Игорь Николаевич Крончуков
Чужие слезы на родном письме. Том 1
– Все, что думаю, то и говорю -
Это все, одной тебе лишь дарю.
– Ведь ты мог поиметь славу,
Порадовать там папу, маму.
– Ха-ха! Ты у меня лишь одна.
Мне моей славы хватает у тебя.
– А какая у тебя профессия, каков твой задор?
– Я души и тела твоего – вор.
Если бы кто нам запретил,
Я без спроса бы женил.
– У тебя же скоро день рождения,
Чего бы ты хотел, какие увлечения?
– Лишь тобою дышать, пусть слишком,
Не нужны мне от тебя коврижки,-
Встреча за встречей. Они все там же были.
Обнимались, смеялись, шутили.
А встреч – две недели, уже три,
Все стоит он: конфеты, цветы.
Все тот же образ – черного принца,
Чей взор теперь ей снится.
Ведь он пунктуален был. Кричал ей: «Шармон!»
Но, однажды, на встречу… не пришел.
Та стоит, понять ничего не может.
Душу ей так гложет, так гложет…
И час идет, и солнце уж не светит,
И дует холодный, северный ветер.
И нет его, а он кажется ей кругом.
И мысли лезут: «В измене он».
И сама на измене уж стоит,
В плане этих взглядов себе мнит.
И голову склонив вниз, себе представляет:
Как позади ее Жанео догоняет.
***
4
Истов смотрел дела, взгляд его суровый.
Как ни как, Истов – участковый.
Устал он. Пятница как ни как.
Мысль о работе – только впросак.
Да и мысль о возлюбленной его,
О даме из знатной семьи Сачко.
Столько дел, столько дел. Все на кого-то «заява».
Там следствие, а там расправа.
Постучал Ушаков. Да сильней же стучите.
– Да войдите уже, войдите.
– Здравия желаю! Поймали вора.
– Вот так пятница. Да в эту пору.
И кто такой? Что за птичка прилетела?
– Не поверите! Преступник по кличке Жанео!
– Что вы говорите? Что вы говорите.
Ну, давайте. Сюда приведите,-
В браслетах руки, глаза вниз,
Не споет он вновь, не споет на «бис»
Студентке с мед. Факультета,
Не споет он завтра до обеда.
Ведь разлука – она вещь такая…
А за что его? То история другая.
Раз взяли, значит, есть грешок,
Где прокурор измерит вершок.
После допроса вора увели.
Зашел Ушаков: – Имеем-с мы!
Через человека одного он хотел
Записочку передать, не сумел.
– Что за записка? В чем нюанс?
– За любовь разложил он пасьянс.
Стихами пел. Стихами писал.
Экий писатель. Но бандит! Украл, -
Ушаков покинул Истова.
Ему то что? Казалось бы, чужая истина,
А он читал, что тот пел,
При виде строк уж и бледнел.
«Моя муза! Голубых очей!
Как жаль, что не встречать нам аллей.
Я знаю, ты тогда меня ждала.
Я бы смог! Но болит душа,
Что в разлуке долгой быть,
Вертухай будет нам, препятствия чинить.
Ты шептала: «Сокол, орел!», но нет идей…
Моя тайна в том: я вор! Я воробей.
Глаза в глаза мне проще сказать,
чем «ручечкой» черкать…
Я тебе говорил: «Если виновен! Отвечу.
Галочкой миг жизни помечу».
Меня надолго. Ты меня не жди.
Когда еще вернемся мы!?
Тайга. Решки. Да заборы.
Лишь в память мне твои узоры.
Быть может, встретимся… Это я ищу…
Ведь по-настоящему тебя люблю…»
Истов, прочитав это, заныл.
Ведь и он в тот миг безумно любил.
Чужие слезы на родном письме
Оставят капли засохшей соли на строке.
Истов думал: «Кто я такой, ведь не мне судьбу решать.
Профессия! «Масть» такая! И чего тут рассуждать».
Он перечитывал несколько раз послание.
Что-то изнутри давило на его сознание.
Отпив глоток с рюмки коньячку,
Предназначенный «черному дню».
Так вот оно! Тот самый «черный день».
Свет отбросив цвет, оставив тень.
Позвав Ушакова по предназначению:
– Отдать записку! По назначению, -
И дума мучила, тяжко было.
Сопротивляться не было у него силы.
Всю ночь не спал. Не мог уснуть.
Что же делать, каков тут путь.
Прежде чем уснуть, телефонный звонок.
Уже утром, еле собрав в себе толк:
– Да. Слушаю… Она? Пришла?
Разреши… Коль проститься пора. -
Напился человек закона, порядка.
Напился. И уснул без оглядки.
5
Анна в тот вечер в окошечко смотрела,
Об утратах встречи жалела.
Вдруг в дверь кто-то постучал.
Анна опомнилась: – Вот же нахал!-
Не детская улыбка в тот миг,
Он же пришел! Открыв дверь, но взор поник.
– Вот записка, вам велено передать.-
Ушаков в «гражданском», только отдать,
И поскакал скорее вон,
Она, закрыв дверь, начала читать, и стон…
– Моя муза… Очей… Аллей… Закрыть… -
Анна пала на кресло, начала ныть.
Закрыв рот ладошкой: – За что? -
Дочитав до конца. Слезы, слезы. Всё.
Мысли путались. Не разберешь.
Она бежала к нему. Лил дождь.
По лужам, кругом кичится народ,
Не видывал стольких забот.
Куда бежала? Куда уж от усталости бредет?
Что сказать: кто ищет, тот всегда найдет.
И кричала она Ушакову без слов «Войдите!»:
– Пустите! К нему вы пустите!
– Я не имею права! – в ответ.
– Какое право? Суда на вас нет!
А какое вы имеете право лишать
Тех слов на прощание сказать.
Ведь увезут. Этапом увезут.
Что мне делать? Без него теперь тут.
– Не имею права. Выйдите вон.
– Уж найдите управу! – прибавив тон.
– Хорошо! Ладно… Уговорили.
– Это вы так пошутили?
– Сейчас позвоню. Сядьте. Успокойтесь, вот,
Выпейте стакан воды, – молвит тот.
– Какой стакан воды?
Пустите же меня к нему вы!-
Тот набирал номер телефона,
И начал говорить – медленно, сонно:
– Андрей Михайлович? «Привет» от письма.
Да, сегодняшнее. Пришла.
Да, просит к Жанео… Как, можно?
Так ведь… Осторожно?
Так ведь надо предупредить…
Разрешение, дабы разрешить…-
Не договорил, по всей видимости, Ушаков,
Что-то пробормотал из-под своих усов.
Как нашла она Жанео? Воплотив идею,
В этот ли день, не в этот, значения не имеет.
И в душе что-то бродит…
Вот он в браслетах, в комнату входит.
«Откуда он взялся, этот принц!
Ведь видела на своем веку, стольких лиц!» -
Говорила она подругам и сокурсницам своим.
Кем уже был он так любим.
С её слов: «Он и есть, моя звезда!
Все у него ни как у всех. Это да!
Но по душонке, по душонке моей,
Мой Жанео, кумир средь остальных людей».
Но знала бы она тогда,
Что полюбила молодого вора.
Если бы знала, что он что ни на есть бандит,
Другим бы словом звучал её «хит».
И вот, при виде его опущенных глаз,
Не находит она никаких фраз.
Обнимает, целует. Любви – пламень.
А он, как статуя, стоит, как камень.
– Прости Анна, – молвит он.
– Ты чего? А как же «ля мур» и «шармон»?
– Если б не любил бы тебя, сказал бы однажды:
« Шармон есть чуть не в каждой…»
Но лишь ты для меня, настоящих оков… -
И более не находит слов
Целует теперь, ее обнимает, из тех снов
В другие себя вырывает.
Ведь скоро разлука на долгое время.
Дождь. Снег. Вновь и вновь. И бремя…
Ведь не только он сядет в тюрьму -
Душою и она сядет к нему.
И он верит и не верит себе: «Я вернусь!».
И ей так же: «Милый, дождусь! Я дождусь!»
Две судьбы, когда-то течению одному,
Да только ли этому дню?
Две судьбы – как романтичны те дни…
Ведь как разным ликом эти миры.
Она то шепчет, то молчит,
Никто не слышит о том, как вертухай кричит.
Но время не пластилин. Не перешагнуть.
А в мыслях одно, что давит на грудь…
Они оба ведь страдают.
Вот ведь как в жизни бывает.
В новой жизни, как правило, о старой забыли…
Надолго в памяти у нее как его выводили.
Объятие порвав законным интересом,
И молвит: «Еще пять минут!». Бесполезно.
Она далее, не смогла ни есть, ни пить.
Смириться осталось и дальше жить.
***
6
Истов смотрел на Жанео из-под бровей,
С допросом переполненных идей.
А у самого ком в горле, тяжек очень,
Бессонница на глазах от прошлой ночи.
– Ну что, Жанео, ты же попался,
