стихи и поэзия

русская классика

биографии и мемуары

публицистика

книги для детей

С раннего детства, сколько себя помню, в нашей семье хранилась фотография худощавого человека в очках и в странно смотрящейся на нем долгополой, до пят, шинели и высокой папахе, с надписью на обороте: «Память о походе, совершенном мною от Нерчинска до Манчжурии с 14-го по 28 марта 1904 г. со 2 Аргунским полком Забайкальского казачьего войска в качестве старшего врача сего полка». Человек этот – мой дед, Зимель Абрамович Пресман, которого я никогда не знал, потому что родился четыре года спустя после его смерти.

«Не помрачать чести сословия, в которое вступаю…» Судьба врача чеховского призыва

Тема эта так изъезжена и так велик объем разнообразной  популярной литературы, написанной по этому поводу, что трудно высказать что-нибудь такое, что было бы неизвестно широкому  читателю. И все же я попробую. А остановлюсь я на некоторых бытующих в этой области предрассудках, особенно актуальных для людей, имеющих проблемы с засыпанием

Наука заснуть

В сквере на одной из площадей Будапешта высится бронзовое изваяние человека в сутане с протянутыми вперёд руками и предупреждающе поднятыми ладонями. Всей своей позой он как бы говорит: стойте, одумайтесь, не умножайте зла. Человек этот католический епископ города Дьёр отец Вильмош Апор, расстрелянный отщепенцами-мародерами в тот момент, когда он и его 17-летний племянник пытались спасти от насильников одну  из девушек, укрывшихся в подвале епископской резиденции. А за тысячу километров  от Дьёра, на братском кладбище немецкого города Пренцлау, покоится прах капитана Михаила Рейфа, брата моего отца, пришедшего сюда в составе своего эвакогоспиталя и волею судьбы оказавшегося по одну сторону баррикад с венгерским епископом. Он тоже был застрелен подобной же нелюдью и умер от раны сутки спустя после Дня Победы.

современная русская литература

В те дни, когда окончилась война. Капитан и епископ

Человека, о котором я хочу здесь рассказать, давно нет в живых. Его уже немногие помнят даже в его родном ФИАН’е, где он проработал практически всю свою недолгую жизнь. Он не был академиком, не был даже членкорром, не увенчан при жизни никакими громкими премиями. Но было время, когда многочисленные заокеанские научные публикации по проблеме рентгеновских лазеров в рамках рейгановской программы «звёздных войн», свернутой при президентстве Билла Клинтона, регулярно сопровождалась ссылкой под номером один на статью Льва Гудзенко и Леонида Шелепина «Усиление в рекомбинирующей плазме» из «Докладов АН СССР» за 1965 год.  Жизни и научной судьбе первого из её соавторов я и посвятил этот очерк. 

мода и стиль

журналы

женские журналы

журналы о доме и семье

журналы о досуге и развлечениях

молодежные журналы

спорт, здоровье, красота

красота

Примечания к судьбе физика

Не трудно догадаться, что слова, вынесенные в заголовок  этого очерка, означают почтовый адрес. Но адреса бывают разные. Некоторые  известны каждому. Набережная Мойки, 12 – последняя квартира Пушкина, откуда он уехал на свой роковой поединок с Дантесом. Или Набережная Фонтанки, 34, так называемый Фонтанный дом, музей-квартира Анны Ахматовой, где она прожила почти 30 лет с перерывом на эвакуацию и периодические наезды в Москву. Но есть адреса, которые говорят сердцу обитателя только данного конкретного дома, пусть даже навсегда его покинувшего и возвращающегося сюда только в своих снах. Так же и моя Малая Никитская с её  Храмом Вознесения, в котором венчался Пушкин, с домом-музеем Горького, его «золотой клеткой», а также особняком Берии в её конце, которого я  один раз сподобился увидеть в сопровождении эскорта  охраны Это и есть моя «малая родина». 

М.Никитская, д.16

Он  возглавлял биологический факультет МГУ почти треть века – с 1973-го по 2005 год, – дольше, чем кто-либо другой из руководителей  естественных  факультетов, и, как было сказано в некрологе, «с его смертью ушла целая эпоха в истории биофака». И, конечно, найдутся десятки людей знавших Михаила Викторовича Гусева гораздо лучше меня, тем более, что наше знакомство так и осталось, увы, заочным. И всё же, несмотря на  «дистанционный» характер нашего общения, мне кажется, что он открылся мне с какой-то особенной стороны, которая могла ускользнуть от его ближайших коллег. Не зря ведь сказано: «большое видится на расстоянии». А то, что это была очень крупная личность, ни у кого как будто сомнений не вызывает.

гуманитарные и общественные науки

педагогика

Последний идеалист

Гуманизм, как известно, бывает разный. Гуманизм абстрактный, декларативный, ярче всего выраженный в словах Сатина из пьесы «На дне», от которого ни тепло ни холодно. Гуманизм романтически приподнятый, как у Шиллера, но зачастую слабо сопрягающийся с   реалиями обыкновенного человека. Гуманизм сочувственный (образ маленького человека в  русской литературе  XIX века) и т.д. Гуманизм Юрия Трифонова я бы назвал понимающим гуманизмом. Вообще, понимание это редкий дар, но трифоновское понимание особенное. Это не позиция холодного наблюдателя, отдающего себе отчёт в несовершенстве человеческой натуры. И хотя автор не щадит своих героев, но он искренне большинству из них сопереживает. Чего больше в этом сопереживании – сердечного тепла или понимания? Ведь лучше, чем кто-либо другой, Трифонов видит и те суровые правила игры, которые навязываются нам самой жизнью и противостоять которым обычному человеку зачастую не под силу. 

приключения

киберпанк

научная фантастика

книги о приключениях

Понимающий гуманизм Юрия Трифонова

Каждый прозревает в одиночку, если слегка перефразировать название известного романа Ганса Фаллады. Да, может быть коллективный гипноз, массовое ослепление, но массового прозрения не бывает. Тут потребны самостоятельные усилия души и собственный нелегкий интеллектуальный поиск. О том, как это было у меня, я и хотел бы рассказать на этих страницах. Время действия – конец 60-х годов, последние отголоски  сошедшей на нет хрущевской оттепели. Действующие лица – уже вступивший на тропу войны с режимом Александр Солженицын, прославившийся своим знаменитым «Меморандумом» академик Сахаров и еще один новоиспеченный диссидент генерал Григоренко (тот, что на обложке), правда, широко известным сделавшийся лишь позднее. Но если  с двумя первыми мне встретиться так и не довелось,  то с генералом я сошелся и даже подружился. О том, какую роль сыграла эта дружба в моем  перерождении и обо всех ее последующих перипетиях и говорится в предлагаемом очерке. 

ужасы / мистика

мистика

серьезное чтение

cтихи, поэзия

Каждый прозревает в одиночку. Комментарий к самиздатовской рукописи

Говорят, что чуть ли не всё наше взрослое военное поколение перечитало в своё время эту книгу, так сильна была в ней потребность в годы гитлеровского нашествия.  Но я из послевоенного, и прочтя её однажды в школьном возрасте, вернуться к ней уже не надеялся, сознавая в глубине души, что житейская круговерть едва ли позволит выкроить на это время. Случилось, однако,  что на время оказался я без газет, без телефона, без радио,  даже без телевизора, а чуть ли не единственной книгой, имевшейся под рукой, были два этих увесистых тома с медальонами Наполеона и Кутузова на обложке. И на месяц они мне заменили всё. Хотя многое, конечно, при повторном, послеюношеском прочтении было  воспринято по-другому. Вот  этим своим д р у г и м прочтением  я и хотел бы теперь поделиться.



учебная литература

юриспруденция

криминалистика

«ВОЙНА И МИР»: дерзкие заметки на полях романа

Наука проснуться... На свете существует много разных наук – от «Науки логики» Гегеля до «науки страсти нежной» Пушкина. Но вот науки проснуться среди них, увы, нет.  А ведь она могла бы пригодиться многим и многим, всем, кому  ночной сон не приносит желаемого облегчения и открыть утром налитые свинцом глаза стоит немалых усилий, что может быть связано и с похмельем, и с перенесенной инфекцией, и с обострением какой-либо хронической  болезни, и с депрессией, наконец, просто с запредельной усталостью. Вот о том, как помочь человеку, у которого утром никак не хотят открываться глаза, мы и поговорим на этих страницах.  

Наука проснуться

Виталик вел его от самой конечной остановки, где 36-й автобус, курсировавший между железнодорожной станцией и нашим дачным поселком, разворачивался и делал круг. Приманить осторожную бездомную собаку –  дело нелегкое, и наш сын проявил чудеса изворотливости и упорства, прежде чем дошел с ним до самой калитки, израсходовав на эту операцию чуть не с полбатона вареной колбасы. А уже здесь природная осторожность на время оставила пса, и он позволил потрепать себя за загривок и даже, после недолгих уговоров, подал лапу. 

Про белку, кошку и собаку

В который уже раз безуспешно пытается Татьяна Павловна заглянуть сквозь смутную завесу  завтрашнего дня. Что ждет ее Мишу, что ждет их всех, когда раньше или позже они останутся один на один со своей бедой? Хватит ли сил и дальше нести этот крест? И еще одна неотвязная мысль гвоздем сверлит мозг: кто же все-таки ответит за это? За переломленную судьбу ее сына, за судьбы сотен других его сверстников, по которым тяжким катком прошлась необъявленная чеченская война? 



современные любовные романы

эротическая литература

о психологии популярно

Первая мама Миши Кузнецова

Да, да, все было поначалу, как в том стихотворении Окуджавы. И мой старый пиджак действительно нуждался в починке. Только портного я звать не стал, а, как человек не гордый, отправился в ателье сам. 

Ателье нашей фирмы. Анекдот из московской жизни 90-х годов

В свое время советская критика высказала немало претензий по адресу Остапа Бендера, что не дело, мол, человеку с репутацией жулика и авантюриста выступать в роли обличителя общественных пороков и что авторам следовало выбрать более достойного кандидата из числа так называемых строителей нового общества. Не трудно себе представить, чем  могла бы обернуться подобная рекомендация. Потому что именно двойная природа великого комбинатора, точно так же как и Воланда, создаёт то эстетическое напряжение, в силовом поле которого мы и воспринимаем показанную нам неприглядную изнанку действительности. Ведь как бы ни были неоднозначны две эти центральные фигуры, но только они активно противостоят тому псевдочеловеческому, холодно-серьёзному миру, в котором обретаются остальные персонажи романов, и своим юмором, сарказмом, иронией как бы обесценивают его, сводят на нет. 

боевики, остросюжетная литература

исторические приключения

боевики

«Золотой теленок», «Мастер и Маргарита», или Кому дозволено шутить в этом безулыбчивом мире

Век артистки... Он и в самом деле обратился в век. Родившись спустя несколько лет после отмены крепостного права, Оленина пережила трех царей, три революции и две мировые войны. Свою столетнюю жизнь она почти поровну поделила между Францией и Россией. А ведь первые десятилетия ХХ века, на которые пришелся творческий расцвет Олениной, были эпохой, когда вершилась подлинная революция в искусстве, и она по праву сумела занять свое место в ряду великих реформаторов сцены. Ей суждено было стать связующим звеном между Х1Х и ХХ веком в русском вокально-камерном исполнительстве. Новаторские традиции Новой русской школы, с деятелями которой, и в особенности с Балакиревым,  ее связывала личная дружба, принесла она с собой в 1900-е годы, раскрыв перед музыкальной аудиторией бесценные кладовые Мусоргского. Именно с Олениной-д'Альгейм жанр камерного пения становится явлением на русской эстраде, равновеликим оперному. 

Век артистки

Как говорил академик Ландау, понять можно, представить себе нельзя. И все же мы пытаемся себе это представить. И чаще всего оно видится нам в форме ухода. Примерно как  у Есенина: “Мы теперь уходим понемногу / В ту страну, где тишь и благодать./ Может быть, и скоро мне в дорогу / Бренные пожитки собирать”. И согласитесь: представить такое много проще, если смотреть на  нашу жизнь не как на чисто материальный феномен, а видеть за ним какую-то внематериальную составляющую, иначе именуемую душой. И тогда все встает на свои места:  тело смертно,  оно необратимо исчезает, но продолжает свою таинственную жизнь душа. То есть смерть для верующего есть «событие в пространстве», обретение душой места в особом, как сказали бы,  измерении. Инобытии, как говорят, философы. Но для неверующего никакого бытия за гробом нет. И хотя религия действительно позволяет обрести некую почву для нашего примирения со смертью, да только трудно порою  уверовать современному рационально мыслящему человеку.

любовные романы

фэнтези

русское фэнтези

Коль суждено уйти. «Измерение» смерти в представлениях атеиста и верующего

В ту пору, когда   стол  каждого маленького или большого начальника осенял непременный портрет Ленина, у нее в кабинете висел Пушкин. И не потому, чтобы она была большой любительницей поэзии. Просто, я думаю, подвернулась  под руку именно эта литография, а надо было что-то повесить на пустую стенку, вот она и водрузила. И когда ей полу-шутя-полусерьезно указывали на эту идеологическую несообразность, она только загадочно улыбалась. А, вообще, больничка, которой  заведовала моя тетка, была в своем роде московской достопримечательностью, только сама Москва об этом не подозревала. 

Тетя Надя

Что Ленин был гений, кажется, ни у кого не вызывает сомнений. Правда, может быть, злой гений, но это уже другой вопрос. Однако на разных этапах его гений раскрывался по-разному. Так, до революции это был один человек, после Октября – другой. И совершенно отличным от себя прежнего он предстает  в последние свои годы, когда, круто повернув руль, добился перевода страны на рельсы нэпа. Однако  его однопартийцы постарались это всячески затушевать, и потому этот последний нам менее всего известен. Ведь допущение в  рамках централизованного государства частного предпринимательства – это было нечто еще невиданное. То был первый в истории опыт совмещения двух разных  систем, названный впоследствии конвергенцией. О ней писал академик А.Д. Сахаров и ей же на рубеже 2000-х гг. посвятил серию статей замечательный публицист Ю.Г. Буртин. Увы, не все разделяют выдвинутую им концепцию, а, между тем, она позволяет многое понять как в настоящем, так и в прошлом, а главное – вселяет надежду на будущее.

«Третий Ленин» и НЭП в свете теории конвергенции

В студенческую мою пору вместе со своими однокурсниками довелось мне работать в колхозе. Институт был медицинский, и девушки в нем тогда преобладали; ребят было раз-два – и обчелся. Тем не менее каждое утро на пороге нашего барака появлялся пожилой колхозный бригадир с заполненными бланками нарядов и сиплым голосом объявлял: “Два человека и одна девушка – на выход”. Этот анекдот невольно приходит мне на память в связи с тем положением, в котором очутился у нас нынче атеист, сохранивший верность своему безрелигиозному мировоззрению. 

короткие любовные романы

криминальные боевики

Атеисты – тоже люди

Который  уже год не устаю удивляться той самоотверженной преданности, которой окружено имя Анатолия Якобсона среди людей, его знавших. Казалось бы, четыре с лишним десятилетия, прошедшие со дня его добровольного ухода из жизни, могли бы притушить человеческую память,  имеющую свойство  покрывать прошлое как бы налетом патины. Но нет, память эта все  так же жива, о чем говорит и юбилейный сборник, посвященный его 75-летию (многоголосое свидетельство, как назвала его Ирина Чайковская), и вышедший вскоре документальный фильм, чья презентация состоялась почти одновременно в США, Германии и в России. 

Размышления на фильмом «Толя Якобсон из Хлыновского тупика»

Книга Н.Г. Друзьяка вобрала в себя весь жизненный опыт автора, десятилетия его раздумий  над глубинными основами  человеческого здоровья. При этом естественное подкисление внутренней среды организма  за счёт содержащейся  в крови углекислоты видится ему важнейшим условием внутриклеточного тканевого обмена. Однако, в силу особенностей питания и местной питьевой воды, этого естественного подкисления может не хватать, что служит  причиной щелочного сдвига, являющегося  предпосылкой целого ряда заболеваний. В то же время, как показал Друзьяк, многие эмпирически найденные оздоровительные  методики (голодание, медленный бег и др.) обязаны своим эффектом именно подкислению крови, о чем многие зачастую не догадываются. Но ведь того же самого результата позволяет достичь и прямое подкисление крови органическими кислотами,  содержащимися в пищевых продуктах и напитках. И это и есть, пожалуй, центральный вывод, который мы можем извлечь из прочтения этой  яркой и запоминающейся книги.

словари, справочники

книги по психологии

руководства

общая психология

секс / секс-руководства

знания и навыки

секс и отношения

философия и логика

«Кислый привкус» здоровья

Повесть, в основу которой легли письма выпускника биофака МГУ Юрия Зегрже́(1918-1942), сына репрессированных родителей, писавшего матери в «зону», а затем – из военного училища и с фронта – в Москву, тётке, представляет собой сплав документального и художественно-публицистического жанра. В ней представлен свой особенный срез действительности, отражающий реалии советского предвоенного периода  и первых месяцев Великой Отечественной войны. А её эпиграфом могло бы стать известное высказывание Юрия Лотмана: «История проходит через дом человека, через его частную жизнь». Можно бы добавить: и через его сердце, в особенности, когда речь идёт о таком драматичнейшем моменте нашей истории.
 Как это было! Как совпало –
Война, беда, мечта и юность! –
писал о том времени Давид Самойлов. Вот это соединение казалось  бы несоединимого позволяет многое понять в психологии её героя, как, впрочем, и в душевном раскладе всего этого уникального поколения, которому мы все обязаны Победой.  


эротика и секс

эротические романы

любовно-фантастические романы

Повесть о незнаменитом выпускнике МГУ

Тот, кто провёл большую часть жизни в  "каменных джунглях большого города", вероятно, легко поймёт человека, вырвавшегося однажды на простор, на лоно,   хоть и окультуренной, но все же настоящей сельской природы. Мне же посчастливилось всю вторую половину семидесятых  в качестве врача прожить,  как на острове, с женой и маленьким сыном, на трёх огороженных гектарах подмосковной Загородной клиники неподалеку от Истры, в окружении полей, дальнего леса на горизонте да узенькой речки Мáглуши, к которой вела  крутая деревянная лестница.  А до того еще полгода в санатории Поречье, расположенном в сказочных местах близь Звенигорода, который не зря, наверное, называют подмосковной Швейцарией. И вот теперь, когда прошло почти уже полвека, я понимаю, что то были по-настоящему счастливые годы в моей жизни и в жизни моей семьи. И этим ощущением незамутненного счастья мне и хотелось бы поделиться теперь с читателем. Хочется думать, что мне это удалось.



Игорь Рейф