Игорь Евсин
Полюшка. Повесть о святой праведнице

Полная версия

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

(ИС 13-303-0217)

© ООО «Зёрна-Слово», 2014

© Евсин И. В., 2014

 
Полюшка блаженная, всех ты принимала,
Не имея зрения видела грехи.
Старого и малого любовью окрыляла,
Отгоняя духов унынья и тоски.
 
 
А сама ты, Полюшка, глубоко скорбела.
Ты жила без матери, без отца была.
Но дар утешения за подвиг свой имела.
Всех воодушевляла, с Господом жила.
 
 
Полюшка Рязанская, ты нам завещала,
Чтоб молились чаще мы, чтобы в церковь шли.
Понимать Евангелие ты нам помогала,
Всех звала заботливо к спасению души.
 
 
Полюшка блаженная, ты примером будешь,
И к тебе горячую любовь в нас не унять.
И к твоей часовенке едут, едут люди,
Попросить о помощи, о нуждах рассказать.
 
 
И поныне, Полюшка, всех ты принимаешь,
Знаешь наши нужды, видишь все грехи.
Старого и малого любовью окрыляешь,
Отгоняя духов унынья и тоски.
 

Из народной песни

Живой образ праведницы
Вместо предисловия

Не стоит мир без праведника… Эта русская пословица, по счастью, отражает истинное положение вещей. Русская земля, истерзанная безбожием в XX столетии, давала благие всходы – святые души, через которые Сам Христос изрекал Свою спасительную волю… Такой святой душой, несомненно, была и Пелагея, или же, как это имя звучит не по-народному, а по-церковному – Пелагия, старица из Рязанской губернии, которой посвящена эта книга.

Игорь Евсин, известный православный писатель и поэт рязанской земли, поставил перед собой необыкновенно трудную задачу: соединить факто-графичностъ повествования с художественностью изложения, представив читателю живой образ праведницы, слова которой и поныне передаются из уст в уста… Насыщенный яркими образами язык, выразительное описание русской природы, тёплый тон повествования, свидетельствующий о благоговейном почитании автором блаженной, отличает повесть о слепой праведнице.

В творческую задачу Игоря Евсина входило и желание отделить правду от вымысла, который, к сожалению, так часто вторгается в современные житийные повествования. Пелагее Захаровской, или Полюшке, как любовно именовал ее народ, стремившийся к ней за духовным укреплением и утешением, особенно не повезло в отношении биографов и собирателей ее вещих прозрений и откровений. В таком тонком духовном делании, как передача слов праведного человека, всегда существует соблазн что-то добавить от себя, домыслить, истолковать… Подобное «творческое отношение» к материалу иногда коренным образом смещает смысловые и духовные акценты, меняет настроение, атмосферу и тон повествования.

И как важно читателю понимать: одно дело – сам подвижник благочестия, другое – то, что он говорил, третье – то, как услышано его слово, четвертое – то, что напечатано… В книге же Игоря Евсина художественный стиль изложения не только не мешает, но, напротив, помогает читателю ощутить духовную силу народной праведницы, истинного светоча православной веры, той веры, которой только и живёт душа русского народа…

Протоиерей Артемий Владимиров,

член Союза писателей России

Белокрылый путник

Надломленный цветочек

Яр – высокое место. На яру, или, как говорили в старину, «по яру», расположилась старинная рязанская деревня Поярково. Правда, в старину «поярком» называли еще и шерсть овцы после первой стрижки, и темную кору на березе, остающуюся после снятия для плетения лукошек верхней, белой коры. И все это очень даже походит к деревне Поярково, расположенной на высоком месте, в низине которого паслись овцы и коровы. А у подножия яра все еще растут старые, ворчливые березы, с которых крестьяне когда-то сдирали белую веселую бересту и шли по своим домикам, похожим на деревянные кубики, разбросанные там и сям разыгравшимся младенцем.

В одном из таких кубиков и появилась на свет Поля Иевлева, известная ныне как подвижница христианской веры Пелагея Захаровская. Родилась она 20 октября 1890 года. На дворе стояла глухая осень, золотой листопад превращался в медный, а потом упавшие листья и вовсе расползались по сырой земле грязной ржавчиной. По утрам немного подмораживало и жухлые, скучные травы серебрил озорной легкий иней. Начиналось предзимье. Полюшкины родители, Александр и Наталья Иевлевы, к зиме подготовились основательно. Урожай собрали, сено заготовили, хлева утеплили. Только покоя на душе не было. Хоть и работали они от первых петухов и до ночных перепелок, но из-за нехватки земли жили бедновато. Дело в том, что у них уже до Полюшки народилось три дочери и только один сын. А земля тогда распределялась по количеству лиц мужского пола. Потому у Иевлевых земельный надел был маловат да к тому же и малоплоден.

– Земля родит плохо… жена родит хорошо… только не мужиков. Ждал помощничка… дождался девку… слепенькую… – шевелился ропот в бороде у Полиного отца.

Да и Наталья тужила. Понимала мужнину печаль, но помочь не могла. Рада бы пособить ему по хозяйству, да хвори одолевают. То одна, то другая… Даже когда забеременела Полей, заболела невесть откуда взявшейся малярией. Тогда врач прописал ей хину, которая стала причиной Полюшкиной слепоты.

– Что ж, ты, Наталья, раньше-то не сказала мне о беременности, – сокрушался после врач.

А Наталье, благополучно беременной уже пятым ребенком, и в голову не пришло рассказывать о своем положении. Так по Божьему Промыслу и родилась Поля слепенькой.

– Несладко ей будет, – сказал, узнав о слепоте своей сестры, Василий.

– Помыкается Поленька, – продолжила невеселый разговор старшая сестра Федора.

А Полин отец, закурив самокрутку, задушил свой вздох горьким махорочным дымом. Что было говорить? Дело ясное – помощницей дочка не станет. Ей самой помогать придется. Эвон какой слепенький комочек в люльке перекатывается…

И не мог ведать Александр, что из этого слепенького комочка вырастет не только помощница, но и спасительница многих людей. Не ведал Александр и того, что, не обладая телесными очами, можно иметь очи духовные, о которых такому же простому крестьянину, как и он, хорошо сказал старец Опти-ной пустыни иеромонах Даниил: «У человека есть и другие глаза, и другие уши, которыми он также может и видеть, и слышать, только не всегда, а когда его тело и душа находятся в особенном состоянии. В такое состояние простые, обыкновенные люди приходят только во сне. Отчего только во сне? Да оттого, что мы люди плотские, плоть свою развиваем и холим, а о душе нисколько не думаем, способности ее не развиваем и даже не знаем, какие есть у нее и способности-то. Ты вот простой человек и вся думка твоя только о простом. О хозяйстве, о бабе, о прибытке да о хлебе насущном. О чем твои думки, о том и видения теми-то твоими глазами, которые видят только тогда, когда твои телесные глаза спят. А вот у угодников Божиих, которые ни о чем мирском и телесном не пекутся, а всю жизнь посвящают Богу, у тех эти вторые, духовные глаза открываются так, что они и мир духовный видят наяву, как мы наши сонные видения…»

Таковой угодницей Божией, всецело посвятившей свою жизнь служению Господу и людям, стала впоследствии незрячая дочь крестьян Иевлевых. Но до этого ей предстояло пройти путь скорбей, притеснений и гонений. Путь, который без терпения и смирения пройти невозможно.

А терпению Полюшка училась с первых же лет жизни, будучи еще несмышленым дитятей. Едва научившись ползать, тыкалась она в углы крохотной комнатки в деревянном домике, ударялась об угол глиняной печки или же просто о шершавую сосновую стену и не понимала, почему ей становится больно. А главное, не знала, не видела предмета, о который ударялась. А потому вновь и вновь натыкалась на те же преграды, которые причиняли ей боль. Но тем не менее, претерпевая удары непонятного внешнего мира, Полюшка настойчиво училась передвигаться. Сначала букашкой ползала на коленочках. Потом, вставая на мягкие ножки, облокачивалась пухленькой ручкой о стену и пыталась делать первые робкие шаги. Мама как могла, помогала ей в этом, оберегала от падений, но за всем уследить не могла.

Много синеньких шишечек набила Поля, прежде чем научилась ходить. Но зато познала окружающий мир на ощупь, через осязание, через запахи и звуки. Беленая известью печка, пахнущая глиной, и сосновые бревна избы передавали ей ощущение земли и деревьев. А пахнущие молоком руки матери пробуждали чувство нежности и радости от соприкосновения с ними. А звуки?.. Ах, лучше бы их не было! Перебранки сестер, ворчание брата и окрики отца стали для Полюшки больнее, чем удары об угол печки или о стенку. И лишь когда утихнет все в доме, любила она слушать шелест маминых молитв. О, какими нежными, какими теплыми казались ей слова: «Свет невечерний… Свет незакатный… Свете тихий…Ты еси истинный свет, просвещаяй и освещаяй всяческия…»

– Маменька, расскажи мне, что это за свет, который освещает всяческия? – осторожно спрашивала малышка, вслушиваясь в молитвы.

– Бог это, Поленька, Бог. Он наш Свет, без которого мы ничего не можем видеть, ни вокруг себя, ни в себе…

– Значит, во мне Бога нет, раз я ничего не вижу?

– Доча, ну что ты такое говоришь? Бог – Он везде есть. А открывается только тому человеку, который любит Его, как самое-самое лучшее, что есть в жизни, тогда этот человек может видеть самое главное, даже если он слеп от рождения… А, впрочем, тебе еще рано думать об этом. Спи, дочка, спи…

Ошибалась Наталья Михайловна, рассуждая о раннем Полином желании думать о Боге. О чем же еще ей думать, как не о самом-самом лучшем? А раз самое лучшее – это Бог, то о Нем и размышляла Полюшка. И призрел на нее Господь. Когда Поле исполнилось три годика, она вдруг закричала: «Вижу свет!» Охнула ее мама, хмыкнул отец, ухмыльнулся брат. А сестры и вовсе рассмеялись:

– А нас ты видишь? А стол, а табуретку? Раз у тебя глаза закрыты, не можешь ты видеть ничего!