Идалия Вагнер
Непутевые на краю Империи
Глава 1. Фиаско, брат
Огромный дом притих, вышколенная прислуга ходила на цыпочках. В кабинете генерала Ястребова гремели грозовые раскаты.
– Что вы себе позволяете, милостивые господа! Как смеете позорить свои достойные фамилии! Стыд и срам. Когда дойдет до его величества, я буду дискредитирован на веки вечные! Если я не могу достойно воспитать сына и племянника, то как могу командовать солдатами! Вы рушите мою карьеру, позорите ваших достойных матушек, пятнаете собственную честь! Бедный мой зять, друг детства, муж любимой сестры, перед безвременной кончиной поручивший мне своего сына, смотрит сейчас с небес и плачет горькими слезами, что его наследник растет таким… таким… разгильдяем!
– Дядюшка!
– Молчать! Таким разгильдяем под стать своему кузену, а моему сыну! Оба разгильдяи и остолопы!
– Гришенька, милый, может, не все так плохо? Успокойся, доктор наказал тебе не волноваться. Может случиться апоплексический удар!
– Вот! Может случиться удар! И моя смерть будет на вашей совести, а вы останетесь старшими мужчинами в семье! Как ваши матери и сестры смогут рассчитывать на вас? В два счета промотаете состояние на всяких… финтифлюшек и пустите семьи по миру.
– Батюшка!
– Дядюшка!
– Братец, да расскажи, что случилось-то?
– Что случилось? Что случилось? – весь багровый от негодования генерал с трудом справился с желанием выразиться по-солдатски грубо.
– То и случилось, что сыновей наших я сегодня выручил из полицейского участка!
– Ах!
– Вот и ах, душенька! Эти оболтусы решили, что они вполне взрослые, и могут шляться по разным злачным заведениям в то время, как их соученики упорно изучают науки!
– Пап, ну вакации же!
– Молчать! Какие такие вакации! Вы учиться должны, а не отдыхать! Денно и нощно грызть гранит науки. Пусть другие отдыхают, а Ястребовы и Красновы должны быть в работе или учебе всегда!
– По каким это злачным местам они шляются, братец? – растерянно спросила Анна Павловна.
– А таким, сестрица моя милая! Эти великовозрастные лодыри завалились в заведение мадам Жюли «Услада сердца» и в пьяном виде устроили там потасовку из-за падшей женщины! Они оспаривали ее друг у друга! Они собирались устроить дуэль! На пистолетах! В пьяном виде! Молокососы! В семнадцать лет! – генерал рванул ворот мундира, освобождая шею, на пол посыпались оторвавшиеся пуговицы.
Супруга генерала бросила укоризненный взгляд на сына и племянника, стоявших у двери, и бросилась со стаканом воды к мужу. Он раздраженно отказался и уже почти спокойным голосом продолжил:
– Извольте внимательно меня выслушать. Пока вы, судари, изволили спать-почивать после возлияний, я съездил в университет и выяснил, что студенты Краснов и Ястребов не так часто появляются в стенах своей альма матер. В чрезвычайно раздраженном состоянии я отправился в штаб и по случайности встретился с моим давним знакомым Невельским Геннадием Ивановичем. Если бы вы, господа оболтусы, следили за состоянием дел, то знали бы, что Геннадий Иванович со своими единомышленниками недавно сделал важное открытие о том, что река Амур, которая проистекает на востоке континента, на самом краю российской империи, вполне судоходна, а не теряется в песках, как думали раньше.
Также он доказал, что Сахалин не полуостров, как ошибочно полагалось совсем недавно, а совершенно отдельный остров, отделенный от континента проливом. Геннадий Иванович со товарищи закрепились на берегах реки и подняли там российский флаг. Сейчас по приказу Его Величества ведется активное заселение плодородных земель вдоль Амура.
Невельской за свои подвиги получил звание адмирала. Сей достойный господин посоветовал мне идеальное решение возникшей проблемы.
– Николай! – раздраженный отец хлопнул ладонью по столу так, что рассыпались аккуратно сложенные бумаги. – Стой смирно, когда отец говорит! Что переминаешься, как будто вошь тебя кусает? Смиррррна!
Два потрепанных, украшенных синяками и ссадинами молодых человека у двери хором вздохнули и выпрямились.
– Так вот, я принял решение по совету Геннадия Ивановича. Оно окончательное, и я считаю его единственно верным.
Генерал уверенным шагом подошел к двери, едва не задев плечом племянника, выглянул в коридор и бросил:
– Федор Ильич, войди.
В кабинет вошел мужчина лет пятидесяти явно с военной выправкой, но в штатской, очень простой одежде. Оба молодых человека, не сговариваясь, отодвинулись от него.
– Вот Федор Ильич Авдеев, прошу любить и жаловать. Его мне рекомендовал сам Геннадий Иванович как человека бывалого, который хорошо знает тайгу. Он сопровождал адмирала в его походах, бывал на основанной им базе в заливе Счастья.
Вас, уважаемые Павел Алексеевич и Николай Григорьевич, я забрал из университета на год. За этот год вы с Федором Ильичом доберетесь до Тихого океана по сухопутному маршруту, по которому туда ездил Геннадий Иванович, то есть или через Иркутск и Читу, или через Якутск и Охотск или Аян. Это уж по ходу решу. Побываете в Николаевске, в бухте Счастья, посмотрите, что и как там. Может, еще на годик продлим ваш отпуск от университета. На время путешествия Федор Ильич – ваш отец, дядька, наставник, профессор, кто угодно, но не слуга! Может вас выпороть, если заслужите! Слышал, Федор? Ты главный!
– Дамы, я вам слова не давал, – генерал недовольно повернулся к жене и сестре, которые ринулись к нему, – они поедут туда и вернутся настоящими мужчинами. Мужчинами не в борделях становятся.
– Милый, ты, конечно, прав, как всегда. Но они же дети совсем!
– Дети, Машенька, не напиваются пьяными и не устраивают дебоши в публичных домах из-за… – генерал помялся, – из-за женщины недостойного поведения.
– Аннушка, сестрица, я думаю, если бы жив был Алеша, он первый одобрил бы это решение, – генерал мягко обратился к сестре, не сводящей глаз со своего проштрафившегося сыночка, – пойми, так надо. Ты посмотри, что они удумали! Они же друг с другом даже не разговаривают, так осерчали. Из-за падшей женщины!
Он гневно смотрел на кузенов. Сын генерала Николай, чуть старше возрастом и мощнее фигурой, и племянник Павел, хоть и не обладающий такой внушительной мускулатурой, но очень спортивный, даже не переглянулись, выслушивая решение генерала.
– Детали вашего маршрута мы обсудим с Федором Ильичом. Деньги будут у него же. Он сможет получать средства в банках по ходу движения по маршруту. Только он сможет их брать! У вас будет у каждого самая небольшая сумма на всякий непредвиденный случай. Надеюсь, таких случаев не будет. Федор Ильич, ты написал перечень того, что надо приготовить молодым людям для путешествия?
Мужчина передал генералу листок бумаги, и тот быстро пробежал его глазами:
– Умно, умно. Вот вам, господа путешественники, список того, что пригодится в дороге. На подготовку два дня. Еще от меня внесите в список толстые тетради и карандаши. Будете вести путевые дневники, потом мне предъявите, я почитаю.
Генерал повернулся к женщинам:
– Да прекратите плакать! Что вы как бабы деревенские! Еще в голос заревите «На что вы нас покидаете!». Вернутся ваши мальчики! Вернутся же, Федор Ильич?
– Так точно, – в первый раз подал голос мужчина.
– Все, идите все. Я остаюсь обсуждать детали с Федором Ильичом.
В этот день еще долго шло обсуждение в кабинете генерала, опечаленные матери в гостиной Марии Константиновны рыдали на плечах друг у друга, а сыновья заперлись в своих комнатах и никуда не выходили.
***
Сборы были недолгими. На европейской части России стояла пока теплая погода. Отягощать себя зимними припасами было неразумно, поэтому поехали почти налегке. Правда, оружие взяли сразу, а Авдеев проверил все, что брали молодые люди. У него самого, судя по обмолвке, был значительный арсенал.
Федор Ильич особыми разговорами с подопечными себя не утруждал, маленькие всплески юношеских амбиций гасил просто:
– Приказ генерала не обсуждается. Я действую в рамках приказа.
Сам Ястребов, вызвав отъезжающих в свой кабинет, сказал:
– Надеюсь на ваше благоразумие, молодые люди. Вам следует помириться, а не смотреть друг на друга, как чужие люди. Вы будет долго находиться своей маленькой компанией вместе. По опыту знаю, в таких малочисленных группах очень важна личная сплоченность и желание прийти на помощь в сложной ситуации.
Я даю вам запечатанные пакеты, в которых вы найдете инструкции на тот случай, если придется расстаться по какой-то причине с Федором Ильичом, а у вас возникнут серьезные сложности. Будет хорошо, если пакеты останутся невскрытыми до конца путешествия.
Утром выезжаете чуть свет, иначе ваши матери устроят тут наводнение из слез. Не люблю. Идите отдыхать. Все, жду вас с победой не ранее чем через год. Пишите письма. Мы тоже будем писать, направляя их по основным пунктам вашего маршрута.
Глава 2. Начало пути
Николенька Ястребов и Павлуша Краснов были неразлучны с раннего детства. Летом они жили то в имении Ястребовых, то в имении Красновых. После кончины Алексея Наумовича и отъезда дочери в Смольный институт, Анна Павловна Краснова все чаще надолго оставалась в Петербурге в доме Ястребовых, находя утешение в общении с близкими родственниками.
Николай уродился весь в отца – высоким, широким в плечах, кряжистым. Темно-русые волосы достались от маменьки, от нее же – добродушный нрав и смешливость.
Павел казался похожим больше на маменьку, таким же белокурым, тонкокостным и изящным. Девицы полагали, что своим обычно томным видом он похож на херувимчика. Тем не менее, Павлуша во многих боевых и физических искусствах не уступал более сильному брату, был быстр и меток в стрельбе.
Братья отлично дополняли друг друга во всем, а у дамского пола имели значительный успех, несмотря на юный возраст.
Все было бы хорошо, если бы не душечка Милочка из заведения мадам Жюли. Малышка одинаково ласково принимала как одного братца, так и другого. Они сами не знали, кто у нее был первым их них. Она скромно краснела и ничего не говорила, сводя беседу к разговору об отличной погоде, или к тому, что в газетах писали, как в какой-то глуши родился поросенок с двумя головами.
Молодые люди старались одновременно не бывать в заведении, справедливо опасаясь, что столкновения не избежать, но оно все равно случилось.
Николушка Ястребов появился в заведении и по реакции мадам Жюли понял, что братец здесь. Он схватил со стола рюмку водки и залпом выпил. Практически в тот же момент в гостиную впорхнул Павлуша Краснов.
И такая уж у него была довольная… рожа. Такая… масленая! И Николенька сорвался. Поскольку они оба были навеселе, а в самом начале потасовки пострадал любимый сервиз разгневанной мадам Жюли, то вызванная полиция арестовала смутьянов. По дороге в участок оба фигуранта поединка еще постарались достать друг друга кулаками, за что получили угощение по физиономиям от привычных к этому делу полицейских. И сейчас оба баламута были разукрашены синяками разной степени зрелости.
***
Забайкальский казак Федор Ильич Авдеев, сорока восьми лет от роду, холостой и бессемейный, повидал на своем веку многое: и на целые месяцы уходил на охоту в тайгу, и в местечке Кяхта на ярмарке многократно бывал, и по Амуру-реке бродил, и до самого Китая доходил. Говорили, что была у него жена, да то ли пропала, то ли в родах умерла. Только почему-то с того времени озлился казак на маньчжур, и иногда казалось, что он нарочно ищет с ними встречи. Некоторые купцы маньчжурские после встречи с ним безвозвратно терялись в тайге, хоть и ходили привычными тропами. И приклеилась к казаку кличка Федор Лютый.
Сибирь бескрайняя! Кто ж к ответу бедового казака приведет, да все подчистую выяснит!
Когда в казацкую станицу в поисках проводников пришли соратники Невельского, Федя Авдеев недолго думал. Покидал в походный мешок вещички, да и отправился служить государевым людям. В походе показал себя дельным проводником, умелым таежником, верным товарищем, за что Геннадий Иванович его неоднократно поощрял.
Когда его попросили сопроводить двух городских оболтусов до залива Счастья, да показать им жизнь, думал недолго. Геннадий Иванович попросил – надо сделать. Еще и в программу путешествия, написанную генералом Ястребовым, свои предложения внес. А уж что это оболтусы и маменькины сыночки – ну, так им же и хуже. Вернутся домой – будут ученые оболтусы, а значит, почти нормальные люди.
Федор Авдеев слов на ветер не бросал, задание планировал выполнить со всей серьезностью.
Парни ему понравились. А что бузят – так кто в семнадцать лет не бузил, да синяки не носил!
Правда, не разговаривают друг с другом – это плохо. У них в станице мужики стенка на стенку дрались, дух друг из друга вышибали, а потом все вместе на лавке курили, да ржали над тем, кто кому сколько раз в глаз дал!
***
Генерал приказал времени на европейскую часть России не тратить, а проехать ее максимально быстро. Сложностей при поездке по густонаселенному региону не предвиделось, да и молодые люди с родителями ездили и в Москву, и в Казань. Никаких особых ситуаций не предвиделось.
Но приключения начались почти сразу, как только выехали в дорогу.
Ехать решили верхом, поскольку груза практически не было, а все трое отлично держались в седлах, да и быстрее так.
В дороге братья упорно игнорировали друг друга, ехали по обе стороны от Авдеева. С ним они разговаривали очень вежливо, поскольку генерал их настраивал на это, предупреждая, что у Федора Ильича большие полномочия.
Путешествие на край света обещало быть интересным, потому никто из парней не собирался ссориться с навязанным дядькой. Каждый мечтал о том, как вернется в Петербург возмужавшим и наделавшим кучу подвигов, как войдет в знакомые гостиные, как к нему ринутся восхищенные девицы и станут расспрашивать об опасностях и страшных разбойниках, как померкнут другие молодые люди на его фоне!
Странно или нет, но не успела троица выехать из города, как образ лукавой Милочки стал мельче и тускнее. О случившейся драке оба брата помнили, первым никто мириться не собирался, но грызни и столкновений они не допускали. Авдеев счел это отличным признаком, но вслух ничего не говорил. Судя по тому, что ему рассказывали про братьев, они все же друг друга любили. Размолвка вряд ли надолго затянется.
Ехали интересно, потому что Авдеев рассказал историю путешествий Невельского, о которых братья ничего раньше не знали. Казак много не знал, только то, что слышал в разговорах сослуживцев. Поэтому со слов моряков рассказывал о том, что под началом Геннадия Ивановича служил цесаревич Константин, который на всю жизнь сохранил привязанность к своему наставнику и веру в него, потому и поддерживал амбициозные дальневосточные начинания.
У Невельского был определенный талант. Все люди, которые его окружали, заражались его идеями и смело шли за бесстрашным исследователем.
С особой лаской Авдеев рассказывал о жене Невельского. Молоденькая выпускница Смольного института, красавица Катенька Ельчанинова не только вышла замуж за известного своими чудачествами капитана, но и проследовала за ним к месту службы, жила в простой избе, терпела лишения, как и все в Амурской экспедиции, и пережила смерть ребенка. Все время службы Геннадия Ивановича на дальневосточных рубежах она была рядом с ним.
Возможно, братья вспоминали о своих веселых подружках, когда слушали рассказ об отважной женщине.
Первую ночь решили провести в лесу. Дорога еще не утомила, по цивилизации не соскучились. Наоборот, братья с удовольствием были за ночевку на лоне природы.
Проехали ухоженные барские поля, небольшую деревеньку и свернули в смешанный лес, рядом с которым протекала узенькая речушка. Напоминать, что каждый ухаживает за своим конем, не пришлось. Братья любили лошадей и умели с ними обращаться. Быстро распределили обязанности: кто готовил ужин из домашних припасов, кто разводил костер и собирал дрова, кто раскладывал небольшую армейскую палатку.
Поужинали быстро. Молча сидели и дружно стучали ложками. Авдеев тоже не форсировал события, говорил только по делу. После того, как убрали импровизированный стол, предложил братьям начать писать дневники, пока еще светло.
Когда с поляны ушел Николай, никто не видел. Было уже довольно темно, когда Авдеев начал выказывать беспокойство. На громкие крики никто не откликнулся. Он походил по округе, но пропажу не нашел. В раздумьях Авдеев стоял у костра, когда из тьмы в круг ступил мальчик лет семи:
– Дяденьки, а это ваш что ли Ястреб в нашу деревню залетел?
Павел и Федор бросились к пареньку:
– О каком Ястребе говоришь? Что знаешь? Где твоя деревня?
Мальчик охотно поднял глазенки на Федора, признавая в нем старшего по возрасту:
– А что он девок больно любит? – и хихикнул.
– Ну, Колянчик, – скрипнул зубами Павел, – из города не успел выехать. Каков жеребец!
Оказалось, что совратителя деревенских красавиц застали за тем, что он уговаривал купающихся в реке девушек выйти из воды, размахивая собранными на берегу сарафанами.
Это непотребство увидел деревенский парень, возможно, тоже наблюдавший за девицами в соседних кустах. Началась потасовка. Под шумок мокрые, замерзшие девы из речки выползли и оделись, а потом, как водится, принялись визжать. Набежали мужики. Обоих драчунов отдубасили, как следует. Только деревенского отдубасили, да домой отпустили, а пришлого парня бросили в холодный погреб.
– И что все девок в реке хотят видеть? Я сколько раз из кустов смотрел, ничего хорошего там нет. Хохочут все и водой брызгают друг на друга, как дети малые! – солидно заключил посланец.
Мужчины подавили невольные улыбки.
Позже одна из речных девиц побитого бедолагу пожалела, да отправила маленького брата выяснять у пленника, как ему помочь. Он и помог за малую денежку, которую Авдеев ему тотчас же вручил. Денежка тут же исчезла за щекой. Осталось решить, что делать с арестантом: выкупить у «опчества», или вооружиться наглостью.
Если бы Федюша Авдеев сейчас был лет на двадцать моложе, де не был бы наставником, то он, во-первых, сам мог оказаться в том погребе, во-вторых, другого варианта, кроме драки за своего парня, не придумал бы. Но неожиданная роль дядьки двух оболтусов диктовала поучительный исход дела.
Правда, и парнишка, увидев, что мужчины собираются в путь, остановил их:
– Дяденьки, не надо сейчас иттить-то. На деревне все спать давно улеглись, староста тоже. Он еще до свету встает.
– Так замерзнет в вашем погребе наш Ястреб.
– Ни-и-и, не замерзнет. Староста наш Михеич нормальный мужик, не зверь какой, – совсем по-взрослому ответил мальчик, – он ему тулупчик свой бросил. Хороший у него тулупчик, теплый. Ваша птица Ястреб сам мне сказал, что вам не надо приходить. Он только хотел дать вам знать, чтобы не искали. А староста даже мужиков поругал, что пришлого барина поколотили. Он ведь и пожалиться может, а зачем нам такие страсти?
Мальчик деловито подтянул короткие штанишки и продолжил.
– Отпустит староста утром-то вашего Ястреба, да еще звиняться будет. Скажет, что мужиков поколотит. Было уже такое у нас давеча, когда городской барчук к девкам приставал, которые за ягодой в лес ходили! Ох, эти девки, за ними глаз да глаз! – парнишка развел руками, как бы удивляясь данному факту. – Если бы в реке его дочки были, он, может, сильно осерчал бы. А так – нет, к бабке уезжали Машка с Анфиской. Что Михеичу сердце-то рвать?
Никто не хочет, чтобы полиция нагрянула. Только сейчас, дяденьки, ни к кому вы не попадете. Все спят. А Михеич, как почивать наладится, так пса своего Буянку с цепи спускает. А Буянка злой! Никого не подпускает к дому! Зря время потеряете. Я и то проскользнул к погребу, пока еще Буян на цепи сидел. А сейчас – даже я не полезу туда, – мальчик деловито шмыгнул носом.
– Ну, раз даже ты не полезешь! – улыбнулся Авдеев. – Как зовут-то тебя, храбрый мужик?
– Фролкой кличут, отец тоже Фролка.
– Понятно, Фролка, сын Фролки. Уговорил, пойдем выручать утром. Как найти вашу деревню?
– А вот, дяденьки, прямо вдоль речки пойдете, а как дойдете до бабьих мостков, где белье колотят, там повыше смотрите, наша деревня будет. У старосты дом приметный, он ворота недавно ладил, так они совсем светлые. Не ошибетесь. Как рассветет, так и приходите, а я пошел, – мальчик развернулся и намеревался нырнуть в черный лес.
– Эй, малой! А ты сам почему вдоль речки не идешь?
– А я напрямки, тут близко. Идти по берегу, как стемнеет, дурных нема! Там ночью водяные девки полощутся, да мужиков к себе зазывают. Не нать нам такого, – и мальчик исчез в темноте.
Пока готовились ко сну, Павлуша не умолкая бубнил о том, что Николашка разгильдяй, неисправимый любитель баб, и нет ему прощения за хулиганство. Замолчал он только, когда Авдеев ему серьезно сказал:
– Я на днях почти такие же слова слышал.
– От кого? – парень не сразу заметил подвох в вопросе.
– Генерал один говорил, – равнодушно проговорил Федор.
Кажется, молодой человек покраснел.
***
Проснулись рано. Федор ночью еще подумал над ситуацией и заявил Павлу, что за братом тот пойдет один. Особых вариантов, как действовать, не было – предстоял разговор со старостой. Если все так, как предположил ночной гость Фролка, сын Фролки, то сложностей особых быть не должно. Если все же староста скажет, что девки ворчат, то придется откупиться деньгами.
– Ну что, деньги у тебя должны быть. Иди, выручай братца. Учти: все должно быть тихо и смирно. А Николаше полезно было в холодном погребе оказаться. Только не хулиганьте там.
– Какое уж тут хулиганство! Могу только добавить ему по роже, чтобы в истории не влезал, – буркнул Павел, поспешно собираясь.
– И это не смей. Не хватало еще драк в компании. Выпорю обоих, – серьезно проговорил Авдеев.
Павел сверкнул глазами, но промолчал.
Оставшись один, Федор принялся готовить завтрак. В голове постоянно крутились мысли о том, правильно ли он сделал, отправив Павла одного за братом. Может, надо было идти вместе? Но это был реальный шанс на примирение братьев! Он же видел, что Паша переживает за брата!
Тем временем Павел летел вдоль реки к маячившим вдали мосткам. Действительно, от них было хорошо видно деревеньку. Дом с новыми воротами был заметен сразу. Сами ворота оказались распахнуты, но собака злобным лаем отреагировала на появление чужака.
– Буян, Буянушка, хороший песик. Надеюсь, ты на цепи, – бормотал Павел, осторожно входя во двор. Во дворе его удивил даже не вид огромного черного пса. Округлившимися глазами парень смотрел на то, как его бедовый братец, раздевшийся по пояс, азартно пилит дрова на пару с пожилым мужиком. Белое тело генеральского сына было украшено синяками и ссадинами, сам он при каждом неловком движении то охал, то ахал, но увлеченно постигал крестьянскую науку.
Увидев Павла, стоящего в воротах, он махнул ему рукой, а своему напарнику весело сказал:
– Ну что, Карп Михеич, за мной пришли. Отпустишь теперь? Отработал я?
Мужик отпустил ручку пилы и прикрикнул на бесновавшегося пса:
– Цыц, Буян! Свои! Цыц, говорю!
– А проходьте, барин, проходьте! Не бойтесь Буянушку, он еще маленький, резвится только!
Павел недоверчиво посмотрел на огромного пса, продолжающего басовисто порыкивать на чужака.
Он и не заметил, как подошел Николай и приобнял его за плечи:
– Привет, братец! А где Федя?
– Привет, братец. Завтрак готовит.
Мужик, умильно глядевший на встречу братьев, спохватился:
– А как же! Завтракать, завтракать! Заслужил, работничек. И ты проходи, гость дорогой! Анфиска, у тебя все готово?
– Да, батюшка. Готовы пироги-то. Садитесь, пока горячие!
Слегка изумленного Павла заставили полить холодной водицы на руки хозяину и невольному пленнику, а затем потащили к столу.
Федор Ильич уже успел сводить коней на реку, сварить кашу на костре и заправить в котелок с кипящей водой листочки земляники, когда невдалеке раздались мужские голоса. Несколько секунд Федор вслушивался в них, а потом четко понял, что говорят Николай и Павел, и они оба… хохочут! Чуть позже стало слышно, как Николай рассказывал, что ничего плохого не замышлял, а только хотел посмотреть, у кого из девушек косы длиннее.
Через несколько минут оба братца вывалились из кустов на место ночлега. Судя по тому, что они шли в обнимку и дружно смеялись, все было нормально! В руках у Николая был узелок, источающий умопомрачительные ароматы пирогов с яйцами и луком, а Павел нес крынку с молоком.
Сам Николенька, конечно, был шикарен. Новые синяки поверх незаживших старых делали его похожим на персонажа сказок о жутких чудищах.
Маленькая победа случилась. Братья опять стали братьями. А староста не то что не потребовал откупных за сором девиц стыдливых, а даже гостинцев передал, чтобы не серчали господа городские на драчливых деревенских мужиков. Да и погреб холодный – не дворец.
