Игорь Владимирович Котов
Время муссонов. Часть 2

Оба – заслуженные ветераны военно-морского флота.

Звонок на время оторвал его от размышлений, который лишь подтвердил его выводы относительно районов, где проживали Лафтибуро Оно и Таро Ямада. Камер там не было. Поэтому не были зафиксированы преступники, совершившие эти убийства. И под всем этим списком загадочных преступлений – смерть Рико Такеши, связанная с ними тем самым знаком смерти, который он увидел на руке с катаной на видеозаписи, которую удалось добыть в архивах господина Лафтибуро Оно.

Во всех смертях связь – татуировка. Она или на убийцах, или убитых.

***

Такой бросок через голову, который капитан Фукуда увидел вчера вечером в зале на татами, делает честь любому мастеру, а мастеру, возраст которого перевалил за шестьдесят, особенно. Додзё Аширо Кансигаро – великого кё-си – учителя кейдо-до, напоминало строение из 18 века, где на первом этаже был зал, а на втором жил он. Но капитан Фукуда помнил каждый сучок на деревянном полу додзё, отмеченный синяками на его спине.

Расположенное в одном из старых районов центра столицы, здание напоминало и храм буддизма, и храм синтоизма одновременно, отчего переступив порог комплекса, капитан Нобио Фукуда почувствовал пока не умершее угрызение совести.

– Осс, – он поклонился мастеру, с улыбкой подошедшему к нему после выполненного приёма и пожавшему протянутую руку.

– Как дела на войне с преступностью?

– Открываем второй фронт, – ответил капитан. – Я за помощью.

– Сейчас, отпущу подаванов и займусь тобой. Кстати, вчера приходил Като Фумикоми. Он, кажется, у тебя работает? – пронзительный взгляд проникает в самую душу и заставляет сердце усиленно биться.

– Лейтенант Фумикоми? Да. А вы его, кажется, тренировали? – слышатся звуки металла о металл, и, кажется, даже видны искры от соприкосновения стали.

– Как и тебя, дорогой мой Нобио, – улыбнулся старый кё-си. – Из него мог получиться очень хороший боец.

Традиционная одежда взмокла и разошлась черными пятнами по всему телу кё-си, затронув подмышки и спину учителя. Вытерев рукавом доги вспотевший лоб, он излучал саму радость от встречи со своим бывшим учеником, занявшим в иерархии города весьма высокое место заместителя криминальной полиции города.

– Из него получится отличный полицейский, – возразил Фукуда.

– И он тоже спрашивал о синоби, – рассмеялся тренер, предпочитающий силовые контакты психологическим тестам. – Ты же за этим пришёл?

– И что вы ему сказали?

– То же что скажу и тебе, дорогой Нобио. Ты здесь по последним убийствам? – капитан согласно кивнул головой на приглашение кё-си пройти за ним на второй этаж, хотя был ограничен во времени из-за последних случаев, все же нашёл время для своего бывшего учителя.

Спустя пять минут они уже сидели за столом в раздевалке кё-си и пили сваренный им чай. Во времена тренировок эти минуты для капитана Фукуды были самые запоминающиеся. Кё-си Кансигаро был сухощав, подвижен, с умным лицом и цепкими глазами. Он понял, что нужен полиции в тот самый момент, когда прочитал в интернете криминальные статьи о странных убийствах, происходящих в Токио. Те немногочисленные фотографии, которые он успел изучить, мало что ему сообщили. Но эти, которые положил перед ним Нобио Фукуда, приоткрывали лазейку в мир смерти, позволяя самому принимать решения в дальнейших шагах.

Опершись о стену, выкрашенную в белый цвет с эмблемой школы, комната напоминала кладовую артефактов со свитками, развешанными на стене. В углу стояло несколько тренировочных мечей, на подложках – мечи боевые. Вакидзаси и тэнто. Ниндзя-то и катаны. Несколько грязных кейдо-дзё и пояса разных цветов, сложенных в стопку, в ожидании стирки, а также терпкий запах пота уносил сознание капитана в те времена, когда он пытался стать лучшим в мире боевых искусств.

– Чувствуется рука мастера, – кё-си положил часть фотографий на стол, продолжая осматривать остальные. – Это особая техника боя. К нашей школе не имеет никакого отношения. Скорее она напоминает технику синобу. Да, скорее его носитель синобу-моно. Ниндзя. У Като были такие же фотографии. Хотя по ним и трудно определить технику боя, думаю, что боец обучался именно этому стилю.

Он посмотрел на капитана полиции, пьющего ароматный чай, обратив его внимание на некоторые места на фотографиях, которые тот принёс. Кё-си понимал насколько информация важна полицейскому, но и связанный моральными обязательствами, он не мог раскрыть все свои секреты.

– Они ещё существуют? – недоверчиво спросил Нобио Фукуда.

– Никогда не прекращали. Эти киношные сказки лишь напускают тумана на их существование. Ты знаешь нашу историю не хуже меня, а историю боевых искусств тем более. Сотни школ стремились стать лучшими, пропагандируя способы убийства, такими изощрёнными способами, что ядерная бомбардировка казалась детской шалостью президента Трумена. Когда делаешь клинок, проходишь десятки этапов ковки, ошибёшься раз и сталь будет хрупкой. И времени на совершение второй ошибки просто не будет.

Кё-си положил фотографии на стол. Задумался. Продолжать ли дальше? Как не ему понимать, что дело, за которое взялся его бывший ученик, гораздо опасней любых других, в расследовании которых он ранее участвовал. И тут услышал голос собеседника.

– «Шино-но тэ» из их области?

Шино-но тэ. Казалось, что в эту секунду остановилось движение воздуха. И тишина завизжала с такой яростью, что разорвало перепонки ушей, и кровь, стекая по шее на деревянный пол, образовала лужицу, в которой отразились глаза кё-си.

– «Шино-но тэ». Кулак смерти? – старый мастер пристально взглянул в лицо капитана полиции, словно старался выискать в нём искры подозрений. Но не обнаружил. Глаза собеседника напоминали кусок льда. – Не знаю о таких. Но уверен, что синобу-моно могут называть себя так, как им удобно. Ведь их никто не видел. А слухи, как сам понимаешь, всегда являются слухами.

Но это было не так.

Аширо Кансигаро, медленно поднявший глаза на капитана полиции и столкнувшись с его взглядом, понял, что перед ним тот, кто не отступит от своей цели. Что перед ним ледокол, ломающий любые торосы. Ему всегда нравились такие люди, но сейчас на капитана он не поставил бы ни одной иены. Потому что знал, почему.

А капитан полиции Нобио Фукуда смотрел на старого кё-си и думал, пытаясь понять причину его лжи.

 ***

 Сидя в своём кабинете, он вспомнил о той встрече, после того как внимательно просмотрел все листки и фотографии, которые собрал за последнее время у себя на столе. Более сотни страниц документов и рукописных объяснительных, фотографии из личных альбомов и переданные ему свидетельства правонарушений. Точно рассчитанные даты и время, места и особые приметы возможных преступников. Мысли о возможном вердикте по тому или иному проступку, сконцентрированные в особых зонах его головы. Гипотезы сотрудников его группы, увязанные в логическую цепочку, представляющие мазки и фигуры, сложенные вместе. Они должны были выдать окончательный рисунок причин преступлений, захлестнувших Токио за последние дни. Но не выдавали, храня молчание.

Лежащий перед ним мольберт, раскрашенный красками разных цветов, в виде полицейских документов, хотя понять, что нарисовано на нём, можно было лишь отойдя на некоторое расстояние, представлял собой работу нескольких мастеров. На расстоянии рисунок приобретал совсем другой вид и, как ему казалось, не такой, какой замыслили нарисовать изначально.

Он пытался сделать первые шаги к этой разгадке, но не мог понять, в какую сторону следует идти.

Горячий напиток, обжёгший гортань, стал итогом требования его мозга на пищу. Только сейчас он вспомнил, что не завтракал и не обедал, а кинув взгляд на часы, и переведя его на толстую папку с не рассортированными делами, понял, что и с ужином его организму, возможно, не повезёт.

Безусловно, материалы, собранные на столе, были, по-своему, уникальны из-за характера преступников и, безусловно, методам, по которым он их все собрал в одном месте. Почти два часа в морге, потраченные им не впустую вместе с лейтенантом Фумикоми, на многое открыли ему глаза и не только из-за типов побоев, нанесённых охранникам, но и способу самоубийства Лафтибуро Оно.

Угол, по которому в его рот влетела пуля, не соответствовал реальным возможностям самоубийцы, который от рождения был левшой, но почему-то лишил себя жизни, сжимая официально зарегистрированный пистолет рукой правой, вывернутой таким образом, что даже при огромном желании ему не хватило бы сил нажать на курок. Но ему удалось. А это означало одно. Он уходил из жизни не самостоятельно, а под давлением обстоятельств, которые и руководили его поступками. Но кто мог заставить такого человека как Лафтибуро Оно уйти в сторону западного рая?

Вопросы, которые он сам себе задавал, требовали ответов. И ему пришлось покопаться в прошлом этого великого человека, которого лично он считал мелкой сошкой в руках могущественных фигур, скрытых за ширмой этого политического театра Кабуки. И хотя по-человечески ему было жалко самоубийцу, найти виновника следовало хотя бы из принципов полицейской этики, вопреки которой, он, совершив должностное преступление, не сожалел о том, и мобильный самоубийцы передал лейтенанту Фумикоми для потрошения информации, скрытой в её недрах, которая должна открыть истину.

Только благодаря опыту старого ищейки ему удалось найти неприметную папку для старинных фотографий, среди которых он по не предсказуемому стечению обстоятельств обнаружил лица несколько известных преступников в окружении ещё молодого отпрыска великого рода Оно, причём некоторых знал лично, о других был осведомлён.

Зачем Лафтибуро Оно хранил старые фотографии у себя в смартфоне?

В надежде, что кто-то когда-нибудь их увидит?

Не факт.

Три человека в возрасте от двадцати до сорока лет. Молодой Лафтибуро Оно в модном костюме конца двухтысячных. Огромный Томинари Оши в национальной одежде самураев. Камикото Азуми. Последний особенно заинтересовал его, который и отправил его в Национальную библиотеку, где хранились свитки обо всех известных именах и людях, их носивших. Единственное место в Японии с практически полным списком всех, более-менее, значимых людей на горизонте страны.

Настоящее имя Камикото Азуми, по рождению названый Иши, к двадцати годам он сменил его на более звучное. Эти данные были занесены в личный сейф капитана Фукуды очень давно, где и хранились до нынешнего дня. Ещё будучи ребёнком, они загрузились в его память, там и остались. Впервые его, кажется, произнёс его отец в году эдак восьмидесятом. Работая старшим инспектором в префектуре города Осака, он расследовал одно из дел, которое так и не смог довести до конца. Несколько раз слышал его из уст старшего брата, также ставшего полицейским.

Камикото Азуми

Он перевернул страницу. Ойябун Суи. Вершина криминального мира. Выше – только Император Японии и богиня Аматерасу. Один из четырёх неформальных лидеров страны. Ни даты рождения, ни места рождения. Ничего, что могло определить его возраст. Хотя он знал о нём всё или почти всё. Из архивов библиотеки министерства обороны и полиции. Первый срок получил, отсидев десять лет за убийство трёх человек в пригороде Токио в 1979 году – известного инженера и его семьи. Его подозревали в смерти, как минимум, десяти человек, одним из которых была его дочь. А также служителя закона. То дело об этом убийстве полицейского под прикрытием изучали в полицейской академии. Это был единственный случай в истории службы, когда внедрённый полицейский влюбился в дочь криминального авторитета. И оно так и не было раскрыто. Остались лишь подозрения, павшие на Камикото Азуми. Но кто он?

И хотя та боль давно прошла, память не отпускала, заставляя возвращаться в прошлое снова и снова, оголяя нервы до такой степени, что искрило в сознании так, что в глазах начинали плясать вспышки пламени, как от сварки, заставляя сжиматься кулаки до белых костяшек, и лишь под утро, изнеможденная душа падала в бессилии на землю, чтобы к новому дню восстановить силы.

Капитан Фукуда откинулся на подлокотник кресла и задумался, пытаясь понять связи между последними убийствами, которые были невидимы, но интуитивно связаны между собой. Эти две толстые, как морской канат линии, начерченные невидимым фломастером по его версиям, где-то должны были пересечься.

Он встал из-за стола и потянулся. Ночь прошла, и следовало быть в форме, поэтому он сделал несколько круговых движений торсом и руками, согнулся, пытаясь достать кончиками пальцев носки ботинок. Прогнулся за спину, задержав дыхание на минуту. Затем бросил взгляд на стол, на листок бумаги, на которой было выведено несколько имён. Три их них – в рамке. Четыре обведено кругом. И много пересекающихся линий, напоминающих паутину.

А также имя Като Фумикоми дважды обведённое фломастером и тремя восклицательными знаками в конце.

15 августа 1979 год. Токио

Когда он приехал, всё было кончено. Раннее утро, только осветило пригород Токио первыми лучами, когда он увидел Оду Кависаки, вышедшего из ворот своего старого дома, державшего в руке пистолет, из ствола которого к небу поднимался еле видимый дымок. Чуть в стороне искорёженный автомобиль с рваными отверстиями от пуль и пробитыми шинами, напоминающими апофеоз войны в его самом жутком виде.

Бросив мотоцикл, он кинулся к автомобилю, в котором заметил тела семьи Шибы (Фуджи) Хирогавы. Даже не заглядывая внутрь салона, он понял, что все находящиеся внутри, вместе с водителем, убиты. Как их нашли, Хатоши Ошияма не мог понять до того самого момента, пока Шишихара Кависаки, младший брат Оду, не показал ему счета за телефонные переговоры.

Скорее всего туда, куда кто-то из них звонил, установили оборудование для определения номера, по которому их и нашли. Такое оборудование открыто продавалось во всех электронных магазинах страны. А он предупреждал, чтобы никаких звонков, но его не послушались, и теперь вся операция по вывозу семьи одного из лучших инженеров-электронщиков за границу пошла насмарку.

 Через открытую заднюю дверь автомобиля вывалилась окровавленная женская рука, по которой всё ещё стекала кровь, образуя на асфальте лужицу, в которой отражалось небо и окружавшие их сосны. Шесть утра. Позднее ему удалось выяснить, что звонок, сделанный Кумико был в десять вечера и значит прошло всего восемь часов. Кто, кроме полиции, так быстро определит адрес? Он думал, одновременно осматривая место убийства, фиксируя каждый его элемент у себя в памяти. С первых минут знакомства он проникся в ним особым чувством, которое усиливалось с каждым днём. И вот сейчас эта пока ещё тонкая связь была грубо разорвана автоматными очередями.

Водитель лежал на рулевом колесе с пробитой головой, все обзорное стекло искрошилось и выпало из паза, поэтому понять, сколько было выстрелов, было сложно. Но судя по количеству пробоин в корпусе машины – стреляло трое или четверо из автоматов, с расстояния не более десяти метров, не оставив пассажирам ни одного шанса.

Фуджи лежал на автомобильном коврике сзади рядом с женой, в их смерти он не сомневался, так как насчитал не менее десятка попаданий. Судя по положению тела, в последний момент Фуджи пытался спасти жену, прикрыв её собой, но от града свинца спасения не было.

Осматривая салон, Хатоши увидел дипломат мужчины, который всё ещё лежал справа от него на сиденье. Тогда, обойдя машину, он открыл дверцу с его стороны. Показавшееся ему еле заметное шевеление под телом женщины, заставили его отодвинуть окровавленного Фуджи и приподнять тело Кумико. То, что он увидел поразило его до глубины души. Под ней оказался свёрток с ребёнком. Она все-таки решила взять его с собой, несмотря на его требование отдать на воспитание родственникам. Маленький комок человеческого тела неожиданно подал голос. Это было настолько удивительно, что Хатоши, не поверив чуду, замер. Ребёнок был жив и сейчас это было самое главное.

Немного неуклюже, но ему удалось взять его на руки, затем оглянуться по сторонам с мыслью узнать, не видит ли кто его. Но кроме братьев Кависаки, высоких сосен и одиноко стоявшего дома с изогнутой крышей вокруг ничего и никого не было. Безмолвная тишина давила на сознание, заставляя действовать. Удалённый от Токио домик, в котором жили два брата, бывшие его помощниками, помогая жильём для семьи беженцев, с лежащими расстрелянными в автомобиле, который должен был довести их до корабля, стоящего на причале в порту Иокогамы.

– Сейчас приедет полиция, – проговорил Ода. Старший из братьев. Он протянул ему пистолет и пару обойм. Второй ствол дал ему младший брат. Оба предпочитали советское оружие. – У тебя есть около пяти минут. Идти лучше по склону горы, далее вниз к ручью по тропе охотников, через пару часов выйдешь к трассе на Иокогаму. Это безлюдное место. Мы тебя не видели. Об остальном не беспокойся, мы всё здесь подчистим.

 Спустя пару минут он, прижав ребёнка к груди, бросился в стоявший за обочиной лес. Не замечая хлеставшие его лицо ветки, он забрался в самую глубину чащи, и не останавливаясь и не обращая внимания на взмокшие ботинки, стал удаляться от отеля братьев Кависаки. Спустя пять часов вышел на автостраду, ведущую в город, поймал машину, благополучно добравшись до места, сделал несколько нужных звонков из телефонной будки, и через сутки после расстрела на трассе разместился в каюте советского рыболовного сейнера.

Капитан, немолодой человек, настороженно встретил его, но после сигнала из Владивостока, принял все меры для обеспечения его всем необходимым. Он собирался выйти в море в тот же вечер, но просьба этого странного японца, произнесённая на чистом русском языке, задержала выход корабля почти на сутки.

– Я буду на борту через двадцать часов. До моего прихода – ждите. Если не вернусь через сутки – уходите. Вот это, – он передал толстую пачку бумаг, запечатанных в водонепроницаемую плёнку, – передадите тем, кто вас встретит в порту. И вы лично отвечаете за жизнь новорождённого.

– Машка присмотрит за ним, не беспокойтесь, – пятидесятилетний капитан сейнера был немногословен и все понимал с полуслова.

А спустя сутки корабль вышел из порта Иокогамы в сторону Владивостока, где через двое суток попал в окружение группы людей в костюмах, сопроводивших пассажиров до местного управления КГБ СССР, где в течение недели мужчина писал отчёт. Ребёнка временно определили в детский дом. Спустя месяц мужчина, после доклада в Москве, вернулся за ним во Владивосток и забрал мальчика, и отвёз в один из ведомственных детских домов, чтобы уже никогда не потерять с ним связь.

Хотя следующая встреча Александра Ли и Дмитрия Дмитриевича Алферова произойдёт при весьма странных обстоятельствах, но как это не удивительно, вовремя, переплетя их души настолько, что спустя время они станут родственниками. Но уже тогда, когда передавал малыша на попечение капитану сейнера, Хатоши Ошияма понимал, насколько ценен мальчик, которого он спас от смерти. А спустя год, после того побега, он будет арестован в Соединённых Штатах как китайский разведчик и помещён в самую опасную тюрьму северной Америки – Элай.

 Именно тогда, когда за его спиной захлопнулись стальные двери, он услышал тихий голос, из соседней камеры.

– Главное, когда сбежим, никогда не забывать, что это такое – Элай. Меня зовут Джованни Тоскано. Местные считают меня гангстером. А ты кто?

– А я не гангстер, – впервые произнёс Хатоши, расслышав хриплый кашель, который он принял за смех.

– Шпион? – рассмеялся сосед, – здесь держат только самых опасных людей Америки. Гангстеров и шпионов. Если ты не один из них – значит ошибся с адресом.

– Так и есть. Ошиблись.

– Но мне шепнули из ФБР, а они редко ошибаются, что ты всё-таки один из них. Но можешь не отвечать, мне по хрену. Как тебя зовут, китаец?

– Дэн Сяо пин. Можно просто Дэн.

– Вот и договорились, Дэн. А меня можно Джон. Так меня все зовут. Здесь главное прикрывать спину, Дэн. Тем более такому, как ты.

– Какому, как я?

– Жёлтому. Ты без обид, я, например, – белый. Есть ещё чёрные. Видел таких? – спросил он, но не получив ответ, продолжил, – есть ещё краснокожие, не путать с красными – эти политические. А краснокожие – это местные, индейцы. Ты давно в Америке?

– Года не прошло.

– Знай, лучше быть голубым, чем красным или коричневым. Хотя все эти краски ФБР просто не выносят на дух.

– Кто такие голубые?

– Петухи. Которые используют жопу товарища для собственного удовлетворения. Им что баб не хватает? Ответь мне, китаец?

– Не знаю. Я таких не видел.

– Так вот, здесь их до хрена. Остерегайся их, особенно в душе. Не заметишь, как станешь одной из красавиц. У таких наколка на руке в виде сердечка. У коричневых – кривые кресты, как у Гитлера. У красных – звезды и серп с молотом. Они все на Сталина похожи. Коммунисты. Китайцы тоже вроде – коммунисты? Ты сам коммунист?

– Что такое – коммунист?

– Ты и этого не знаешь, ну ты совсем дремучий. Ты же китаец. А Китай – коммунистическая держава. Как СССР. Как пол-Европы и пол-Африки. Я тоже коммунистов не люблю, хотя мне, по сути, плевать.

– Нет.

– Что – нет?

– Я не голубой и не коммунист. Я не красный и не коричневый. Я – якудза и я не китаец. Мне чхать сколько коричневых попытаются сделать из меня голубого, но знаю точно, все они умрут в красном цвете.

– Слушай, Дэн. А между нами гораздо больше общего, чем я думал. Я ведь тоже ненавижу голубых, коричневых и красных. Не думал вырваться отсюда?

– Думаю постоянно и тебе советую. Помогает иногда.

8 сентября 2015 года. Хатоши Ошияма

Звонок раздался в тот самый момент, когда он его меньше всего ждал. Господин Хатоши вошёл в полицейский участок утром, обратившись к дежурному сержанту с вопросом, который тот слышит каждый день по нескольку раз, и ответил так же, как и всегда:

– Прямо и направо. Там кабинет инспектора Ино.

Господин Хатоши ни разу не видел инспектора Ино, но, по словам соседки Тсукико, наслышан о его добрых делах, поэтому решил лично познакомиться с ним, чтобы сообщить очень важную информацию о неком подозрительном типе, вторую неделю появляющемся в магазине напротив на автомобиле марки «Судзуки» и заносящему что-то в картонных коробках. И тут, по пути к инспектору Ино и раздался тот самый звонок, который чуть не выбил господина Хатоши из равновесия.

– Контакт произошёл, – и добавил ещё несколько слов, построенные в предложения они несли некий смысл, понятный обоим собеседникам.

Он молча выслушал Эзопов язык собеседника, понимая, что пока всё идёт по плану.

– Да, уважаемая Тсукико, сейчас иду к нему, – ответил господин Хатоши, а собеседник догадался, что Алфёров просто не может говорить, поэтому просто отключился.

Этот отдел полиции округа Синдзюку, где располагались правительственные здания и императорский дворец, был выбран генералом СВР Алферовым не случайно. Именно здесь старшим был лейтенант Кияма, некогда бывший бизнес-партнёром безвременно почившим в бозе криминального авторитета Николая Васильевича Чечика, ставшего по воле случая важным элементом невидимых связей, переплетающих жизни нескольких людей слухами и домыслами. И именно в этом районе будут происходить переговоры между двумя странами по вопросу, ради которого они здесь и находились.

Инспектор Ино был правой рукой лейтенанта Киямы. Он был его головой и обеими ногами, выполняя за лейтенанта всю грязную работу. Именно поэтому инспектор Ино интересовал господина Хатоши не только с точки зрения перспективы, но и как источник информации, которую, при определённом стечении обстоятельств можно присовокупить, чтобы сделать правильные выводы. Именно поэтому он и пришёл в участок столь рано, зная, что именно сегодня правительственная делегация из России прибывает в аэропорт Нарита в Токио. Вроде бы не связанные события несли в себе ком вопросов, на которые следовало найти ответы. Часть из них скрывалась в голове инспектора Ино.

– Инспектор Ино? – спросил он, без стука проникнув в кабинет, скорее напоминающий собачью конуру, настолько маленький он был.

– Ты кто? – спросил грузный мужчина лет тридцати с лицом, напоминающим тыкву и маленькими, лисьими глазами, настолько близко посаженными друг к другу, что при лёгкой смене фокуса его можно было принять за циклопа.

– Госпожа Тсукико передаёт вам привет и просила меня зайти к вам, чтобы поблагодарить за помощь, которую вы ей оказали, – он быстро вынул из кармана конверт с деньгами и положил их ему на стол.

– Не думал, что у старой дуры есть бабки, – рассмеялся инспектор, настолько сильно любящий деньги, что общению с ними предпочитал любое женское общество. – А ты кто такой?

– Господин Хатоши, – многозначительно ответил господин Хатоши и выразительно посмотрел в глаза циклопу. – Тот самый…, – добавил он, заметив, что инспектор никак не может его понять.

– Тот самый господин Хатоши? – наконец дошло до инспектора. – Вы управляющий Императорским Фондом?

– Почти триллион долларов сша, господин. И избыток наличности в хранилищах фонда, которые нам очень хочется обменять на безнал.

Он замолчал, позволяя собеседнику осознать величину произнесённых им чисел, и заметив, что спустя две минуты, когда его ум наконец стал способен воспринимать новую информацию, продолжил.

– Госпожа Тсукико сказала, что вам можно доверять… по-настоящему, – доверчиво понизил он голос. – Поэтому я пришёл к вам за советом, о возможности взаимовыгодного обмена купюр высшего качества в сумме десять триллионов иен на безликие цифры в бухгалтерских отчётах.

Инспектор с зарплатой в пятьсот тысяч иен в месяц, судя по глазам, был готов к такому обмену со своим участием, мгновенно просчитав в голове свои два процента, отчего волосы на голове встали по очереди, по мере осознания данного вопроса, принимая строевую стойку.

– Безусловно.

– Так мы договорились? – старик перед сержантом – сама вежливость.

– О чём?

– Я с вами меняю всю сумму под вашим прикрытием, вы получаете за помощь свои проценты. Или подождать господина Кияму? – господин Ошияма ещё раз задумчиво улыбнулся, заметив в глазах собеседника работу его мозга, напоминающего работу поршней в двигателе внутреннего сгорания.

– Хорошо…

– Тогда, – пока сержант не пришёл в себя, быстро проговорил господин Ошияма, – Вот имя и фамилия человека. Это мой банкир с Уолл-стрита. Срочно узнайте, где он.

– Джеральд Бак? – медленно прочитал сержант. – Американец?

– Да. Прибыл вчера, – ответил Хатоши Ошияма, наблюдая, как сержант, введя личный номер, вошёл в систему круглосуточного мониторинга столицы, и выбил на клавишах имя.

Спустя час после того, как Хатоши Ошияма покинул резиденцию отделения полиции токийской префектуры, получив адрес фигуранта, он взглянул на часы. Стрелки замерли на восьми часах. Затем он осмотрелся и наконец увидел, что искал. Зашёл в круглосуточное кафе-караоке и выбрал комнату для одного. Затем вынул из кармана пузырёк с таблетками и выпил одну, запив глотком шипящей «колы». Стало не только лучше, но и спокойней. После ночи бдения. Он взглянул на мобильный, ожидая звонка Волковой. Но сигнала не было, и это его удручало. Тогда он позвонил братьям Кависаки, набрав номер Оду.

– Это я. Гости всё ещё у вас?

– Нет. За ними пришли. Эти люди. Вы их знаете. Им пришлось уехать.

– Этих людей?

– Да. Это те же, что убили двадцать пять лет назад семью Фуджи Хирогавы. У них на шее красные драконы.

Здание резидентуры ЦРУ в Токио

Как любая разведывательная организация, Центральное разведывательное управление Соединённых Штатов, не имела в штате профессиональных убийц, в отличие, скажем, от КГБ СССР, отличающееся запредельным человеколюбием и гуманностью. Поэтому использовало в своих делах наёмников, которых поддерживало не только финансово, но и политически, периодически вмешиваясь в деятельность многих правительств, не имеющих большого опыта сдерживания всевозможных криминальных организаций и сообществ, корректируя их курс в сторону самой демократической страны в мире.

Наибольших успехов они добились в Латинской Америке и некоторых странах Африки, полностью контролируя мафиозные структуры, а вот в Азии потерпела полное фиаско по причине наличия в указанных странах не только более изощрённой системы профессиональных убийц, со структурой внутренней разведки, не уступающей, а порой и превосходящей одну из сильнейших организаций мира в области подлянок.

Политическая ситуация в Японии, как самого близкого партнёра США в регионе, на которого они когда-то, исключительно из-за человеколюбия, сбросили две атомные бомбы, в тот момент была крайне нестабильна как в области экономики, так и в политике. И всё из-за референдума в Крыму, где более 90% населения острова, категорически не согласного с «линией партии» в полном составе, перешли из Украины в Российскую Федерацию, оставив на планах майдановцев по интеграции в Европу такие следы, что избавить их от «блакитной мовы» можно было лишь хирургическим способом.

Острова Курильской гряды, называемые в Японии северными территориями, исконно принадлежали стране восходящего солнца, но были потеряны по причине поражения во второй Мировой войне, и хотя Акт капитуляции Япония подписала, мирный договор между соседями так и не был скреплён, и гвоздём преткновения были те самые четыре острова Курильской гряды, большинство населения которых выступало за присоединение к Японии, и даже провели свой референдум, спонсируемый наиболее активными членами группировки «Акай», поддерживающими решения о присоединении.

Просочившиеся слухи о возможной передаче островов истинным владельцам привели к массовой миграции из континентальной части России наиболее несознательных элементов, лелеявших надежду стать гражданами высокоразвитой экономики, построенной на фундаменте буддизма и синтоизма с элементами демократии и всеобщего пофигизма, отчего стоимость фиктивных браков с красавицами Кунашира и Шикотана просто зашкаливала. Запись в клуб, где регистрировались новые браки, была расписана до середины двадцать первого века.

Для малых народов России, не отличающихся огромным желанием экономически развивать свою истинную родину, предпочитая жить до конца дней на пособия японского правительства, составляющие более тысячи баксов в месяц, о чём свидетельствовали разбросанные на островах листовки и информация из местных газет, стали поводом поиска в историческом этносе фактов их возможной миграции с этих островов в континентальную часть Евразии. Данные псевдофакты анализировались псевдоспециалистами и псевдоисториками и выдавались на-гора как факты, опровергнуть которые практически невозможно из-за нелогичности предоставленных документов.