Игнат Валунов
Созидатель
3
В последующие дни его мало что отвлекало от работы. Только на четвертый день, вечером, с первого этажа стал доноситься шум: там собралась большая группа людей, чтобы отметить некое важное событие в жизни владельцев особняка. У Андрея не было настроения прислушиваться к их разговорам, не возникало и желания взглянуть на происходящее. Его лишь занимал резкий контраст между буйством жизни, которое развернулось на первом этаже, и образцовой безмятежностью, в условиях которой он творил. Андрей невольно стал сопоставлять этот контраст с контрастом между своей прошлой и новой жизнью. Имевшие мало общего между собой, две эти жизни составляли биографию все‑таки одного человека, как в стенах одного дома помещались два действа, кардинально друг на друга не похожие. Но если образы прошлой жизни постепенно тускнели в сознании Андрея, происходящее этажом ниже было неотделимой частью реальности. Или даже, как это понимал сам Андрей, знаковой частью актуальной реальности. Знаковой, поскольку с определенных пор сумма всех явлений человеческого мира начала представляться ему в виде сплошного неразборчивого шума. Однажды он задумался: вообще‑то все происходящее в природе можно интерпретировать как шум. Но если называть шумом жизнь мира за пределами человеческой цивилизации казалось естественным, называть шумом жизнь самой человеческой цивилизации было сродни вынесению ей уничижительной оценки. Только как бы Андрей ни оценивал сейчас что‑либо, это никак эмоционально не было окрашено. Лишь беспристрастный анализ помогал соорудить впечатление, что он сам стоит вне общего шума. И одновременно может различать основные принципы его создания.
Оглядываясь на характер целого мира, Андрей выделял тенденции современности. Одной из самых важных он полагал ту, что в совокупном шуме цивилизации все бóльшую роль начинали играть его мелкие детали: среди событий целого мирового сообщества – явления масштаба единичных личностей, семейств, небольших компаний. Такое положение вещей стало возможным благодаря стремительному развитию средств коммуникации, обретению ими глобального размаха. Теперь любые частности из жизни случайных людей имели намного больше шансов отпечататься во всеобщем сознании, если частности эти были способны забавлять, пугать, будоражить или действовать каким‑либо иным характерным способом. Все меньше разные структуры, берущие на себя ответственность за массовое распространение информации, были способны диктовать обществу, что важно, а что нет, все больше ранжированием информации по актуальности занимались сами ее потребители. Шум от этого становился только беспорядочнее, зато начинал приходить в большее соответствие со смысловым шумом, совокупно звучащим в головах всех жителей планеты. В миниатюре этот процесс повторялся на первом этаже: по всем признакам с произнесением новых тостов акцент разговоров сильнее смещался с общих тем на частные.
Андрей начал уделять больше внимания событиям, которые происходили внизу. Причем он все равно не мог понять, по какому поводу затеяно торжество. Но увидел главную его особенность: почти никто из участников мероприятия не был расположен контролировать собственные действия. На фоне общего веселья иногда слышались резкие громкие возгласы людей, вдруг устроивших конфликт; пару раз до Андрея доносились звуки разбиваемых предметов и сразу за ними – хор взволнованных возгласов. При этом в мероприятии участвовали дети – и становились свидетелями излишеств, которые позволяли себе взрослые. Андрей не вполне понимал, почему взрослые допустили присутствие младших домочадцев на этом диковатом сборище. Финансовое состояние позволяло им подобрать для ребятни куда более достойный досуг. Взамен дети, наряду со взрослыми, дышали парами алкогольных напитков и вульгарных женских духов, соблазнялись запахами изысканных блюд. Все благоухания через приоткрытую дверь его комнаты доносились и до Андрея, добавляя красок сценам происходящего внизу, которые невольно выстраивались внутри его сознания и которые, в свою очередь, напоминали ему, как он сам когда‑то начинал познавать разные стороны роскошной жизни. Он тоже, будучи еще маленьким ребенком, бывал на всяческих разнузданных вечеринках, когда взрослым было невдомек, во сколько именно он ляжет спать, не попробует ли случайно спиртного, не подслушает ли беседу между старшими, вообще не предназначенную для детских ушей. Именно тогда он усвоил законы неуважительного, беспринципного поведения по отношению к людям, которые находятся невысоко в социальной иерархии. Он видел, как взрослые критиковали прислугу за малейшие огрехи в сервировке стола и приготовлении блюд; слушал их рассказы о жестком обращении с подчиненными. Единожды приняв взгляды, согласно которым достоинство человека равно его положению, в дальнейшем он редко подвергал их сомнению и регулярно вел себя в соответствии с ними. Лишь в последнее время эта его неправота стала как кость в горле.
У Андрея было основание полагать, что сегодня взрослые не успели оказать много пагубного действия на подрастающие умы, поскольку с определенного момента дети отделились от общего празднования и принялись играть, передвигаясь по всему особняку. Пару раз они пробегали мимо его комнаты. А на третий один из детей решил заглянуть за дверь. Андрей увидел на пороге долговязого белокурого мальчика 10–12 лет, который всем своим видом являл задор и любопытство. Войдя внутрь на полшага, мальчик спросил, что незнакомец делает здесь. Андрей молча показал на незаконченную картину, а потом попросил гостя представиться. Его звали Олег.
А.: Проходи. Если интересно, мы можем поговорить.
О.: Мне интересно, чего ты сидишь здесь, а не празднуешь вместе с остальными. Ты же не заперт.
А.: У меня нет планов праздновать. Я здесь для другого. А тебе нравится участвовать в таких взрослых мероприятиях?
О.: Нет. Они то говорят о чем‑то сложном, то занимаются какими‑то глупостями. Взрослые странные люди. Я не буду таким, когда вырасту.
А.: А ты уже знаешь, каким будешь?
О.: Я не буду заниматься всякой чепухой. Я буду спасать других людей.
А.: Интересные планы. Но не лучше ли тебе занять такую позицию в обществе, чтобы все заботились о тебе, а не наоборот?
О.: Это скучно. А вот спасать других – значит всегда участвовать в приключениях.
А.: Ты рассчитываешь снискать этим какую‑то славу?
О.: Конечно! Быть знаменитым – это круто!
А.: А ты никогда не задумывался, что знаменитость человека возникает не из того, что он сделал что‑нибудь само по себе выдающееся, а из того, что он сделал что‑то, что способно привлечь внимание людей?
О.: Разве это не одно и то же?
А.: Не всегда. И в будущем эта разница станет только выразительнее. Я поясню тебе. Ты тоже ведь увлечен тем, без чего современная жизнь уже стала немыслима, – социальными сетями, разными интернет-ресурсами?
О.: Как‑то увлечен.
А.: Так вот представь, что со временем они станут единственным окном в мир для каждого отдельного человека. И контент в них будет еще сильнее заточен под конкретного пользователя. Два человека будут жить рядом, но для каждого будет существовать своя картина мира, причем кардинально иная. Картина мира будет формироваться под каждого человека, включая что‑то из реального мира в первозданном виде, что‑то – в искаженном, что‑то не включая вообще, а в чем‑то являясь чистейшей воды симуляцией. И знаменитости в каждой индивидуальной картине мира будут свои.
О.: Откуда ты знаешь, что будет именно так? Ты был в будущем?
А.: Нет. Чтобы это знать, необязательно путешествовать в будущее. Чтобы понять, как станут развиваться общество и техника, достаточно лишь выделить наиболее характерные тенденции истории и представить, что будет, если они усилятся в 2, 5, 10 раз.
О.: Тенденции истории? Я не понимаю, что это такое.
А.: Возьмем пример из прошлого. Когда‑то все часы были такого вида, что человек не мог носить их с собой: или из-за большого размера, или потому что они работали в каком‑то одном статичном положении – например, песочные часы. Но со временем появились полноценные и карманные, и наручные часы. Тенденция времени для многих технических приспособлений – становиться настолько компактными, чтобы человек мог носить их с собой. Когда компьютер был размером со шкаф, по аналогии с часами можно было предположить, что в один прекрасный момент компьютер можно будет поместить внутри кармана. И ведь действительно мы пришли к такому. По существующим сейчас тенденциям истории можно предугадать, что ждет нас в будущем. Более того, надо стремиться предугадать, что нас ждет в будущем.
О.: Вот это интересно! Взрослые не говорили мне, что у них на верхнем этаже живет человек, предвидящий будущее. Надо тебя еще расспросить. Когда случится конец света?
А.: Предвидение конца света – непростая задача. Чтобы случился конец света, нужны сразу несколько характерных тенденций истории. Но человечество все‑таки способно к самосохранению, и многих тенденций, потенциально ведущих к концу света, оно или избегает, или не дает им по-настоящему развернуться. Только совсем дурное стечение обстоятельств может привести к самому трагичному финалу. Иными словами, конец света – это как смерть от несчастного случая. Мы же способны строить прогнозы, исходя из развития обычно функционирующего организма. Действие смертоносных случайностей предугадать не можем.
О.: Но в разговорах взрослых я часто слышу, что конец света точно будет. Откуда они знают?
А.: Человек особенно воспринимает негативные стороны жизни, это создает в его голове почву для веры в скорый конец света. Каким он представляет себе этот конец, бывает напрямую не связано с новостями, которые подвели его к убежденности о скором конце света. Важно само предощущение чего‑то фатального, подогретое чередой неприятных новостей. Если взрослые опять заговорят про конец света, скажи им, что это все их выдумки. Если конец света настанет, он настанет внезапно.
О.: Да не хочу я говорить со взрослыми на эту тему. Они такие упрямые все…
А.: Кстати, заговорив о негативных новостях, мы можем опять переключиться на тему индивидуальных картин мира. Ведь они будут строиться на основе психологических особенностей человека. В том числе и на склонности ожидать конец света.
О.: Вот уж не хотел, чтобы компьютер настолько на меня влиял.
А.: Он уже сейчас сильно влияет, дальше человек будет только сдавать позиции. Медленно, чтобы привыкание к новым формам подмены действительности проходило планомерно. Скажи, тебе ведь нравится играть в шлеме виртуальной реальности?
О.: Да, нравится!
А.: Представляешь, придет время, когда в виртуальной реальности можно будет не только играть, но и полноценно работать, будто ты находишься в настоящем офисе, хотя на самом деле сидишь дома. При помощи виртуального пространства можно будет имитировать настоящий офис, в котором будут работать сотрудники, физически находящиеся в разных точках мира. Искусственный интеллект разовьется настолько, что человек в виртуальном пространстве офиса будет слышать автоматический перевод речи своих коллег, хотя все они, возможно, будут говорить на иностранных языках. Представляешь, какие возможности это открывает? Люди смогут полноценно работать на зарубежные организации, оставаясь при этом жителями своих стран. Это сотрет границы между странами. Важным станет не твое гражданство, а то, в какой корпорации ты состоишь.
О.: Подожди. А разве люди не продолжат ходить в магазины и на концерты? Магазины и концертные залы принадлежат все‑таки странам, а не корпорациям.
А.: А долго ли еще будут существовать реальные магазины и концертные залы?
О.: Ты хочешь сказать, что придет время, когда мы начнем посещать магазины и концертные залы в виртуальной реальности?
А.: Это очень вероятное развитие событий.
О.: Я тебе не верю! Не могут все люди взять и променять настоящую реальность на виртуальную.
А.: Давай просто пофантазируем. Часто ли тебе приходится видеть, что все до единого окружающие тебя люди в один и тот же момент с увлечением уткнулись в свои мобильные телефоны?
О.: Да постоянно вижу!
А.: Если в такой момент спросить у каждого из них: а если действия, которые совершаешь на смартфоне, ты сможешь совершать мысленно в специальной дополненной реальности, которая заработает в твоем сознании, стоит лишь вживить в мозг нужный чип? Как думаешь, они согласятся на такое?
О.: Ну, как‑то… Чтобы тебе что‑то вставляли в мозг… не знаю…
А.: Многие технические новшества поначалу вызывали у людей отторжение, но дополненная реальность в сознании будет привлекательнее, чем даже возможность пользоваться электричеством, иметь автомобиль, совершать авиаперелеты – то, что поначалу для рядовых людей тоже выглядело очень сомнительным. Представь, как обрадуются любители мессенджеров, если будет можно набирать сообщения не с клавиатуры, а мысленно. Я пока не говорю об еще более удобных видах общения в виртуальном пространстве. Любителям выкладывать фото в соцсети не нужно будет возиться со смартфоном, чтобы сфотографировать: снимки они смогут делать, буквально взглянув на что‑то, произнеся мысленно нужную команду. Эти снимки будут храниться непосредственно в их памяти, по воле своей мысли люди смогут делиться фотографиями, с кем посчитают нужным. То же самое и с видеороликами. А какое раздолье будет для геймеров – особенно и представлять не надо. Теперь вообрази, как эффективно сможет работать коллектив – намного лучше, если в голове каждого сотрудника будет находиться чип, который станет считывать нужную информацию, передавать сотруднику нужные именно для его работы данные, иметь выход на компьютер, который будет осуществлять контроль и планирование работы такого коллектива. Как видишь, иметь работников с вживленными в мозг компьютерами будет удобно любому работодателю, а чтобы заинтересовать людей в установке чипов внутрь их головы, можно будет пообещать им для начала новый захватывающий опыт в пользовании социальными сетями.
О.: Быть может, социальные сети и были для этого придуманы?
А.: Ты рассуждаешь как взрослый. Как взрослый, увлеченный теориями заговора. Нет. Просто люди, стремящиеся использовать других людей в своих интересах, всегда будут прибегать к помощи технических средств и социальных явлений, которые они посчитают подходящими для достижения своих целей. Человеческий язык тоже возник не для рекламных слоганов.
О.: Становится жутко от того, что ты говоришь. Неужели мне и правда придется жить в таком мире? Ты как будто знаешь, о чем говоришь. А людям вообще надо будет что‑то в таком мире? Раз ты вспомнил о рекламе. Я вон насмотрелся сегодня на дядек и теток в дорогих одеждах, наслушался, как они хвалятся своими крутыми тачками. Если люди станут все больше погружаться в виртуальную реальность, зачем им все это будет нужно? Ради чего они будут стремиться хорошо зарабатывать?
А.: Мотивов зарабатывать останется много. Например, можно будет посещать какие‑то платные события в виртуальном пространстве, участвовать в интересных платных встречах. Пусть это и горько, и смешно – но зарабатывать на апгрейд чипа в мозгу, чтобы увеличить количество фоток, которые можно будет хранить в своей памяти.
О.: А любить люди будут?
А.: Любить люди по-прежнему будут. Но только то, что окажется проще всего любить. Виртуальная реальность вкупе с искусственным интеллектом будет способна создавать для каждого конкретного человека тот набор образов, который сможет вызвать у него всплеск самых насыщенных чувств. В реальной жизни человек еще должен будет постараться, чтобы с ним что‑то такое произошло – забраться на гору, к примеру. Или ему должно сильно повезти – к примеру, встретить женщину или мужчину своей мечты. Важность того, что сейчас называют ключевыми событиями в жизни человека, уменьшится, потому что переживание таких событий станет намного доступнее. Чувства притупятся: чтобы испытать самый широкий их спектр, не придется прикладывать особенных усилий. Заодно у каждого человека еще сильнее уменьшится чувство ответственности перед другими людьми. Ты, наверное, еще не знаешь, что чувство ответственности перед возлюбленным – это один из столпов, на котором держится любовь. Ты испытываешь иногда боязнь в чем‑то разочаровать родителей? Не потому что боишься наказания, а потому что искренне не хочешь задевать их чувств?
О.: Не знаю. Я вроде не сильно их расстраиваю.
А.: Насколько я понимаю, отношения внутри вашей семьи царят весьма вольные. Но далеко не все могут так жить. Люди с умеренным или небольшим достатком – они более настороженные в отношениях, потому что их жизнь имеет совсем другой эмоциональный фон. Их угнетает, что они имеют меньше, чем могли бы иметь, и в таком случае любовь может стать для них компенсацией ущемленности. Они относятся к любви бережливее, отсюда – более ответственное отношение к чувствам возлюбленного. Но когда виртуальная реальность будет создавать условия для каких угодно чувств, в которых только могут нуждаться люди. Об ответственности в личных отношениях между ними уже не будет и речи.
О.: Тебе бы рассказать обо всем этом моим взрослым. Я уже меньше понимаю.
А.: Я могу привести тебе простой пример. У каждого человека есть свой идеал красоты представителей противоположного пола, и он с большой долей вероятности полюбит того, кто этот идеал собой воплощает. Зачастую люди живут, не осознавая, каков именно их идеал красоты, пока не встретят человека, который олицетворяет его. Чип, встроенный в мозг человека, сможет, проанализировав его психику, построить образ, который будет полностью соответствовать идеалу красоты конкретного человека. И когда этот человек, находясь в виртуальной реальности, станет общаться со своим потенциальным партнером – неважно, как он его найдет в виртуальном пространстве, – внешность этого потенциального партнера будет подделана под то, как выглядит его идеал красоты. В виртуальной реальности с этим не будет никаких проблем! Скажу больше: чип будет анализировать психику на предмет того, какие слова он хочет или не хочет слышать в данный момент, что хочет или не хочет видеть в действиях партнера по отношению к себе. Есть несколько вариантов того, как результат этого анализа может быть использован в общении между людьми в виртуальном пространстве. Допустим, разговаривают двое влюбленных. В определенный момент мужчина может получить сообщение: твоя собеседница останется равнодушна, если ты комплиментарно выскажешься о красоте ее бровей, но обрадуется, если ты комплиментарно выскажешься о красоте ее глаз. Может все произойти и по-другому: мужчина скажет девушке, что считает ее брови прекрасными, но для ее ушей его слова будут откорректированы таким образом, что она услышит фразу о красоте ее глаз. Быть может, мужчина сам по себе ничего не скажет, но его рисуемый виртуальной реальностью образ сделает комплимент ее глазам. Любому человеку всегда будет нравиться его партнер благодаря возможностям искусственного интеллекта и виртуальной реальности. Соответственно, человека ни разу не покинет осознание, что он всегда будет нравиться своему партнеру, и ему, следовательно, не нужно корректировать свое поведение, пока он в компании с ним. Компьютер или предостережет его от неправильных шагов, или вообще изобразит его поведение так, что оно наверняка не вызовет отторжения у партнера.
О.: А зачем тогда вообще нужно будет взаимодействие с настоящими людьми в виртуальной реальности? Почему бы сразу не подменять их виртуальными людьми?
А.: Придет и к такому. Я описываю вариант, который возможен в переходный период. Так или иначе, описанные мною костыли в отношениях обязательно появятся и приведут к тому, что у людей атрофируется чувство ответственности друг перед другом.
О.: Не знаю. Хочу верить, что люди какое‑то время побалуются с этим, а потом откажутся.
А.: Может быть. Может быть, их в какой‑то момент ужаснет, что они планомерно превращаются в часть программного кода.
О.: Я расскажу своим взрослым про такую опасность. Хочу, чтобы они пришли к тебе и тоже послушали.
А.: Не надо их звать. Кому будет интересен мой творческий процесс, придут сами. Только такие люди и будут иметь шанс прислушаться ко мне.
О.: Я это учту. Ладненько, побегу к ним.
Когда Олег ушел, Андрей сказал себе, что идеи, которыми он поделился с мальчиком, мог поведать и Тимофею, но не хотел ничего упрощать для хозяина дома в вопросе искупления вины за поступки, продиктованные жаждой власти. В разговоре с ребенком, перед которым были открыты сотни жизненных путей, Андрей позволил себе максимально вольную, на какую был сейчас способен, трактовку будущего. Он знал, что еще не раз уточнит ее.