Игорь Рыжков
Билет в первый вагон
Но… Элрой смотрел в окно и видел, приставший к пляжу Ковчег.
Наконец, он не выдержал визгливых воплей капитана и положил трубку на рычаг. Вытер ладонью лицо.
Открыл первую папку с чистыми линованными листами и снова поднял трубку.
– Позовите первого из второй группы – Попросил он девушку на коммутаторе.
Уговаривать сейчас начальство о том, чтобы Эльзу приняли на работу – было бессмысленно.
– Завтра – бормотал Элрой. – Все завтра. Если – это чертово «завтра» когда ни-будь наступит.
– Если наступит – снова отщелкнуло в голове.
В кабинет вошел высокий старик с окладистой длинной бородой, в квадратной шапке, с деревянным крестом на груди.
Спину держал прямо, сверлил голубыми глазами из-под косматых бровей.
– Они все должны быть здоровы – Почему то подумалось Элрою.
– Покажите зубы, пожалуйста – Сразу спросил он старика.
Старик, не произнеся ни слова, встал, подошел к окну и стер ладонью всю серость со стекла. В комнату ударил солнечный свет.
– Ладно, ли? – Белозубо улыбнувшись, спросил он. Не дождавшись ответа, запустил широкую ладонь внутрь своей одежды, и достал в кулаке жаворонка.
Раскрыл ладонь. Птица радостно вспорхнула в запылившихся солнечных лучиках, и уселась на вешалку для одежды.
Запищала тонко и весело.
– Ладно. – Договорил старик. – Вот тебе и завтра. Того ли ждешь?
– Это он – Прошептала Эльза. – Он него жарко как от печки.
– Имя, фамилия – Приготовился Элрой заполнять журнал. Старик молчал.
– Имя! Фамилия! – Повысил тон Элрой. Старик оторвался от того что слушал певчую птицу и подошел к столу.
– Ладони покажите свои, дети.
Элрой и Эльза оторопев, развернули ладони, показывая старику.
Тот покачал головой.
– Весла тяжелые, а у вас мозолей нет. Путь тяжкий, ветра льды да снега, пока до земли обетованной доберемся – сгинете не умеючи. – Еще раз покачал седой бородой.
– Не могу грех на душу взять, не могу. – Он раскинул в стороны руки, из одежды попозли черные перья.
Огромным вороном старик пролетел сквозь стекло и пропал.
Серый привычный свет Дождя заполнил кабинет. Элрой включил настольную лампу. Вытер вспотевшее лицо.
– Ты видела то же, что и я?
– Да… Птица и старик. А мозоли – это, что?
– Огрубевшая кожа на ладонях. От тяжелой работы – проговорил Элрой.
– А как их получить? – Наивно спросила Эльза.
– Работать – Негромко проговорил Элрой. Он смотрел, как Ковчег медленно отчаливает от берега залива, выходя на открытую воду.
На пляже метались серые тени, выкрикивая, то ли ругательства, то ли мольбы о помощи, то ли проклятья.
Ковчег поднял белую волну одновременным ударом сотен весел, и быстро исчез в тумане.
В окно привычно барабанил Дождь.
– Минус один. – Пробормотал Элрой.
– А, что такое «Земля обетованная», Элрой? – Эльза смотрела на него серьезными глазами, и виновато ковыряла листик бумаги на столе.
Элроя в департаменте часто называли – «экспертом по чудесам». Возможно, так оно и было, в какой-то степени. Он на самом деле пытался разобраться или свести к какому-то единому знаменателю, то, что остальные давно бросили это делать.
Либо, это оказывалось никому не интересным, ненужным, либо не вписывалось ни в какие циркуляры и инструкции.
Элрой думал, что в этот раз у него, что-то должно было получиться, но получалось не слишком.
– Земля обещанная, Эльза. – Он посмотрел на четки Кали, связывающие их руки, и жестко потер лоб. Болела голова. Да и трудно было вообще свести хот бы не к общему, а к полу-общему, что ли знаменателю, то, что он увидел сейчас и то, что он должен, полагал, еще увидит.
Про четки он уже начал понимать. Многорукая богиня Кали была единением многих культов и форм представления реальности. Она была одновременно и жизнью и смертью и могла держать в своих многочисленных руках многие виды оружия, обороняя, то чем являлась.
Больше о культе Кали Элрой не мог вспомнить ничего.
– Мост. – Всплыло в голове определяющее и объединяющее слово – Связь.
– Да. – Элрой выключил лампу на столе, потому, что за окном снова стало происходить, что-то непонятное. В комнате стало светлее.
– Если мы отпустим друг – друга – больше не найдем. – Подумал он.
Джафар оказал неплохую услугу, хотя, Элрой не совсем понимал почему.
Давно за все было принято платить, но индиец ничего от него не хотел.
– Может быть, попросит позже? Как знать?
– А я всего лишь – градусник. – Расстроилась Эльза.
– Очень важный градусник – Отозвался Элрой. Он повернулся к своей девушке.
– Ты же поняла, что это Ной. Почувствовала. Я – нет.
– Да. От него как от печки, жарко, чисто. И… – Девушка замолчала, пытаясь сформулировать свои ощущения.
– Да, и он знал, что будет делать завтра.
– Элрой нахмурился. Он сегодня понял, что это его «Завтра» и есть Эльза. Его «Земля обетованная». Он тяжело вздохнул.
Он боялся посмотреть в окно. Но, набравшись духу – поднял взгляд. За стеклом падал пушистый снег.
Он закрыл глаза. Дождь бы понятнее и привычнее. Открыл снова.
Крупные снежинки по-прежнему крутились за окном.
С тяжкими ударами колотились в стекло.
Они были гораздо крупнее обычных снежинок, о которых он еще помнил, и напоминали семена, какого – то огромного дерева.
Он поднял телефон и услышал в трубке обычный протяжный гудок.
– Уф-ф-ф. – Выдохнул он – Этот гудок связывал его с чем-то привычно-реальным.
– Может быть вам лучше пойти домой? – Озаботилась девушка на коммутаторе – Инспектор, вы так тяжело дышите.
– Нет – Элрой прокашлялся. – Со мной все в порядке – Связистки сидели в подвальном помещении. Они не могли видеть изменения погоды, и, уж тем более – делать выводы подобные таким, которые делал из этих явлений Элрой. Он неожиданно для себя положил трубку обратно на рычаг. Ему захотелось выйти во двор и кое, что для себя выяснить.
– Он, скорее всего – русский, если спросил про мозоли, Эльза. – Вдруг договорил Элрой.
– Почему ты решил, что Ной должен быть русским?
– Их будет много, этих Ноев, я полагаю. А… – Он повернулся к Эльзе. – Я же специалист по языкам. У него на груди был деревянный Крест. Русские с Крестом связывают свою судьбу. В языке для многих из них – это одно и то же.
– «Нести свой Крест» – это для многих из них значит – прожить свою жизнь с честью и заботой о других.
– Тяжелый труд тоже имеет происхождение Креста.
– Никто не будет из русских чураться мозолей. Некоторые ими гордятся. Это мы считаем, что мозоли – это признак не организованности и низкого интеллекта.
– Часто бывает совсем наоборот.
– Мне понравилась его птица. – Элрой промолчал.
Он медленно сматывал с руки четки и осторожно смотрел по сторонам. Ничего особенного пока не происходило.
Он смотал четки полностью и положил левую руку на расстоянии полуметра от руки Эльзы. Мир еще как то держался. На чем-то держался.
– Не уходи никуда. Мне нужно кое, что проверить.
– Хорошо? – Эльза кивнула головой и сложила руки словно школьница, бодро улыбнувшись Элрою.
Он накинул портупею с револьвером, плащ, надел шляпу и, оставив нараспашку дверь, вышел в коридор.
– Вы, наверное, опять будете спрашивать – выходил ли кто – либо из вашего кабинета, инспектор.
Мальчик, подметавший в Доме на Берегу полы, приосанившись, смотрел прямо Элрою в глаза.
– Вы где ни-будь видите следы? Была только пыль и грязь, но я собрал ее в совок и вынес на улицу.
– Вот кому на самом деле, все равно – каким будет его мир? – Подумалось Элрою. – Полы и мусор на нем вечны, каки вечен его веник и совок.
Он выбежал на улицу и посмотрел на залив.
Прибой привычно гонял мелкую гальку, но на серые мелкие волны падал снег. Он закрывал обзор и из окна Элрой не увидел главного.
Высоко в небе парили огромные сплюснутые шары. Под каждым из них на длинных канатах была подвешена огромная ладья. Шары двигались друг за другом, словно утята за мамашей и явно направлялись к выложенному из камней треугольнику.
– Земля обетованная, небеса обетованные. – Пробормотал Элрой. Какая-то логика в это была, какая – он пока не понял какая. Элрой склонил голову на бок.
– Две стихии, должна быть какая-то еще – третья – четвертая – пятая.
– Наверное.
Он, не отрываясь, смотрел на цепочку воздушных кораблей, до тех пор, пока с их бортов не стали срываться вниз, и, падая расправлять крылья странные создания.
Они, ухватились за свисавшие с носов подвешенных кораблей канаты, начали тянуть вниз.
Элрой скосил взгляд.
Да. Они сажали свой Ковчег туда, где только, что стоял первый.
Прямо к треугольнику из камней, который сложили те, кто был в первой группе «жителей» Дома на Берегу.
Сейчас они стояли плотной группой рядом с камнями и, задрав головы, смотрели вверх. Кто-то призывно махал рукой. Кто то, что-то кричал.
– Инспектор! – Услышал Элрой из-за спины громкий окрик водителя. Он повернулся.
– В этот проклятый Дождь, твоей девочке идти пешком не пристало – Он прокашлялся в кулак. – Я могу отвезти вас обоих. – Он ухмыльнулся. – Тем более, вы не хотите расставаться даже на час. Я так удивился, увидев тебя одного.
– Проклятый Дождь? – Элрой посмотрел на мокрый плащ Джона. На поднятый воротник, на стекающие по его лицу капли.
Для него мир не изменился. Элрой сжал зубы и глубоко вздохнул.
Да, разумеется, Джон рассчитывал на очередную подачку, и, конечно же, он ее получит. На самом деле – лучше ехать на автобусе.
– Заводись. – Кивнул Элрой. – Поедем минут через сорок. Мне нездоровиться.
Водитель обрадовался. Вероятно, сегодня его услугами, ни как перевозчика, ни его избытком керосина никто не интересовался.
Водитель развернулся, и «чавкая» по грязи растоптанными сапогами пошел вперевалку к настежь открытым воротам гаража.
– Дождь, инспектор. – Пробурчал водитель под нос. – Ты посмотри на этих ненормальных. – Он махнул рукой в сторону людей собравшихся на берегу. – Я только и жду того часа, как мы все разом сойдем с ума. – Он качнул головой – вот будет потеха.
Элрой стоял, расставив ноги на ширине плеч и опустив голову. Ему вдруг пришла мысль, что остатки миров должны быть как то связаны с массой тел в них присутствующих. Он вспомнил громаду автобуса Департамента.
Элрой быстро зашагал в свой кабинет, подсчитывая, сколько он весил сам. Получалось вполне прилично.
Кроме того он посчитал, что каким то образом в этом бардаке должна участвовать и энергия осколков.
Так он окрестил то на что начал расползаться реальный мир. Хотя, что и для кого было сейчас реальным, сказать было невозможно.
– На какое-то время понадобится весь керосин. – Вдруг проговорил он, остановившись перед открытой дверью в свой кабинет – Наверное.
Он сделал шаг, и ударился носом в какое-то препятствие, похожее то ли на лед, то ли на стекло.
Элрой прекрасно видел сквозь внезапное препятствие Эльзу. Она, вероятно, утомившись, дремала, положив голову на сложенные руки.
– Вы натыкаетесь на стекло в холле, и только утирая кровь под носом, понимаете, что оно реально – Вспомнил он оброненную случайно фразу Апостола.
Элрой вдруг разозлившись, выхватил из кобуры револьвер, и сделал четыре отчаянных выстрела.
Препятствие, которое его остановило – не рассыпалось на осколки, как он предполагал, а стеклО вязкими струями, и расползлось под сапогами прозрачной лужицей.
Элрой сделал, шаг вперед, встав одной ногой внутри кабинета другой снаружи.
Что-то из университетской физики начало всплывать со дна памяти.
«Площадь приложения массы и скорости должна быть минимальной. В этом случае – давление будет максимальным».
Молотя кулаками в «стекло», он, его бы не поломал – Это верно.
Граница между мирами была слишком прочной, помогла только пуля.
Если бы он стрелял изнутри кабинета. Из мира с меньшей массой, то он, может быть, и не смог бы преодолеть это препятствие вовсе.
– Материально все – вдруг, пришло какое-то странное озарение – Только у каждого по-своему.
Он вошел в кабинет, оставив дверь открытой. Быстро взял четки Джафара и связал свою левую руку с правой рукой Эльзы. Расставаться им было на самом деле нельзя, или крайне опасно.
Поднял трубку.
Услышав привычный гудок и веселый голос – Что угодно, инспектор? Проговорил, как полагалось по службе – Давайте остальных
– Хорошо – Квакнул телефон привычным женским голосом. Элрой положил трубку на рычаг. Посмотрел на бумаги на столе и бросил поверх карандаш.
Уже давно творилось такое, что записывать все это было совершенно бессмысленным и тем более – кому то докладывать.
В комнату вошел высокий молодой человек с деревянной улыбкой, ослепительными зубами и в серебристом одеянии, напоминающем облегающий космический скафандр.
Он сразу подошел к окну и на его глаза со лба опустились стекла, похожие на военные фильтры.
– Он смотрит, как его Ковчег причаливает – Толкнула Эльза Элроя локтем.
– Это он? – Полушепотом спросил он подругу.
– Кто «Он»? – Элрой потер лоб. С Эльзой нужно было как-то срабатываться. Или все ей объяснить, или, как им-то образом заставить работать. При условии, конечно, если бы Элрой все понимал сам. Но…
– Вам тоже показывать ладони? – Хмуро он начал диалог.
– Зачем? – Спросил его «Капитан», как, пока его окрестил Элрой.
– У ваших матросов тяжелая работа.
– У них на ладонях должна быть грубая кожа. Мозоли.
– Это машины, инспектор. У них не бывает грубых ладоней и ваших, как их – мозолей.
– Он сам машина. – Буркнула Эльза. Холодный как Залив. Не любит, не сострадает, ничего не хочет. И. – Эльза растопырила пальцы на руке словно радар, и лицо ее вдруг стало удивленным. – У него всего один день. У него не бывает «Завтра».
– А в твоем «Завтра» что? – Неожиданно спросил он Эльзу. Возникало впечатление, что они «Капитану» совершенно не интересны.
– А ты ругаться не будешь? – Прошептала Эльза?
– Нет. – Эльза покраснела. Смущенно потерла щеку свободной ладонью.
– Я хочу белое красивое платье. Зеркало. И нас в нем увидеть. – Она посмотрела Элрою в глаза. – И, чтобы ты держал меня за руку – Это будет память. О нас обоих память.
– Вот с руками как раз проблем нет. – Пробурчал Элрой, его и пальцы Эльзы, перетянутые четками начинали белеть и ощутимо побаливать, но распускать, или ослаблять витую шелковую нить с черепами Элрой не решался.
– Мы причалили! – Радостно сообщил «Капитан».
– И, что дальше? – Проговорил Элрой. «Небеса» обетованные, похоже, его устраивали меньше всего. Он чувствовал настроение Эльзы, и теперь воспринимал «Капитана», возможно, таким же каким воспринимала его она.
Неким подобием усовершенствованной швейной машинки.
– Да! – Вдруг громко произнес «Капитан»
– Вы правы! – Он внимательно наблюдал за выражением их лиц и уловил нотку брезгливости и отторжения. Он не говорили, а декларировал. Коротко восклицал фразы, словно это не было разговором, а всего лишь рекламной акцией.
– Мы убрали лишние эмоции! Да! Они совершенно не нужны! – Он заложил руки за спину и повернулся к ним лицом. Фильтрующие очки сползли на лоб, создавая, абсолютное сходство с прозвищем.
Элрой машинально втянул живот. Фигура «Капитана» была абсолютно совершенной. Живой он или не очень – вопрос другой. Он скосил глаза на Эльзу.
Эльзе было все равно. Элрою показалось, что она прислушивается к тому, что происходит где-то совсем-совсем далеко. Возможно – даже далеко с лишком.
– Зачем страдать? Когда так все просто? Заработайте еще один социальный балл, и получите капсулу серотонина!
– Разве это не счастье? – Элрой устало потер лоб. Такого представления он еще не видел, но оно ему уже успело надоесть. Подобных моделей «счастья» он «перелопатил» уже за сотню.
Да, это было просто. Но, только, это «просто» он находил в совершенно других местах – лечебницах для наркоманов. Своих «пациентов» он иногда пытался отыскать и в этих всеми не всеми любимых местах.
Даже слова были почти одинаковыми.
Он тяжело вздохнул. Посмотрел в окно. Там шел Дождь. Его привычный Дождь.
– Вы нам не интересны, Капитан
– Хорошо! – Ответил его «пластмассовый» собеседник.
– Я бы посоветовал вам убрать с пляжа знак причала, для того, что бы мы не нашли вас во второй раз!
– Мы не делаем ошибок! – Он развернулся, и вышел в так и не запертую дверь, на пороге которой все еще оставалась лужица границы реальностей.
– Я хорошо мету полы – Пробормотал Элрой.
– Что? – Не поняла Эльза. – Ты, что-то сказал?
– Мы едем отдыхать. На сегодня рабочий день закончен. – Он понял, к каким звукам прислушивалась Эльза. У ворот Дома на Берегу стоял автобус Департамента и отчаянно сигналил.
Почему этот сигнал казался таким далеким, пока было непонятно.
Понятно стало после того когда Элрой и Эльза вышли под тяжелые струи ледяной воды падающей из тяжелых туч.
Автобус стоял почти в полукилометре от ворот гаража заведения Департамента.
Элрой качнул головой.
Происходило, что-то совершенно непонятное.
– Осколки меняют линейные размеры – Пробормотал он – Да, наверное – так. Джон по-прежнему считает, что стоит у ворот.
Он крепче сжал руку Эльзы, и, вдавливая сырой песок под ногами, направился к автобусу.
Через двадцать минут они уже сидели на жестких сидениях, и смотрели, как по стеклам окон автобуса привычно текла вода.
Джон нажимал на свои педали и старательно крутил баранку.
Элрой пошарил по карманам.
Джон начнет рассказывать, что-то новое, и за доставку тоже нужно было чем-то платить.
– Земли обетованные – Вдруг услышал он рядом ироничный голос Джафара. Он сидел на одном из кресел и чистил шершавый плод киви огромным складным сарацинским ножом – навахой.
– Инспектор. Возможно, ты зря позволил своим подопечным построить причальный знак. Он протянул очищенный плод Эльзе. Она благодарно кивнула, и, приняв влажную сердцевину сладкого фрукта, принялась есть.
– Мы не слишком дружим с китайцами, но у них есть особая книга, которая называется книгой перемен. Ты знаешь о земле обетованной, о которой тебе говорили русские, тебе предлагали обетованные небеса – это был ветер.
– Дальше будет вода и пламя. Пламя меня особенно меня расстраивает, Элрой. Это преобразования, в которых написано в этой книге. Здесь китайцам я верю.
– Как у тебя получается все время оказываться рядом, Джафар? – Спросил индийца инспектор и бросил форменную фуражку на сидение рядом с собой.
Вытер с лица воду и немного расслабил четки, связывающие его руку с рукой Эльзы. Его пальцы, как у мужчины, более толстые, чем у Эльзы совсем отекли и приобрели малиновый оттенок.
То о чем ему сказал Джафар, он предполагал еще вчера, но его интересовало немного другое.
Джафар молча, достал из своих одежд второй фрукт киви и тоже начал его чистит лезвием навахи. Потом улыбнулся, и, закончив, протянул его Элрою.
– Ешь, инспектор. Совсем скоро тебе понадобятся силы. – Он улыбнулся, и, подмигнув, указал взглядом на Эльзу, задремавшую, положив голову на плечо Элроя. – Мужчину и женщину могут связывать не только четки Кали. – Он промолчал секунду, потом продолжил.
– Ты носишь меня с собой, инспектор. Джафар указал лезвием навахи на четвертый череп четок от стилизованного изображения Кали с многочисленными руками.
– Этот череп мой, инспектор. Я воин Кали, и обязан быть с ней рядом. Кали не только смерть, но и жизнь, поэтому я умер, но все-таки жив.
– Воин – Качнул головой Элрой. – А с кем бьются воины Кали. – Джафар засмеялся, задрав спутанную бороду вверх.
– Враг у богов всегда один – боги, инспектор, но, когда дерутся слоны – тяжелее всего приходится траве.
– Ты бился с богами? – Джафар достал третий плод. Протянулся длинным телом и постучал в окно Джона. Тот радостно развернулся и, открыв окно, быстро ухватил нечищеный шершавый зеленый шар, похожий на картофелину. Жадно принялся есть.
– С демонами, инспектор, но, разница невелика. Демоны – те же боги, только у них дурной характер. – Джафар пожал плечами.
– Люди как демоны и как боги. Все есть и начало и конец.
– Люби свою Эльзу так сильно, что она тебя возненавидит, и в ее глазах ты станешь демоном. – Джафар замолчал. Сложил наваху и убрал внутрь одежды.
– Почему ты боишься пламени? – Переспросил Элрой вдруг, думая о своем. Ему хотелось заехать к еще одному своему знакомому. Вся эта чехарда должна иметь какие-то закономерности.
– Ему есть, что тебе предложить – Негромко отозвался Джафар.
– Хотя бы, какие – то закономерности. – Пробормотал Элрой.
– Страх? – Улыбнулся Джафар. – Ты, боишься, инспектор?
– Мне не кажется, Джафар, что я стрелял бродячему псу в голову, который бросился на меня, потому, что я его люблю. – Джафар качнул кудрявой головой.
– Это все, что у нас есть, инспектор. Эмоции.
– Их замысловатый рисунок в ткани мироздания. – Пафосно продолжил он.
– И твой бог устроил Дождь не для того, чтобы сделать Землю еще более сырой. Ему не нужен еще один Потоп, если ты этого не понял. – Элрой удивленно поднял глаза.
