Игорь Евгеньевич Козлов
Мрачный архив. Экспансия
4.
Лем и старик отправились в сторону его дома
Ночь постепенно накрывала, тихий поселок. Окна одиноко стоящих избушек начинали загораться во тьме. По округе раздавался лай собак и карканье ворон.
Темный, дремучий лес затихал, подобно ночному хищнику, нашедшему себе засаду. Притаился в ожидании неосторожной жертвы. Тишь да гладь. Как перед бурей.
Спокойный вечер у Архипа. Лем и старик сидели за столом, попивали индийский чаёк из пачки с синим слоном, похрустывали сушками.
Периодически, нацепив бушлат, выбегали по очереди в сени на перекур или по нужде.
– Ты мне, Лянь, вот что скажи,Что меня за ногу то потащило?
– Я, Архип ну Майорович, тебе названье не скажу, так как тварь, эта потусторонняя,– рассказывал Лем. – А там языка человеческого нет. А тут они еще не появлялись, в таком количестве, чтобы люди название ему дали. Алтарники каждую такую сущность зовут объект, и присваивают номер и литеры, оккультисты их зовут древними богами, могут конкретное имя придумать, даже целый культ вокруг него возвести. Людей живых могут даже в жертву приносить.
– Иди ты! – ужаснулся ветеран.
– Да, да, именно в жертву, – сказал Лем, прихлебывая чай из блюдца. – Все как полагается, четвертование, колесование, людоедство.
– Мать честная! – охал дед.– На войне я, конечно, видел страшное, но что бы, вот так в мирное время, да с живыми людями. Тьфу! Нелюди!
– Те еще, безжалостные суки,– продолжал Лем. – Сталкиваюсь с ними периодически. А главная у них так вообще. Сострадания в ней, как у табуретки. Свои ее за глаза зовут «Серая дева» .
– А в миру ее как звать – величать? – поинтересовался старик.
– Гризельда Дюмонт, – ответил Лем.
– Немка? Гестаповка поганая!
– Скорее бельгийка или шведка.
Лем намочил сушку в чае, и отправил ее в рот.
– Но не о ней сейчас, – закончил Лем.– Ты мне дед, вот что скажи, парней видел из вертолета , те что с позолоченными крестами на шевронах?
Дед кивнул.
– А что у них за винтовки были?
– Винтовки явно не нашенские, слаженные, черные. Магазины у них не спереди под цевьем, а сзади у приклада, и прицелы оптические вроде.
– Это, отец, Австрийские штаеры. Они по стандарту у оккультистов в снаряжение входят. А раз винтовки не наши, но и отряд был не наш.
– С чего взял-то? – спросил дед.
– А с того, Архип, что «алтарники» используют пистолеты – пулеметы «вереск», и малогабаритные автоматы «вихрь». Не один из них, никогда в руки не возьмет, неосвященное оружие. Их верховный капеллан, одобряет исключительно отечественные стволы.
– Эво как,– сообразил дед.– Так это что получается? Это шпиёны?
– И да, и нет. Они ,видимо, на изъятие прибыли. Вот только, что они тут изымать собрались?
Лем прихлебнул из блюдца.
– Дед, скажи, Варваровский разрез, намедни, новые залежи не разрабатывал?
– Давеча, – ответил разведчик.– Маркшейдеры ковырялись возле горы, да взрывали чой та.
– Не ту гору взорвали, – смекнул бродяга. – Видимо открыли фрактуру, додики.
– Чего? – спросил старик.
– Фрактура, отец, это такое отверстие в нашей реальности, откуда бесы лезут .– пытался объяснить Лем .
– Ишь, ты! – заохал дед. – Врата в преисподнюю! Вот ироды окаянные!
– А где фрактура, -продолжал Лем – Тут и оккультисты. Пожаловали, как мухи на говно. Видимо перехватили алтарников на подлете, вещи их нацепили, для конспирации и пошли.
Лем макнул рафинад в блюдце.
– Да не тут-то было. То, что нас с тобой, хотело сожрать, снюхало двадцать оперативников. Возможно и всех вахтовиков.
– Тикать, Лянь, надо! – запаниковал ветеран.
– Бесполезно, отец, – продолжил Лем. – Надо на разрез попасть, и посмотреть, что открыли, и что выпустили. А там глядишь, смекну, как из ситуации малой кровью выйти. Знаешь как туда попасть?
– Знаю, конечно, – сказал старик.– А ты что, пока шарился по сараю моему, ничего не заметил?
– А чего я должен был заметить? – удивился Лем.
– Хех! – крякнул дед. – Ну, надевай свой лапсердак, пойдем, кое-что покажу.
Они надели теплые вещи и отправились в сарай.
Как только они вошли, старик, взмахом снял серый тент с мопеда «карпаты-2» светло-синего цвета.
Лем вскрикнул от восхищения. Увидеть такой раритет, он мог только в этом временном отрезке. Мопед был ослепителен: не было ни сколов, ни потертостей на шинах, даже пыли. Глянец голубой эмали отражал блики ламп, зажженных в сарае. Это был настоящий механический мул, мирно спящий в своем стойле.
– Дед, ты, где его взял, а главное на какие шиши? – восхищался Лем.
– Девальвация, -усмехнулся старик. – Куй железо пока Горбачёв.
– Ты, дед, правильный военный! – радовался Лем.– Таких как ты, из бронзы отливать надо и на вокзалах ставить!
– Сейчас овса моему Боливару зададим, а завтра покатим, бесов твоих обратно в чистилище загонять.
Архип достал канистру из-под верстака, постучал по ней. Ухмыльнулся.
– До разреза должно хватить.
Лем задумался над его словами.
Что значит «до»? Разведчик вряд ли планировал путешествие в один конец. Скорее всего, старый пройдоха,надеялся разжиться топливом бандитским способом.
– Чур, я за рулем, – восклицал Лем.
– Пущу я тебя за руль, окаянного. Канистру и ружье повезешь. Что мы, по-твоему, назад пешком пошкандыбаем?
– Ни как нет, товарищ сержант!
– То-то и оно. Я бы еще ведро взял, уголька нацарапать, но тогда «сайгу» надо оставить.
– Не, дед, без карабина мы туда не сунемся.
– Святая правда.
– Если это то, о чем я думаю, без перестрелки не обойтись.
– Ладно, Лянь, время позднее, идем спать.
– Верно,– сказал бродяга. – Завтра день трудный.
Они вышли из сарая, направились в дом.
Тихая ночь накрыла поселок своим саваном. В глубине тьмы начинали роиться твари. Они выползали из своего логова, в поиске заблудших душ. Инфернальная сущность рвалась на волю. Безумный кукловод, чьи марионетки уже рыскали по карьерам и лесам. Над селеньем нависла неизвестная до селе угроза, которая уже не раз нависала, над забытыми, исчезнувшими в ее чреве, деревушками.
Обскур, поглощал их одну за другой. Будь-то замшелая шахтерская деревня в джунглях Перу, или же маленький городок Южной Дакоты. Везде, где фрактура вырвалась наружу, она всегда забирала и пожирала все.
5.
Утреннюю тишину пронзили крики петухов и лай собак. Поселок оживал. Местные жители лениво выползали из своих нор, чистили дворы от снега и кормили скот. Гремя ведрами, старушки брели к центральной колонке, чтобы набрать воды.
Местные шли на остановку к автобусу, чтобы попасть в районный центр по делам. Погода стояла холодная, но не морозная.
Старик проснулся, слез с кровати, обул тапки, надел свои серые штаны от костюма двойки поверх кальсон. Дед побрел в сторону прихожей. Набрал ведро воды из металлической молочной фляги, засунул в него кипятильник, включил в розетку.
Пока кипятилась вода, дед, накинув теплый бушлат, поспешил в курятник набрать яиц к завтраку. Вернувшись, он включил электрическую печь, поставил греться чайник. Достав из тумбочки огромную чугунную сковородку, поставил ее рядом с закипающим чайником, кинул на нее столовую ложку смальца. Топленный свиной жир, начал медленно расползаться, подобно Бастинде, которую Элли окатила водой. Далее в сковородку он разбил яйца.
Пока завтрак готовился, ветеран настрогал хозяйственное мыло в пиалу, залил его горячей водой и разболтал пену с помощью старого помазка.
– Лянь! Вставай, – прогремел он.– Шуруй, умывайся, морду брей. Сейчас завтракать будем.
–Дети в школу собирались: мылись, брились, похмелялись! – проскрипел с лежанки Лем.
– Станок у зеркала, новое лезвие я тебе поставил.
– Спасибо, отец, за доброту твою душевную, – шутил Лем.– Я твою тёщу бесплатно грохну!
– Кончай разгильдяйствовать, охламон! – сердился старый Архип.– Шагом марш в порядок себя приводить!
– Так точно, товарищ сержант! – ерничал Лем.
–За какие грехи тебя мне послали? – ворчал старик.
После банных процедур товарищи принялись за завтрак. Перед миссией по спасению поселка, необходимо было, как следует подкрепиться, иначе ракета могла не вернуться на Землю не только до обеда, но и в принципе.
Завершив скромную трапезу, команда принялась к сборам. Дед заряжал карабин, надевал теплые вещи. Лему же много времени на сборы не понадобилось.
Далее они поспешили в сарай. Старик велел Лему взять лопату и расчистить двор. Наш герой в пару резвых движений, уничтожил все сугробы на участке, расчистив дорогу до обледенелой земли.
– Ишь ты! – удивился ветеран.– Для алкаша, ты, Лянь, довольно проворный!
– Ну, начнем с того, что я не алкаш и не бомж, а бывший интеллигентный человек, – спокойным тоном ответил Лем.– А во-вторых, если бы я не был проворный, меня уже давно чёртики скушали.
– Это, какие же чертики? – глумился Майорович.– Те, что к тебе по белой горячке приходят?
– Он не исправим, – выдохнул Лем.
Архип Майорович выкатил свой мопед за ворота и стал его заводить.
Раскатистый, высокий рык мотора прорезал тихую атмосферу зевающей деревни. Боливара замурлыкал как тигренок. Старик-разведчик надел мотоциклетную каску, оседлал своего механического мула, пару раз разогнал масло, прокручивая ручку газа.
Он велел Лему садиться позади и крепко держать карабин.
Спутники тронулись в путь.
«Что ожидает нас, друг, на пороге ада? Вечная жизнь или вечный покой?» – как пелось в одной из песен. К сожалению, Лем тоже этого не знал, он мог только предполагать. Его знания были затерты, как слова в тексте белым корректором. О значении их он мог только догадываться на основании контекста истории, что разворачивалась вокруг.
Ветеран выжимал все сорок из своего мула, несясь по серпантинной дороге, ведущей от поселка до разработки. Путь пролегал через тот темный лес. Заросли хвойных деревьев нависали мрачным туннелем над дорогой.
Страх и сомненья были привычными спутниками бродяги. Он был миролюбивым, и ценящим жизнь человеком. Прибегать к насилию ему приходилось только в крайних случаях, когда без этого невозможно было обойтись.
Они добрались до разреза.
Дед снизил скорость мопеда, заезжая во вскрышу угольного карьера. По всюду стояли брошенные шахтерами в попытке спасения, горнодобывающие машины, гигантские экскаваторы, огромные карьерные самосвалы, рампы электрической подачи и прочее.
Среди белого дня в том месте, где должен стоять страшный шум, стояла гробовая тишина.
– Тихо, даже птиц не слышно, – прошептал старик.
– Давай, отец, с тобой мотор заглушим, и карпач покатим.
Старик кивнул. Оба слезли с мопеда.
– Вяжи канистру к раме и тащи мопед, – скомандовал разведчик.
Лем покатил его под руль. Старый Архип вскинул карабин и перезарядил, приведя его в боевую готовность.
– На курган, – сказал он. – Оттуда обзор хороший.
Поставив мопед у подножия насыпи, они поднялись. Дед достал свой бинокль. Стал вглядываться вдаль.
– Ети его мать! Лянь, ты глянь!
Лем взял у разведчика бинокль. Пространственный разлом черной трещиной в ткани бытия зиял по центру огромной взрывной воронки.
–Хреново, дед , очень хреново. Фрактура.
Лем начал крутить колесико бинокля, увеличивая масштаб. Возле фрактуры по кругу бродили люди, патрулируя периметр. Они двигались синхронно и монотонно.
Бродяга перевел взгляд на следующую панораму. Краем глаза он заметил как зашевелились деревья. Из зарослей вышло громоздкое существо. Оно было не меньше пяти метров в высоту. Тварь перемещался на четырех заостренных конечностях.
Сущность имела гоминидный торс, с двумя длинными когтистыми руками. Из спины росли множественные, черные щупальца. Отростки извивались вокруг тела существа. Голова напоминала октаэдр. Двигался он спокойно. Справа от чудовища плелись оперативники.
– Приехали!– с досадой выдохнул Лем.
– Что?
– У нас тут кукловод.
– Цирк с конями!
– Так, дед, план такой : нужно закрывать фрактуру. Чем-нибудь ее рвануть изнутри. Вот только чем?
–Знамо чем, – перебил его старик-разведчик.– Нам надо сторожку проходчиков найти, а там тротила как говна за баней.
– Сдается мне, отец, – сказал бродяга. – Что ты знаешь где она.
– А как же, – усмехнулся он. – В ста метрах на юг-юго-запад от твоей срактуры.
– И как нам к ней попасть?
– Знамо как: ты в обход поедешь на моем Боливаре, токмо незаметно старайся, а мы ближе подползем, и зад тебе, на случай ежели заметют, прикроем.
– План ясен, товарищ сержант.
– Дальше как все наберешь, дуй ко мне, так же в объезд, я тебе заряд правильно соберу. А дальше посмотрим. Понял?
– Пугаешь ты меня, старый пройдоха.
– Не бзди, солдат ребенка не обидет.
Лем спустился с угольной насыпи. Он завел мопед. Выбрал больший радиус маршрута, для того чтобы быстро и незаметно подъехать к сторожке.
На полпути Лем понял, что дальше карпач лучше заглушить, а к сторожке отправиться пешком.
Двигаясь гусиным шагом, и кое-где ползком, он все-таки добрался до контрольной точки. Войдя внутрь, бродяга начал осматриваться. Взяв сверток динамитных шашек, он стал принюхиваться. «Бризантная взрывчатка с примесями, скорее всего Боливийская. Думаю, одного свертка за глаза,– размышлял Лем.– так, а вот и детонатор. Эх! Жаль не дистанционный, все таки придется лезть в щель».
Взяв все необходимое, он пополз обратно к мопеду. А оттуда вернулся к старику, расположившемуся в засаде.
– Принес? – спросил Архип
– Вот все что было.
Дед стал копошиться в пиротехническом барахле, разглядывая каждую деталь.
– Вот ядрена – Матрена!– выругался старик.– А где провод?
– Вот он, все что было.
– Эх, длины не хватит, чтоб из дыры вылезти и сигнал послать.
– Я внутрь полезу, – сказал Лем. -Мне не впервой.
–Да погоди ты, – осенило разведчика.– Есть одна мысля, как раз под твою сноровку. Но шанс один, и тот не велик.
– Я же говорю, пугаешь меня.
– Динамит к Боливару моему приспособим. Ты на всех порах к щели гони, только первым колесом в нее въезжать будешь, жми детонатор, сигай с мопеда и залегай наземь.
– Скверный план, – сказал Лем. – Может получиться.
– Ты мне, Лянь, одно скажи,– беспокоился дед.– Ну, схлопнем мы эту срактуру, а дальше, твой куколд нас и сожрет с фекалью.
– Не сожрет, отец,– успокаивал его Лем.– Он от разума улья зависит. Закроется фрактура, он сигнал от центра перестанет получать и загнется. Они не автономные. Такие же марионетки, как сейчас шахтеры и военные.
– Страх-то, какой, – ворчал старик.– А нас он под контроль не возьмет?
– Ну, если поймает и щупальца в рот запихнет, то да.
Майорович кивнул и принялся к сбору бомбы. Через пять минут, он прикрепил устройство к мопеду.
– И еще, прорываться придется напролом, – пояснил Лем.
– Я так и понял, – ответил Архип. – Тогда ты за руль, а я отстреливаться буду.
– Принял.
Сев на мопед, они устремились к разлому. Карпач ревел как боевой як, набирая скорость. Бродяга пытался объезжать крупные ямы и насыпи шлака, маневрируя как каскадер из советских фильмов. Дед сидел на заднем сиденьем, держа правой рукой карабин на взводе.
Кукловод заметил их. Он указал своим острым, черным пальцем на движущуюся цель. Его приспешники приняли боевые стойки, вскинув свои винтовки. Тварь согнула руку в локте, сжав пальцы в кулак. Оперативники открыли огонь.
Лем, на полном ходу вывернул руль. Мопед завалился в яму. Дед и Лем залегли в ожидании прекращения вражеского обстрела.
– Стреляй, Лянь!– прокричал дед.
Лем схватил карабин, и начал палить из укрытия. Старик – разведчик под шум перестрелки , выкатил карпач из ямы, завел его и рванул в сторону фрактуры.
– Дед, стой! Убьешься!
Архип рвал гашетку изо всех своих сил. Мопед с лютым ревом, прорывался к щели. Тем временем,у Лема закончились патроны. Он упал на спину , обхватив ствол карабина, продолжая беспомощно кричать старику вслед: «Куда, старый черт, тебя понесло? Она ведь тебя сожрет». Его крик срывался на сип и плач.
Но его приятеля было не остановить. Разведчик принял решение: ценой своей жизни защищать свою Родину.
Старик пропал во фрактуре. Через мгновенье раздался хлопок. Из разлома вырвалась слабая ударная волна, которая своим дуновением отклонила кроны хвойных деревьев, окружавших разрез. Фрактура моментально схлопнулась и исчезла.
В диких корчах, издавая низкочастотные звуки, монтср начал растворятся. Он превращался в нефтеподобную жижу, растекаясь маслянным пятном. Его агония продолжалась не долго. В след за своим повелителем, попадали его марионетки.
Лем кинулся туда к месту фрактуры.
От отчаяния, он продолжал бить кулаками о землю, крича лишь одну слово: «зачем?». Но это продолжалось не долго. Лем почувствовал резкую, разлитую боль в затылке, подобно горячему свинцу, что окутывал его разум. Он упал без сознания. Над его контуженым телом стоял оперативник, который держал рацию, и что-то бубнил в нее:
– Crowley, Mission gescheitert! Ich wiederhole, gescheitert!
– Verstanden, Azrael!Zur Basis zurückkehren.
– Crowley, noch etwas. Er ist bei uns.
– Wer?
– Archivarr.
– Das ist gut!
Ю Ган ко.
1.
Лем очнулся, сидя на жестких нарах. Голова его раскалывалась, а в глазах двоилось. Мерзкое чувство тошноты подкатывало комом к горлу.
Оглядываясь по сторонам, бродяга понял, что он находился в небольшой сырой камере. Вместо стены была тяжелая металлическая решетка. Напротив его нар, находились еще одни такие же, слева от которых располагался ямный сартир. Темный сырой казимат.
На против Лема сидел, низкорослый кореец, который постоянно рыдал. Слова, которые он повторял, звучали словно молитва: «бедные мои детки, бедная моя матушка, бедная моя Ханыль! Что с ними будет?» Его слова крутились подобно унылому реверсу, как заевшая пластинка на граммофоне, распространяя ужас безнадежности сложившейся ситуации.
Возле решетки стоял другой арестант. Держась за перекладину, он провожал, своим хитрым, раскосым взглядом, шагающего из стороны в сторону, военного вертухая.
Охранник, что курсировал рядом с клеткой, был довольно молодым, возможно лет девятнадцати, одетый в форму армии корейской народно-демократической республики, вооруженный винтовкой. Паренек, вероятно, проходил срочную службу.
Мужчина что сидел на нарах, продолжал бубнить.
Арестант, стоявший возле решетки, не выдержал и крикнул на него:
– Заткнись, Ро Ен хак, заткнись к чертовой матери!
– Бедные мои дети!– продолжал скулить, как раненый пес, другой.
– Бедные детки! Что их ждет?– свирепел его сосед.– Их ждет трудовой лагерь, как и твою жену, а твою мать ждет голодная смерть! А тебя ждет расстрел на площади, на глазах у твоих родных! А знаешь почему? Знаешь почему, Ро Ен хак? Потому что ты предатель и изменник, Ро Ен хак! Такой же, как и все в этой камере!
Бедный Ро , упал лицом в нары и закатился горючим плачем.
– Не будь грехом ввергать в уныние и без того уже унылых…– процитировал Лем, массируя указательными пальцами виски. – Что ты пристал к бедняге, душнило?
– Что ты там промямлил, убогий? – обратился к нему арестант.
– Убогий – здесь один. И это ты.
– Ты кем себя возомнил?– негодовал молодой мужчина.– Знаешь кто я такой? Я – Пак Хволь вон!
– Слушай, Хон Гель дон, – спокойно обратился Лем. – Посиди тихо, а я обещаю тебя не калечить.
– Я – Пак Хволь вон! – выдавил из себя крик молодой мужчина и кинулся в сторону бродяги.
Легким движением туловища, Лем перебросил его через бедро, схватив на удушающий. Пак потерял сознание. Лем приподнял и свалил его под нары, приговаривая: «нервы его погубят».
На шум отреагировал вертухай. Постучав деревянной дубинкой по решетке, он спросил:
– Что у вас происходит?
– Хон Гель дон подскользнулся.
–Тихо себя ведите, – приказал охранник.– Полковник То, шума не любит.
– Полковник кто?
Ответа не последовало.
Около получаса сидели в полном безмолвии. Лем пытался собрать картину воедино, представляя, куда его занесло на этот раз. Но выкрикнутые фамилии и антураж окружающей обстановки долго размышлять о ситуации ему не позволили.
«Да, подкололо, так подкололо. Когда я мечтал попасть за границу, я представлял Чехию, или Египет, но ни как не северную Корею, эпохи правления Ким Ир сена. Но ладно бы еще начало, так нет же! Под закат его блистательной карьеры. Как я обожаю страны с военной диктатурой. И в каждой я попадаю: то в тюрьму, то на виселицу, то в трудовой лагерь. Ладно, попробую разбудить беднягу Ро, может он объяснит ,что происходит».
Легким покачиванием плеча, Лем привел в чувства Ро Ен хака. Тот встрепенулся от страха, приподнялся и, вжавшись в нары, съежился. Он дрожал от страха.
Дрожащим голосом он проскрипел:
– Пожалуйста, не бей меня.
– Я и не собирался. Скажи мне, уважаемый Ро Ен хак, что здесь вообще, черт побери, твориться?
– Не знаю, я не знаю. Я ни в чем не виноват.
– Ох, это будет сложно.Пожалуйста, успокойся, и расскажи мне, что происходит, почему тебя, меня и его, до сих пор не грохнули и держат в камере временного содержания?
– Я ни чего не знаю. Ни в чем не виноват.
– Так, давай с самого начала. Меня зовут Лем. Если ты мне расскажешь, что здесь твориться, возможно, я смогу помочь тебе и твоей семье. Давай еще раз, я Лем.
– Лим?
– Да по херу, пусть будет Лим,– согласился бродяга. – Ты расскажешь, что происходит?
– Теракты, взрывы, диверсии!– затрещал Ен хак.
– По подробнее можно? Давно началось?
– Месяц, два, не знаю, – дрожащим голосом продолжал Ро.– Вначале электрик молодой погиб. Сгорел заживо в трансформаторной будке. Потом начали в полях обугленные кости овец находить. Значения никто не предал. Пару овец, что о них думать? А потом страшное начало твориться: В начале, монтеры пропали, человек шесть, наверное, уходили к той будке трансформаторной и не возвращались. Отряд милиции пошел их искать, нашли всех шестерых, возле будки, всех током убило. Они трансформатор снять хотели, чтобы в другую деревню перевезти.
– Интересно девки пляшут.Что дальше было?
–Дальше?– продолжил Ро. – Дальше, трупы крестьян на хлопковых полях начали находить, по два в неделю. Если задержится, кто из них в поле до заката, домой уже не возвращался. Двое так задержались: Гван себ и Дол дин. А утром их обугленные скелеты на просеке нашли . Земля вокруг них, до того накалилась, что в стекло превратилась. Но хуже стало, когда солдаты начали останки своих патрульных находить. Тут застава рядом пограничная, как раз железнодорожной развязки. Тут наши беды и начались.
– А скажи мне, Ро, ты случаем не деревенский староста?
–Да,
–Дальше-то что было? Как вояки отреагировали?
–Военные? – дрожал староста.– Военные себя ждать не заставили. Главный у них на заставе, полковник То. Очень серьезный и страшный человек. Начались массовые задержания и допросы. Много мужчин и женщин пропало без вести, кого военные на улицах хватали. Якобы на дознание. Вроде как капиталисты гнилые, диверсанта прислали, и теперь он мирных граждан в страхе держит.
– Теракты прекратились?
–Нет,– продолжил Ен хак.– Только хуже стало, по ночам стрельба , взрывы, словно театр боевых действий. Солдаты своих хоронить начали, заставы по ночам горят. Полковник злой как собака ходит, местных без разбора хватает, арестовывает. Уже две показательные казни на площади были и все за измену Родине.
– А ты как попал под раздел? – интересовался Лем.
– А меня полковник на допрос вызвал,– сокрушался Ро Ен хак. – Вначале, расспрашивал, все хорошо было. А потом говорит, что я изменник и покрываю диверсанта. Вот так я в камере и оказался.
– А этот чудо-богатырь?– спросил Лем, кивая в сторону мирно лежащего у параши арестанта.
– А этот? Не знаю, – ответил староста.– Его после меня привели.
– А я?
– А ты тут уже был, когда меня привели. Без сознания лежал, – ответил староста.
– Как думаешь, почему они нас до сих пор не расстреляли?– спросил Лем.
– Полковник сказал,– бубнил староста. – Следователя из Пхеньяна ждем.
– Ну, значит, давайте будем подождать следователя, – подытожил Лем. – Ложись спать, завтра ситуация станет ярче. Гляди, как Хон Гель дон нежно сопит. Как младенец.
В углу у отхожего места, мирно посапывал агрессивный заключенный. Время тянулось подобно плавленному сахару. Ро Ен хак, прекратив стенать и всхлипывать, свернулся на нарах в позе эмбриона. Охранник продолжал курсировать от стены к стене, в ожидании смены караула.
Лем вытянулся на нарах, свернув свой свитер и подложив его себе под голову. Как не раз бывало, он укрылся своим бизоньим пальто, сняв свои сапоги, поставив их под нары.
В полудреме наш герой думал о происходящем в этой тихой фермерской деревушке. «Разве бедные жители этой когда-то великой страны мало настрадались? Разве им мало предстоит настрадаться в будущем?– думал он. – Почему за грехи цепных псов кровавого режима, должны гибнуть простые люди, такие как Ро Ен хак, его матушка, его дети и его дорогая супруга Ханыль. Даже такие молодые, глупые обалдуи как этот Хон Гель дон, или как его там – Пак Хволь вон, не заслуживают такой участи».
Способа выбраться из камеры не было. Оставалось ждать ,когда приедет следователь из столицы, ну или же полковнику То станет скучно, и он решить развлечь себя допросом с пристрастием. Хотя скорее это буднт импровизированная пытка, в виде отбивания кончиков пальцев деревянной дубинкой.
Информация, которую выведал Лем у старосты Ро, не могла дать абсолютной картины происходящего. Нельзя было однозначно сказать, что это компетенция знаний Лема, или же, правда подрывная деятельность носителей демократии, которые прислали своих миссионеров плаща и кинжала, дабы насадить правильный образ политической мысли, коммунистическим дикарям. Ад каннибалов, не иначе как.
Уставшее, засыпающее подсознание Лема, решило перевести ход мыслей, в более тяжелое русло. Разум напоследок устроил ему пытку угрызениями совести. Лем вспомнил о бесследно пропавшем во фрактуре старике Архипе. Смог ли он пережить этот взрыв, а даже если и смог, сможет ли он выжить в тех условиях, куда его занесло.