Идрис Шах
Искатель истины
Предисловие
Идрис Шах познакомил Запад с удивительным собранием традиционных и современных историй. Их мудрость достигает глубин, недоступных интеллектуальному знанию. Истории эти пользуются широким признанием благодаря своему изяществу и развлекательности, но они также представляют собой искусно разработанные упражнения. Поведение героев в этих рассказах изображает психологические процессы, превращая историю в рабочий чертёж человеческого ума, и направляет читателя к его собственному видению истины, причём делает это способом, недоступным обычной литературе.
Роберт Орнстайн
«Искатель истины» – звучит романтично, но в действительности – это принятое в суфийской традиции техническое обозначение определённой стадии человеческого развития. Состояние человека на этой стадии диктуется рядом условий, и если в своём продвижении к следующей стадии он соответствует этим условиям, то перестаёт быть «ищущим» и становится «нашедшим».
В русском языке есть эквивалент слову «истина». В конце концов, кому не хочется узнать «всю правду» обо всём! В каждом из нас сидит ребенок, наспех обученный мышлению и поведению взрослого, и он по-прежнему хочет знать правду о мире и о себе. Просто не надо мешать ему слушать и слушать истории о реальности, той реальности, которая была до него, которая есть и будет.
Что же это за страна, по которой путешествует Искатель истины? Идрис Шах в компании суфиев прошлого и настоящего готов сопровождать нас в этом путешествии.
Перед нами встают образы великих мастеров прошлого: Хазрат Бахауддин Накшбанд, Ахмад Ясави, Моисей, АлиБег, Ибн-Хамза, Хаким аль-Мансури, Ибрагим Кхавас, Имам аль Газали, Абдуллах Ибн Джа’фар, Имам Абу Ханифа, Саади из Шираза, поэт Джами. Мы в присутствии людей, чьи слова, поступки, реакции продиктованы иными мотивами, чем те, которыми руководствуемся мы в повседневной жизни. Чтобы определить источник их вдохновения, нам не подобрать более удачного слова, чем старомодное слово «мудрость». Это вдохновляет и нас, нам тоже хочется приблизиться к этому источнику. Однако тут мы узнаём, что «человеческое существо приходит к мудрости благодаря сообщениям, шумихе, проповедям, чтениям и самовозбуждению. Но, даже приблизившись к ней, человек продолжает требовать все больше и больше того же самого, а не того, что может дать мудрость, и не того, ради чего он пришел к ней.
Пчелы по запаху находят цветок, но, оказавшись в непосредственной с ним близости, не требуют все больше и больше этого запаха. Они припадают к нектару, который должны собрать. То же с реальностью, содержащейся в мудрости, а рассказы и фантазии о ней подобны запаху цветка.
Поэтому «настоящих пчел» в человечестве очень мало. В то время как все пчелы, будучи приспособлены к собиранию нектара, и на самом деле пчелы, далеко не все люди суть “человеки” в смысле своей настроенности на восприятие того, ради чего они были сотворены».
В следующем разделе книги «Вопросы и ответы» мы оказываемся в компании Искателей, задающих вопросы автору «Искателя истины». Примеряя на себя вопросы и вслушиваясь в ответы, в каждом из которых информации больше, чем предполагает сам вопрос, мы оказываемся в лабиринте поиска, лабиринте с многочисленными ложными поворотами. Наш собеседник предостерегает нас относительно тех ходов, которые ведут в тупик. «Не следует молиться, если молитва мотивируется тщеславием; обряды вредны, когда вместо просветления они доставляют примитивные удовольствия вроде эмоциональных стимулов; не следует заниматься аскетической практикой, если это просто доставляет удовольствие».
Традиция существует как функция развития человечества, а не как древний монумент, призванный повергать последующие поколения в восторженный трепет или, таинственные ощущения.
И вновь мы наедине с историями, но эти истории предлагают Искателю, прежде чем отправиться дальше, сделать кое-что для себя. Господь говорит Моисею: «…Ты не сделал того, что требовала известная тебе справедливость – отдать бедному избыток богача. Могу ли я поручать тебе большее, если ты не делаешь и того, что должен делать?» Моисей в человеке означает ту его часть, которая, собственно, и занята поиском Истины, а богач и бедняк – отсутствие внутри человека равновесия. Однако Искатель найдёт здесь и указания, и ориентиры: «Когда мнение принимается за факт, этот «факт» не очень-то вписывается в действительность. Когда факты принимаются за знания, человек, который пытается усвоить их, становится внутренне неустойчив. Точно также, когда одержимость путают с долгом, возникает ощущение некоторой опустошенности…».
Автор знакомит нас с учителями традиции, с их методами обучения, где слова и поступки выражают функцию и предназначение учительства. «…Моя работа, – говорит один из них, – состоит в передаче того, что я должен передать. Все что я говорю и бо́льшая часть того, что делаю, следует этому образцу. Если я изменю своему долгу и вместо этого буду делать то, что хотите от меня вы, то стану вашим инструментом, а не инструментом Истины». Но и ученику необходимо соблюдать определённые правила при контакте с учителем, иначе взаимодействие может не состояться. Ошибочная позиция, в которую становится ученики имеет источник: «они неверно трактуют то, чему их учат другие. Вот две слабости, которые всплывают снова и снова: понимать слова слишком буквально и истолковывать их сугубо поверхностно».
Неожиданно мы оказываемся как бы в гостях у автора «Искателя истины», нечто вроде стоянки в пути. Идрис Шах рассказывает забавные истории, где юмор сопровождает обучение. Это ещё один принцип традиции.
Учитель-пьяница на увещевания своего друга отвечает: «Я работаю, чтобы заработать денег на выпивку. А ты предлагаешь мне бросить пить, чтобы я мог работать!» В древней притче о «пьющих» учителях и учениках ситуация обучения становится для них индивидуальной и групповой стимуляцией.
Ироничная манера изложения уравновешивает драматизм некоторых аспектов поиска и обучения, когда люди изучают одно, потом другое, переходят от учителя к учителю, не получая удовлетворения и, – продолжает автор, – «наконец, оказываются у моих дверей… Некоторые из них в результате всех этих опытов сильно покалечились. Что касается последних, то им, видно, никто не рассказывал старую шутку:
«Когда вы плотничаете, есть превосходный способ узнать, шуруп вам нужен или гвоздь. – Сначала вбейте в доску гвоздь. Если доска треснула, значит, вам нужен был шуруп».
«Иногда я чувствую себя автомехаником, – сетует автор, – которому владелец машины говорит: «Сделайте все так, чтобы машина поехала», а мне приходится брать на себя весьма неблагодарную миссию и говорить:
«Ваша проблема в том, что вы еще не научились водить машину».
Поскольку книга рассчитана на западного читателя, то областью непременного исследования для него должна стать западная культура – его формирующее начало. Ид-рис Шах отвечает на вопросы, свидетельствующие о том, что Запад для нашего Искателя истины – это страна, которую ещё предстоит открыть. «Когда Павлов обнародовал свои открытия о том, что у собаки может быть выработан условный рефлекс, одним из выражений того времени было: «Люди – не собаки!». Как бы то ни было, но, по крайней мере, привычки социальные и привычки, связанные с употреблением алкоголя на Западе, как было продемонстрировано в лабораторных условиях, весьма напоминают поведение крыс…». Наука, которой так гордится Запад и на которой основано большинство социальных институтов, в действительности, остаётся привилегией узкого круга учёных жрецов. «На лекции, посвященной переливанию крови, которая читалась перед научной аудиторией, лектор пренебрежительно говорил о «древних народных поверьях», бытующих среди простых людей и призывал ученых бороться с ними…» Когда прозвучал вопрос к собравшимся: «Кто из них знает свою группу крови?» – около четверти зала подняли руки. На вопрос же, многие ли знают свой знак зодиака, руки подняли все».
«Люди требуют истину, но любой рекламодатель знает, что истина – плохой продавец товаров. Исследования, представленные Американской Маркетинговой Ассоциацией, показали, что правдивые рекламы не работают, а лживые приносят успех за счет того, что создают в клиентах «закупочное» настроение. Именно из-за ненадежности зрения, ненадежности памяти, из-за желания человека, вследствие внушенных ему убеждений, поверить во что угодно, касается ли это религии, автокатастроф или жизни вымышленных персонажей, – суфии утверждают, что прежде, чем человек сможет видеть даже обычные вещи в их истинном свете, необходимо достичь объективного восприятия».
Каким бы удручающим ни было истинное положение вещей, оно не безнадежно. «Люди могут делать только то, что могут в данный конкретный момент. Возможно, им, придется дожидаться перемены обстоятельств, что позволило бы искать более высоких целей».
И, наконец, «обусловленность» – феномен, известный в суфийской традиции и только недавно получивший признание у западной психологии, которая, в отличие от суфиев, не склонна считать современного человека примитивным:
«Примитивному человеку свойственно придавать огромную важность тому, что глубоко затрагивает его чувства… Факт состоит в том, что эмоции повышают чувствительность человеческого мозга. Если сразу за переживанием не последует правильного объяснения происходящего (например: «вам всего лишь удалили зуб»), то на место объяснения встает сильное чувство зависимости от источника (даже предполагаемого источника) стимулирования. Вместо объяснения мозг прибегнет к псевдообъяснению…
Сознательная или бессознательная тактика многих религиозных, политических, социальных, племенных, психологических, схоластических и других догматических объединений как раз и состоит в том, чтобы создать подобную ситуацию, подстроив так, чтобы к моменту эмоционального пика командующая идея, завладевшая умом человека, была именно той идеей, которую данная система стремится распространить.
…Первостепенная задача состоит в том, чтобы сделать учащегося способным увидеть себя как жертву этих сил, и делать это необходимо до того, как он присоединится к организации или примет догму».
И на прощание – подарок! Набор удивительных сказок из сокровищницы суфийской традиции.
«Боишься ли ты потерять, что имеешь, и опозориться? – спрашивает дервиш Искателя истины – Боишься ли ты советов и помощи?»
«Я делаю всего лишь то, что делают другие, и избегаю того, чего другие избегают», – отвечает тот.
«Ты делаешь только то, – сказал мудрец, – что делают некоторые другие, а некоторые другие – не делают, и это свое поведение ты приписываешь всем другим».
Путь, по которому следует Искатель, полон невзгод и опасностей, но ведь, как известно любому мореплавателю: «Самое безопасное место на берегу».
И всё-таки достаточно «ищущих», которые становятся «нашедшими»…
«Вопрос: …А все-таки, как же остальным прийти к этому пониманию?..
Ответ: Им легко прийти к пониманию, если они действительно хотят учиться…»
Об авторе
Идрис Шах, Великий Шейх суфиев, писатель и учёный, родился в Симле (Индия) в известной семье Хашимитского рода1. Родословная и титулы семьи Идриса Шаха восходят к Пророку Мухаммаду, что подтверждено и засвидетельствовано докторами исламского права в 1970 году. Его обучением занимались частные наставники на Востоке и на Западе во время его странствий, а также на него оказали влияние его многочисленные встречи с людьми в разных концах света. За свою жизнь он совершил немало путешествий, что характерно для суфийского образования и развития. В соответствии с суфийской традицией, вся его жизнь, в сущности, была посвящена служению. Его знания и интересы казались безграничны, а его усилия и достижения обнаруживались во многих странах и в самых неожиданных областях человеческой деятельности.
Шах был директором по науке Института Культурных Исследований – образовательной организации, поддерживающей изучение человеческой мысли в сфере взаимодействия различных областей знания и культурного обмена. Он был советником ряда монархов и глав государств, членом и одним из основателей Римского Клуба, членом правления Королевского Гуманитарного Общества, а также – Королевского Госпиталя и Дома Неизлечимо Больных; основателем издательского дома Октагон Пресс.
Идрис Шах (1924-1996) был автором серии книг по истории и развитию культуры, он опубликовал разнообразный фольклорный материал, формировавший и формирующий различные культуры; он писал книги для детей, книги по психологии и социологии, по взаимодействию культур в процессе формирования цивилизаций Востока и Запада – больше тридцати книг на различные темы, в том числе путешествия, библиографии, собрания сказок, юмористические произведения, книги философского и антропологогического характера. Произведения И.Шаха переведены на 12 языков и их автор известен по всему миру. Книги его были изданы общим тиражом свыше 15 миллионов экземпляров на 12 языках мира и награждены многими международными премиями. Мировая печать всегда живо откликалась на них в лице таких ведущих изданий, как Нью Йорк-Таймс, Трибьюн и др. Своими публикациями Идрис Шах создал общекультурный духовный феномен (как в литературе, так и в областях им затронутых), изменивший современные представления о человеке, о его социальной и духовной функции в мире, о его природе и предназначении.
В своих книгах Идрис Шах предпринимает широкомасштабную попытку представить картину деятельности суфиев на протяжении новейшей истории и в наши дни. Преодолевая на первых порах сопротивление определённых представителей учёного мира и догматически настроенных теологов, Шах вынес суфизм из кабинетов учёных, до той поры считавших его своей вотчиной, отказав при этом разномастным “эзотеристам” в их претензии на участие в нём, и сделал суфизм доступным широкой читающей публике.
Идрис Шах приглашает читателя подойти к суфийским идеям и испробовать их на себе. Его отрезвляющий голос весьма отличен от эзотерического гвалта последних десятилетий. Работы его отличаются живостью и современным духом, вводя нас в мир традиционной психологии, литературы, философии и суфийской мысли и обеспечивая, таким образом, широкий исторический и культурный контекст для суфийской мысли и действия.
Работы И. Шаха получили широчайший резонанс в литературной и научной среде Запада и Востока. Методы и образцы подходов к самым различным вопросам, разбросанные на страницах его книг, стали использоваться совершенно разными людьми, и каждый из них применял эти методы в своей области. С лёгкой руки Идриса Шаха в течение последних десятилетий произошёл неожиданный скачок в развитии таких областей, как психология, социология, философия, образование, антропология и художественная литература. На развивающий стимул, заложенный в произведениях Идриса Шаха, отозвались такие известные люди как поэт Роберт Грейвс, писательница Дорис Лессинг, социолог Леонард Левин, психологи: Артур Дейкман – основатель одной из школ психотерапии, а также один из основоположников теории правого и левого полушарий мозга – Роберт Орнстайн. Современное литературоведение выявило, что суфийская традиция являлась фундаментальным источником вдохновения и в творчестве Луиса Борхеса (Giovanna de Garayalde Jorge Luis Borges: Sources and Illumination, London, The Octagon Press, 1978).
«Представьте себе, что Эйнштейн взял бы один из аспектов своей Теории Относительности и «подсунул» его астроному, а другой аспект, скажем, – биологу и т.д. Вполне вероятно, что после этого в различных областях науки начались бы поистине революционные процессы, хотя при этом никто бы даже и не подозревал, что ко всему этому приложил руку мастер.
Не исключено, что нечто подобное происходит сегодня… Возможно, Идрис Шах как раз и есть тот самый человек за сценой, который дал импульс подобным процессам…», – писала лондонская газета «Evening News».
Многие университеты и колледжи Востока и Запада ввели его работы в программы изучения таких дисциплин, как психология, социология и литература. В 1969 году Международным Словарём Биографий он награждён Премией за заслуги в области служения человеческой мысли. Из других его наград – «2000 выдающихся людей» (1971 г.); Шесть первых призов, выделенных ЮНЕСКО в международный год книги; он также состоит в списке «Кто Есть Кто Среди Золотых Медалистов Поэзии» (1975 г.). В некрологе о нём, помещённом в лондонской Дейли Телеграф, сообщается: «Его воздействие не поддаётся оценке, а его наследие – неизмеримо. Говорят, он был Суфийским Учителем Века».
1
Рассказы о классических мастерах
Молитва о дожде
Среди мудрых ходит история о том, как в местечке Каср аль-Арифин случилась однажды великая засуха, и пришли к Мастеру Бахауддину Накшбанду люди, прося его помолиться, чтобы испросить у Бога дождя.
Мастер вел их по улицам, пока они не увидели женщину с младенцем на руках.
– Молю тебя, накорми это дитя! – обратился к ней Мастер.
– Я сама знаю, когда кормить ребенка, – сказала женщина, – ведь я – его мать! Зачем ты вмешиваешься в дела, которые происходят неведомым тебе образом?
Бахауддин велел записать слова женщины и прочесть их толпе.
Одно без другого
Записано, что однажды к Ахмаду Ясави, суфийскому мастеру из Туркестана, пришел человек и сказал:
– Учи меня без книг и позволь мне учиться пониманию без посредничества мастера, чтобы ничто не стояло между мной и Истиной, ибо все люди бренны, а чтение книг не просвещает меня.
Ясави сказал:
– Ты хочешь есть, не пользуясь ртом, и переваривать пищу, минуя желудок? Быть может, ты еще хочешь ходить без ног и покупать, не расплачиваясь? Я смог бы удовлетворить твое желание, но не ранее, чем ты сумеешь избавиться от физических органов своего тела, подобно тому, как ты хочешь избежать всего, что задумано для духовных органов.
Вообрази себе хотя бы на одно мгновение, смог бы ты есть без пищеварительной системы; смог бы ты обратиться к суфиям, прежде чем услышал о них посредством слов, которых ты так не любишь, или желать мудрости без ее источника, соответствующего твоему состоянию?
Забавно, наверное, проводить время, размышляя о том, чтобы учиться без основы, каковой являются книги, и получать опыт без учителя. Столь же забавно предаваться мечтаниям о магии и чудесах. Но каков неизменный результат от этой деятельности, кроме развлечения?
Непослушание Моисея
Согласно Абу-Талибу Макки, Моисей рассказывал истории о том, как он смог научиться расширить свое понимание, уйдя от узких предположений к правильной перспективе.
Моисей болел, и ему предлагали самые разные лекарства от его болезни. Но он отказывался, ссылаясь на то, что ему поможет Бог.
Однако Бог, как говорят, повелел Моисею воспользоваться лекарствами, сказав ему:
– Отказываясь принять миссию лекарств, ты ставишь под сомнение мудрость Того, Кто наделил их целебными свойствами!
Потому и существует поговорка «Богу доверяй, а верблюда привязывай». Если бы от тебя не требовалось никаких действий, зачем бы вообще нужна была такая вещь, как верблюжья узда?
По тому же поводу Хазрат Бахауддин Накшбанд из Бухары сказал как-то: «Если вянущий лист своим видом говорит тебе, что ему нужна вода, а ты в силах помочь ему, то это и есть твой долг; эти «слова» листа – не что иное, как проявленное указание Создателя листа, и «слова» эти обращены к тебе. Если ты настаиваешь на личном повелении Творца, задайся вопросом: для чего тебе предоставлены средства общения – затем ли, чтобы пренебрегать ими?»
Яд – в противоядие
В городе Бистаме жили двое вельмож, питавших друг к другу неприязнь из-за какой-то давнишней ссоры. Однако оба они мечтали об одном и том же – они хотели узнать тайну происхождения человека и его предназначения у знаменитого мудреца Али-Бега, жившего на окраине Персии.
Но Али, прежде чем назначить им встречу, написал Ибн-Хамзе, другому мудрецу, жившему возле Бистама, и попросил поговорить с вельможами от его имени.
Тот и другой отказались от встречи с Ибн-Хамзой.
Первый вельможа сказал:
– Мне нужен корень, а не ветка!
Второй воскликнул:
– Кто такой Ибн-Хамза?!
Тогда Ибн-Хамза начал распускать самые невероятные слухи об этих двух претендентах на просветление. Прошло несколько месяцев, и вот, когда злостные сплетни стали доходить до них со всех сторон и они выяснили, что источником этих небылиц был Ибн-Хамза, аристократы оскорбились до глубины души. Объединенные общим чувством негодования и даже позабыв о своей былой ссоре, они поспешили к Ибн-Хамзе и ворвались к нему в дом, пренебрегая всеми мудрыми советами, которые слышали на протяжении всей своей жизни.
– Знаешь ли ты, мерзкий негодяй, почему мы пришли к тебе?! – заорали они, оказавшись перед Хамзой.
– Да, конечно, – ответил Ибн-Хамза, – я знаю, зачем вы пришли.
Во-первых, потому что Али-Бег хотел продемонстрировать, насколько в основе своей поверхностна ваша «глубокая» неприязнь друг к другу.
Во-вторых, надо было показать вам, что поверхностными чувствами каждого из вас легко манипулировать и вас можно вынудить прийти сюда вопреки вашему нежеланию.
В-третьих, несмотря на то, что вы ослушались повелений Али-Бега, вам все же можно было показать, что некоторые желания должны исполняться.
В-четвертых, вы здесь, чтобы присутствующие тут в данный момент люди смогли чему-то научиться, и, сами того не сознавая, вы в этой ситуации можете быть для них учителями.
В-пятых, потому, что Али-Бегу и мне необходимо было убедить местных жителей, отравленных ядом подозрения и получающих удовольствие от сплетен вроде тех, которые я распространил о вас двоих, что мы, люди сердца, не являемся неизбежно их жертвами, но что мы также знаем, как обратить их разрушительные действия против их собственной разрушительности.
В-шестых, вы здесь потому, что в результате всех этих событий, фактов и объяснений существует возможность превратить яд в противоядие, а орудие разрушения – в инструмент созидания.
