Игорь Валериев
Ермак. Поход

– Сергей Александрович, неужели дела так плохи? Признаться, в Шанхае всё спокойно… – Морозов с удивлением посмотрел на подполковника.

– Виталий Викентьевич, я только что узнал, что китайская императрица издала тайный указ по войскам, чтобы они никоим образом не вступали в бой с боксёрами, а только осторожно заставляли их сборища расходиться. А что дальше – совместное выступление боксёров и китайских войск? Если это произойдет, то наши и другие европейские миссии в Пекине и Тяньцзине будут уничтожены. Как бы мы ни относились к боевым возможностям китайских войск и ихэтуаней, но нас слишком мало в Чжилийской провинции. В общем, сейчас может легко повториться тяньцзинская резня одна тысяча восемьсот семидесятого года.

– И что же делать? – как-то потерянно спросил Морозов.

– Позавчера адмирал Алексеев получил Высочайшее повеление о посылке в Пекин десантного отряда сухопутных войск с артиллерией. Вчера рано утром артиллерия, казаки, саперы и весь двенадцатый Восточно-Сибирский стрелковый полк были посажены на суда: броненосцы «Наварин» и «Петропавловск», крейсер «Дмитрий Донской», канонерки «Отважный», «Гремящий», «Манджур» и «Бобр» – и отправлены в Тяньцзин. Сегодня с утра они должны быть на месте.

– И каковы силы? – поинтересовался я.

– Экспедиционный отряд, под общим начальством полковника Анисимова и при офицерах Генерального штаба подполковниках Илинском и Самойлове, состоит из двенадцатого полка, четырёх орудий второй батареи Восточно-Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, Квантунской саперной роты и шестой сотни первого верхнеудинского казачьего полка. В двенадцать часов все суда эскадры, принявшие экспедиционный отряд, снялись с порт-артурского рейда и ушли в Таку. Начальником эскадры был контр-адмирал Веселаго, – ответил Рашевский.

– Слава богу, – размашисто перекрестился Морозов. – Надеюсь, этих сил и десанта адмирала Сеймура хватит, чтобы подавить восстание.

– Хотелось бы, господа, – подполковник задумчиво уставился перед собой. – Если боксёры упустили время для нападения на Тяньцзин, когда в нем еще не было наших войск, то как бы и мы не потеряли слишком много времени и не дождались того дня, когда китайцы, увлеченные боксёрами, провозгласят священный поход против «заморских чертей». Вот тогда европейские державы будут вынуждены начать военные действия в полную силу. К чему это приведёт – трудно представить. Господа, вы прекрасно представляете, что возмущения на религиозной и фанатической почве всегда сопровождаются крайним упорством, жестокостью и необыкновенным кровопролитием. Я не сомневаюсь в окончательной победе соединенного европейского оружия, но если придется иметь дело с сотнями тысяч фанатиков, которым нечего терять, то как бы ни пришлось заплатить за победу очень дорогой ценой. Война с ордой диких изуверов опасна, как гидра, у которой на место одной отрубленной головы сейчас же вырастают две новые.

Слушая подполковника Рашевского, я краем глаза заметил через проём входа в кабинет знакомую фигуру. Повернув голову, я убедился, что не ошибся.

– Сергей Александрович, извините, что перебиваю. Господа, прошу вашего разрешения пригласить за стол моего старого знакомого, – я показал рукой на полноватого китайца, который в этот момент в зале ресторана распекал официанта.

– Так это же господин Тифонтай, – произнёс Рашевский. – Четырнадцатого мая он был на балу у адмирала Алексеева. Говорят, что он какой-то вновь пожалованный китайский генерал.

– А я слышал, что он хозяин этого заведения и многих других в Порт-Артуре и Дальнем, – внёс свою лепту Морозов.

Я чуть не поперхнулся от этих новостей и, еле сдерживая улыбку, произнёс.

– Мне он известен как хабаровский купец Цзи Фэнтай, который, получив российское подданство, стал Николаем Ивановичем Тифонтаем. Признаюсь, что давно жду от него известий об одном важном для меня деле.

– Я думаю, не будет ничего зазорного, если господин Тифонтай посетит наш стол, – произнёс Рашевский, а Морозов согласно кивнул головой.

После этого я покинул стол и вышел в зал ресторана.

– Николай Иванович, очень рад вас видеть, – громко произнёс я в спину купца.

Услышав мой голос, Тифонтай замер, потом медленно повернулся. На его лице выражения менялись каждую секунду. Удивление, неверие, досада, что-то ещё. Вот только радости я не увидел.

– Тимофей Васильевич?! – купец сделал паузу. – Извините, если обратился непозволительно.

– Ну что вы, Николай Иванович, какие могут быть условности между старыми знакомыми. Прошу вас к нашему столу, – я сделал приглашающий жест в сторону кабинета.

– Весьма благодарен, Тимофей Васильевич. Кстати, вы получали моё последнее письмо по Гирину? Я его направил чуть больше двух месяцев назад.

– Вернее всего, мы с ним разминулись. Но зачем письмо, если есть человек, написавший его. Чуть позже расскажете, Николай Иванович.

– Хорошо, Тимофей Васильевич, – с этими словами Тифонтай проследовал мимо меня, направляясь в кабинет.

Степенно поздоровавшись и познакомившись с господами офицерами, купец по приглашению Рашевского, как старшего по званию, опустился на указанный стул за столом. Не успел я занять своё место, как в кабинет буквально влетел официант-бой, которому Тифонтай отдал распоряжение принести лучшего шампанского.

– Господа, я, надеюсь, вы не будете против продегустировать отличное французское шампанское? Это будет не шанхайский розлив, – с улыбкой произнёс купец.

Дождавшись одобрительных ответов от подполковника и капитана, Тифонтай обратился ко мне.

– Как вижу, Тимофей Васильевич, вы не изменяете своим вкусам. Всё тот же вишнёвый ликёр.

– Да, Николай Иванович. Вы же знаете, крепкие напитки не люблю, а вот ликёром иногда можно побаловаться.

– Распоряжусь, чтобы вам доставили с дюжину бутылок. Куда прикажете? – спросил купец.

– Экий вы хитрец, Николай Иванович. Я следую на пароходе «Херсон» во Владивосток. По расписанию пробудем в Порт-Артуре трое суток.

– Я всё понял, Тимофей Васильевич.

– Господа, а не расскажете, где вы познакомились? – с явным любопытством, подогретым спиртным, произнёс капитан Морозов.

Я не успел ответить, как Тифонтай произнёс:

– Шесть лет назад, благодаря тому, что Тимофей Васильевич замолвил за меня слово перед государем наследником, когда тот был наместником Дальнего Востока, я смог получить российское подданство.

– Разве это так сложно? – удивлённо спросил Рашевский.

– Нет, – ответил китаец. – Но мне пришлось бы лишиться вот этой красоты. А благодаря господину капитану она и моя вера остались при мне.

Произнося эти слова, Тифонтай перекинул из-за спины свою косу и сделал такое уморительное лицо, что все, включая меня, рассмеялись.

– За это вам теперь поить Тимофея Васильевича всю оставшуюся жизнь, – давясь от смеха и подхрюкивая, произнёс Морозов.

– А я согласен. Если бы не Тимофей Васильевич, моя коммерция с Китаем рухнула бы.

Пока мы веселились, пара официантов навела порядок на столе, убрав использованную посуду, а следующие принесли шампанское, новые фужеры и китайские сладости. Всё это расставили на столе, после чего один из официантов ловко открыл бутылку и разлил «Вдову Клико». Повинуясь взгляду Тифонтая, местные «boys» испарились из кабинета.

– Господа, прошу прощения, – купец, взяв фужер, поднялся за столом. – У меня есть тост. За силу русского оружия!

Такой тост было грех не поддержать. Господа офицеры и я встали, дружно выпили, после чего грянуло троекратное «ура». После того как сели обратно за стол, капитан Морозов, которого несколько стало развозить, спросил купца:

– Господин Тифонтай, а как вы относитесь к ихэтуаням?

Купец что-то тихо пробормотал себе под нос на китайском, из чего я разобрал только, что оказаться им там, откуда они родились, после чего произнёс:

– Господа, если я попаду к ним в руки, мне останется только молить о быстрой смерти. Боксёры, как вы их называете, существуют в Китае около ста лет, образуя разные тайные и явные общества, под разными названиями. Самым древним было общество «Бай ляньцзяо», или «Белый лотос». Оно произвело возмущение против правительства при императоре Цзя-Цин, грабило и разоряло Южный Китай. Император послал свои войска и рассеял это общество, но его члены разбежались по всему Китаю. Стали повсюду проповедовать свое тайное учение против воцарившейся новой маньчжурской династии Цинов, для восстановления бывшей китайской династии Минов. Поэтому их девизом было: «Восстановить Минов, ниспровергнуть Цинов». Кроме политики, они стали заниматься еще мистикой, чудесами и гаданиями, в которые очень верит простой глупый китайский народ.

Тифонтай повернулся к официанту, который застыл в зале ресторана, недалеко от входа в наш кабинет. Когда официант разлил шампанское и удалился, купец продолжил:

– Это были трудные времена. Мне больно об этом говорить, но заодно с боксёрами стали действовать буддийские и даосские монахи, которые объявили эти тайные общества под охраною Будды. Монахи стали набирать мальчиков и девочек, которых обучали своим тайнам, и готовили из них воинов, в совершенстве владеющих холодным оружием и кулачным боем. Когда пришли иностранцы, тогда тайные общества направили свою деятельность не против маньчжурского правительства, а против всех иностранцев, и вместо прежнего девиза «Восстановить Минов и ниспровергнуть Цинов» провозгласили другой: «Охранять Цинов и уничтожать заморских». Боксёрам еще более стали помогать буддийские жрецы, так как распространение христианства в Китае стало угрожать их вере и им самим. Появилось множество обществ: «Красного фонаря», «Большого ножа», «Глиняного горшка», «Охраны государства», «Уничтожения дьяволов». Наконец появилось самое могущественное общество «Большого кулака», которое потом стало называться «Кулаком правды и согласия», или «И хэцюань».

Я и офицеры зачарованно слушали рассказ Тифантая.

– В нынешнем году оно получило название «И хэтуань», что переводится как «Дружина правды и согласия». Главная дружина ихэтуаней находилась в Шаньдуне и называлась «Шаньдунцзунтуань». У нас еще раньше бывали в деревнях добровольные дружины поселян «Туаньлянь», которые занимались военными упражнениями, охраняли свои дома от разбойников. А если было нужно, то поступали в войска и шли на войну, – купец тяжко вздохнул. – Теперь все эти подготовленные воины вступают в ряды «Ихэтуань» и объявляют поход против всех иностранцев и их прислужников.

– Вот об этом я и говорил. Если китайские войска объединятся с боксёрами, нам придётся тяжко, – перебил китайца Рашевский.

– Сергей Александрович, наш народ не образован, и его легко обмануть. Монахи, которым он верит, говорят, что иностранца надо убивать. «Мей ян», то есть «Гибель заморским!» От этого ужасного клича гибнут не только иностранцы, но и китайские купцы, чиновники, все, кто только торговал или имел какие-нибудь дела с иностранцами. – Тифонтай обвел взглядом сидящих за столом офицеров, и в глазах его стояли слёзы. – Об этом пока мало говорят, но гибнут тысячи китайцев-христиан, в том числе старики, женщины и дети. Ужасные времена. Все дела, ремесла и торговля в Чжили и других провинциях, где есть боксёры, прекратились. Мы, те, кто выбрал прогресс, сами не знаем, что нам делать, как спасаться от этих бедствий и чем все это закончится. Хотя боксёры и называют себя «Дружиной правды и согласия», но это совершенная ложь. Они совершают страшные несправедливости, убивая всех и каждого без разбора, кто хоть как-то связан с иностранцами. Это вносит ещё больший раздор и смуты в мой народ.

Купец взял наполненный шампанским фужер, встал и провозгласил:

– Я пью за то, чтобы Россия помогла Китаю в дни его народных несчастий. Цин! Цин!

Глава 2. Вице-адмирал Алексеев

После второго тоста Тифонтай, извинившись и сославшись на неоконченные дела, откланялся, а мы продолжили приятную беседу под шампанское и ликёр, обсуждая сложившуюся обстановку на Квантуне. Где-то через час нас покинул Рашевский. Дела службы. Через пару часов разошлись и мы с Морозовым. Я проследовал на пароход, так как мне объяснили, что в городе сейчас снять для проживания что-то более или менее достойное практически невозможно. Даже Тифонтай сказал, что быстро решить данную проблему не сможет. Лучше находиться на пароходе, тем более в каюте первого класса. А капитан направился на квартиру своего друга Рашевского, где будет проживать, пока находится в Порт-Артуре. Не больше недели, по его словам, а потом проследует обратно в Шанхай.

Утром я размялся, произвёл необходимые гигиенические процедуры и направился в ресторан парохода. Качки практически не было, поэтому с удовольствием позавтракал. Яичница с ветчиною, порция бифштекса и чашка черного чаю провалились в желудок на ура. Вернувшись в каюту, стал дожидаться Тифонтая, пролистывая газеты, доставленные с утра на пароход. Вскоре в дверь каюты постучали, и на пороге возник матрос, державший в руках корзину с бутылками, судя по этикеткам, моего любимого вишнёвого ликёра.

– Ваше высокоблагородие, вот тут вам велели передать.

– Заходи, братец. Поставь в угол на стол.

Следом за матросом, который вошёл в каюту, на пороге появился Тифонтай, в своём неизменном синем китайском костюме.

– Не помешаю, Тимофей Васильевич?!

– Ну, что вы, Николай Иванович, признаться, заждался вас. Вчера так и не получилось поговорить.

– Я подумал, что при посторонних не стоило поднимать эту тему, – разведя руки, произнёс купец, пропуская мимо себя матроса.

– Ваше высокоблагородие, что-нибудь ещё нужно? – поинтересовался морячок, услужливо вытянувшись во фрунт.

– Николай Иванович, что-нибудь желаете? Шампанское, коньяк, виски с содовой?

– Благодарствую, но я, так же как и вы, спиртное не сильно уважаю, – произнёс Тифонтай.

– Тогда всё, братец, можешь быть свободен, – я подошёл к матросику и сунул ему в руку пятак. – Дойди до буфета, скажи, чтобы нам пару бутылок холодной воды принесли и бокалы.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – матрос буквально на глазах растворился в воздухе, не забыв аккуратно закрыть дверь в каюте.

– Присаживайтесь, Николай Иванович. Каюта хоть и первого класса, всё равно тесновато.

– Не скажите, не скажите. Видывал я и куда худшие апартаменты первого класса, – ответил купец, размещаясь в кресле. – Итак, Тимофей Васильевич, в этот раз, кажется, точно нашли. С полной уверенностью не говорю только из-за того, что уже шесть вариантов оказались ложными.

– Внимательно слушаю вас, – произнёс я, садясь в кресло и с трудом сдерживая нетерпение.

Купец был прав, за те годы, что он взялся мне помогать в поисках моей сестры Алёны, были найдены шесть девушек – казачек, уведенных силой с русского берега Амура. Две счастливо жили семейной жизнью, а вот четверых пришлось выкупать. Две из них вернулись в свои станицы, а двух, которые не помнили, откуда они родом, пристроил в Черняева. Одна в прошлом году вышла замуж. Вторая, думаю, тоже уже не одинока. Женщин в станицах не хватает, так что мужья найдутся. Да и девчонки, точнее женщины, судя по описанию, были красавицами. Потраченных денег на это не жалел, а поиски продолжал и по сегодняшний день.

– Тимофей Васильевич, как мне сообщили, в Гирине проживает жена одного из маньчжурских офицеров, который служит при штабе нингутинского цзянцзюня. По описанию, молодая женщина чуть старше двадцати пяти лет, черноволосая, лицо европейское, смуглое, нос с горбинкой, глаза зелёные. Из её рассказов, которые слышали служанки, портнихи и прочая обслуга, стало известно, что она из казачьего селения с русского берега Амура. Захватили её хунхузы, когда она была маленькой. Звали её Алёной. Отца, Василия, и мать, Катерину, бандиты убили на её глазах. После нескольких перепродаж она оказалась служанкой во дворце нингутинского цзянцзюня. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, один из офицеров взял её сначала в наложницы, а потом в жёны. Сейчас у них трое детей. Живут богато и счастливо. Если кратко, то всё, – закончил повествование Тифонтай.

– Действительно, очень похоже. Сестрёнка была темноволосой, а глаза у неё, кажется, были светлые. И имена все совпадают, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать. На самом деле я не помнил, как выглядела сестрёнка настоящего Тимофея Аленина. Как не помнил внешности отца и матери. После смерти сознания Тимохи эти образы как-то стёрлись в уже моей голове. Но желание найти сестру осталось, так же как и остались чувства любви и вины перед ней.

– Что делать будем? – спросил купец, прищурив глаза.

– Пока не знаю, Николай Иванович. Возможная сестрёнка – жена офицера штаба нингутинского цзянцзюня, я – офицер Генерального штаба Российской империи. Предыдущие кандидатуры на роль сестрёнки были простыми женщинами и занимали в Китае самое низшее положение. Помочь им было просто необходимо, и можно было никого не спрашивать. В этом случае, боюсь, мне придётся испрашивать разрешение у вышестоящего командования даже на письменное общение. Самый простой способ – отправить письмо с моей фотографией. Говорят, что я очень похож на отца. Да и возраст соответствует тому, когда отец погиб, защищая обоз от хунхузов, – я в волнении потёр рукой лоб. – Если генерал-губернатор Гродеков разрешит, сделаю фото в простой казачьей форме и напишу письмо на китайском и русском языках с описанием семьи. Может, что и получится. У вас есть адрес, куда надо будет отправить письмо?

– Да. Вот он, – с этими словами Тифонтай передал мне листок с адресом места проживания моей возможной сестры. – Должно всё получиться. Только вот как бы события вскачь не понесли. Мне весточка из Благовещенска пришла. Там тоже не спокойно. Среди китайских рабочих много писем от ихэтуаней. Баламутят народ. Боюсь, до большой крови дело дойдет.

– Мне до разрешения генерала Гродекова всё равно ничего предпринять не удастся, – я спрятал листок в карман брюк. – И до этого ещё минимум неделя осталась. Так что не будем загадывать. Посмотрим, что произойдёт за это время. Во всяком случае, большое спасибо за информацию. Сколько я вам должен?

– Тимофей Васильевич, информация о том, что я выкупил четырёх казачек, чтобы вернуть их на родину, подняла мой авторитет среди казаков Приамурья и Забайкалья на недостижимую ранее высоту. Такого ни за какие деньги не купишь. Так что это я вам должен.

– Что же, ещё раз спасибо, Николай Иванович. Буду надеяться, что в этот раз это будет действительно моя сестра. Только что вот делать потом?!

– Просто радоваться, что на этом свете живёт человек с вашей кровью. Живёт богато, счастливо. Радоваться, что у вас уже трое племянников. Забыл вам сказать, что дети все мальчики. Надеюсь, что скоро всё успокоится вокруг, и вы сможете увидеть свою сестру, зятя и племянников.

– Ваши слова да Богу в уши, – с довольной улыбкой от ещё одной приятной новости произнёс я.

– Мы сами должны пройти свой путь, но слова Будды могут показать его, – степенно ответил купец.

– Ещё раз примите мою благодарность, Николай Иванович, за подаренную надежду, – я склонил голову. – А вы действительно думаете, что ожидается большая кровь?

– Иногда мне кажется, что все они там, в Пекине, включая старую императрицу, сошли с ума и хотят погубить Китай. Такое ощущение, что министры и губернаторы провинций, которые управляют теперь государственными делами, в них ничего не понимают. Все их действия в последнее время ведут к тому, что скоро произойдет война со всеми иностранными державами, имеющими концессии в Китае. Как и сорок лет назад, Пекин будет осажден, наши войска разбегутся, дворцы будут разрушены, a бедный народ и купцы заплатят неимоверную контрибуцию за трусость войск и глупые головы чиновников, – Тифонтай грустно улыбнулся.

В это время раздался стук в дверь каюты. В каюту вошёл официант из бара-буфета парохода, принесший пару бутылок охлаждённой воды и стаканы. Расставив всё на столе и получив от меня плату со значительными чаевыми, быстро удалился. Я разлил воду по стаканам и, взяв свой, с удовольствием сделал глоток. День вступал в свои права, и в каюте уже было жарковато. Не спасал даже лёгкий прохладный бриз, потоки которого залетали в открытый иллюминатор.

– Николай Иванович, продолжайте, – попросил я.

– Хорошо, – Тифонтай сделал пару глотков и поставил стакан на стол. – Я теперь российский подданный, но, даже оставаясь китайским, сказал бы то же самое, китайцы хорошие купцы, но плохие чиновники. Если бы наши чиновники были умны, то они должны были бы уничтожить всех ихэтуаней и не позволить им трогать иностранцев. Я понимаю, что за одного тронутого иностранца потом поплатятся сто невинных китайцев, если не больше. Юань Шикай на Шаньдуне это также понимает, поэтому разогнал боксёров и выдавил их в другие провинции. И у него всё спокойно. Люди живут без страха, торговля идёт.

Купец, взяв со стола бокал, сделал ещё пару глотков и поставил его на место.

– Волнуюсь, Тимофей Васильевич. Душа-то у меня осталась китайской, и поэтому боксёры-ихэтуани для меня истинное несчастье. Вряд ли вам кто-то говорил об этом, но ихэтуани толпами врываются в деревни и города, требуют, чтобы их кормили, берут лошадей, одежду и грабят народ. Если деревня христианская, то выжигают деревню, убивая всех жителей, не щадя даже детей. Вокруг Пекина ихэтуани уже наказали больше двадцати городов и двухсот деревень, где перебили или разорили более одной тысячи семейств католиков и более ста семей протестантов. Количество убитых китайцев христиан только в Печилийской провинции уже превысило пять тысяч человек.

– Откуда у вас такие сведения? Вы об этом кому-нибудь рассказывали? – несколько резковато спросил я.

– Тимофей Васильевич, кому интересны, кроме вас, знания в голове какого-то купца? Извините, но даже офицеры отдельного корпуса жандармов мало понимают, какая информация проходит через нас. И если честно, то делиться ей бесплатно как-то не хочется. Я думаю, что А-цзянцзюнь, как здесь называют адмирала Алексеева, ещё не знает, что станции железной дороги в Баодинфу, Фынтай, Тунчжоу, Бэйцан и Мацзяпу сожжены. Богатые мастерские в Фынтае погибли. А железная дорога от Тяньцзиня до Пекина во многих местах разрушена. Имея такую информацию, мне пришлось закрыть торговый путь в провинцию Чжили. А откуда такие данные? На телеграфе работают китайцы, у которых есть жены и дети, желающие вкусно кушать и красиво одеваться. Пара-тройка ланов, и ты становишься обладателем ценной информации.

– Не перестаете вы меня удивлять, Николай Иванович, своей предприимчивостью и информированностью, – я восхищённо покрутил головой. – А почему со мной делитесь информацией?

– Тимофей Васильевич, я за почти шесть лет общения с вами убедился во взаимовыгодности наших отношений. Вы очень не любите быть должником, – улыбнулся Тифонтай. – А в продолжение темы разговора хочу сказать, что ихэтуани – это натуральные кровожадные дикие звери с таким же интеллектом. Они воображают, что их боксёрские заклинания и ладанки сильнее заморских пушек и ружей, которых они не боятся. Эти безумцы убеждены, что они бессмертны, и хотят драться с иностранцами. А мой глупый невежественный народ, часто никогда не видевший ни одного иностранца, вместо того чтобы прогнать всех этих шарлатанов и разбойников, верит всем их россказням и слепо идет за ними.

– А императрица действительно поддерживает боксёров?

– По слухам, императрица Цыси увлеклась националистическими суевериями ихэтуаней и по семьдесят раз в день читает вслух их заклинания, после чего министр Ли Ляньин говорит ей, что этим уничтожен еще один заморский дьявол, – грустно усмехнулся Тифонтай. – Князь Дуань воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы прибрать власть к своим рукам. Как говорят, уже не богдыхан теперь управляет делами, а князь Дуань и старая государыня. Они воображают, что, купив у германцев новые пушки и ружья, они стали всесильны и могут одержать победу над иностранными войсками.

– А вы так не считаете? – спросил я.

– Увольте, Тимофей Васильевич. Давать нашим трусливым войскам новые пушки так же бесполезно, как и надевать на зайца кольчугу, – горько хохотнул купец. – Увидав льва, заяц убежит вместе с кольчугой. Я ещё вчера говорил, что это восстание принесет Китаю одни несчастья, от которых более всего пострадают самые неповинные в нем – купцы и горожане.

– Ладно, время покажет, Николай Иванович, насколько вы были правы в своих предположениях. У меня будет к вам ещё одна просьба.

– Какая?

– Мне на сегодня, а может, и на завтра нужен гид, который мог бы показать город и окрестности. Когда ещё попаду в Порт-Артур?! Хочется осмотреть местные достопримечательности.

– Нет ничего проще. В течение часа к трапу прибудут рикша и мой человек, который проведёт подробную экскурсию по городу. Русского он практически не знает, но прекрасно говорит на английском, который, насколько я знаю, вы знаете в совершенстве.

– Огромное спасибо, Николай Иванович. Я опять ваш должник.

– Ну что вы, Тимофей Васильевич, какие счёты.

На этом мы расстались. Через час я уже следовал в большой коляске, которую толкали два рикши по улицам города. Рядом со мной сидел одетый по европейской моде китаец, на прекрасном английском языке рассказывающий об истории города, начиная ещё со времён династии Цзинь, правившей в третьем-четвёртом веках нашей эры.

После обеда, который прошёл в небольшом трактире-баре-кафе, также принадлежащем Тифонтаю, экскурсия по городу продолжилась. Мой гид по имени Шен Ли, работающий приказчиком у Тифонтая, повествовал очень интересно. Расстались с ним, когда на город стали опускаться сумерки, договорившись, что завтра с утра продолжим знакомство с городом и окрестностями.

Но утро первого дня лета внесло коррективы в мои планы. Когда я завтракал в ресторане парохода, ко мне подошёл старший помощник капитана.

– Прошу прощения за беспокойство, Тимофей Васильевич, в десять часов вас ждут в Морском пароходстве с коносаментами на груз.

– Что случилось, Пётр Семёнович?

– По слухам, адмирал Алексеев принял решение задержать наш пароход в своём распоряжении для перевозки войск в Тонгку.

– Куда?

– Это небольшой город на реке Пейхо за фортами крепости Таку. От него идут железнодорожные ветки, одна через Тяньцзинь в Пекин, а другая вдоль побережья залива на Шанхайгуань до Инкоу.

– Что-то назревает… – задумчиво произнёс я. – Просто так адмирал вряд ли стал бы задерживать пароход, тем более для перевозки войск.

– Война, вот что назревает, по моему мнению. Местные дипломаты и военные считают, что её не будет, что это очередное восстание в одной провинции. А я вот только третий раз в Порт-Артуре и вижу, как сейчас смотрят на европейцев обычные китайцы. С вызовом они смотрят. Появись в городе боксёры, мне кажется, все жители китайцы, как один, их поддержат.

– Однако вы оптимист, Пётр Семёнович, – шутливо произнёс я.

– Станешь тут оптимистом. От экспедиции Сеймура уже четыре дня никаких известий, как и из Пекина. От отряда полковника Анисимова второй день нет сообщений. Вышел из Тонгку и как в воду канул, – старший помощник капитана раздражённо махнул рукой. – Ещё раз извините, что побеспокоил во время завтрака, но мне ещё других пассажиров надо обойти и сообщить новость. Позвольте откланяться.

С этими словами Пётр Семёнович склонил голову и, развернувшись, направился в дальний угол ресторана, где за столиком принимал пищу ещё один пассажир парохода. С ним я знаком не был.

После завтрака дождавшись на пристани рикшу с Шен Ли, я извинился перед ним и сообщил, что экскурсия на сегодня отменяется, так как я не знаю, чем у меня закончится вызов в пароходство. Ещё раз извинившись за причиненные неудобства, направился в каюту переодеваться. По своему опыту общения уже знал, что с чиновниками надо общаться во всеоружии своей формы, то есть в парадном мундире и со всеми наградами. Только тогда эти шпаки начинают относиться к тебе с уважением, а не с принятой снисходительностью.

Всё оказалось так, как я и предполагал. Полный бардак в пароходстве, все куда-то спешат по своим делам, все заняты, и ни хрена не делается. Полчаса у меня только ушло, чтобы выяснить, к кому я должен обратиться с моим вопросом. Далее отстоять в очереди. Нет, меня, с учётом моих наград, настоятельно просили пройти без очереди. Но мы люди скромные, подождём-с. Наконец подошел и мой черёд, и я вошёл в кабинет, где присутствовал чиновник Русского общества пароходства и торговли. Не желая терять и дальше время, я решительно подошёл к столу.

– Генерального штаба капитан Аленин-Зейский. Вот мои коносаменты на груз.

– Коллежский секретарь Смирнов, – устало произнёс чиновник. – Садитесь, пожалуйста.

Взяв мои документы на груз, коллежский секретарь неспешно начал их читать. Через несколько секунд его брови удивлённо поднялись вверх, и он вернулся к первому листу, начав его читать по-новому.

– Господин капитан, прошу прощения, но ваш груз – это пулемёты и патроны к ним?

– Да. А что-то не так?

– Если честно, то впервые сталкиваюсь, чтобы такой груз перевозили не по документам военного ведомства, а как груз частного лица. Признаюсь, сильно удивлён.

– Господин Смирнов, эти пулемёты принадлежат мне, а не военному ведомству. Соответственно, коносаменты и оформлены таким образом, – ответил я, начиная закипать. – И объясните мне цель вызова в пароходство.

– По распоряжению вице-адмирала Алексеева пароход «Херсон» временно приписывается к Порт-Артуру для его использования в военных целях. Поэтому нам дано указание решить вопросы с пассажирами и грузом.

– До двадцатого июня я и мой груз должны прибыть в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова, – я посмотрел в красные от усталости глаза коллежского секретаря. – Что вы можете предложить?

– Пока только переместить ваш груз в первый пакгауз и ждать оказии. Следующий пароход Добровольного флота придёт дней через десять. Но я не могу гарантировать, что и его не припишут временно к Порт-Артуру, – Смирнов развёл руки в стороны, показывая, что ничего определённого он сказать и пообещать не может.

– Хорошо, я понял ситуацию. Единственная просьба, сложить мой груз так, чтобы я мог его быстро получить и погрузиться. Возможно, мне удастся договориться с военными моряками.

– Это я могу вам пообещать, господин капитан. Поверьте, мы сами сейчас находимся в подвешенном состоянии. В случае войны все суда Добровольного флота переходят в распоряжение военных. Что будет дальше, вряд ли кто сейчас сможет сказать хоть что-то определённое.

Выходя из здания Морского пароходства, я думал, что надо как-то попасть на приём к Алексееву или его заму, отвечающему за военные перевозки между Владивостоком и Порт-Артуром. Опаздывать к новому месту службы – это моветон в офицерской среде. Да и груз у меня специфический. К тому же теперь надо искать место проживания. Придётся обратиться к Тифонтаю.