Игорь Николаевич Крончуков
Пепельница (пьеса)
Перед соседями же неудобно.
Устроили ребячество, не стыдно?
Неужели, вам это не видно?
Смукин: Ну, долго вас еще держать?
А вы чего ржете? Убирайте друга.
Логозин и Милкин: Ну да еще чего, куда не совали мы руки.
Байдин: Милости прошу, ребята, успокойтесь.
Стафонов: Стриблежий, умойтесь.
Только приехал ты на днях,
Уже плохая репутация в наших краях.
Стриблежий: Да уж как-нибудь
Попытаюсь без вас разобраться, как мне свернуть.
Стафонов: При свидетелях плохо
Выбивать с ковра блохи.
Ровняю вас я в блоху
Набиваю сударь вам стрелу.
Стриблежий: Не оскорбляйте меня вы,
Облик козла от свиньи.
Стафонов: Не чисто парный лор.
Лозозин и Милкин: А вот и прокурор.
Стафонов: Вам сегодня везет,
Выиграли джек-пот.
Председатель: Только при виде власти
Действуют Ваши масти.
Сударь Смукин, вы Прокурору объясните,
Чтоб оборвать эти нити.
(расходятся по разным сторонам. Остаются Смукин и пришедший прокурор)
Прокурор: А что у вас тут случилось?
Смукин: Да вот как-то вот получилось.
Собрание шло. О различных предложениях.
Да у Стафонова лопнуло терпение.
Слушать, видите ли, он устал,
Как Стриблежий речь излагал.
Человек должен держать себя в руках
Свою волю, свой страх,
Ибо избежать недоразумения
Порой часты они и без сомнения.
А Стафонов тут сказал
«Не вы ли тот бог? Я угадал?
Который нас будет учить
Как нам быть, как нам жить»
Тот подхватил, затем он.
И начался сыр-бор.
Прокурор: А кто этот Стриблежий?
Смукин: Ааа, новый тут, приезжий.
Прокурор: А, только приехал и уже
успел побывать в центре внимания,
В зор броситься местной шпане.
Смукин: Да, интересные расстояния.
Слухай, а что у тебя за леди,
Как с плаката у меня «девочки на велосипеде»?
Прокурор: Правда, хороши? Но не разевай рот
На чужой пирожок.
Смукин: А чего это, всеми уважаемый дружочек,
Оставил бы и мне кусочек.
Я-то ведь знаю номерок вашей жены.
Прокурор: Ах ты, гад, ах ты!
Смукин: Ну ладно, ладно, шучу.
Прокурор: Ну ладно, я пойду.
(уходит прокурор, остается один Смукин)
Смукин: Иди, иди. Какой такой,
А я ведь тоже золотой.
С женою вашей я знаком.
Иди, иди. Старый ты гармон.
Жена тоже хороша,
Любовница ведь моя.
(уходит Смукин, входит кто-то)
Она: Дура, дура! Кто я еще?
Душно. Надо открыть окно.
Он меня к счастливой жизни звал,
Сердце мое однажды украл.
Но я не села на поезд его
Но ведь мне не все равно.
Я его люблю, люблю, люблю!
И зачем себя за это гублю?
Стояла на перроне, в окна смотрела.
Слеза это видеть не хотела,
Как он по поезду метался,
Совсем уж меня обыскался.
Но выйдя на улицу, на перрон,
А там уж и нет меня, сердца стон.
Он вернется. Обязательно вернется,
Как всегда, уходя, обернется.
Светлыми красками станет мир мой,
Он мой последний герой.
А Смукин, проклятый мой муженек,
У него на уме только финансы, должок,
Деньги, деньги. Я всего лишь вещь его.
Не заметит и не прочтет в глазах моих это зло.
Вернулась сюда. Дура.
В мир сырости и темного пурпура.
Я так давно не курила.
Получше стало. Вслух не говорила.
Он приедет обязательно за мной,
И я поеду теперь точно с тобой.
Почему я ненавижу грех?
Согрешила же, не видела помех.
А если не приедет он,
Слезой на подушке кончится сон.
Открытое окно уже привлекает,
На подвиг всей жизни созывает.
Но нет, я буду сражаться.
Прятаться и улыбаться.
Буду той, кем я была.
Пусть в душе поет одинокая луна.
(уходит, заходят двое)
Милкин: Ну, ничерта ты сочинил!
Стафонов: Что, и впрямь удивил?
Милкин: Ну, конечно, можно одуреть.
О таком и нечего и сожалеть.
Стафонов: Умников мы тут видали,
Живьем на завтрак сьедали.
Здесь наше место! И никто
Лишнее не вставит словцо.
Милкин: Я как-то сам и не заметил,
Только подул из форточки ветер,
Как ты ему сказал «Дурак!»
А тот «Как так, как так!»
И на него ты полетел,
Вот умора. А как он запел!?
Мы с Логозиным поржали,
Как вы дружно жали на педали.
(заходит Логозин)
Логозин: Только авации и аплодисменты,
Устроили праздник господа интеллигенты.
Забыл взять с собой цветы.
Милкин: О! заходи, закури.
Логозин: Да нет, спасибо, не хочу.
Ну и что дальше, и что к чему?
Стафонов: Посмотрим, что дальше говорить будет.
Не судить же его, мы не судьи.
Хорошо говорить, дескать, то молодец,
А все же эдакий наглец.
Логозин: Да брось ты это, Стафон.
Видно, что не крут он.
Просто словечко он любит,
А кто его за это осудит?
Коль, говорит, значит, знает.
А о чем, поди, не понимает,
Сколь ни вешай на него знамен.
Милкин: Ну, может, где-то и умен.
Стафонов: Но каков бы не был интеллигент,
Он нам все ж не авторитет.
Милкин: Ладно. Идемте, идемте,
Да в тридцать шестую зайдемте.
(уходят, заходят двое)
Прокурор: Пройдемте, вон туда.
У меня дел то выше крыши.
Так-так, интересно. М, да.
Говорите только тише
Байдин: У нас тут сюрпризы – задатки.
Прокурор: Что вы, что вы. В слух не говорят про взятки.
Байдин: Извиняемся, извиняемся.
(показывает содержимое конверта)
Прокурор: Да это что, издеваетесь вы?
Да за такие тыщи!
Байдин: Тише, говорите тише.
Прокурор: Да что б я за такую сумму
Слово вставил в думу?
Да уж, сеньор, браво.
Байдин: Что значит мало?
Я чуть позже больше бы мог,
Хотел бы взять у вас я в долг.
Прокурор: Взятку? В долг взятку?
Байдин: Я не знаю такую загадку,
Не приходилось прибегать, ни разу.
Прокурор: Ну, так бы и сказал сразу,
Подарочки мне принимать не в укор,
Но не забывайте, у меня власть. Я прокурор.
Байдин: Конечно, конечно. Все честно.
Прокурор: А что за тип-то? Стало мне интересно.
Байдин: Наверняка, будет неприятен мой ответ.
Что ни на есть, это ваш сосед.
Стафонов фамилия, стало быть.
Прокурор: Что Стафонова, закрыть?
Да вы что, с ума сошли?
С такими предложениями пришли,
Чтобы я по подозрению за воровство?
Да я знаю с детства его.
Байдин: Понимаете ли, эта шпана
Может навредить нашим делам.
Пусть на денька эдак два,
А лучше неделя нам нужна.
Прокурор: Закрой я на неделю Стафона?
Тишина заговорит словно.
Наши отцы были друзьями,
С детства игрались, мячики мяли.
Байдин: Я, конечно, все это понимаю.
Прокурор: Ходили на рыбалки, охоты.
Байдин: Ну, это я так полагаю.
Прокурор: Искали себе приключений заботы,
Вместе веселились, в горе и печали
Сочиняли новые морали.
Ну да, и рядом стояли, пусть и не стойка.
Так денег-то, говорите, сколько?
Байдин: Плюсом к этим деньгам можем и натурой.
Птичка напела, не сдерете три шкуры.
Прокурор: Скажут некоторые сдуру
Байдин: Оптом платья из пурпура.
Прокурор: Платья говоришь?
Байдин: Дорогих, но три штуки всего лишь.
Прокурор: О! Для моей жены возьму,
Клавку с Зойкой отблагодарю.
Байдин: И Нинку, и Екатеринку,
И Наташку, и Зинку.
Прокурор: Что-то еще имеется? Ничего?
Дай подумать. Хорошо.
Ладно, сойдет. Я согласен.
Он вам больше не опасен.
Сегодня же найдем управу,
Заключенную расправу.
Байдин: А как он окажется на свободе,
Нас уж и не отыщут в народе.
Дальше нам надо в путь.
Прокурор: Ну, это ваше дело. Не суть.
Байдин: Угощайтесь, не хотите?
Прокурор: Ирисок велите?
Ну, давайте посидим, посидим,
Ирисок хоть поедим.
Байдин: Ну ладно, пойду, пожалуй, я.
Ждут меня мои дела.
(уходит)
Прокурор: Вот делать мне больше нечего, как сидеть,
В зубах ириски ковырять, да в окошечко смотреть.
Пойду, пожалуй, тут и я.
Похмелье мучает меня.
(уходит, входят двое)
Председатель: Работы, говоришь, надо?
Переодевшийся бомж: Рад бы сударь, рад бы.
Председатель: А как вас-то звать?
Переодевшийся бомж: Лаврентий Иванович Пьянко.
Председатель: И как вас тут понять?
Есть одно но!
Не вы, ли, господин, пьяный валялся
У подворотни, к земле прижимался.
А тут где-то достали костюм,
По имени и отчеству назвались. Где взять столько дум,
Не пререкаете ли вы меня ко лжи?
Переодевшийся бомж: Перепутали, быть может, вы?
Я только нынче из Москвы.
Отдохнуть хотелось мне бы.
Председатель: Простите, простите меня.
Видал, походу, близнеца.
Очень, ну очень похож.
Бывает и такое всё ж.
Так чем руководствуетесь вы?
Переодевшийся бомж: Любил я работы, и руки золоты.
Председатель: Забор подремонтировать надо.
Переодевшийся бомж: Я готов. Ладно.
Мне б кусочек хлеба да воду,
А то чего-то я голодный.
Председатель: Да, конечно, есть-то хочется.
Переодевшийся бомж: А то деньги-то кончилися.
Верней, попал под чуждые морали,
И меня тут обокрали.
Председатель: Ну, что ж, чем можем,
Тем господину и поможем.
Сегодня только забор,
А на завтра другой разговор.
Переодевшийся бомж: Ничего, я не тороплюсь.
Председатель: Да я вами только дивлюсь.
Ну что, пройдемте, в кладовую.
Инструментарий вам дам,
Что надо – все растолкую.
А то не разберетесь там.
Переодевшийся бомж: Да учил многому меня отец.
(Председатель шел позади, повернувшись, добавил, уходя)
Председатель: Москвич, ну, ну. Суперлжец.
(уходят, на встречу попадаются двое пристально смотрят на уходящих)
Клава: Надо же, не знала.
Зоя: Что, что? Что ты сказала?
Клава: Не знала, говорю, как все вращается.
Зоя: Что так люди быстро, как вон этот, поднимаются?
(указывает на ушедших)
Всякое, конечно, в жизни бывает.
Жизнь с лихвой обратно возвращает.
Клава: Чего? Да я тебе скажи нисколь.
Зоя: Ты, Клав, постой.
Клава: Убеждение? Лишение рассудка.
Не тебе говорить. Работа на сутки.
Зоя: Человек добро взамен получает,
Так как добро он творит.
А кто, к примеру, по воровству не скучает,
То вот сейчас и сидит.
Клава: Ловкие речи. А вспомни ты,
Глаза не раскрыты, словно,
Забудешь мгновенно речи
Нашего вора в законе.
Умер не от пули, нет.
Свою смерть принял человек.
Зоя: Так ведь он раскаялся
О своих прошлых грехах.
Клава: А до этого нисколь не маялся.
Вся жизнь как на небесах.
Зоя: Не знаю, все всегда вертается,
И так часто получается.
Ну да, небольшие сомнения,
Что-то вроде исключения.
Клава: Вот дурра, небось, веришь в кого?
В добро аль в зло.
Зоя: Дура… Сама ты дура.
Нельзя смеяться над этим. Грех.
Клава: Был бы стул. Свалилась б со стула.
Твоя работа. Аль добро? Добро для утех?
Зоя: Есть в этом и плюсы.
Мужчин не только уважать,
Уберем личные конфузы,
Ведь их надо и обольщать,
Не сыскав и пару муз.
Клава: Пойдем, конфуз.
(уходят, заходит кто-то)
Она: Что мне делать? Что же делать?
И как мне его теперь ждать?
На том разве мое дело,
Сидеть и слезы проливать.
Прошел час, может, два,
Может вечность прошла.
Он моя вечность. Именно он.
Когда рядом с ним, вижу другой сон.
Сны, печали и боли разлуки,
От слез сыры мои руки.
Как бы тот чужой, мой муж, меня не увидел.
Мне больно, и еще нести на себе обиды.
Слабое тело в слабой душе,
Одно, что ли, осталось мне.
Я одна, нет рядом тебя.
Я одна, карает за слабость судьба.
Но за что? Ведь я не грешила,
Плохого людям не говорила.
И нет у меня сил дальше ждать,
Когда вновь он по имени меня будет звать.
И я полечу со скоростью света
