Игорь Николаевич Крончуков
Пепельница (пьеса)
Домой с работы я шел,
Побледневшее тело кричало «прощай»,
Я посетил жестокий край.
Она так по-ангельски улыбалась,
Напоследок в истерике смеялась.
А я жесток, жесток.
Только лекаря вызвать ей смог.
И слезы текли, капали на ее лицо,
Ветер из окон раздувал ей платьице.
Ну, я не как не мог об этом знать, как забыть,
Что решила себя умертвить.
(уходит, заходят двое)
Стриблежий: Ну что ты, ну что ты натворил?
Байдин: Ну что не так, что не сяк?
Стриблежий: Ты кого тут посадил?
Байдин: Ваша просьба. Это факт.
Стриблежий: Вот же черт, я же не знал, что так есть,
Просто вот прямо здесь.
Мы поняли, что ошибались
И в верности друг другу клялись.
Байдин: Под алкоголем думаю, да?
Стриблежий: Ну и пусть. Это ведь не ерунда.
Ладно. Позаботься о том,
Что б скоро вышел на волю он.
А ты-то как в передрягу попал?
Уж и в тюрьму. Так ли узнал?
Байдин: Уж чуть и туда,
Ладно, хоть приехала моя жена.
Деньги открывают разные двери. Идейный.
В том числе и тюремные.
Стриблежий: Спастись смог и его спаси.
Байдин: Нет такой возможности.
Стриблежий: Это интересно почему?
Байдин: У него статья, все к одному в тюрьму.
А меня так, что ли за клевету.
Есть, конечно, выход, сказать надо,
Быть ему лишь адвокатом.
Стриблежий: Так будь же ему, будь.
Байдин: Хе-хе. Смешная ситуация. Тут ведь суть.
Сам его и засадил,
Самому и вытаскивать оттуда.
Стриблежий: Поторопились с ударом в тыл,
А он так похож на друга.
Позвони в Москву, поговори,
Что надо то и сделаем за услуги им.
Ты наверняка уж и прознал.
Байдин: Да уж знаю, изрядно потреплем капитал.
Это последнее ваше решение?
Стриблежий: Да, без сомнения.
Байдин : Ну, тогда пойдемте звонить,
Раз хотите двери открыть.
(уходят, заходят двое)
Председатель: Есть у меня слово.
Переодевшийся бомж: Да, господин. Слушаю.
Председетель: Мое решение и так скоро.
Сказать яснее как бы лучше,
Свою работу сударь ты выполнял,
И паёк за это свой получал,
Но работы более не имеется,
Будете нужны, дескать, как мне велеется,
Спрошу, где вас найти,
А сейчас чай уволены вы.
Переодевшийся бомж: Ах, да как так, много не жрал,
И денег больших не получал.
Да это позор, сударь, позор,
Меня уволить – до центра дойдет разговор.
А где найти, ну и ну,
Меня не зовут, сам прихожу.
Председатель: Ну, хорошо, будем рады.
Ну, вот и ладно,
Мне надо бы идти
Там дела, сходить туды-сюды.
(уходит)
Переодевшийся бомж: Ах, скотина, да как же так?
Да меня, да с чего бы, как?
Ох, а где буду работать? Где монету получаю?
Да я этого гада засужу,
Секреты то его я знаю!
Что он имущество чужое расхищает,
А я-то молчу.
Самого Андрея выгнали с работы,
Вот черт, есть-то охота.
Может зря ему соврал,
Бедняк, мол, бездомный, сказал.
Ага, да черта с два меня пожалел.
Одного бы только и велел,
Прогнать меня в шею да поскорей.
Я не дурак, я Андрей.
Не видал я такого позора,
А поучаствовал много где.
К чему домыслы и споры,
Да и не нужно это мне.
Одним сейчас я ликую,
Сегодня же вечером его обворую.
(уходит, заходят двое)
Клава: Ха-ха-ха, вот это анекдот.
Ваш противник-то, Стриблежий, писака, пишет тот,
И где они такие вещи берут.
Сами не знают куда, а лезут.
Логозин: У меня, сударыня, такие мысли найдутся,
Что эти писаки там в высшем обществе трутся.
Да наша кодла и без этого знают,
Они такое еще тебе нарассуждают.
На философские темы о вселенной,
Мама не горюй, и по теме.
Клава: Не уважаешь поэтов?
Логозин: Ну, как сказать. Множество цвета,
У нас ведь как материалистов много.
Каждый по-своему отбивает пороги.
Чуть не каждый поэт, за душой навалом,
Ищи интерес под десятым валом.
Клава: А сами-то как говорите крылато.
Логозин: Да не философ я, ладно.
Космос, вселенная, жизни смыслы,
Да не о том мои мысли.
Клава: А на чем ваши идеи?
Логозин: Ну, уж точно не про облака и весенние аллеи.
Нас, мисье, дело объединяет.
Жить, да так чтобы жить,
Друг от друга ничего никто не скрывает,
Вместе до конца должны быть
Друг за друга, на плечо руки,
Вместе через горе и муки.
У нас друзья ни как не приятели,
Конец всем предателям.
Какими бы ни были обстоятельства,
Мы не терпим предательство.
И понятие объявляет знамя,
На племя одно пламя.
И ты должен хранить этот дар,
Пока не обьявлен последний удар.
Единое общество в родстве.
И кому в это не вериться,
Но наше братство
Только на деле и держится.
(уходят, заходят двое)
Прокурор: Вы что, идиот?
Байдин: Ну, сотен, еще пару сот.
Прокурор: То вы мне суете гроши,
Притом, чтоб я дал вам взаймы,
Чтоб я своего дружка посадил.
Ну ладно, было дело, уговорил.
А теперь милый мой господин
Просит меня об обратном,
Чтоб я его отпустил.
Смеяться просто нет сил.
После вашей очной ставки просите превратную.
Байдин: Ошибка, мировая ошибка.
Прокурор: Сказано, конечно, красиво, гибко.
Человек, значит, сел,
А вы сударь ошибкою, после,сказать сумел.
Так сколько у вас там деньжатен?
Вижу чек ваш, мда, благоприятен (смотрит на чек).
Ладно, чем смогу, тем помогу,
Начальство там попрошу.
Мол, сел сударь за клевету,
Но если не получится – не ручаюсь,
Что ваш капитал вернется. Да вы не отчаивайтесь.
Байдин: Хорошо, хорошо. Только сумейте.
Да и вы денег не жалейте.
Кому нужно на лапу дать,
Как бы вам это сказать…
Прокурор: Да уж эту систему издавна знали,
Эти тонкости, хитрые морали.
Лишь бы вышло тихонько так,
И не был засвечен косяк.
Байдин: Главное, в дело свое верить,
Вовремя отрезать, во время смерить.
Прокурор: О, давайте еще заведем разговор,
О взятках, и кто из нас вор.
Байдин: Нет, ни к чему такие речи.
Они давным-давно уж мертвы.
Тогда, когда появился человек,
Закончился добрый наш с тобой век.
(уходят, заходит кто-то)
Переодевшийся бомж: Вроде, нет никого.
Ох, сейчас наберу капитал.
Был я вроде как никто,
А тут и смел, и удал.
Переоденусь обратно, приду,
Душевно так в лицо поржу.
Экие балбесы прогадали,
Что я всего лишь бомж, простые морали.
Стащу канистру у них,
Обменяю на вещь какую-нибудь,
Будет им исторический миф,
Что бомж смог богатых обуть,
Надуть. Есть ведь «Слово
О полку Игореве», ага.
А тут новая основа.
Народ бредет туда, где новизна.
Сказ о том, как бедняк, нет-нет не так.
Слово о бедняке, и работодатель – дурак.
Вот точно, прямо в смак.
Во какой будет размах.
Через черный юмор к правде,
Ревизор пришел к белой гвардии.
Смейтесь, смейтесь, вы у меня дождетесь.
Поете? Допоетесь.
Не дадим пустить Русь по миру.
Прославиться – и это по силу.
Кабы не велика уверенность,
Но как велика наивность,
Дельность и повинность,
Скажи на милость?
Я Андрей, бомж с Садовой улицы.
С трех лет шрам на лице,
С десяти уже жизнь уличная.
С пятнадцати жизнь моя самостоятельная, личная.
Кусок хлеба да водичка.
Исхудала ржавая отмычка.
Я вам такие пиры покажу,
Беглые вы козяки.
У меня карта есть,
Где зимуют раки.
(уходит, заходит кто-то)
Он: Но… Почему же, почему?
Что я сделал не так?
На поезд не села и мне одному.
Их раздору виновен – это факт.
Я понимаю, измены нет,
Но она бы точно состоялась,
Дав такой мне ответ.
Победой все это не увенчалось.
Где она? Где ее искать?
У какого перрона ее ожидать.
Если сейчас она меня увидит,
Почувствую ли я обиду?
Искал по всему поезду, везде,
Надеясь увидеть, лучик во мгле.
Сойдя с поезда, вернувшись обратно,
И мне это так неприятно.
Зря, быть может, зря.
Надо уходить, видимо. Да.
Да пусть мой шаг плох.
Уходить? Да что б язык мой усох.
Увижу, попрощаюсь нормально,
И уеду навсегда поездом ранним.
Жаль, конечно, такие планы
Сломлены и так рано.
Что теперь, уж будет как будет,
И никто нас теперь не осудит.
Где теперь ее искать мне, где?
Готов ее искать на самой далекой звезде.
Забыть решила, наверно, весь наш эпизод.
Пусть буду дурак, пусть идиот.
Ночью и днем, ночью и днем,
Одним лишь словом «ждем».
Остается только попрощаться,
И снова жить, улыбаться.
Встречать новый рассвет.
Ответ? А ответа нет.
Ведь она мой талисман,
Я принял решение такое сам.
(уходит, заходят двое)
Милкин: Эх, дружище, отпустили, меня отпустили.
Логозин: Думали, все, посадили?
А как так, с чего бы это?
Милкин: Фортуна не раскрыла секреты.
Просто заходит в форме с видом мэр,
Говорит, вы свободны сэр.
Я долго в камере смеялся,
Чуть было дело там не остался.
Заходил в камеру, ссутулившись робко.
А вышел, будто после водки стопки.
Иду такой по коридорам, важный.
Логозин: Перед ними и не грех зазнаться однажды,
Перед этими минами кислыми.
Возьмут, а там жди амнистии.
Лишь бы деньжат содрать,
Да двери железные закрывать.
Слушай, а я тут не прохлаждался,
С дамами тут-тут повстречался.
У меня же это и вторая для тебя есть,
Даже с деньжатами и они здесь.
С прокуроришкой прокутили,
Приуможились, капиталы развили.
Милкин: Деньжата, значит, говоришь,
Остается нам и всего лишь.
Логозин: Пойдем, пойдем,
Вина хорошего попьем.
И чего-то Стафона не видал,
Небось, из города угнал.
Милкин: Кто, Стафон? Не может быть.
С такой-то смелостью ему на родине чтить.
Логозин: Верно, такой народ.
Ни там, ни тут не пропадет.
А у тебя-то история смешная,
Из ста одна только есть такая.
Под нее можно и плясать, и петь
И всего чего можно хотеть.
Милкин: Ну, ладно, пойдем скорей,
На твоих дам желание растет сильней.
(уходят, заходят двое)
Байдин: Баа! На ать-два!
Поищите в другом селе дурака.
Прокурор: Простите, что вы там проговорили?
Байдин: Да вы не того отпустили!
Прокурор: То есть как это не того?
Байдин: Господин прокурор, да вы что!
Прокурор: А кого на давеча мы отпустили?
Байдин: Господина Милкина, вышло некрасиво.
Прокурор: А кого надо было отпустить?
Байдин: Стафонова, мне ж вам об этом было дело говорить.
Прокурор: Ой, да вам-то какая разница.
Того или того дружка не сменяется.
Байдин: Другой мнёт, а третий дразниться.
Я деньги отдал, и как получается?
Прокурор: И что вы предлагаете, обратно
Милкина посадить в тюрьму?
Гражданин, мне очень приятно,
Дайте за это грамоту.
Байдин: Не мое дело, как это делать,
Но было слово и было дело.
Прокурор: Ну хорошо, того отпустим.
А с Милкиным как прикажете быть?
Байдин: В этом плане все пусто,
И не стоит говорить.
Дабы не пачкать листы
И генералы не совали носы,
Пусть будет все как есть,
И мы спокойны, и горда наша честь.
Прокурор: Вот вам-то говорить-то просто,
Отдали деньгу, поджали хвосты.
И ходите спокойно, и дальше шагать,
А мне за все это отвечать.
Ну ладно, уговорили, схожу,
И этого, как его там, отпущу.
Байдин: Стафонов по фамилии он.
Прокурор: Ах, да, да, Стафон.
Байдин: Ну, вот и хорошо.
Прокурор: Гражданин какой идет. О!
Пойди-ка, пойди сюда.
Байдин: Ладно, пойду я.
(покидает, заходит другой)
Прокурор: Здравствуйте, господин москвич.
Бомж: Это вы мне? И так лично?
Прокурор: Не слышал, канистру унесли?
Бомж: А я-то причем, не в курсе мы.
