Игорь Сотников
Свидетели 8-го дня
– Ещё одно хамло тут выискалось. Для кого нет ни к чему уважения. И тут виновато не одно только отсутствие воспитания и неумение вести себя на людях, а в нём природой заложено такое подлое не сознание. – Как минимум, вот так по Алексу пройдутся все эти зеваки и зрители. А Алекс и возразить ничего не сможет, когда факт падения бутерброда на лицо.
Но ладно, падение бутерброда уже состоялось и его уже никак не исправишь, но вот что дальше с ним делать, это такой вопрос большой для Алекса сложности, что он, не сводя своего взгляда с него, и при этом чувствуя, и понимая, что все вокруг люди (а это буквально все находящиеся в этом кафе посетители; и что это за закон такой Мерфи, когда в один миг и мгновение всех вокруг людей, кого с внешнего вида и не пробьёшь хоть на какую-то заинтересованность и эмоции, одновременно начинает волновать именно то, что только тебя касается и больше никого) не сводят своих взглядов с него и ждут от него дальнейших действий, от которых будет зависеть окончательный диагноз, который ему поставят все тут люди, начинает в себе сильно нервничать и волноваться в предел. Однозначно предполагая, что ему поставят самый неутешительный диагноз, сравни самой скоропостижной смерти в общественном поле зрения.
Так что вполне понятна вся эта судорожная растерянность и ступор Алекса, в который он в пал, не зная совершенно, что дальше делать. И единственное на что его хватило сообразить, так это посмотреть на Максимилиана, ожидая от него хоть какой-то помощи.
А тот, что и не удивляет нисколько, воспринял этот обращённый на него взгляд Алекса согласно своему пониманию вот таких происшествий, с виду очень похожих на нерасторопность и неуклюжесть поведения рассеянных людей, тогда как за всем этим стоит их намерение продемонстрировать в себе иного рода нарратив. И Максимилиан многозначительно так, как бы давая понять Алексу, что он подозревает за этим его не таким простым поступком некий тайный замысел, в полголоса спрашивает его: «И что дальше?».
А Алекса начинает прямо переполнять возмущение в сторону Максимилиана за то, что он так шаблонно мыслит и воспринимает его и его поступки более сложными, чем всё это на самом деле есть. И Алекса сейчас совершенно не устраивает такой к себе заумный подход, и он в ответ задаёт тон непонимания Максимилиана.
– Ты это про что? – спрашивает Максимилиана Алекс. И судя по тому, что он перешёл с ним на ты, то Алекс находится не совсем в своей тарелке.
Максимилиан же не подаёт виду, что он такой пробел в правилах воспитания в Алексе заметил, а лишь кивает в сторону лежащего на полу бутерброда, само собой упавшего маслом вниз, и там, под собой, всё заляпавшего, и с загадочным видом спрашивает его. – И что ты будешь делать с бутербродом?
А вот этот вопрос Максимилиана, не смотря на огромное желание Алекса послать того и всех вокруг к чёрту, – воспитанные люди себя так откровенно внимательно не ведут, и если ты счёл нужным что-то уронить или это за тебя сделала воля случая, то они не только не будут на тебя пялиться, а они, наоборот, свои лица в сторону отведут, дав тебе возможность по собственному почину исправить эту ситуацию, – оказался для него на засыпку. И ответить на него так просто: «Не знаю», у Алекса не просто язык не поворачивается, а для него такой ответ отчего-то неприемлем. Но тогда что делать и что хотя ответить Максимилиану? А вот здесь у Алекса есть несколько вариантов действий.
И самый первый, который так и напрашивается при таких обстоятельствах происшествия, то это запросить помощи у того же официанта, заметив ему, что человек ещё не избавился от привычки метить собой места своего нахождения, и вы уж как-нибудь не обессудьте на такую мою неумелость в деле следования своим привычкам.
И хотя этот вариант решения вопроса с упавшим бутербродом смотрелся как самый перспективный, он не был принят Алексом по весьма резонной причине. У него горло на данный момент пересохло, и любая его попытка подать голос была обречена на провал. И тогда у Алекса нет другого выхода, как только…Он протягивает руку к бутерброду, берётся за него всей пятернёй, бросает снизу-вверх косой взгляд вокруг и поднимает бутерброд. После чего он усаживается на своё место, которое он покинул, чтобы взять бутерброд, осматривает бутерброд со всех сторон под внимательным взглядом на себя и на все свои действия Максимилиана, и, глядя на него через призму бутерброда, чья встреча с полом не прошла благополучно и незамеченной для него, откусывает от него самый всё-таки краешек и начинает демонстративно уминать откусанное. Затем он всё это проглатывает, делает задумчиво-внимательную к себе паузу, и посмотрев на Максимилиана вновь, со словами: «Всё, достаточно», которые можно было трактовать как: «Я всё доказал! И не только правило бутерброда», убирает в сторону свой бутерброд.
Ну а теперь, когда Алекс всё для себя и всех доказал, а что это было такое, никто не знает, возможно, что и сам Алекс, то он внимательно смотрит на Максимилиана и ждёт от него то, что он определённо хочет сказать по следам этого происшествия. И на это раз Алекс не ошибся, Максимилиан действительно не стал дальше молчать, а обратился к нему с малопонятным для Алекса сейчас замечанием.
– Вот ты и ответил на свой вопрос. – Говорит Максимилиан. А Алекс и не поймёт, о чём это он. На что он так и реагирует. – Не понял.
– Ты в данной ситуации поступил так, как посчитал наиболее для себя разумным и логичным для тебя способом. Ориентируясь только на свою систему позиционирования в мире ценностей. – Очень уж туманно и в тоже время с намёком на нечто такое, прямо на виду лежащее, сказал Максимилиан, и…Алекс вдруг догадался и понял, о чём он говорит.
– Постой. – как вроде перебивает Максимилиана Алекс, хотя тот и не собирался ничего говорить, а молчал. – Я понял, что ты хотел сказать. Мы живём рефлекторно, действуя спонтанно и необдуманно по большому счёту. Тогда как каждый поступок и действие предполагает для себя осмысление. И тогда твоя жизнь будет осознанной и полноценной.
– Всё верно, с некоторой поправкой и добавкой. – Согласно кивнул Максимилиан. – Скажем так, смыслы в вещах и предметности жизни уже наличествуют от их природы создания такими какие они есть. Мы их не опровергаем, а поступаем с ними в соответствии с заложенными в них смысловыми определениями и их сказуемости. Выяснить которые и является главной нашей задачей познания этого мира. И это правило падения бутерброда маслом вниз и не только, должно стать для тебя ступенькой к познанию мира вещей и их метафизике.
А вот это уже сильно интересно для Алекса, считавшего, что это он стоял за демонстрацией этого правила падения бутерброда, а не Максимилиан, как с его слов это выясняется. – И на основании каких фактов он сделал для себя такие выводы? – задался про себя этим вопросом Алекс, быстро перебрал в уме те памятливые моменты, которые предваряли всё это событие, и вот же чёрт! Он обнаружил там то, что очень способствовало всему тому, что затем с ним произошло. И как видит Алекс по выражению лица Максимилиана, то и он видит все эти его сомнения и поиски ответов на эти сомнения.
– И что ещё? – обращается с этим вопросом к Максимилиану Алекс.
– Что ещё? – как-то ожидаемо такой вопрос услышать, даже не от Алекса, а от любого другого человека, кому свойственно не знание меры, повторяет его за Алексом Максимилиан, сморщив губы и посмотрев по сторонам в поиске этого ещё. – Да всё что угодно. – Такими словами определяет Максимилиан это желание Алекса вскрыть осмысленную реальность окружающего мира, его предметность. – Нас на каждом шагу встречают и окружают правила проверки и аргументации нашего сознания. Как ты должен понять, то всё это работает в обе стороны. Не только ты познаёшь этот мир, но и ты познаёшься этим миром. И нужно только уметь с ним взаимодействовать, замечая то, что само напрашивается заметить. А сейчас я заметил то, что нам бы пора сделать заказ. – Вот так резко меняет тему разговора Максимилиан. Впрочем, это его замечание было в точку. Официанты и в самом деле что-то не спешат их замечать. Правда, как только Максимилиан это за ними заметил, то официантка тут как тут и с милой улыбкой предложив меню, очень непринуждённо и выдержанно ждёт того самого момента, когда они сделают свой выбор.
При этом она так мило и к месту выглядит, стоя рядом с их столиком, что не возникает никакого желания её осадить в плане того, чтобы она не была такой назойливой и напористой, торопя их в своём выборе. А всякая спешка, особенно в еде, все знают к чему ведёт. Как минимум, к несварению желудка и всего в него помещённого, как только вы ознакомитесь со счётом за этот ваш обед, где вы в выборе своих блюд из-за вот такой спешки и проморгали ценник за всё это великолепие в кавычках. А вот если бы вас так не поторапливали, то вы бы сделали правильный для своего кошелька выбор, в верном соотношении цена-качество и ваши предпочтения.
Но официантка так к месту и пригоже выглядела, что озвучь вы, не подумавши, ей желание вашей скабрезности: «Оставьте нас на некоторое время, на время нашего ознакомления с меню», то при её уходе вы бы почувствовали в себе странную утрату и потерю. Что в свою очередь вызвало бы у вас нервную реакцию на такой стресс, со своим требованием: едой заглушить весь этот стресс. И вы сами того не хотя, а преследуя цель выдержать соотношение цена-качество и количество, закажите на порядок больше, чем этого вам хотелось и требовалось.
И за вот такими сложными расчётами и рассуждениями, Алекс не без труда для себя выбрал в меню то, что выбрал, и вместе с Максимилианом обозначил официантке свой заказ.
После же того, как официантка их покинула, прямо в тот же момент и это значит, было специально задумано, Максимилиан обращается к Алексу с вопросом. – Ну, что скажешь?
– Ты это о чём? – полноценно мало что понял Алекс, но внутри у него уже имелась догадка насчёт этого вопроса Максимилиана. Его вопрос определённо касался этой официантки. И осталось только выяснить, в какой степени.
– Об обслуживании. – Издалека отвечает Максимилиан.
– Именно этой служащей? – задаёт наводящий вопрос Алекс.
– Всё верно. Именно её. – Согласно, с долей задумчивой многозначительности кивает Максимилиан в сторону отошедшей официантки. Алекс вслед за Максимилианом, но уже с задержкой посмотрел на официантку, там у административной стойки разбирающей полученные заказы (она, судя по всему, обслуживала сразу несколько столиков, с чем и была связана её задержка), чтобы их по своему ранжиру передать в крепкие руки человека из кухни, кто уже со своей стороны занимается подготовкой полученных заказов.
– Да вроде бы всё нормально. – Говорит Алекс.
– И ты ничего такого не заметил? – спрашивает Максимилиан.
– Чего ещё такого? – не понял Алекс.
– Что, скажем так, будет не укладываться в каноны обслуживания столика официантом. – И опять ничего понятного не сказал Максимилиан.
– Какие ещё каноны? – прямо упорно так не понимает и переспрашивает Алекс.
– Ладно, зайду с другой стороны. – Судя по всему и видимо, сам себе говорит Максимилиан, и получается, что заходит к Алексу с другой стороны, заявляя следующее. – А если я тебе скажу, что творец смотрел на эту вашу встречу с позиции не случайности, а предложения вам выбора, вариантности дальнейшего вашего пути? – Как бы спрашивает, а как бы предлагает во всё это поверить и рассмотреть Максимилиан. И хотя Алекс ещё не рассудил, как всё это понимать, его рефлексы без всякого этого раздумья и команды сверху одёрнули его ещё раз, с большим вниманием на официантку посмотреть, и раз он на неё уже смотрит, то можно и оценить второй предложенный Максимилианом вариант.
– Да нет. – После небольшой паузы, потраченной Алексом на рассмотрение второго варианта, предложенного ему творцом со слов Максимилиана, он дал такой ответ.
А вот Максимилиан почему-то решил ему в этом не поверить, заявив следующее. – А почему нет? – с долей непонимания вопросил Максимилиан. – Любая встреча, это игра в кости, вариатор случайных встреч и событий. И эта встреча ничем не отличается от любых других. Вот скажи мне, как её зовут? – пододвинувшись к столу, спрашивает Алекса Максимилиан.
И что интересно, так это то, что Алекс без раздумья выпалил имя официантки: Лиза.
И хотя здесь особенного секрета не было, и Алекс не слыл в кругах, его знающих, человеком с экстрасенсорными способностями, а просто у официантки висел бейджик с её именем на нём, Максимилиан счёл, что Алекс имя официантки заметил вначале, а затем оно у него отложилось в памяти, не просто так, а с далеко идущими планами на всякий случай. А что даёт ему такие основания думать, так его знание психологии и сути человека, кто хоть и всё видит перед собой, но запоминает он лишь то, что близко ему. О чём он и укажет Алексу, но только так, как считает необходимым, через работу ума Алекса.
– У тебя хорошее зрение. – Говорит Максимилиан. – Я вот и не смог прочесть её имя. – А вот это объяснение Максимилианом факта знания Алексом имени официантки, как-то с подвохом, определённо на что-то указывает и намекает. Типа на самом деле тут зрение не причём, а уж давайте Алекс будем честны хотя бы с самим собой, и если бы Лиза вам не показалась интересной, то вы бы проигнорировали её бейджик с именем. На что Алекс не смог бы привести контраргументов и, пожалуй, согласился бы.
Но так как Максимилиан, да и Алекс не стали развивать этот разговор в данную сторону, а Максимилиан предложил другое, сказав: «А теперь это зная, может ещё что-то увидите в ней, что вы пока не оформили в поступок», то Алекс и в самом деле только сейчас увидел в её поведении у их стола некоторые знаковые особенности, которые только отдалённо могли быть связаны с её работой по обслуживанию клиентов. И вот хотя бы это её уж очень пристальное внимание к нему, – теперь-то только Алекс понял, что его так смущало при рассмотрении меню, Лиза во все глаза на него смотрела и анализировала его подробности своим женским умом и взглядом, – которое можно принять за добросовестное отношение к своей работе только глядя на всё это со спины на Лизу. Тогда как даже слепец на чувства, не сможет всё это проигнорировать, в край поражённый современными нравами, само собой, с отсутствием самых главных жизненных компонентов, без стыда и совести.
И только у Алекса многое прояснилось насчёт Лизы, и о чём он собирается поделиться с Максимилианом, кто вновь начинает фокусироваться зрением Алекса в свою визуальную картинку (пока Алекс фокусировался на Лизе, Максимилиан отошёл на задний план действительности), он вдруг обнаруживает, что Максимилиану это не слишком интересно и он его предоставил самому себе, повернувшись чуть ли не всем собой в сторону окна, у которого находился их столик, и с таким увлечением туда смотрел, как будто и нет в этом мире ничего важней и интересней, чем то, что сейчас происходит за этим окном.
В какой другой раз Алекс вновь бы поддался и пошёл на поводу своим рефлексам, заглянув в это окно, но сейчас он из принципа туда не будет смотреть. А он будет смотреть на Лизу.
Да вот только и с этой затеей Алекса ничего не выходит. А дело в том, что на пути к Лизе, Алекс вдруг наталкивается на какого-то типа, кто всем собой загородил картинку обзора Лизы. И Алексу пришлось смотреть на этого типа, не самой привлекательной наружности, – а если учесть то, что он стал для Алекса помехой, то он был принят Алексом негативно и очень предвзято: чего ты тут так суетишься, бегая своими хитрыми глазками по столам, в надежде поймать кого-нибудь на своей оплошности и забытьи, – и ждать, когда он, гад, соизволит, избавить это помещение кафе от своего присутствия и оставит их всех в покое.
И только Алекс переполнился этим своим желанием, выволочь в двери отсюда этого типа, как тот, как будто прочитал его мысли, вдруг резко и очень неожиданно для Алекса срывается с места и бросается к двери. Правда, как только мельком сумел заметить Алекс, он сперва делает небольшой крюк и задержку у одного из столиков, наиболее близко находящегося у выходных дверей, с него прихватывает клатч, без присмотра оставленный его хозяйкой, отвлекшейся на одно лишь мгновение на упавший под стол телефон, и только после этого скрывается в дверях, оставляя за собой след потерянности и хлопающего в его сторону глазами растерянного Алекса, сообразить никак не могущего, что ему сейчас следует делать.
Орать: «Караул!», ему внутренняя организация своей субъектности не позволяет, обратиться за помощью к Максимилиану в плане разъяснения, что ему делать, на это нет времени, тем более, пока Максимилиану всё это разъяснишь, то будет уже поздно, или же броситься в погоню за этим вором…То это единственный вариант, на котором Алекс останавливается, бросаясь немедленно в погоню и в эти выходные двери. Теперь уже сильно очень удивляя официантку Лизу, с непониманием смотрящую на захлопнувшиеся выходные двери. К которой присоединяется та дама из-за стола, с которого был похищен клач, где она всем своим видом выражает недовольство вот таким явным обманом, когда ей пообещали усадить её за самый видный столик, а как сейчас ею выясняется, то этот столик обладает обратными и очень неприятными для неё качествами – он виден только очень близко сквозняку, который её насквозь продул и…Караул! Он вынес с собой на улицу её клатч!
Но всё это осталось за спиной Алекса и дверьми кафе, а сейчас, единственное, что видел перед собой Алекс, то это почему-то смутное, без каких-либо чётких очертаний пространство перед собой, где ему било в глаза крайняя взволнованность и нервное состояние, нежели ветер в лицо, а вот себя он видел более чем отчётливо, и что интересно, то и отчасти со стороны. Что же насчёт его цели погони, то сама цель не была определена и оттого, наверное, всё впереди него выглядело, как в тумане, а вот тот мерзкий субъективно для Алекса тип, ставший для него точкой концентрации всех его сейчас целеустремлений, то он виделся ему в виде тёмного пятна, двигающегося из стороны в сторону, по своей хаотичной траектории.
Хотя, возможно, тут причём и эту темноту в глазах Алекса объясняет его резкий выход из более тёмного и менее одновременно освещённого помещения в область яркого, солнечного света, которым с ног до головы была залита улица. Вот у Алекса и потемнело всё в глазах, как только он оказался на улице. А так как ему необходимо было действовать без промедления, без этой адаптации к солнечному свету, то он и побрёл в потёмках, говоря фигурально, а буквально побежал чуть ли на ощупь, ориентируясь в пространстве на световые блики и отражения. Где тёмный свет преследуемого им типа был светом его преступления, отражавшимся в глазах Алекса.
Но как практически сразу для Алекса выясняется, то проблема ориентации в быстро перемещающемся пространстве, если её сразу не решить, грозит тебе большими осложнениями. Что и произошло с Алексом, вдруг обнаружившим, что тот преступный тип, за которым он погнался, как-то внезапно (прямо по выходу из кафе) и неожиданно выдохся (а Алекс как-то рассчитывал на более длительную погоню, во время которой он сможет обдумать, что ему надо делать, когда он нагонит этого типа) и, судя по тому, что его очертания стали отчётливо выглядеть и стремительно в его сторону приближаться, то он захотел сбить его с толку, поведя непредсказуемо, остановившись.
И этому преступному типу удался этот его хитрый замысел, сбить с толку и понимания своего поведения Алекса, уж точно не ожидавшего, что тот себя так поведёт агрессивно и не будет проявлять трусость, от него убегая. Что сразу привело к своим, задуманным этим преступным типом результатам. И Алекс сбился не только с толку, но и с ног. И он, так резко обнаружив, что он сейчас налетит со всей своей набранной скорости на этого типа, чтобы значит, уйти от этого столкновения, пытается вывернуть свой ход в сторону. Что только отчасти ему удаётся, и он, цепляясь плечом за этого типа, вставшего на одном месте, как вкопанный, теряет равновесие и с разворотом вокруг своей оси, начинает лететь в сторону своего падения на мостовую.
Из чего можно сделать первоначальный вывод о том, что преступному типу его задумка удалась на все 100%, и он, сбив с ног не только Алекса, но и его пыл преследователя, мог теперь спокойно продолжить свой путь, уводящий его от ответственности за совершённое им преступное деяние. С чем не может не согласиться летящий на мостовую Алекс, сейчас видящий в перспективе многое из того, что сейчас может и должно с ним и с окружающими людьми случится. Где случайные прохожие и свидетели его падения, и всего этого злоключения с ним, примут близко к себе его жёсткое соударение с мостовой, при виде тех кровавых последствий, которые с ним произойдут, а вот догнанный им преступник даже не задержится на месте, чтобы понаблюдать за делами рук своих.
И по этой в том числе причине, Алексу до такой невыносимой степени не захотелось падать, что он отвлёкся от самого себя, и вот же чёрт, он увидел напротив себя, в окне кафе, внимательно на него смотрящее лицо Максимилиана, определённо анализирующего происходящее с ним. И Алекс, вдруг вот так обнаружив себя падающего строго напротив того самого окна, у которого размещался их столик и в которое, в этом на все 100% уверен Алекс, совершенно не случайно начал смотреть Максимилиан, как показалось Алексу, то улыбающегося, даже и не заметил всего того, чего он ожидал при своём столкновении при этом падении.
И Алекс, не сводя своего взгляда с Максимилиана, также быстро, как и упал, поднимается на ноги, успев даже оглянуться и увидеть очень странную, сзади от себя картину – догоняемый им преступник, никуда не скрылся, а он как стоял на одном месте, так и продолжил стоять. Алекс, ничего не понимая из происходящего, окидывает взглядом этого типа, кто и дышать чуть ли перестал и выглядит, как манекен, затем смотрит в сторону окна, за которым всё-также присутствует Максимилиан, и понимая, что без Максимилиана ему не разобраться в случившемся, выдвигается обратно в кафе.
– И что всё это значит? – Уже на подходе к своему месту за столом, обращается к Максимилиану с этим вопросом Алекс.
А Максимилиан ведёт себя так, как будто и ничего такого из рода вон выходящего не случилось, а всё то, чему Алекс придал столь большое значение, и выеденного яйца не стоит, а всё это повседневная реальность. И при всём при этом, Максимилиан начинает свой ответ объяснения вопроса затруднения Алекса не с того, на что он указывает объяснить, а он почему-то решил понять этот вопрос Алекса, как на прямую к нему относящийся: Мол, я не понял мотивацию твоего поступка, и было бы отлично, если ты, Максимилиан, мне всё это объяснишь. Ну раз так хочешь, то получай.
– Ты поступил объяснимо твоей рефлексивной эмоциональностью. – Выглядя на данный момент как-то особенно вальяжно, с вот такой точки своего зрения на Алекса, как минимум снисхождения, начал ему отвечать Максимилиан. – Но всё же это было нерационально. – Здесь Алекс его хотел перебить, потребовав разъяснить, что это ещё за рациональность такая, и с чем её тут едят, да не успел, Максимилиан со словами: «Посмотри туда», как-то вдруг кивнул за спину Алекса, и ему пришлось повернуться туда, и …обнаружить, что Максимилиан крутит им, как только хочет.
– И что я там должен был увидеть? – нервно спрашивает Алекс.
– Камеры наблюдения и контроля обстановки. – Как само собой разумеющееся говорит Максимилиан.
Алекс вынужден признать за собой эту невнимательность и в чём-то спешную оплошность, в чём он признаваться кроме самому себе не намерен, и теперь уже он переводит русло разговора в другую, в оконную сторону.
– А что с ним? – спрашивает Алекс, кивая на всё того же типа, так и стоящего в одном не сдвигаемом положении, полной обездвиженности.
– Сигнал о происшествии поступил в центр контроля обработки информации и юридического оформления реальности. И фактов объективного контроля было достаточно для того, чтобы вынести по этому делу решение и до приведения его в исполнение, взять в разработку нарушившее закон лицо. Погрузив его в вакуум среды, с заморозкой там законов физики, где на него обрушившись, начинает давить сила тяжести его вины, как понимается, которая и не даёт ему возможность двигаться в этой среде. И всё до разрешения вопроса с ним специализированными на такого рода конфликтах органами. – Вот такое выдал объяснение всему происходящему Максимилиан. Чего, судя по мало что понимающему и мало поверившему сказанному лицу Алекса, было для него недостаточно, и Максимилиан посчитал нужным развернуть свой ответ.
– Человек, становящийся на путь вне закона, не полностью отдаёт себе отчёт в том, что всё это подразумевает. На чём он в итоге спотыкается и ловится в нашей реальности осознания реальности. Где понятие законов и регулирующих реальность правил, имеет всепоглощающее значение. И человек вне закона, как общее понятие, начинает взаимодействовать с действительностью не только с нарушением человеческих законов, но и вопреки физическим законам и регуляторам его реальности. Что влечёт за собой его помещение в свою вакуумную автономию. И как ты можешь увидеть, то это приводит его к полной обездвиженности. А всё потому, что человек так природой создан, что ему для своего движения и проявления себя обязательно нужна какая-нибудь основа, от которой бы он отталкивался. И не имея её или же лишившись, он теряет все ориентиры и возможности к управлению самим собой, и замораживается в одном положении ступора. А если к этому добавить информационную изоляцию и вакуумную опустошённость, то он и вовсе себя теряет, становясь нулём. – Здесь Максимилиан закашлялся и тем самым не дал Алексу полностью воспринять его последнее предложение, которое было лишним.
Впрочем, Алекс итак не был сильно внимательным к последним словам Максимилиана, его переполняло желание задать вопрос. И только Максимилиан сбился на кашель, он тут же задал волнующий его вопрос.
– Но если все в курсе этого, то тогда зачем пытать для себя счастье? – кивая в сторону окна, спрашивает Алекс.
На что, как оказывается, есть самый банальный и простой ответ. – Таков уж человек. – С подчёркнутым вздохом сожаления говорит Максимилиан. – Не избавился он ещё от своего природного атавизма, жить и воспринимать окружающий мир через чувства, свою эмоциональную конституцию. И принимает в нём подчас решения не его разум и рассудок, а чувства. Которые и приводят его к спонтанным, неразумным решениям.
– Это да. – Согласился Алекс, посмотрев в сторону административной стойки, откуда на него с интересом смотрела Лиза, и сквозящую в нём чувственность не заметить было невозможно.
