Igazerith
Механизм
– Знаешь, что, Струна? Можешь посмотреть, что там с этой железякой, думаю тебе можно это доверить.
Струна неуверенно двинулся с места в направлении валявшегося на полу механитария. Первый шаг дался с трудом, будто он не шёл, а пытался ногой сдвинуть весь салун.
– Ну же, уверенней, и руки можешь опустить, – лёгкий смешок вновь прокатился по кампании незнакомцев.
Струна всё же дополз до механитария. Казалось, прошло десять жизней. Голова металлического человека лежала набок. Этого было достаточно, чтобы понять, что ЭТО совсем не похоже на людей. Общие черты, конечно, схожи. Две руки, две ноги, голова… но всё остальное… Принять ТАКОЕ за человека можно было лишь издалека, и то со спины, либо изрядно перебрав с выпивкой. Шестерёнки и болты, всё как из того пазла в памяти, только можно было добавить к этому ещё большое количество металлических полос или частей, или что-то такое.
– Знаешь, что самое интересное, Струна? – от ухмылки не осталось и следа, – Каждое механическое отродье отмечено клеймом завода, где его создали, чтобы мы знали, какого промышленника нам проклинать, – незнакомец выдержал небольшую паузу, – Клеймо на затылке, прочитай нам имя мрази.
Струна нащупал на холодном металле выпуклый штамп.
– «Стигрелл МПИ», – почти что прошептал Струна. Он знал этот штамп, но откуда – не помнил.
– Если я пощупаю твой затылок, Струна, то, я почти уверен, что там окажется этот же самый, сраный, мать его, штамп, – бурные эмоции выдавили из сухого горла скупую слюну, брызнувшую на гладкое лицо стоящего на первом этаже парня.
– Что? Я… я не механитарий! – смелость всё-таки не оставила Струну.
– Да ну? Каждый механический сукин сын не знает своего возраста – ты тоже, что скажешь?
Струна хотел возразить, но ему не позволили такую роскошь.
– Каждая металлическая тварь заранее взводит курок своего грёбаного револьвера, не боясь, что он выстрелит в кобуре, ведь даже если это произойдёт, то железяке будет плевать, – на заплывшей песком шее вылезли вены, – Я отсюда вижу, что сраный курок твоего долбаного револьвера оттянут назад. Что скажешь?
Струна уже понял, что отвечать на этот вопрос не нужно.
– Я не знаю, как тебе удалось обзавестись кожей и как ты можешь нормально разговаривать и двигаться, но ты такой же проклятый механитарий.
– Что?! Нет! Этого не может быть! Я человек, того, что ты сказал не достаточно, чтобы…
– Твоё имя! – перебил Струну незнакомец, – Меня зовут Грэмм, это Дьюк и Хагсэл. Джош, Дмитр, Халиф… а ты Струна! Струна, мать твою! Струна, это часть гитары, укулеле, балалайки, скрипки… это часть музыки, а не имя. Только механические уроды могут высрать для себя подобные клички, потому что шестерёнки не могут прыгнуть выше головы. Знаешь, как звали то металлическое тело? Струна. Вон тот в углу, – Грэмм ткнул в прижавшегося спиной к рояли механитария. Тоже Струна. По пути в этот салун мы с парнями пришибли парочку Струн. Кожа и скачки выше головы – это что-то новое, но не убедило.
Струна попытался спрятаться за барной стойкой, но его изрешетили быстрее, чем он смог бы произнести «Стигрелл МПИ». Ночь упала на глаза. В ушах стоял дикий протяжный гул. Конечности перестали слушаться, язык провалился в глотку. Конец настал быстрее, чем хотелось.
Темнейшая пустота. Мимо несутся звёзды. Миллионы и миллиарды голосов одновременно неразборчиво отдаются звоном колокола. Нет боли. Нет сожалей, переживаний. Ничего нет. Только мрак, пустота и звёзды. Звёзды везде… их всё больше… белый шум. И снова темнота. Пустоты и звёзд больше нет. Только темнота. Голоса.
– Что же не так, – этот голос был невероятно знакомым, даже родным, но Струна слышал его впервые, – Мы же решили проблему с объёмом информации, что могло пойти не так? – голос будто к кому-то обращался и в то же время ни к кому вовсе, – Может… нет, это мы учли, что же тогда…
Знакомый звук утих, и послышались приближающиеся шаги. Темнота начала сереть и в один момент достигла настолько светлый оттенок, что Струна решил открыть глаза. Яркий фонарь просверлил разум и заставил дёрнуть голову в сторону.
– Ух, какой резкий! Как самочувствие, дружище? – знакомый голос доносился из-под странного белого комбинезона с капюшоном и тёмным стеклом заместо лица.
Струна не стал отвечать, лишь лениво сел на кровать, в которой он, невесть как, оказался. Стоп! Его же убили. Да, точно, убили. На теле ни царапины. Больше десятка пуль не могли исчезнуть без следа, не учитывая того ущерба, который они должны были нанести организму. Да и это место вряд ли знакомо с безжалостной пустыней и разорительными лучами Квептры. Вопросов стало ещё больше, чем раньше.
– Струна, ты как? Помнишь что-нибудь? – капюшон и стекло ушли с головы.
Короткие светлые волосы прилипли к голове. Колоски пшеницы только-только начали прорастать на усах и подбородке. Сверкающие карие глаза отдавали теплотой. Струна не мог вспомнить старого знакомого, возможно, даже друга. А, может, и врага.
– Помнишь меня? Я Северин Рейфинтер, меня ещё по-другому называют…
Остальные слова пролетели мимо ушей Струны. Он всё вспомнил. И Северина, и Зинду, и революцию, казни. Вспомнил множество смертей. Как свои, так и чужие. Вспомнил механизмы. Все. Во рту стало горько. Голова потяжелела и со скрежетом поднялась. Глаза целую вечность шли навстречу взгляда Северина. Теплота карих глаз куда-то делась и сменилась презрением. Или презрение исходило из глаз Струны? Северин понял, что память вернулась.
– Раз ты пришёл в себя, можем продолжать? – рассеянно спросил старый друг.
– А зачем? Чтобы опять всё забыть? Или тебе просто нравиться каждый раз ловить мою душу в баночку и искать для меня новое тело, или лучше сказать – нового андроида? Сколько лет прошло на этот раз? Десять? Двадцать? Может, сто?
