали состязание, пили водку и пиво. Затем снова пробовали свои силы.
– Может, и мы потянемся, – сказал кто-то из вальщиков леса, но десятник Коротин сказал:
– Отставить. Я бы с удовольствием поборолся с любым из присутствующих здесь.
Пьяный Кирьян пробормотал:
– Бороться – это хорошее дело. Я тоже приму участие и составлю вам компанию, если не возражаете.
Борьба не состоялась. Для того чтобы бороться, надо было выходить на улицу. Боясь потерять стол и место в чипке, никто не сдвинулся с места. Хвалился Коротин, что в борьбе он не уступит даже мастеру спорта и пока еще не находил себе равных среди деревенских мужиков и молодежи. Кирьян смотрел на него тупым оловянным взглядом и говорил:
– Мы с тобой попробуем.
За десять минут до закрытия чипка, именуемого «Чайкой», за десятником Коротиным пришла жена и увела его домой.
На следующий день утром встреча состоялась снова, за тем же любимым столом, постоянным местом Кирьяна. Вначале строили, то есть пол-литровую бутылку водки выпили на троих, запили пивом. Появился четвертый напарник Кирьяна. Выпили бутылку на четверых. Пили пиво, закусывали килькой. Майское солнце и зеленая лужайка так и манили на улицу. Не договариваясь, все четверо вышли на свежий воздух. Сели на лужок недалеко от чипка. Кирьян предложил Коротину бороться с его напарником. Коротин напарника в одно мгновение уложил на обе лопатки. Желающих бороться с Коротиным не было. Встал на ноги Кирьян, расправил плечи. Поднял руки до уровня плеч, сделал плавные движения, как разминку, и подошел к Коротину.
– Давай попробуем, – сказал он.
– Не будем, Кирьян, – предупредил Коротин.
– Почему не будем? Ты меня боишься? – настаивал Кирьян.
– Не боюсь, – смеялся Коротин, – но боюсь за твои старые кости.
Кирьян подошел к Коротину, с силой схватил его за руки, пытаясь применить прием, и тут же очутился на земле в трех шагах от Коротина. Борющихся окружили пьяные мужики. Они кричали, задорили, натравливали. Кирьян еще два раза пытался подойти к Коротину. Оба раза в долю секунды был повален на землю.
– Не надо, Кирьян, не подходи, а то ненароком получишь травму, – предупредил его Коротин, – потом еще придется отвечать за тебя.
– Поборолись, мужики, и хватит, – сказал Кирьян, – давайте выпьем и по домам.
– Слабак ты, Кирьян, – раздался чей-то пьяный голос. – Не уверен – не лезь бороться, а то на каждом шагу бахвалишься: «Я Кирьян, я силач».
Кирьян скользнул оловянными глазами по лицам мужиков. Всей ватагой снова ввалились в чипок. Пили водку, пиво. Изредка Кирьян кидал тяжелый взгляд на Коротина, но тот чувствовал свое физическое превосходство и не обращал внимания.
Кирьян попросил у буфетчицы литр водки и пригласил Коротина к себе на квартиру, чтобы продолжить пьянку. По деревне шли в обнимку, как друзья. Вошли в избу и через узкий проход между русской печью и стеной – на кухню, где в углу висел умывальник. Кирьян налил полный умывальник воды. Предложил Коротину умыться. Подал ему мыло, рядом на табуретку положил полотенце. Коротин нагнул голову, чтобы вымыть шею и лицо. В это время Кирьян взмахнул, как палач, острым топором лесоруба и ударил лезвием по шее. Коротин беззвучно неуклюже упал. Кирьян схватил его за волосы и с трех ударов отрубил голову.
На страх всему селу вышел на улицу. Левой рукой держал за волосы голову Коротина, правой – окровавленный топор. Шел по центральной сельской улице посередине дороги. Народ в панике разбегался по домам. За несколько минут весть о кровавых свершениях Кирьяна облетела все село. Чипок закрыли, народ попрятался. Заведующий почтой вместе с ездовым и конюхом с пистолетом в руке убежали к пойме реки Шоши и спрятались в кустах ивы, серой ольхи и крушины. Из правления колхоза и правления сельпо по телефону звонили в милицию, просили немедленно выехать и задержать преступника. Но от села до райцентра было сорок километров. Дорога еще не просохла, и проехать можно было на вездеходе или на лошади.
